Белая змея

      Мадара приоткрыл окно и опустился на диван в гостиной. В доме стало невыносимо душно после Тобирамы и его постоянных поправлений: «Не картотека, а архив»; «Правильнее называть не Джоул-Данзо, а Данзо-Джоул, потому что настоящее имя…» Через полчаса с Тобирамой хотелось лезть на стену, цепляясь короткими когтями за обои или просто попросить его замолчать, а желательно завалить ебало. Тем не менее, Сенджу был исполнительным. Мадара отправил его проверить архив в Вест-Эмерланде и надеялся на хорошие новости. Ноутбук грел бёдра и раздражал своим гулом, намекая, что его нужно было почистить ещё полгода назад.       О Джоуле-Шимуре, или как там сказал называть его Тобирама, выяснить удалось мало. Информацию о нём явно почистили, поэтому и пришлось отослать Сенджу в физический архив с бумажками, которых тоже могло не быть, или его могли попросту послать, сказав смотреть всё в электронном варианте. Так работники архива часто поступали с окружными сотрудниками полиции из-за нежелания работать и что-то искать. Иногда Мадаре казалось, что слишком мало людей действительно работали, а не находились на своём месте номинально, для небольшой заработной платы и возможно играть три-в-ряд по восемь часов пять дней в неделю.       Воздух из окна позволял вдохнуть в душной комнате что-то помимо пыли. Мадара закрыл крышку ноутбука и отложил его на низкий стеклянный кофейный столик. Рядом стояла кружка со слишком сладким чаем, обещающим скорый визит к дантисту. Спина Мадары хрустнула, стоило ему откинуться на спинку дивана, нужно было размяться или просто лечь и заснуть, чтобы завтра снова искать. Булл рядом хрюкнул, прерывая фантазии Мадаре о сне. Американский бульдог поднял голову, лёжа рядом с Учихой. Это вызвало усмешку, усталые коричневые глаза смотрели на него утомлённо. Булл явно устал сторожить своего хозяина, пока здесь был Тобирама и не собирался продолжать свою работу, которая заключалась в лежании рядом на диване, занимая большую его часть. Булл зашевелился и спрыгнул с дивана прокатившись на несколько сантиметров вперёд. Он направился в кухню. Мадара понял намёк сразу же, несчастное животное, которое заставили работать, вместо его основного вида деятельности в этом доме (лежания там, где ходят чаще всего, заставляя спотыкаться), явно требовало оплаты за моральные страдания. Мадара не давал Буллу команды «охранять», сама собака была на это натренирована и выполняла свои команды идеально. Булл был причиной, по которой Мадара не волновался о своём доме и явлением, заставившим его убираться самостоятельно — пару раз Булл нападал на сотрудников клининговой кампании. Если бы не должность Мадары, то бульдога явно бы усыпили. Чаще, конечно, он своим видом отпугивал тех, кто хотел пробраться в дом комиссара. — Можно, — сказал Мадара, поставив миску с тихим стуком на своё место. Булл лениво подошёл, но тут же сорвался с места, убегая к двери. — Кого там ещё принесло?       Булл не лаял, он не имел желания выдавать своё присутствие, но многозначительно смотрел на дверь. Вскоре в неё позвонили. — Булл, нельзя, — Мадара подошёл к двери, решив, что Сенджу что-то забыл или резко вспомнил. — Мадара, вставай! — теперь Изуна стучал в дверь. — Тише, — голос Рики рядом шикнул на него.       Мадара открыл дверь. Раньше Изуна бы сразу вошёл, но сейчас Булл одним своим существованием отбивал желание проникать в дом Мадары без разрешения, да и с письменного согласия тоже. Рика прошла первой. Она знала, что Булл ничего не сделает ей. Пёс, по какой-то причине, даже Мадаре неизвестной, нападал, защищая дом, только на мужчин. Рика называла его за это «сексистом, считающим, что женщины неспособны на преступления», а Изуна «ревнивым мужем». Булл низко зарычал на девушку, но она вместо того, чтобы остаться стоять на месте, как сделал бы любой адекватный человек, погладила его по приплюснутой голове и сняла обувь. — Дождина льёт — ужас просто, — Рика даже не говоря ничего направилась в кухню. Булл её проигнорировал, смотря насупленным взглядом на Изуну. — Изуна, зайди, — Мадара посмотрел на собаку, — он тебя не тронет. По крайней мере, пока я здесь. — Убери, а, мне страшно, — Изуна отошёл на шаг. — Вдруг он опять будет бодаться. — Бодаться? — Рика выглянула из арки, переливая воду из чайника в кружку с фиолетовым котом. — Ты думаешь, что его просто так зовут «Булл»? — Мадара повернул к ней голову. — Он на меня смотрит. — Заходи, — Мадара затянул его в дом, за руку, — Булл считает тебя другом, видишь, он не нападет. — Он смотрит на меня, как на кусок мяса. — Все мы — лишь куски мяса на камне в открытом космосе, — Рика вышла из кухни со своей кружкой, которая перекочевала к Мадаре ещё пару лет назад. — Ага, да, вот этот вот четырёхногий кусок мяса, кажется, считает, что…. — Изуна не успел договорить — Булл снова хрюкнул, заставляя Изуну в одном ботинке отпрыгнуть на метр.       Рика рассмеялась, для неё это было забавно. Булл ведь был милым и безвредным, по крайне мере для неё. Да и вообще животных она любила. Может быть, поэтому и работала в администрации. Ведь там и козлы, и ослы, и бараны. Целый зоопарк, к сожалению. — Изуна, успокойся, — Мадара отошёл от него, чтобы Булл ушёл за ним и перестал пугать брата. — Я спокоен, — Изуна снял ботинок и кинул его на порог. — Это Булл психует. — Булл спокоен, видишь, — Мадара кивнул на собаку, всё ещё смотрящую на Изуну взглядом, полным ненависти, как могло показаться самому Изуне.       «Какой же он злопамятный,» — подумал Мадара об Изуне. Булл всего один раз влетел в него всей своей собачьей массой, когда только появился у Мадары, а Изуна до сих пор это помнил. Тогда обошлось без переломов — бульдог весил слишком мало. Сейчас Булл отъелся до заметных мышц, как и у хозяина, приобрёл убийственный взгляд и навыки тихого хорошего охранника. Тем не менее, Мадара помнил его ещё неуклюжим щенком, который иногда врезался в зеркало, потому что не понимал, что там нет второй собаки и продолжения комнаты.       Рика устроилась с чаем на диване, игнорируя постоянные просьбы Мадары так не делать, потому что в особо эмоциональные моменты она могла пролить напиток. До сих пор остались пятна, которые так и не оттёрлись со временем. — Так, мы вообще не ради Булла приехали, хоть он и милая свинка, да? — Рика посмотрела на собаку, усевшуюся возле Мадары и отбирая таким образом место Изуны на диване. Булл посмотрел на Рику, отреагировав на кличку. — Да, свинюшечка.       Мадара глубоко вздохнул. Он уже устал от сравнений несчастного Булла с хряком. К счастью, человеческой речи пёс не понимал и не обижался. — Так и зачем вы здесь? Нашли что-то? — он посмотрел на Изуну, которому пришлось присесть на столик. — Да, во-первых, пальцы тебе на проверку, а во-вторых… — речь Изуны прервала Рика. — Мы нашли наркотики! — Я вас с этим поздравляю, не принимали, надеюсь? — Мадара провёл по тонкой шерсти Булла, почёсывая его. — Нет, — Рика отдала ему кружку с чаем. Мадара отпил и поморщился, он не признавал несладкий чай за напиток вообще. — Мы их тебе принесли, — Рика достала из кармана мешочек зип-лок с синими кристаллами внутри. — Ты их что там взяла? Рика… ты сумасшедшая, — Изуна уставился на пакетик, как на отрезанную голову. — Теперь понятно, почему ты перепутала дверь и окно. — Я проверяла, знаешь ли, в простых домах такие хорошие стеклопакеты не ставят.       На какое-то время Мадара просто завис. Вот законопослушная Рика, вот менее законопослушный, но не вмешивающийся в подобные дела Изуна, а вот пакетик с чем-то похожим на метамфетамин. Как эти трое могли сочетаться он не знал. — Так, — Мадара сжал переносицу, — откуда у вас наркотики и нахер вы принесли их сюда?       Историю Мадара слушал с неприкрытым интересом, особенно ему понравилась та часть, где Рика смогла убежать, притворившись сумасшедшей. Булл не слушал, он смотрел на Изуну. Учиха никогда бы не узнал, что приковал к себе взгляд собаки из-за запаха кофе, а Булл был неглупым и знал, что, если есть запах кофе — значит завтрак, значит дадут лакомство, чтобы не путался под ногами. И Булл своё лакомство ждал, но его не давали.       После длинного рассказа Изуна отдал листы с опечатками и отправил фотографии, Мадара был этому рад. У них наконец-то появилось ещё что-то важное, осталось только связать с остальным. Первые пару недель прошли мимо Учихи, свои должностные обязанности он перекинул на своих замов, полностью погружаясь в дело приюта и периодически выплывая из океана досье и прочих документов, чтобы закинуть в себя лоток лапши быстрого приготовления и урвать несколько часов беспокойного сна. За «Белой змеёй» теперь следили. Это помогло найти только больше доказательств всего что нарыл Мадара, но приходилось делать это слишком осторожно. Рика взяла на работе отпуск, который ей обещали ещё пять лет назад, но так и не дали. Теперь у девушки было много свободного времени и тратила она его полезно. Рика раздобыла фотографии, дежуря на дороге у которой был один конец — приют. Там она очень много наснимала тех, кого там вообще быть не должно. А ещё она приметила одну, как сказала Рика: «Машинку с приметным пассажиром, Мадара, не спи!» На пассажирском сидении был некто ярко-рыжий и очень знакомый, потому что подходил под ранние словесные описания «Пейна». За ним охотились ещё до прихода Мадары и всё никак не могли поймать. Учихе, от выяснившихся связей приюта, становилось всё хуже и хуже. Он гадал, когда дойдёт в своём копании до президента или мирового правительства. Ну или сенатора штата, на худой конец. Данзо-Джоул так же посещал это место, но причина этих визитов была неизвестна.       Тобирама съездил и документы изъял. Как оказалось, Данзо Шимура был на карандаше у полиции Вест-Эмерланде из-за подозрений в организации приступной группировки. Но не только, каждый день открывающиеся новые, факты давили на сознание комиссара, но ещё и Обито. Учиха не приходил в бордель с того момента, как начал копать под приют, «Serpiente blanca», и кого бы там не было ещё. Мадаре светиться там считалось недопустимым. Он, в принципе, старался не обращать на себя внимание. Но Обито остался там и от одной мысли об этом у Учихи, даже после бессонной ночи появлялись силы работать. Мадара боялся, что не успеет, ведь теперь он понимал, что Сато находится там даже не на правах проститутки, если исходить из полученной им, в ходе слежки, информации, то к воспитанникам там относились, как к вещам. Рика, однажды близко подобравшись, видела, как из приюта выносят особенные чёрные мешки, плотно закрытые, но изгибающиеся в тазе и напоминавшие тело человека. Мадаре ничего не оставалось, кроме как надеяться на лучшее и продолжать расследование. Для начала он поставил ещё пару своих людей следить за тем домом, где производили наркотики. Через неделю, он получил подтверждение того, что один из сотрудников — какой-то парень в очках, посещал это место. Помимо этого, однажды он самостоятельно проследил за одним из автомобилей с мешками. У Мадары на десятый день просто кончилось терпение и хотелось проверить окончательно. Учиха не на своей машине, проехался за автомобилем, на который указала Рика. Их дорога закончилась возле крематория. Теперь у Мадары больше не было вопросов к дальнейшей судьбе выпускников «Белой змеи», но опасения за Обито только крепли. Конечно, он беспокоился и за остальных, но за Сато особенно сильно.       Через несколько дней, Изуну начали снаряжать для интервью — на него повесили скрытую в блокноте, лежащем в нагрудном кармане камеру, приклеили под рубашку прослушку. Мадара лично проинструктировал его и заставил выучить список вопросов. Изуна от этого волновался и переживал, чем раздражал Тобираму.

***

      Изуна поправил блокнот. «Можно было ещё на лоб камеру прилепить синей изолентой,» — думал он, подъезжая к главному входу. Чёрные ворота, с припаянными к ним змеями, он достал камеру и диктофон, выходя их машины и забирая свой план «Б» — стаканчик невозможно горячего кофе. Учиха улыбнулся, когда ему открыла ворота одна из воспитательниц. Он уже принял рабочий образ обворожительного засранца, работающего под псевдонимом. — У вас тут так красиво, — Изуна огляделся так, будто видит это место впервые. — Знаете, сейчас я даже жалею, что не попал к вам.       Воспитательница рассмеялась, сказала что-то с таким непонятным акцентом, что Изуне на это оставалось только улыбнуться и идти за ней, стараясь выглядеть при этом дружелюбным и помнить о вопросах Мадары, которые нужно перемешать со своими, чтобы не выглядеть подозрительно. В самом здании его встретил парень в очках. Изуна его помнил, но сделал вид, что видит его впервые. — Здравствуйте, — парень, возраста, кажется, самого Изуны. — Да, доброго дня, — Изуна улыбнулся шире, надеясь, что камера его запишет. — Помните меня? Я договаривался об интервью. — Я помню вас, пройдёмте, — он указал на лестницу, — нам направо. — Да, конечно, — Изуна сделал вид, что поправляет диктофон и даже направился к лестнице, когда опрокинул на этого парня кофе. Это было сделано, чтобы подняться самостоятельно. Ему не нужны были провожатые в его деле. Они только мешали. Изуна нагнал на себя вид самого милого в мире щенка. — Ой, прошу вас, простите меня, я такой неловкий, позвольте я ототру.       Парень в очках оторопел на секунду и зашипел, пытаясь убрать от себя ставшую отвратительно горячей от кипятка ткань. Изуна попытался даже подтереть огромное пятно бумажным платочком, причитая, что оплатит химчистку и проклятый спортзал виноват в неловкости его рук. — Отпустите уже! — очкарик слишком грубо оттолкнул его, улыбка пропала с его лица. — Идите наверх и направо, вторая дверь по левой стороне. — Простите, мне так неловко, — Изуна судорожно выдохнул и быстро, пока к нему не привязался кто-то ещё направился наверх.       Лестница была крепкой, деревянной и острой. За столько лет её ступени должны были немного стереться и приобрести опасную для падения округлую форму, но этого не произошло. Кажется, за ней хорошо ухаживали. Изуна поднялся наверх и уверенно повернул налево. Он осматривался, делая вид, что просто не разбирается, куда ему идти. Даже ручку двери подёргал. Вторая справа оказалась закрыта. Изуна шёл дальше, постепенно ускоряя шаг, за последней дверью на этаже он нашёл лестницу наверх и пошёл по ней. «Ладно, это оказалось легче, чем я думал,» — Изуна заметил камеру. Здание имело «П»-форму, поэтому пришлось завернуть за угол. — Нет, ну это лабиринт какой-то, — сказал он, чтобы утвердить теорию о том, что просто заблудился.       На этаже выше было уже не так светло и красиво, как на втором. Здесь царило тоталитарное убранство с тёмно-красными стенами. Изуна вышел из-за двери и оказался, как ему показалось, вообще в другом месте. Первый и второй этажи были яркими — белыми с бежевой краской, красиво дополняющей картину. Местами там были цветы в горшках. За ними ухаживали, и они наполняли пространство своим ненавязчивым приятным запахом. Возле входа был творческий уголок. Здесь же Изуна видел только двери по обоим сторонам этажа и противные зелёные стены. Даже освещение было тусклым. Он направился дальше. — Эй, что ты тут делаешь? — из-за угла вышел тот, кого Изуна не хотел видеть никогда в своей жизни. Это был тот мужчина, которого Изуна «опрашивал» и с которым мечтал не пересекаться вообще. Здесь он был в более закрытой одежде, которая должна была прикрыть его огромное тело, но вместо этого лишь подчёркивала особенности его силы. Изуна сглотнул, он улыбнулся и попытался говорить не так, как в прошлый раз. — Наконец-то хотя бы кто-то, понимаете, мне сказали идти, кажется, сюда, но я немного заплутал, — Изуна надеялся, что этот человек тупой настолько же, насколько и сильный.       Мужчина подошёл к нему, придирчиво осматривая. Изуна выпрямился, чтобы этот монстр попал в объектив камеры. Где-то за дверью простонали. — Тебе сказали идти сюда? Ты уверен? — Да, кажется, сказали повернуть направо наверху, — Изуна наигранно вздёрнул тонкие брови. — У вас тут такой лабиринт. — Это лево, — отрезал мужчина. — Я, по-вашему, право от лева не отличу? — здесь Изуна подключил возмущение. — Это ведь жилая часть, знаете, мне как раз надо сделать фотографии. Стоило Изуне достать камеру, как этот платяной шкаф, схватил его за руку и резво потащил к лестнице. Где-то Изуна услышал крик, но слова разобрать не смог. — Эй, вы что делаете? — Тебе нельзя тут быть, — он выволок Изуну за дверь и захлопнул её.       Изуна потёр запястье, подумывая о том, что стоило взять Булла с собой. Рука болела от того, как грубо её сжали. Он задумался о том, что занимается излишне опасной деятельностью и если выйдет отсюда живым, то непременно после этого дела уедет в отпуск, куда-нибудь на море, подальше от всего этого. — Парень, мы с тобой не встречались раньше? — произошло то, чего Изуна боялся. Его начали узнавать. Если бы он знал, что так будет, то поработал бы над маскировкой получше. — Нет, — отрезал он.       Он услышал стремительно приближающиеся к нему раздражённые шаги. Он уже знал, кого увидит. Запыхавшийся парень в круглых очках и новой рубашке остановился рядом. — Идёмте, пожалуйста, за мной, — сказал он. Изуна отметил, что как-то быстро он заменил свою рубашку.       Потирая запястье, он недовольно зыркнул на огромного мужика и направился вниз. — Ну у вас тут и работники, — произнёс он, поравнявшись со своим провожатым. — Прошу прощения за их грубость. Дело в том, что в этом крыле находятся очень нестабильные дети. Вам опасно там находиться, — натянутая улыбка этого парня заставила Изуну понять, что он тут не один играет роль. — Боитесь разборок с судом, если со мной что-то случится? — Изуна сам пошутил и сам посмеялся, стараясь казаться полным идиотом. Нельзя, чтобы его воспринимали серьёзно. — Да, это может показаться мнительностью, но мы переживаем. Мы никого не пускам туда, кроме врачей и педагогов. Сами понимаете, особенные дети требуют особенного ухода. — И у вас весь третий этаж такой? — Изуна повернул к нему голову, звуча обеспокоенно. — Нет, то есть да, но не так, как вы думаете.       «Ты сам понял, что сказал?» — Изуна решил продолжить давить на эту тему. — Поймите правильно, — собственно напускной вежливый тон раздражал, — я ни коим образом не пытаюсь дискредитировать ваше заведение, но разве такие дети не должны быть в больнице с мягкими стенами? — Какие-то у вас извращённые представления, — теперь была очередь очкарика неискренне смеяться. — Нельзя держать их там всегда. Они — будущие члены общества, хотите вы того или нет. Им нужна социализация и человеческое отношение, а не психиатрия с её «мягкими стенами» и уничтожающими личность таблетками. — Всё же, целый этаж — это так много. — Да, я понимаю ваше беспокойство, но мы справляемся, — очкарик открыл ему дверь, ведущую на второй этаж. Изуна понял, что времени у него немного. — У вас так много таких детей? Это… — Изуна вытянул руку, загибая пальцы, будто считает, но он уже знал, что ответить, — половина от общего числа. — У тех, кто лишился родителей много проблем, — оборвал его парень и открыл ему дверь, — проходите, пожалуйста.       Тон, с которым это было произнесено, обдал Изуну холодом, но лица журналист не потерял и вошёл в пахнущий бумагой кабинет. Здесь было очень приятно находиться. Отделано это место было изысканно, в таких же светлых тонах. Кабинет имел широкое окно, наполняющее его весенним светом. За столом сидел сам директор «Белой змеи». Изуна улыбнулся ему. Стол был тёмным и тяжёлым, кажется, похожий был у Мадары и Учиха помнил, что это — дорогое удовольствие, как и кожаные кресла, в одно из которых сел Изуна и сразу же провалился. Дороговизна не всегда шла рука об руку с качеством. — Здравствуйте, — директор сложил руки на столе. Его улыбку Изуна нашёл пугающей, как и внешность. Он, конечно и в сравнение не шёл с тем мужиком, но был неприятным. — К сожалению, у нас не так много времени, как хотелось бы. — Да, я понимаю, — Изуна для вида включил диктофон и, протянув руку, положил его на стол Орочимару. Он видел, как глаза это человека проследили за движением, но сама голова не двинулась ни на миллиметр. — Я буду записывать, что бы потом не было казусов. Давайте сразу перейдём к делу. И так, расскажите мне сначала о названии. Многих интересует, почему «Белая змея»? Поймите правильно, звучит это жутковато. — Змеи очень полезны и несправедливо гонимы. С них начиналась медицина. В этом месте мы почти лечим наших подопечных, после их родителей или после их потери. Раньше, у нас был террариум, но это оказалось слишком опасно. Какое-то время у нас, даже, была редкая змейка. Оттуда и название.       «Ну ты и нагородил,» — Изуна решил не размениваться на глупые общие вопросы, понимая, что его могут в любой момент попросить на выход под предлогом занятости. — Ваше расположение очень интересное, находитесь в отдалении от города. — Здесь чище воздух, тихо и спокойно. — Экологично, — улыбнулся Изуна, — хотелось бы задеть тему финансирования, насколько мне известно, государственное финансирование у вас сократили. Это не сильно ударило по вам? — К счастью, я позаботился о том, чтобы наше финансирование зависело не только от прихоти власти. У нас есть благотворители, которые помогают нам безвозмездно. Некоторые люди любят делать добрые дела, и мы благодарны им за это, — Изуна видел, как глаза директора следят за его мимикой. Учихе показалось, что его раскрыли, но он знал, что это лишь попытки его смутить. — Это очень хорошо, немногие детские дома могут этим похвастаться. Тем не менее, я не заметил тут детей, обычно они снуют повсюду. У вас тут особенные строгие правила? — Не совсем так, сейчас они на уроках. Мы заботимся об их образовании. Стараемся не относиться к этому формально, беспокоимся о судьбе своих воспитанников.       Изуна кивнул, показывая участие в диалоге и стараясь выглядеть вовлечённым, смотреть в глаза, ориентируясь на периферийное зрение, рассматривая комнату. — Я ознакамливался с некоторыми историями и вынужден отметить, что образование здесь и правда на высоте. Тем не менее вы — не любитель пускать сюда журналистов и телевидение. Скрываете что-то? — Изуна улыбнулся шире, говоря это так, будто шутит. — Дети — не цирковые животные, чтобы выступать на потеху публике. Здесь мы ведём спокойную и размеренную жизнь и стараемся не волновать детей понапрасну. — Возможно, это могло бы помочь им найти родственников, хоть и дальних, — Изуна обвёл комнату взглядом, замечая уж слишком большое количество бумаг. — От этих «родственников» они вернуться, в лучшем случае, снова к нам. Понимаете, не все из них достойны быть родителями. Некоторые заберут их ради рабской работы на ферме, кто-то для целей и того похуже. Мы заботимся о наших подопечных, господин Учиха.       Изуна искренне удивился. Вообще-то он работал под псевдонимом и под ним же общался с сотрудником приюта. Его настоящее имя должно было оставаться тайной. — Вы меня прямо поразили, — он усмехнулся. — Наводили обо мне справки? — Лишь немного уточнил, кто именно к на едет. Вы так угрожали в своём письме, — Орочимару откинулся назад на спинку кресла, кажется, чувствуя себя победителем.       Изуна решил дать ему эту возможность. В письме он и правда говорил, что может пожаловаться, если ему не пойдут навстречу — обычный блеф, который обычно игнорировали. «Значит решил дать конфетку плаксивому ребёнку, лишь бы он не орал? Боялся, что я брата натравлю?» — Изуна даже в ладоши хлопнул. — Хорошая работа. Знаете, вы первый, кому удалось меня «раскрыть», — он изобразил кавычки пальцами. — Надеюсь, что эта тайна останется между нами. — Между нами и вашим братом, он ведь всё ещё комиссар полиции, верно? — Да, сидит там на своей работе в бумажках, но, поверьте я регулярно его вытаскиваю оттуда, — тихо рассмеялся Изуна. — Очень мило с вашей стороны. Надеюсь, что теперь мы можем не переживаться, что к нам внезапно нагрянет «SWAT»* в полной экипировке? А потом будет оправдываться, что ошиблись адресом.       Изуну это искренне рассмешило, он не стал сдерживаться. Сейчас это было как раз кстати, для усыпления бдительности. — Это подразделение подчиняется ФБР, да и разве есть причина? — Нет, конечно же. Все наши дох… пожертвования строго задекларированы. Всё очень прозрачно, вы даже сами можете с ними ознакомиться. — Давайте, всё же, вернёмся к теме, иначе я начну вам жаловаться на свою декларацию. Поверьте, мне будет тяжело сдержаться, — Изуна и не заметил этой оговорки. — Один из ваших работников рассказал мне, что один этаж занимают психически больные агрессивные дети. Как так получилось? Вы специализируетесь на этом? — Кто? — резко спросил Орочимару, но тут же исправил свой тон, вернув ему глухую спокойную интонацию. — Кто вам сказал этот, не побоюсь этого слова, бред? — Ну… в круглых очках такой, — Изуна изобразил эти самые очки пальцами, — седой ещё. — Понятно, — выдохнул директор, — прошу прощения, он работает у нас недавно, меньше недели, поэтому не понимает специфику. Этот этаж он… — Орочимару сделал глоток воды, явно придумывая отмазку на ходу. — Он для нестабильных детей, но их диагнозы не такие серьёзные, чтобы находиться в специальном учреждении. Тем не менее, они могут быть опасны для остальных. Мы помогаем им стать спокойнее, их посещают врачи, педагоги. И они не занимают этаж, всего пару комнат. Это ради их безопасности. Когда мы сможем контролировать их, они вернуться к остальным. — Хм, а работников, похожих на шкаф с ногами вы тоже ради них держите?       Орочимару поперхнулся. Изуна понял, что сейчас давит на то, что нужно. Директор сейчас, как бы это странно не звучало, был как уж на сковороде. Даже из его взгляда исчезла уверенность. А вот Изуна по-прежнему выглядел, как журналист, который просто спрашивает с наивным выражением лица. — Мы не основываем выбор сотрудников на внешности. Лукизм — это очень плохо. Да и дети должны видеть пример того, что независимо от внешности, они могут работать, где угодно. Не можем же мы ругать мужчину за то, что он — педагог? — Нет, конечно нет, — Изуна понимающе кивнул. — Можете рассказать об устройстве приюта? Правильно понимаю, что дети у вас живут на первом этаже? — Нет, на первом этаже у нас столовая, учебные кабинеты, игровая, спортивный зал. На втором этаже, как раз находятся жилые комнаты и руководство, как вы можете видеть. На третьем же… — Орочимару выдержал паузу, — служебные помещения. Не переживайте, комнаты третьего этажа, находятся в отдалении, и они под присмотром. — Я тут немного заплутал по вашим коридорам и, знаете, я правильно понимаю, что архитектурно третий этаж задумывался, как жилой? Там столько дверей, явно для комнат. Я спрашиваю это по причине того, что здание «Белой змеи» не похоже на другие приюты. Как мне известно, оно ещё и перестраивалось несколько лет назад. — Ваша осведомлённость поражает. Да, раньше так и задумывалось, но мы отказались от этой идеи из-за не очень удобного расположения, да и коммуникации нужно было куда-то деть. Сами понимаете. — Да, конечно, — Изуна кивнул, соглашаясь, а сам отмечая, что шарм директора спал. — Вижу, у вас тут так много бумаг, плохо относитесь к электронным накопителям? — Изуна кивнул на ящик с папками стоящий прямо на полу. — Однажды, мы потеряли много данных из-за перепада напряжения, — Изуне показалось, что директор посмотрел на коробку с ненавистью. — Стараемся теперь этого не допускать. Ни одна проверка не поверит, что наша отчётность канула в Лету из-за грозы. — Поэтично говорите, кстати, могу я узнать о вашем образовании? — Университет Чарльза Оффденсена в Вест-Эмерланде. — Прямо, как Джоул Смит, а в каком году вы его закончили? Вы выглядите так молодо, — лесть Изуны заставила Орочимару сообщить год. В этот момент нужно было грамотно подсечь. — Ого, а я думал, что его тогда уже закрыли. — Это лишь ошибка в данных. Давайте вернёмся к теме интервью. — Это её касается, представляете, в одном из заведений, где я бывал, у директора было образование механика, — Изуна усмехнулся. — Сами понимаете, я должен это уточнить. А у ваших работников? — Соответствующее должности. Поверьте, мы проверяем их, делаем запросы и тому подобные вещи. — Это очень хорошо. Вы говорили о благодетелях, могу я узнать их личности? Людям будет интересны их личности. — Они пожелали остаться неизвестными.       Изуна спросил ещё несколько вещей, для отвода глаз: куда чаще уходят учиться дети, какой диеты придерживаются, какие виды спорта здесь есть и ещё много неинтересного. В конце он снял камеру с шеи. — А теперь давайте сделаем ваш снимок, и я быстренько опрошу детей, чтобы больше вас не отвлекать, — он повернул переключатель. — Прошу прощения, но я не хотел бы вгонять их в стресс, — Орочимару поднялся со своего места. — А я бы не хотел вгонять в стресс своего брата, — улыбнулся Изуна. Орочимару первым начал эту игру и сам загнал себя в угол.       Учиха проследил за тем, как грудная клетка директора поднялась на вдохе и опустилась на выдохе. Теперь Изуна вёл ситуацию. Орочимару это было явно не по нраву. Учиха, конечно, заверил, что никаких аморальных вопросов не будет, он хотел просто спросить о том, как дети себя чувствуют, что читатели любят милые детские мордочки и он сам должен узнать обе стороны.       Конечно, Изуна своего добился. Имя брата помогло в очередной раз. «Боже, храни Мадару,» — подумал он, выходя из кабинета и снова натыкаясь на того мужчину. Вот только опросить детей с третьего этажа ему не дали, сославшись на и нестабильность и беспокойство за здоровье дорого журналиста. — Извините, — он протиснулся мимо него, чувствуя себя школьницей, прижатой к стенке. Учихе предстояло провести столь необходимый опрос, как можно быстрее. Он пришёл сюда, в основном, ради него. Дети должны знать и видеть, их проще разговорить. — Всё в порядке, — Кисаме зашёл в противный, слепящий светом кабинет. В нём творились слишком тёмные дела, чтобы он чувствовал себя здесь, так же уютно, как директор.       Дверь закрылась с тихим стуком. Сейчас Орочимару скинул свою маску и не скрывал раздражения. — Кисаме, — начал он, — ты знаешь этого парня?       Прозвучал этот вопрос с интонацией утверждения. Кисаме вспомнил тот день, когда у них пропало пятьдесят граммов дури и то, как их чехвостили за это. Вспомнил опросчика в глупых очках и сумасшедшую бабу. — Нет, спутал с торчком со своего района. Он такой же худой, — уверенно сказал он. — Что-то не так? — Да, всё не так, — Орочимару выдохнул так громко, как это делают бешенные быки на корриде. — Всё идёт не так.