Безумие на двоих

13 апреля 1997

КЕТРИН

Они знали, что это конец. Противная темнота уже цеплялась своими щупальцами, пытаясь ухватить кусочек побольше, поэтому не было смысла оттягивать неизбежное. Кетрин пришлось оставить Теодора, прося его сегодня же отправиться в Хогвартс и не оставаться дома с отцом, и она надеялась, что именно так он и поступит. Пожалуйста. — Вы готовы? — спросила подошедшая медсестра в лимонном халате с вышивкой на груди в виде скрещенной волшебной палочки и кости, обратившись к семье, стоявшей в холле больницы Святого Мунго. — Да, конечно, — несколько раз кивнула Анна, держа под руку мужа. — Пройдемте, — двинулась прямо по коридору, легко маневрируя между людьми. Они поднялись на пятый этаж, стараясь не отставать от женщины. Наконец, семейство вышло в другой коридор со стенами оливкового цвета. Большие стеклянные двери открылись, пропуская посетителей внутрь большой палаты. Вдоль стен расставлены одиночные пружинистые кровати с железной рамой, каждая из которых отделялась тошнотворно-желтой шторкой с белыми цветочками. Их приветствовали люди в домашних костюмах: кто-то в шерстяном лиловом халате сидел на своей кровати; кто-то читал книгу, с обложки которой махала его уменьшенная версия; мужчина в шелковой брючной пижаме шепотом повторял одну фразу, слегка покачиваясь на кресле. — Сюда, — колдомедик достала звенящую связку ключей и, сразу же найдя нужный, повернула его в замке, пропуская семью Блэкбери внутрь абсолютно белой комнаты. — Вы знаете правила? — Конечно. Оставите нас? — попросил отец, обращаясь к целителю. — Да, если что Салли, — она указала на блондинку с каре в синей униформе технического работника, что сидела на кровати, прижав ладошки к коленям. Салли, радостно улыбаясь, ожидала, — поможет, а я буду за дверью, если понадоблюсь. — Вышла. — Анна, — произнесла сестра, поднимаясь. — Я так рада, что вы пришли меня навестить. Салли после детского дома отправилась на стажировку в Мунго и так и осталась работать здесь, видясь со старшей сестрой крайне редко. Она была сквибом, поэтому была рада любой возможности остаться в волшебном мире. — И я, — сдержано ответила, как и полагается аристократке. — И, Боже, Кейти, ты так выросла, моя девочка, — шершавые руки обхватили щечки племянницы. — Да, и я, — Кетрин аккуратно убрала руки со своего лица. — А где же Диана? — В Ирландии со своим мужем, — ответила Анна. Салли грустно кивнула, а потом через силу вновь приподняла уголки губ. — Это правда? Вы пришли забрать нас? — казалось, еще чуть-чуть и та запрыгает от радости. — Да, наступают тяжелые времена, и вам стоит быть в безопасности, — сказала Анна. — Министерство укроет в вас в подходящем доме. — И вы заберете Мону тоже? — понизив тон, спросила Салли, посмотрев в угол комнаты, где на соседней кровати сидела еще одна сестра Анны. — И Мону, — кивнула мать, сделав несколько шажков к сестре. Та сидела, опустив лохматую черную голову на ладони, давя локтями колени. — Мона, — она шепотом обратилась, коснувшись плеча. Девушка подняла черные глаза, осматривая сестру, с которой не виделась пару лет. — Анна, — губы изогнулись в мягкой улыбке. После рождения очередного ребенка их мать скрывалась от недоброжелателей среди магглов, но те все-таки сумели отыскать Монику и убить. Но её младшую дочь нашли не сразу. Правительство Британии тщательно выискивало полукровку во всех маггловских детских домах, пока не обнаружило спустя год после пропажи их матери. К тому времени девушка уже привыкла подавлять свои силы, из-за чего внутри образовался паразитический сгусток темной энергии. Ничего не оставалось, кроме как поместить девчонку в Мунго на обследование. Мона Тис всю жизнь провела в лечебнице. Такова, по крайней мере, была официальная версия. На деле все было по-другому. В шестьдесят третьем авроры после смерти матери отдали имеющиеся документы старшей дочери, но Анна отказалась от дальнейших расследований. Кетрин многое узнала из тех записей младшего аврора Хиллса, найденных в кабинете отца в тринадцать лет. Краткая выдержка его заметок: Моника Тис, магглорожденная волшебница, после окончания школы вступила в связь с чистокровным норвежским потомком семейства Кинг, родив ему дочь Анну. Тот не признал ребенка сразу, но после судебного разбирательства выбора не осталось. Девочку отправили на воспитание миссис Грант, в девичестве мисс Тис, родная, не плодовитая сестра-маггла покойной. Спустя три года на свет появилась Салли, её отцом был английский ювелир-полукровка, Генри Турнер. Хотя поговаривали, что у Моники было еще несколько детей от других мужчин, но тех детей она потеряла. Салли родилась сквибом, и целители поняли это сразу, так гласили показания матери-настоятельницы приюта, в который поместили ребенка. Затем, спустя еще пять лет, (говорят, Моника родила минимум четырех детей от разных мужчин, о которых по сей день ничего не известно) на свет появилась Мона. И, судя по воспоминаниям, которые предоставила повитуха стражам порядка, об этом ребенке тоже ничего не должны были узнать. Мона родилась второго февраля шестьдесят первого года. За дело взялся юный аврор Хиллс, начавший расследование в тот год: «Мисс Питерс в ночь с первого на второе января позвали принять роды в дом румынского посла Русу, который на тот момент жил в Байбели, Графство Глостершир. Зайдя в дом, она увидела разруху, пол был усеян осколками битых горшков и стекол, оконные рамы были занавешены плотными шторами. Сложно было представить, что такой шикарный снаружи дом выглядит так ужасно внутри. Моника Тис лежала на матрасе в центре комнаты. Румынский посол обратился к целительнице, объясняя на ломаном английском, что девушке плохо и та рожает (у Мисс Питерс возникли сомнения в его отцовстве). Но повитуха уже видела торчащую кровавую головку из-за раздвинутых ног. Женщина приступила к принятию родов. Моника неистово кричала, словно ту живьем резали, от каждой потуги сотрясались стены, словно при землетрясении. Однако роды затруднились тем, что пуповина обвилась вокруг шеи ребенка, и постоянные толчки никак не помогали сосредоточиться и развязать удавку. К часу ночи ребенок благополучно родился. Однако, взяв того на руки, целительница сразу все поняла, густое облако пыли вилось вокруг малышки. Она была врождённым обскуром. Раньше это казалось невозможным, но все подтвердилось, когда мисс Питерс заметила, как сотрясается земля от плача малыша, а черное облако все увеличивается. Также благодаря действию Крововосполняющего зелья и зашитию разрывов, Монику удалось спасти от сильной потери крови. После того как Моника Тис пришла в себя, мисс Питерс сообщила о недуге ребенка, посоветовала обратиться в Мунго. Однако на следующий день, третьего февраля, навестив роженицу, Мисс Питерс ребенка не обнаружила, как и румынского посла Русу. На вопросы та отвечать не стала, выгнав. Поэтому мисс Питерс сообщала об инциденте в Отдел обеспечения магического правопорядка, передав свои воспоминания». «... начались поиски, ребенок представлял большую опасность для окружающих, тем более для магглов. Были предположения, что Моника или без вести пропавший посол Русу могли убить дитя. Однако останки ни одного из них так и не были найдены, а значит, поиски продолжались. Через четыре месяца рыболовы выловили труп Моники Тис в районе реки Северн. Следом Мона Тис была найдена спустя год поиска двенадцатого марта шестьдесят второго года в одном маггловском детском доме, что находился в Челтнеме. Помощь в этом деле обеспечили местные сейсмологи, что сообщали о частых землетрясениях. Из разговора с воспитательницей стало ясно, что ребенок жил там больше одиннадцати месяцев. Где дитя находилось до этого и что стало с румынским послом, так и не выяснилось. Мону Тис отправили в Мунго для дальнейших исследований. В следующих приклёпанных документах отчеты колдомедиков:» Однако документы отсутствовали. Поэтому о том, к чему привела работа колдомедиков, Кетрин так и не узнала. Мать отказывалась отвечать на вопросы, заявив о том, что девушка и так знает слишком многое, перед этим отругав за то, что дочь залезла в вещи отца. На той папке красовалась большая красная печать, сообщающая, что дело закрыто. Однако Кетрин совсем не глупа, она и так понимала, что могли обнаружить целители. — Собирайтесь, — Анна сцепила руки в замок, сделав шаг назад. — Пошли, — Салли попыталась поднять с кровати Мону, дернув за руку, но сестрица не сдвинулась с места. — Мона, — строгим голосом отдернула, — пошли. — Я. Никуда. Не. Пойду, — твердо заявила она с гневом в глазах. — Твоего мнения никто и не спрашивает, — Салли, взявшись за плечо, резким движением подняла сестру на ноги. — Будь благодарна, что о тебе не забыли. — Отстань, — она вела себя как ребенок, по силе превосходя Салли, поэтому с лёгкостью отстранила от себя, толкнув раскрытой ладошкой в грудь. Стены завибрировали, часы и рамка с фотографией на прикроватной тумбочке шатались, как при небольшом землетрясении. А светлую кожу сестры окутывало черное облако пыли. — Я. Никуда. Не пойду. Отец сделал шаг, закрывая собой Кетрин, Анна задержала дыхание, побоявшись сделать лишний шаг, чтобы ненароком не спровоцировать взрыв. Девушку требовалось успокоить, заверить в безопасности, чтобы та не разнесла комнату, навредив кому-то. Но Салли не боялась. Шаг. Тяжелая ладонь с громким хлопком опустилась на щеку, приводя сестру в чувство. Вибрация прекратилась, и черный дым опять исчез внутри черноволосой девушки. — Вытворишь еще что-нибудь, и тебе не поздоровится, — заверила Салли, тыча острым ногтем в грудь. Кетрин сжимала руку в кулак, пытаясь осознать случившееся. Сердце билось в бешеном ритме. Как бы того ни пытались скрыть родители, они с Моной были похожи больше, чем хотелось. Но никто никогда не поднимал на девушку руку, пытаясь унять вспышки. Кетрин понимала, что бы ни обнаружили колдомедики во врожденном обскуре и сквибе — в ней это тоже было.

***

Август, 1997

Рука дрожала. Она боялась, не зная, что её ждет за этими милыми стенами светло-кофейного цвета. Было тихо, магглы слонялись туда-сюда, проходя мимо девушки, что затаилась в узком проходе меж домов, прижавшись спиной к каменной кладке. Поправила капюшон черной мантии, подолом скрыла яркий сарафан, что, несомненно, привлек бы внимание больше, чем странная черная фигура. Вновь проверила территорию заклинанием. «Ревелио». Ничего. «Гоменум Ревелио». Чисто. Глубокий вдох. Она покинула свое укрытие, перешла дорогу, оказавшись уже на крыльце дома. «Алохомора». Калитка из белых досок открылась, позволяя девушке войти внутрь, ступая по аккуратной каменной кладке меж зеленых лужаек с плохо постриженной травой. Она еще ощущала защитные заклинания, дающие надежду, что все они живы. Поднялась на крыльцо, собираясь постучать, но не успела коснуться костяшками двери, как та сама открылась, словно от потока воздуха. Шаг внутрь темного коридора. И девушка сразу получила ответ на свой вопрос. Затхлый запах смерти и гнили ударил в нос, заставив прикрыть тот предплечьем. Шаг, ноги тряслись, с трудом держа её. Но она должна была увидеть, убедиться. Будто одной вони недостаточно. Еще шаг, держась за стенку, смогла дойти до столовой. Увидела кошмарную картину, хуже, чем на любом месте преступления. Она не слышала жужжание, так как стук собственного сердца, отдавал в виски, заглушая все. Глаза жёг едкий запах. Бабушка и дедушка, держась за руки, лежат на ковре, окруженные следами опустошенных после смерти пищеварительных органов. Грудь разорвана так, что Кетрин могла прекрасно видеть потемневшие оранжево-коричневые внутренние органы, часть из которых уже частично съели насекомые, заполонившие брюхо. Салли сидела за обеденным столом, пока её отрезанная голова, словно главное блюдо, лежала на столе, искривившись в гримасе ужаса. Но Моны нигде не видно, потому что стены комнаты покрыты красным слоем чего-то. Будто человека перемололи в блендере, забыв закрыть его крышку. После чего вся масса стекала вниз, пока не затвердела. Оглушительный крик. Ужасный. Словно он принадлежал гигантской мандрагоре, высунутой из горшка, или вой сирены, о которых читала девушка. Настолько оглушительный, что дом завибрировал, сотрясаясь, пока окна не разбились, окрасив мелкими серебряными каплями пол. Кровь тонкой струйкой шла из собственных ушей, она это чувствовала. Но не понимала, почему мир начал плыть перед глазами и рушиться, пока не упала на пол, осознав, что это ее собственный крик. Все превратилось в большое размазанное пятно, пока не стало сплошным черным полотном. Она открыла глаза, почувствовав чьи-то руки на своих, которые гладят, успокаивают. Подняв голову, увидела Тео. Он что-то шептал, губы открывались, но звука никакого не было, только мерзкий протяжный писк. Она все еще сидела на полу старого дома, который выглядел еще плачевнее. Обои отходили от стен, скручиваясь в рулоны. Шпаклёвка осыпалась с потолка, окрасив белой пудрой пол. Радовало одно. Он здесь, рядом. Своим прикосновением Теодор мог исцелять, с ним весь остальной мир был не важен. Ей становилось легче дышать — воздух очистился от смрада, оставляя лишь легкую нотку табака. Кончик его палочки коснулся виска, и звуки стали постепенно возвращаться. — Тише, солнце, все хорошо, я рядом, — шептал Тео, проводя подушечкой пальца по щеке. — Все хорошо. Кетрин накрыла его руку своей, наслаждаясь его теплом. Он жив. С ней. Словно ангел появился рядом, когда был нужен. По щеке скатилась одинокая слеза. Он свободной ладошкой её вытер. Кетрин смотрела в его карие глаза, наполненные теплотой. Он был спокоен, несмотря на три трупа рядом с ними, она знала, что он напуган. Но Теодор должен был держаться, ради неё. Если они вдвоем потеряют контроль, никто не поможет. Один из них всегда должен быть трезв и силен, чтобы защитить другого. — Пошли отсюда, хорошо, солнце? — она несколько раз кивнула, позволяя поднять себя на ноги. — Где твой порт-ключ?

***

Она знала, что это неправильно — врать Тео, глядя в глаза. Но ничего не могла сделать, в голове поселился мерзкий червь, который скользил внутрь, диктуя свои идеи. Кетрин сказала, что порт-ключ в родовом поместье. Теодору пришлось оставить девушку на пороге старого коттеджа, он и так слишком долго отсутствовал. Получив заверение, что она не будет творить глупостей, с громким щелчком он вернулся в мэнор. Тео достаточно изучил Кетрин за год, чтобы понять, она что-то задумала, и никто ее не остановит. Он лишь надеялся, что девушка не прыгнет в самое пекло. Внутри никого не было. Пожиратели даже не пытались прорвать старую магическую защиту замка, зная, что Блэкбери там нет. Упаковав вещи в небольшой чемодан, она аппарировала. С самого начала идея казалась глупой. Но огонь, горящий в душе, просто не мог позволить оставить все так, как есть. Стоило только прикрыть глаза, как страшная картина с усеянной мертвецами комнатой возникала перед глазами. Вряд ли это когда-то получится забыть. Именно этого и добивались пожиратели, внушить страх отступникам. Кетрин прошлась вдоль улицы спального района, заглядывая в заколоченные окна, пытаясь обнаружить кого-то. Хоть и понимала бесполезность данного занятия. Дом был скрыт не одним защитным заклинанием, обнаружить которые не поможет «Ревелио». Конечно, оставалась надежда на родовую магию, если план по привлечению внимания не сработает. В ней все-таки течет кровь Блэков, пусть и не так много, чтобы свободно проникнуть в родовое имение. Гермиона говорила о том, что Сириус переписал дом на Поттера, и это самое безопасное место во всем Лондоне для «Нежелательного лица №1». Она достала палочку из вишни, положив чемодан на тротуар, и направила её на фонарный столб. «Бомбарда». С шипящим звуком фонарь взрывается, искры летят в разные стороны. Но никакой реакции не последовало. Тогда Кетрин взрывает следующий фонарь. Наконец, стены дома разъехались в стороны, показав скрытую часть. Входу в здание предшествовало крыльцо с истёртыми каменными ступенями. Видавшая виды дверь выкрашена в чёрный цвет, краска со временем потрескалась и местами осыпалась. У двери нет ни замочной скважины, ни ящика для писем, зато есть серебряный дверной молоток в форме извивающейся змеи. После длительной заминки на крыльце появилась Грейнджер, держа палочку перед собой. Она недовольно глянула в темноту, и снова повернулась к Кетрин, задав вопрос: — Как называлась пьеса, которую тебя заставляла играть мать? — голос был твердый, еще немного, и девушка готова была выпустить заклинание из кончика палочки. — Моцарт, «Соната №11», — решив не испытывать терпение, ответила она. — Заходи, — Гермиона опустила палочку, пропустив девушку внутрь.