...И с тех пор эта рана не заживала.

      …Но ноги вели их дальше дома, куда-то в сторону Ватерфолл — Босс? — привлекая внимание потрепал за руку младшего Санс.       Первый не отозвался, продолжая вести своего страдальца в тёплые места. Можно ли это считать прогулкой? Пара, если таковое определение их отношением было уместно, редко в последнее время выходила на улицу вместе, чтобы размять кости, но если такая возможность и удавалась, Санс был рад выйти на вечерние пробежки с кроссом в 200 километров даже на поводке… Увы, это не пример возможного события, а пересказ случившегося до истории вечера.       А прогулка ли это? Или что-то хуже? Вдруг он утопит тебя прямо здесь и сейчас в этом болоте?! Сам подумай: ты вёл себя очень плохо в последние пару дней, ослушивался, сомневался… Может у Папайруса уже накипело, и тот, всё-таки, решил скинуть пар и лишний груз? Да нет… Он не был способен на то, чтобы убить тебя, сколько раз пытался, но в последний момент кулаки разжимались, и ты вновь около трёх суток не мог прийти в сознание… А что может быть проще, чем утопить беспомощного, слабого щенка? Именно — утопить слабого и беспомощного тебя, Санс.       Высокий монстр остановился, глядя на лазурную сияющую воду, взглядом ловя мелких рыбок к воде, листья, десятилетиями плавающие здесь… Он смотрел куда угодно, но не на Брата: — Пришли. — глухо прохрипел сконфуженный голос.       Папайрус осмотрел траву вокруг себя, выискивая угрозу в виде стекла, ядовитых растений, медвежьих капканов… Не найдя ничего из этого, монстр сел на колони у воды, вздыхая с неким успокоением, продолжая безразлично разглядывать дно прозрачной речки. — Зачем мы здесь? — поднял заинтересованный взгляд Санс, последовав примеру Папайруса сев у воды в более свободную позу, проверяя температуру воды рукой.       То ли от смены климата стало невыносимо жарко, то ли от прилива крови в воображаемых мышцах от готовности в любой момент бежать далеко и быстро от террана… Почему его кости не дрожали так в Сноудине? Жители городка не пришли бы на помощь в случае, если злобный волк накинулся на беззащитного ягнёнка, так ещё и разорвал бы смотрящих на это шоу баранов. Стадное чувство работало странно, но это как полагаться на помощь в самом центре океана — рано или поздно мимо будет проплывать корабль, так и среди баранов пробьётся смелый, натренированный пёс. — Всё хорошо? — в растерянности проблеяла овечка, не услышав ответ. — Вполне. — Вы себя странно ведете… — бровные дуги опустились обратной дугой, будто в недоумении… Или это был страх? — Может что-то произошло?       Вода показалась весьма приятной температуры — хоть сейчас бери и сигай, открывай купальный сезон… Пока парень пытался найти слова для ответа, Санс, с долей усталости стащил кроссовки, давно требующие стирки серые носки, которым автор не придумал глубокого смысла… Словно через силу закатив джинсу, монстр принялся ощупывать гладь воды кончиками стоп, нервозно отдёргивая в первые секунд прикосновения с тонкой плёнкой, разделявшей мир летающих и плавающих, создавая некий баланс. — Помнишь то правило, которое мы пытаемся в тебя встроить уже третий год? — Папайрус слегка повернул голову на балующегося с водорослями монста, немного искажаясь.       Он наблюдал за тем, как старший с интересом пропускал растения сквозь пальцы ног, сквозь кости, любуясь плавностью их движения. Трудно сказать, что сейчас это его не смешило… Он считал такую детскость очаровательным, и не будь у того устоявшихся принципов, в голос признал всю личность и поведение Санса завораживающими.       Но это же не тот Папайрус, которого ты хочешь видеть. Это всё тот же злодей, который хочет создать из тебя идеал, не видя или не понимая твоего настоящего «Я». — Не проявлять какой-либо нежности? — почувствовав на себе взгляд, перестал возить ногами по воде монстр, сковывая свои движения до бетонной крепости. — М-м… Почти. Но тоже неплохо. — А… — уже запнулся скелет, но тотчас же притих, выискивая слова по-лучше первопришедших на ум. — А почему?.. — Что «почему»? — Вновь в пол оборота направил голову Папайрус на брата.       Даже зная, что ты скажешь, он продолжал издеваться. Издёвка ли это? Или намёк на то, что кое-кому пора научиться до конца высказывать предложения? — Как сказать… — промычал неуверенно старший, почёсывая затылок. — Почему мы должны себя вести так… Агрессивно? Грубо, вот.       Папайрус отвернул голову в исходную позицию, глядя куда-то вдаль, на другой берег реки, ещё секунд 5 оставляя брата без ответа. — Мы не ведём себя агрессивно. Мы ведём себя справедливо… Ты не научишься кататься на коньках, если не упадёшь хотя бы раз 30. В этих взаимопониманиях, любви, поддержке и всей той херне, которой тебя запятнал твой приятель, нет смысла. Или у тебя есть аргументы в другую сторону?       Поза стала не совсем удобной, вследствие чего парень сложил ноги друг на друга, создавая чашу. Пальцы нервно постукивали по каблукам, заглушая шум лёгкой мороси…       Дождь здесь был чем-то странным, если не разобраться. Река, протекающая сквозь всё подземелье, испарялась в Хотленде, облаком поднимаясь туда, где было тепло — к потолку пещеры… Скользило до Ледников и Болот, и в зависимости от того, где были эти облака, уже обретали естественное для климата физическое состояние, либо кристаллическое — снег, либо жидкое — дождь, в конце концов вновь возвращаясь в реку и так по циклу… Всё как на поверхности, только в меньших масштабах.       «Приятель»… Снова вспомнил день его кончины? Не надо слёз. Даже кости рано или поздно начинают гнить… — Я думаю, да, у меня есть что сказать. — уверенно хмыкнул Санс, выравнивая спину. — Удиви. — ответно усмехнулся Папайрус, закатывая веки.       Санс вдохнул влагу, прочищая лёгкие, дабы в какой-то момент его речь не прервалась длительным кашлем, да таким, что всё из головы вылетит: — Мне кажется, порой стоит быть чуточку смиреннее с другими монстрами. Не все ведь рождаются сильными… — Тогда зачем этому миру такие монстры? — надменно упрекнул старшего Папайрус, показывая всеми силами своё противоположение словам мужчины.       Он задумался… А правда. Зачем миру слабаки? Чтобы сильным было чем себя занять. Ведь другие сильные нападают от знания, что где-то есть слабые, и… Нет. Тогда это правда глупо… Слабые провоцируют сильных на нападение. А почему сильные нападают? Потому что боятся, что третьи сильные нападут на них же из-за их слабых? Тогда это не имеет совсем никакого смысла… Санс встряхнул головой, забывая о внутренних противоречиях. — А вдруг у, как Вы их называете, «слабых» есть огромный потенциал? Вдруг, если их наставить, они будут втрое сильнее самого сильного монстра? — Почему-то за 5 лет наших с тобой тренировок ты не показал хорошего результата. — Значит не те волны меня толкают. — усмехнулся низкий скелет.       Повисла пауза… — Ты сомневаешься в моих силах? — приглушённо оскалил тон монстр.       Мирная беседа стала на несколько оттенков темнее… Конечно, Санс слышал некую наигранность в его злобном голосе. За долгие годы их совместной жизни (Технически это можно назвать таковым.) можно было запомнить все причуды родной души, если это не такой монстр как Фелл Папайрус. Сейчас он игриво огрызается, а через секунду накидывается с боем. — Нет, — приглушённо просопел Санс, — Ни чуть не сомневаюсь.       Собеседник, довольный даже такой лестью, легонько пожал плечами, обращая внимание на шелестящие камыши. — Ты всё ещё паришься насчёт того отщепенца из мира всего хорошего? — прервал молчание гвардеец, не отводя взгляда с объекта раннего внимания.       Санс вдумчиво простонал, прикусывая губы, сдерживая немой душевный крик, который вот-вот вырвался бы свирепым воплем: «Он не был таким! Ты его совсем не знал!!!», но от этой, по правде говоря, единственной верной реакции, Санс на выдохе опустошил одной фразой лёгкие: — Он не был слабым…       Молчание.       Молчание, которого и ожидал Санс. Его брат не стает говорить без повода, а молчанием всегда показывал нехватку информации в словах брата. — Он просто жил по правилам своего мира. Там, от куда он, жизнь не хуже нашей, но они не ведут терранский образ жизни и все более менее счастливы. — Что тебе мешало примкнуть к этому бесхребетному стаду?       Вполне логично… Классик ведь то и дело звал приятеля к себе. Между этих строк много раз объяснялось, почему так был уверен в своём положении Фелл, другое дело — понял ли он это сам для себя? — Я не хотел падать в Ваших глазах. — Всего-то? — с унизительной усмешкой спросил Папайрус. — Ты не должен добиваться моего уважения. Ты должен добиваться того, чтобы уже я чувствовал тебя своей ровней. — Это ли не уважение?       Лёгкое колебание волн заставило Санса заволноваться за сухость уже съехавших с надколенных костей джинс. Близился вечер, а вечером всегда страшнее, чем днём. Пусть ночью и более тихо, чем в дневное время, и кто угодно сможет услышать твои крики о помощи, но кто согласится встать с тёплой постели?       Ветер свистел между тканью куртки, невольно сползшей на предплечья монстра. В этой тихой местности даже самый истошный вопль будет поглощён густой растительностью болот, но ветер здесь имел особый иммунитет. Санс знал это дуновение, оно который год бродило за ним, будучи единственной поддержкой, единственный, кто завопит с ним в унисон. — Может быть. — уже более усталым тоном наконец дал ответ монстр. — Пошли. С тебя хватит…       Папайрус не стал ждать, когда Санс приведёт себя в порядок, так что последнему пришлось поторопиться, дабы не отстать от брата, кое как натягивая намокающие носки на хлюпающие от влаги под травой кроссовки, крича жалобно в след что-то на подобии «Постойте!» забавно шатаясь от разбаланса. — Вы чего-то недоговорили, — догнав собеседница старался отдышаться монстр. — То есть? — Вы выглядите немного скверно. — Скверно? — натянул удивленный тон Папайрус. — Весь наш диалог Вы…       Санс не успел договорить. — На "ты". В такие моменты, когда мы на нейтральной территории, на «ты». — Хм… Ладно. Ты просто был странным. Странным — в смысле не таким, как обычно.       Эхо-цветы шёпотом переговаривали одни и те же фразы, создавая впечатление детей, играющих в сломанный телефон. Может где-то там, вглуби болот, был цветок, который уже сотню лет твердит одну и ту же фразу? А вдруг какой-то цветок перехватил её, и до нас великие слова дошли как неразборчивый бред? Это интересно… Папайрус всегда приводил Санса в эти места, дабы в случае чего вернуться, и переслушать их диалог, найти свои ошибки, задуматься снова о теме тогдашнего спора. Пытался лм он таким образом исправиться? Может быть. — Я просто вспомнил того парня. Он тебя чуть ли не каждый день от работы отрывал. — ревниво нахмурил брови монстр, смотря прямо. — Это же было во время наших перерывов и не более. Он был просто моим другом, который раз в неделю навещал меня. — Санс смотрел под ноги, в очередной раз не умея подобрать слов. — Только придурки, у которых полно свободного времени, могут иметь друзей. — А как же Андайн? — поднял старший голову. — Она, разве, не твоя подруга или типа того?       Папайрус притих, сдерживаясь от своего заезженного: «это другое». — Она мой учитель и напарник. Ничего больше. А он был угрозой. И я рад, что эта мерзкая угроза более не станет тревожить тебя. — монстр растянулся в блаженной улыбке хищника. — У нас возникли бы неприятности, стать тебе таким же, как он.       Санс на выдохе протянул «ясно», стараясь выбросить лишние мысли, мусорные для брата, из головы. Вернувшись домой они не продолжат общение, разойдутся по комнатам, и жизнь станет на пару часов спокойнее, что бы в этом мире не значило слово «покой…»