Белая змея

      Обито, после вечера с тем длинноволосым клиентом, вернули обратно в душное помещение со спёртым воздухом. Вентилировала его только щель под дверью. От этого у Обито часто болела голова, но находился он не в том месте, где головная боль освобождала от секса. Хотелось есть, но, лёжа на пропахшем матрасе, Сато мог лишь вспоминать стол, накрытый частично для него. Там было столько еды, ароматной и, наверное, вкусной. Тем не менее, хоть и прошло много времени, Обито помнил предостережения Акулы и строго выполнял их, не желая поплатиться разумом за минутную слабость. Он видел, что было с теми, кто шёл на поводу у желаний клиентов. Иногда проститутки работали не одни и тогда получалось даже перекинуться парой слов с кем-то. Нечасто, но можно было спросить имя, которое забудется уже через пару дней или узнать, как тот или иной человек сюда попал. Тихое общение прерывалось вниманием от клиентов, так нещадно требующих отработать вложенные в свой отдых деньги.       Тем не менее, несмотря на то, что пересекался Обито с другими редко, ему больше нравилось находиться рядом с такими же, как он, с кем-то равным ему. Учиха понимал, что он не один, что с другими могли сделать вещи намного хуже, чем с самим Сато. Он их жалел, но всё равно отвратительное осознание, что кому-то хуже заставляло почувствовать себя немного легче. Пока Обито могли тушить сигареты об язык, того, кто был рядом с ним могли просто запинывать в угол, нещадно и со звериной жестокостью. Хотя могло быть и с точностью наоборот. Обито никогда не мог угадать, что произойдёт сегодня или завтра.       В сознании Обито всё ещё было свежо воспоминание о том, как одна из девушек просто отпила предложенную ей в стакане воду. Через некоторое время её затрясло, а изо рта пошла пена. Клиентов это только рассмешило. Обито не пытался помочь, знал, что это бесполезно, но и взгляда от трясущегося напряжённого тела отвести не мог. Он пытался представить того особенного клиента на месте смеющегося над умирающей девушкой человека, но не получалось. У Сато было время до того, как его снова заберут на работу, и он решил в очередной раз поразмышлять над мотивацией того длинноволосого клиента. Может быть, у него есть жена и дети, скорее всего он снимает кольцо, приходя сюда. Обито считал, что у него есть свой бизнес. Этот «папочка» был похож на кого-то кто занимается недвижимостью и не особо ценит деньги. Обито не мог спросить его об этом прямо, но зато мог угадывать, лёжа в невыносимо душной комнате.       Слова клиента взбудоражили его сознание, он почти поверил в них. Раньше, Обито никому не рассказывал о том, что здесь действительно происходило, но тогда он увидел шанс. Его вывезли из бордельной комнаты, не было охраны под дверью, ощущения того, что за каждым движением Обито следят. Он смог открыться не только по этой причине. Сато хотелось в ком-то увидеть жалость. Холодные, безразличные или злые взгляды он больше выносить не мог. Собственная несчастность доводила его до слёз, но в том клиенте он увидел кого-то другого. У него был тёплый взгляд, как у матери Обито, это заставляло довериться. Тем не менее, Обито осознавал, что навряд ли этот мужчина сможет что-то сделать. Никто не мог и не пытался и ему тоже будет всё равно, как и сотням клиентов до него. Клиент лишь подтвердил эту догадку, когда, как показалось Обито, выставил его за дверь, возвращая обратно в душный и безразличный к страданиям мир. Сидя в непривычно мягком кресле, Сато хотел лишь исполнения одной единственной просьбы, которую он не озвучил. Ему до душевной дрожи хотелось посмотреть в окно, увидеть мрачное ночное небо. Может быть, даже разглядеть яркие точки звёздочек или, в лучшем случае, увидеть то, как восходит солнце, разгоняя тьму. Но Обито привык к тому, что все его желания будут, в лучшем случае, проигнорированы, а в худшем, извращены для чужой потехи.       Не просить ни о чём хорошем для себя было доведено до автоматизма. Обито усвоил это ещё, когда был в «Белой Змее». Если он просил воды, чтобы немного притупить боль в натёртом от чужого члена или пальцев горле, то, конечно, это исполняли, набирая ванну и опуская туда голову Сато на пару минут, пока не прекратит дёргаться. После этого он мог рассчитывать на пару вздохов, перед тем, как окажется в воде снова. Возможно тогда и началась его нелюбовь к обожаемому клиентами удушению. Недостаток воздуха вызывал панику, слёзы и иногда, выбивал у Обито просьбу прекратить, хотя бы на пару минут. Конечно, это приводило клиентов в бешенство. Им не нравилось, когда вещь, за функционал которой они заплатили, переставала работать, как нужно. За каждую такую просьбу Обито предстояло чем-то поплатиться.       Сейчас не хотелось вспоминать плохое. Тогда, сидя в машине, он не поднимал взгляда, зная, что изнутри ничего не видно. Обито чувствовал физическую надобность в том, чтобы увидеть что-то помимо давящих на сознание серых стен и красных обоев комнаты. Понять, как изменился мир и поменялся ли вообще. Обито поджал губы, понимая, что из глаз снова текут слёзы. Он понимал, что ничего это не будет, итог его жизни был давно предрешён — вечное нахождение здесь. Сато закрыл глаза, чтобы видеть хотя бы темноту. Она окружала его своим одеялом, позволяла представить на своём месте что-то другое, что могло бы дать Обито возможность отвлечься, но тьма не учитывала того, что фантазии собираются из осколков реальности. Бытие Обито не изобиловало какими-либо деталями для создания хорошего и светлого. Можно было представить того клиента в кругу его семьи без лиц — Обито не мог их придумать. Сато мог придумать им обычный семейный вечер, который был когда-то и у него, когда мама накрывала на стол и ругалась за попытку стащить что-то с него. Наверное, жена того мужчины делала так же. Скорее всего, он и сам не давал детям печенье до ужина. Скорее всего, у них был попугай или рыбки, которые бы стояли достаточно высоко, чтобы дети не могли достать до них. Возможно, что жена этого человека подозревает его в изменах и слишком мягкая, чтобы спросить, или он достаточно богат, или женщина не даёт ему того, что можно делать в борделе с теми, у кого нет выбора. Обито подозревал слишком простой ответ: клиент просто извращенец и не хочет творить эту грязь с кем-то близким. Дома он должен быть другим. Обито слышал, как менялся голос остальных его посетителей, когда им внезапно звонили жена или дети. «Прекрати рыдать, ёбанная сука и принимай его полностью», сопровождаемое ударом по спине, превращалось в мягкое: «Да, дорогая? Нет, не успею забрать наше солнышко, на работе задержали». Обито же в этот момент или сдавливали шею, так что в глазах темнело, с силой закрывали рот или прижимали лицо к подушке. При этом, из-за своего поведения, Обито всё ещё не мог представить клиента в этой роли. Он был слишком нежным с ним.       От представления идеальной картины жизни длинноволосого, Обито стало только хуже. Он понимал, что никогда не получит ничего подобного и больше никто не будет прятать от него банку, с овсяными печеньками с кусочками шоколада, на холодильник. Сато видел, что перерос это время, но так хотелось вернуться тогда, он бы не обижался по-детски, а ждал ужина. К сожалению, повернуть время он не мог.       Мысли Обито прервала открывшаяся дверь. Он поднялся с места, протирая лицо. Стоящий перед ним мужчина кивнул, приглашая на выход и Обито пошёл. У него не было выбора. В коридоре было светло, но лучше от этого не становилось. Свет был жёлтым и давил на глаза. — Опять ты ревел, — недовольно произнёс мужчина, — прекращай свои истерики. Это всем надоело.Обито извинился. Он постоянно просил прощения, чтобы его реже били.       Он знал дорогу, но всё равно, его вели, как в первый раз. Из-за отсутствия хоть какой-то одежды, кроме белья, было холодно. Худое тело немного дрожало. Обито зашёл в комнату, где всегда и работал. Сразу же ушёл в душ, чтобы подготовиться. О том, что согреться в этом месте он и не мечтал. Он смог немного согреться в квартире того клиента, но и там пришлось покинуть тёплую ванную. Выйдя из ванной, Обито улыбнулся — его уже ждал очередной клиент. Он был знаком Обито и приказывал называть себя «господином». Сато ненавидел его всей своей душой, но улыбался. — Здравствуйте, — Обито медленно повёл плечом в сторону, — вы давно не заходили ко мне. — Раздевайся полностью, — голос этого клиента был хриплым от постоянного курения, а кожа на подбородке странно дёргалась. Обито снял со своих бёдер бельё и направился к нему, стараясь выглядеть так, чтобы им были довольны. Клиент, как обычно за руку притянул его к себе. Несмотря на явный лишний вес, он был сильнее. Обито сел на его колени и осторожно провёл по его плечу. — Как мой господин хочет развлечься сегодня? — Ты каждый раз спрашиваешь это и каждый раз я тебе отвечаю, — он улыбнулся своими противными слюнявыми губами и ими же поцеловал шею Обито.       Сато закрыл глаза, чтобы просто не видеть этого отвратительного тела. Он дождался, пока этот мужчина закончит слюнявить тонкую шею и, взяв его за ладонь, повёл к постели. Расположил его там и начал сам проходить губами и языком по мерзкому телу, он освободил член мужчины из плена брюк и насадился на него, прогнувшись в спине. Руки с маленькими потными ладошками легли на его ягодицы. Теперь Обито нужно было только потерпеть. Немного подождать, пока этот «Господин» получит удовольствие от внутренности Обито и уйдёт. После этого, Сато, скорее всего снова оставит содержимое желудка в унитазе. Это было слишком мерзко для него.       Всё это время Обито думал о другом человеке. Пока он был в комнате, то слова клиента казались ему недостижимым идеалом развития событий, но сейчас, когда реальность пнула его под дых в очередной раз, то он поверил этому человеку. Может быть его действительно спасут? Правда, вероятность этого была крайне мала. Что может сделать один человек, против так хорошо выстроенной системы. Разве что, ворвётся сюда с криками о свободе и поясом со взрывчаткой. Думая об этом, обито даже улыбнулся. Конечно этого не произойдёт. Зачем он вообще нужен кому-то?       Осматривая себя в зеркале после очередного клиента, Обито снова и снова находил лишь новые изъяны. Он не понимал, чем так привлекает других. Хоть и допускал, что цену на него снизили и именно поэтому он начал так нравится. У него не хватало нескольких зубов, а те, что были, приносили ему боль своей чувствительностью. Обито видел себя изломанной куклой. Сато помнил, как он выглядел раньше, когда был подростком. Тогда его волосы были гуще и не напоминали многолетнюю мочалку, сколько их не расчёсывай. Тело не было таким болезненно худым. «Чем я вообще мог ему понравится?» — Обито провёл по впалой щеке. Было проще поверить, что тот длинноволосый был пьян вусмерть во время каждой их встречи, чем в то, что у него стояло на, как считал Обито, рахитичного больного. Он не знал, что такое рахит, но был уверен, что больные им выглядят, как он. Всё больше и больше недостатков видел Обито, чем дольше смотрел на себя. Часто, он, конечно задавался вопросом о том, почему его не убили. Он давно уже не отвечал стандартам этого места, но его оставляли здесь. Возможно, как думал Обито, просто потому что он приносил хотя бы какой-то доход.       В собственной ненужности и жалкости Обито убедился, когда его настигло осознание одной неприятной детали. В тот день, он, как и всегда лежал и пытался заснуть. Избитые тонким стеком ягодицы приносили нежелательную боль, он не знал, как извернуться, чтобы не давить на остальные гематомы на теле. Было холодно, приходилось прижимать к себе ноги, чтобы хоть как-то закрыть позу в попытках согреться. Обито внезапно для себя понял одну деталь. К тому моменту, все его «постоянные» клиенты приходили по два-три раза, но того мужчины не было. Сато не считал дни и понятия не имел, сколько прошло, но тот мужчина должен был прийти к нему, хотя бы один раз посетить. Пришёл даже достаточно резких и мерзкий клиент, после которого Обито приходилось пить обезболивающее почти горстями и терпеть заматывание кровоточащих ран. Чувство брошенности разлилось по телу вместе с холодом. Скорее сего, вытаскивать его отсюда никто и не собирался, а тот клиент не захотел больше иметь дел с таким проблемной и некрасивой шлюхой, как Обито. Возможно, он задал несколько вопросов, получил какие-нибудь отговорки и… Сато дальше даже думать не хотел, потому что любые дальнейшие размышления всё равно приводили к тому же, что он усвоил очень давно. Он не выберется отсюда никогда.       На этот раз, Обито даже сам не понял, что произошло. Он варился в этих мыслях, чувствуя себя преданным. Даже боль в теле отступила. «Ты же обещал, почему? Ты мог просто промолчать, не расспрашивать об этом так, будто собираешься что-то делать! Зачем?! Зачем давать надежду, а потом убивать её так?!» — Обито хотелось прокричать это прямо в лицо чёртовому извращенцу-папочке, но его здесь не было. Был только Обито со своими проблемами в голове. Что именно случилось, он так и не осознал, казалось, будто воспоминания о произошедшем стёрлись, и он помнил лишь начало, когда он сидел, привалившись спиной к холодной стене, сдирая и так травмированную кожу о бетон, снова и снова спрашивая того, кого здесь нет: «Зачем?!» А потом был только конец, когда его били по щекам в попытке привести в чувство. Кажется, на этот раз очередная его истерика оказалась слишком продолжительной или громкой. Обито этого не помнил, но щёки горели так, будто ему снова накапали на них горячий воск.       После этого события, какое-то время его не трогали и приносили только поесть. Возможно, по доброте (откуда она здесь, Обито даже и не думал), ему решили дать отдохнуть. Для Сато это время оказалось пыткой. Он находился в постоянной тишине, духоте и не имел даже малейшей возможности, хоть как-то разбавить её. Снова и снова он возвращался к тому дню, который сначала подарил ему надежду, а потом так жестоко вырвал её прямо с корнями из сердца. Тот мужчина он ведь был не таким, как большинство здесь. Могло показаться, что он действительно не знал и проявлял к истории Обито искренний интерес. Но сейчас, сидя в кромешной темноте, Обито оставалось только вспоминать то, как это происходило. Теперь он и не ждал, что кто-то ему поможет, скорее всего страдания не закончатся вплоть до его смерти.       Мысли Обито прервала открывшаяся дверь. Он тут же посмотрел на вошедшего. Возможно, совсем немного, он ожидал увидеть не сотрудника охраны, а кого-то другого. Но его желаниям здесь никогда не суждено было сбыться. Мужчина в серой форме вошёл в комнату и присел перед ним на корточки, заглядывая в испуганные глаза Обито. — Ты как? — в этом вопросе не было заботы. Часто подобные ему сотрудниками спрашивали это просто, чтобы понять, сможет ли Обито работать или ему надо больше обезболивающего. — Нормально, — Обито впервые поймал себя на мысли, что хочет в ту комнату. Да, его будут там бить, унижать, может быть наконец-то придушат до смерти. Это было разнообразие, которое не позволяло ему думать о прошлом, не позволяло ему снова и снова жалеть себя находясь в этих стенах. В конце концов, это был способ его познания мира. Иногда клиенты, общаясь друг с другом могли сказать, что происходило в то или иной области. Обито так узнал, что вырос индекс золота и сейчас его можно выгодно продать. Потом он долго размышлял о том, что это вообще такое и как у блестящей безделушки может быть какой-то там «индекс». Он сначала вообще подумал, что они говорят про почту. В разговорах охранников можно было услышать что-то новое для себя, но Обито опять же не понимал и половины от того, что они там говорили. Это наводило его на мысли о собственной глупости. Он понимал, что застрял в своём развитии и не может, как-то расширить даже собственный кругозор. Всё, что от него здесь требовалось — уметь правильно сосать и кричать с нужной интонацией. — Вот и славно, что с тобой произошло? — когда чужая холодная рука коснулась его щеки, Обито не отстранился, несмотря на своё желание. Он отвык следовать тому, чего хочет сам. — Я не знаю, я сам не понял, — честно сказал Обито, смотря в пол. Здесь мало кто любил прямой взгляд в глаза. — Во время своего срыва, ты говорил, что кто-то тебе что-то там обещал, вот мне и интересно о чём ты говорил, — голос охранника был подозрительно спокойным.       «Он обещал, что вытащит меня отсюда, говорил, что это не пустые слова, а в итоге просто пропал! Он кинул меня здесь! Зачем он так поступил?! — Обито хотелось кричать об этом, как назло снова подступили слёзы. — Он поступил отвратительно, зачем, зачем было говорить, если даже исполнять не собираешься?! Он мог хотя бы прийти после этого, сказать, что не получилось, придумать что-нибудь, но нет, он трусливо сбежал, он…» Обито понимал, что не может рассказать этого, иначе ему будет очень плохо. — Он пообещал, что вернётся, но не приходит, — сказал Обито, осознавая, что даже ложь нормальную придумать не может. Слишком сильная ограниченность мирка, где он находился привела к почти полному отсутствию у него фантазии. В детстве он мог фантазировать часами, а сейчас не мог даже представить что-то хоть немного отличающееся от реальности. — Кто? Один из твоих клиентов? — насмешка, противная и надменная, сквозила в голосе мужчины. Он вытер слезу Обито пальцем. — Да, — всё, что он мог сказать в ответ. Пусть никто не узнает об этой лжи, сказанной тогда Обито. Ведь, клиент ничего не сделал, поэтому и о том, что Сато проговорился никто и не узнает. — Ты влюбился что ли? — теперь интонация издёвки стала более очевидной.       Обито кивнул. Он никогда не признался в том, что тот длинноволосый клиент был ему симпатичен. Будучи уверенным, что все его желания, чувства и эмоции неважны, он не мог понять истинную природу ощущений и рассудил, что просто столкнулся с необычным отношением, поэтому он и воспринимает это так по-особенному. Кивнул же Обито, чтобы поддержать идею того охранника, этого должно хватить, чтобы наконец-то от него отстали и вернули в отвратительную, но такую привычную для него среду, перестав мучать его. — Обито, — прозвучало это настолько снисходительно, что одного звука своего имени хватило, чтобы Обито понял, какую чушь сказал, — ты так наивен. Устроил тут истерику из-за простого клиента. — Прошу прощения, — выдохнул он. Разговор не приносил никакого удовольствия, но это было хотя бы какое-то общение. — Обито, ты ему в хуй не упал, как говорится, — охранник усмехнулся. Он явно получал удовольствие от того, как поучает этого паренька. — Я это понимаю, — с интонацией смирения проговорил Сато. Он и правда думал, что это осознаёт. — Ничерта ты не понимаешь, посмотри на меня, — мужчина поднял его лицо за подбородок. — Обито, ты ему не нужен. Что ему с тебя взять, кроме твоей задницы? И то, у нас тут есть экземпляры и получше, чем ты. Ты — всего лишь жалкое истеричное существо, тебя даже мужчиной назвать нельзя. Ревёшь постоянно, трахаешься так себе. И ты сейчас рассчитывал на то, что после такого к тебе вернётся тот клиент? Обито, это верх наивности, ты же не настолько тупой, в конце-то концов. Ты должен понимать, насколько жалко и непривлекательно ты выглядишь в чужих глазах. Ты даже не стараешься кому-то понравится, вот тебе и отвечают тем же. Может быть, если бы ты поработал получше, то тот к тебе бы вернулся, но нет, ты привык относиться к своей работе наотъебись и теперь удивляешься тому, что получаешь такое же отношение. Тот, кто будет тебя любить, должен быть слепо-глухо-немым карликом без ног, только тогда он будет тебе подходить.       Эти слова глубоко задели Обито. Он и сам знал, что не является самым красивым или умелым, но услышать это вот так в лоб оказалось для него слишком больно. Он поджал губы, пытаясь сдержать слёзы, но всё равно не получилось. Зачем ему говорят это? С какой целью его снова унижают? Если бы Обито узнал ответ, ему бы всё равно не стало легче. Сато не хотел думать о том, что так плох даже в том, чем занимается вот уже несколько лет, но сейчас он был слишком легко-внушаемым, поэтому не смог пропустить эти слова мимо. — Ты для них — обыкновенная шлюха, подложи мы под них кого-то другого они даже разницы не увидят — это я тебе гарантирую, — мужчина усмехнулся. — Ты бесполезен, неопрятен, некрасив и глуп, зачем ты им такой нужен? Давай, Обито, не молчи, почему я вообще должен перед тобой распинаться? Давай, расскажи, что ты сегодня понял. — Что я никому не нужен, что мне нужно лучше обслуживать, — Обито эти слова давались сложно, но он продолжал говорить, — что мне нужно лучше работать. — Вот и молодец и хватит плакать, — перед тем, как уйти охранник похлопал Обито по щеке, снова оставляя его. — Ты мне ещё спасибо за эти знания скажешь.       Обито уткнулся в собственные колени, снова плача. Он не мог сдержаться и причины не видел. Когда замечал собственные минусы сам было даже легче, можно было представить, что он от отсутствия иного вида деятельности накручивает себя. Как только все его догадки подтвердили, то стало невыносимо от отвращения к себе. Он ведь не был таким раньше. Когда-то он ведь был красивым и его даже почти продали кому-то или за что тот человек, с которым должен произойти его первый раз, отдал деньги? Сейчас Обито понимал. Что умудрился лишиться даже того, чего у него никогда и не было и всё из-за какого-то лжеца. «Пусть обо мне просто все забудут, и я тут умру. Просто оставьте меня, если такой отвратительный, почему они продолжают приходить?» — Обито посмотрел на тёмный потолок. Ответа ему никто не дал.       Те, кто приходил к нему раньше, были другими. Только сейчас перебирая своё прошлое, Обито смог это понять. Тогда его не били так часто и сам секс не был таким жестоким, как сейчас. «Значит, я просто перестал устраивать нормальных клиентов и меня отдали этим? Теперь понятно, значит, что дальше будет только хуже,» — Обито закрыл глаза. Как назло, перед ними чётко возникли образы тех, кто умер здесь. Может быть, это и было выходом? Но Обито было слишком страшно, он не знал, что будет после. Вдруг там будет ещё хуже? Если бы можно было заглянуть туда на секунду и понять, где лучше, но жизнь не давала ему такой возможности. Даже спросить было не у кого. Если бы здесь был Хидан, то он, наверное, смог бы как-то помочь. Может быть, даже нашёл какой-то выход.       Мысли о смерти снова прервали тем, что забрали работать. Обито осмотрел комнату, казалось, что здесь просто не чем закончить жизнь быстро. Единственный вариант, который он видел — повеситься на верёвках из тумбочки, но это было слишком долго. Очередной клиент с подходящим фетишем только укрепил нежелание уходить так. Ощущать то, как его горло сжимают чужие руки, перекрывая трахею, как горят лёгкие, которые, как могло показаться, разрывались от попытки впихнуть в себя хоть пару молекул кислорода, было слишком болезненно и долго. Тогда, после того, как он снова очутился в комнатке, он попытался разгрызть руки, как это сделал какой-то парень, чьё тело он видел несколько лет назад. Это оказалось ещё неприятнее. Болели зубы, кожа оказалась слишком плотной. Обито не смог даже прокусить её. В этот день он в лишний раз убедился в своей бесполезности, ведь даже себя убить он не смог. В собственных глазах Обито был противным и жалким. Он ничего не мог сделать нормально, в этом он и нашёл причину того, что находится здесь: глупый, слабый, некрасивый. Он не был нужен никому.       Больше Обито не смел проявлять свои эмоции. Он решил, что просто дождётся смерти и на этом достигнет цели своего существования. Думая, что так будет проще, если он снова перестанет анализировать свою жизнь и снова продолжит просто влачить бренное тело куда ему скажут. Снова и снова он терпел удары, горячий воск на самых нежных местах тела и чужие отвратительные руки, заставлявшие его кричать от боли. Обито пытался больше не думать, ничего не вспоминать, изолировать свой разум от тела, делая то, что скажут. Вот только он не учёл одной важной детали. Клиентам это начало не нравиться только сильнее. Когда Обито показывал эмоции, он выглядел жалко, униженно, именно так, как они хотели. Сейчас, он просто стал безвольной куклой, не проявляющей нужных эмоций. Его можно было повернуть в нужную позу, но не более. Чтобы выбить из него нужным им эмоции, с парнем стали обращаться жёстче. Обито теперь едва ли ходил после них, ему стали давать больше времени на отдых, но это не помогало исправить душевные травмы.       Долго так Обито не продержался, на смену безразличию снова пришли неконтролируемые слёзы. Он не понимал причины, почему всё происходит именно так, почему все ненавидят его? Обито пытался сделать лучше, но место этого стало больнее, в разы больнее. Он не мог согнуть, стёртые в кровь колени, голени, по которым часто приходились пинки невыносимо ныли. Спина, ягодицы и бёдра не заживали от постоянной порки вовсе. Даже те клиенты, которые раньше не прибегали к вещам из тумбочки, начали использовать их.       Обито начал чаще ощущать полное бессилие, он быстро уставал, больше спал, в голове, как будто бы разлился неприятный туман, мешающий думать. Из этого он сделал вывод, что ему давали что-то, назначение чего Обито не мог знать. Чтобы немного вернуть себе стабильность мыслей, Обито снова вернулся в прошлое. Опять в то славное и спокойное время. Он стал чаще вспоминать Хидана, предполагать, как бы мог сейчас выглядеть уже взрослый парень.       Кажется, в одночасье, Обито надоел даже руководству борделя. Тогда к нему прислали нескольких охранников для профилактической беседы, которая так быстро переросла в обычное избиение с плевками и прочими неприятными вещами, которые Обито должен бы терпеть, клятвенно обещая, что он исправиться, что такого больше не повториться, что он никого и никогда не расстроит. Как бы прозаично это не было, но на Обито это сработало. Он на смог прийти в себя. Вытирая лицо от крови, смешанной с другой жидкостью, парень вспомнил, что с ним могут сделать всё, что угодно, если он перестанет устраивать своих владельцев. Ему не стало лучше, но, мысли прояснились.       Никакого отдыха он после этого не получил. Обито предположил, что ему хотели наглядно показаться, насколько здесь всем плевать на его состояние. Его за волосы, как когда-то давно, оттащили в рабочую комнату и бросили на пол, пнув, напоследок к ванной. Обито дополз туда на четвереньках, у него не было сил подняться и спина слишком сильно болела. Встав на колени Обито включил воду, позволяя холодной воде, смыть с него хоть что-то. «Может быть, тот клиент просто не хочет меня видеть, может быть, я был недостаточно хорош с ним? Слишком плохо обслужил и он решил, что я просто ненормальный? — Обито сел на невыносимо болящие ягодицы. — Он ведь больше не вернётся, да? Я виноват в этом. Может быть, он просто ненавидит меня за то, что я испортил его вечер». Как бы Обито не давил в себе мысли о хорошем, он хотел, чтобы его спасли. Желая нормальной жизни, его мысли снова возвращались к тому вечеру. Он открыл в себе ту черту, которая была выбита из него силой и долгими годами издевательств — злость. Он начинал ненавидеть того клиента за то, чего он не сделал, ненавидел за слабость, которую ему приписывал, за ложь, за то, как с ним обошлись. Обито, если мог, то сжал бы от ярости кулаки, но свои эмоции следовало попридержать. Ему предстояло несколько часов «работы», а повторять тот опыт, что был некоторое время назад, он не хотел. Поэтому и пришлось кое-как встать и, держать за стену медленно дойти в комнату, где он смог опуститься на прохладный пол.       Мысли Обито подтвердились. Никого из пришедших сегодня не волновало его состояние. Снова требования, снова его называли грязной шлюхой, снова ставили в странные и абсолютно неудобные позы. Вот только теперь Обито был вынужден выдавать ту реакцию, за которой к нему пришли. Эта смена была, как казалось Обито самой тяжёлой в его жизни. Ближе к её завершению у него настолько не осталось сил, что всё, что он мог сделать — остаться на постели. Даже доползти вымыться он не смог. Усталость заставила его заснуть.       Боль немного отступила. Впервые за долгое время, Обито смог увидеть сон, вот только ничего хорошего там не было. Он был один в полной темноте. Чувство паники и одиночества так сильно захлестнуло его, что он начал терять возможность дышать. Обито резко проснулся. Он судорожно осмотрелся, понимая, что не может дышать не из-за паники, а из-за странного запаха. Ему понадобилось несколько секунд, прежде, чем он понял, что это давно забытый им запах гари. Так не пахли используемые здесь свечи или жжёные волосы. Обито закрыл глаза обратно, он хотел урвать ещё немного отдыха перед очередным поехавшим на собственной власти над другими человеком. Тем не менее, беспокойство не ушло, а лишь усилилось. В этом месте всегда была некая не нарушаемая стабильность в таких вещах. Он мог слышать звук чужих страданий, крики, чувствовать запах отвратительно, режущего рецепторы одеколона или крови, но именно такого запаха, сопровождаемого треском он не слышал никогда.       Обито решил, что стоит проверить, вдруг что-то происходит. Медленно на, почти не держащих ногах, он направился к двери. Тело ужасно шаталось, голова нестерпимо болела, что мешало ему адекватно мыслить. Прислонив ухо к двери, он прислушался. Треск. Это было всё, что он мог слышать на протяжении пары минут, но вдруг его разрезал чей-то крик. Обито даже ручки двери коснулся, настолько его напугал этот звук. Тут же он одёрнул руку. Ручка стала нестерпимо горячей, а из-за двери начал стелиться чёрный дым. Сато подул на ладонь. Он не понимал, что происходит, но осознавал, что ничего хорошего. Отойдя от двери, он сел на постель. В голове творился слишком плотный хаос. Неужели у них начался пожар, и владельцы не стремятся спасть дорогой товар? Может быть, они оставили одного Обито? Или просто решили всех убить?       От огня Обито было умирать страшно, но он не знал, что делать. Окон тут не было — их заложили кирпичом, кажется, ещё до того, как Сато оказался здесь. Запах усиливался, вынуждая думать активнее, кажется, что даже сама дверь начинала трещать, но Обито не мог сообразить хоть что-то. Его разум приказал телу попросту замереть. Страх парализовал его. Раньше, он попытался уйти в ванную, позвать на помощь или предпринять хотя бы что-то, чтобы не дать себе сгореть заживо. Сейчас, Обито изменился. Постоянное ощущение небезопасности, уничтожило рациональность попыток себя спасти. Так «беги»* превратилось в «замри»*. Обито мог только наблюдать за тем, как медленно расползается по полу огонь. «И всё так кончится? Я просто сгорю здесь заживо? Это и будет мой конец? И всё?» — проносилось в его голове, но тело будто окаменело или налилось бетоном из которого были сделаны стены его камеры внизу.       Обито чувствовал, как с каждым вдохом неприятного запаха дыма теряет силы. Вскоре он и вовсе лишился их, оставаясь полулежать на постели в жаркой и, в самом прямом смысле этого слова, горящей комнате.

***

888       «Больно,» — первая оформившаяся мысль в голове Обито. Он вздохнул, стало только хуже. Рядом что-то издавало неприятный писк, но у Сато не было сил, чтобы открыть глаза, он вздохнул ещё раз и понял, что куда-то проваливается. В панике он попытался за что-то схватиться, но не смог. Грудную клетку разрывало от странной боли, тело его не слушалось, кажется, что единственное, что продолжало работать в нём — это только мозг. В следующий раз сознание вернулось на несколько минут, за которые Обито понял, что, скорее всего, находится в медицинской части. Это успокаивало, но тем не менее он не понимал, что делает в этом месте. Его разум не хотел, чтобы Обито вспоминал, что произошло. Писк и такое долгое отсутствие выводов на работу настораживали. Обито, отчасти, понимал, что он просто не в состоянии встать. «Может быть, я наконец-то умер?» — подумал он, но снова его разум перестал думать.       Обито не мог понять, когда он в сознании, а когда нет, всё смешивалось в пережёванное месиво. Иногда он мог, сквозь наложенную повязку, видеть свет, но чаще его окружала темнота и странный покой. Обито казалось словно, кроме писка рядом его больше не окружает никаких звуков. Он не слышал разговоров и криков не понимал, что происходит, где именно он находится и жив ли он вообще.       В один из дней, он, как обычно открыл глаза и увидел перед собой белизну повязки. На этот раз его разум был, почти что чист. Он смог вспомнить, что случилось. Это навеяло на него нехорошие мысли. Обито вспомнил огонь и то, как он потерял сознание. Вспомнил он и свои ощущение в этот момент, этот парализующий страх, вынуждающий не двигаться и принимать всё, что происходит. Сато не чувствовал боли, но лучше ему от этого не становилось. Тело было невыносимо тяжёлым и отказывалось выполнять команды, которые к нему посылал разум. Обито оказался заперт в очередной тюрьме из мыслей. Писк рядом начал бесить. Тем не менее, вскоре он начал слышать и что-то другое. Тихие шаги вокруг, ощущать, как его переворачивают и что-то с ним делают. Теперь к этому прибавился страх. На что ещё могли пойти сотрудники того места? Что с Обито сделают дальше? Он не знал ответов на эти вопросы, да и задать их не мог.       Сколько Обито так пролежал, он не знал, но со временем, как ему казалось, становилось хуже. Он начал чувствовать боль. Тем не менее, она была не такой сильной, но неприятной. Зато он смог двигаться и часто видел за повязкой свет. Сначала Обито попытался сесть. Попытка не увенчалась успехом. Напряжённое тело, только отдало новой волной неприятных ощущений. Тогда он впервые услышал голос. — Пожалуйста, не двигайтесь, мистер, — сказала ему женщина рядом.       Обито предположил, что слышал именно её шаги, но через секунду удивился, поняв, что кажется, так обращались к нему. Последнее слово смутило его, он сглотнул, прогоняя слюну по сухому горлу и смог сказать первое своё слово: — Что? — даже собственный тембр он не узнал. — Пожалуйста, не двигайтесь, вам нельзя. Принести воды? Я могу включить радио, если вам скучно, — голос принадлежал кому-то взрослому и имел специфичный акцент. — Наверное, — Обито не знал, что ещё ему сказать. Он даже подумал, что окончательно сошёл с ума и теперь у него галлюцинации.       Вскоре он смог выпить немного воды и действительно услышать музыку. Его глаза под повязкой были широко раскрыты от удивления. «Что происходит?» — единственное, что он хотел узнать. На следующий, Обито научился понимать, когда они тут сменяются, ведь ночью было темно и, как оказалось, радио не работало, с Обито наконец-то сняли повязку. Он зажмурился от неприятного света, так внезапно окружившего его. — Вот так, хорошо, медленно откройте глаза, — говорил всё тот же голос. — Отлично, сколько пальцев вы видите?       Обито открыл слезящиеся от света глаза, как ему и сказали. Вопреки ожиданиям, первое, что он увидел были три пальца в медицинской перчатке. — Три, — сказал он, а после его взгляд смог увидеть всю картину. Перед ним склонилась достаточно молодая девушка в медицинской маске и белом халате, комната или палата, в которой он находился, так же была неприятно светлой и выглядела, как с картинки. Не было ничего лишнего, только его постель, белый шкаф, стол и две двери. — Хорошо. Что последнее вы помните? — она выпрямилась и перетянула чем-то его левую руку. — Сейчас не двигайтесь и поработайте кулачком.       Обито понятия не имел, что это значило, но её это не смутило. — Огонь, наверное, что… что случилось? — говорить всё ещё было трудно. — Сейчас я поставлю вам капельницу и расскажу, — она проводила, по его руке, сильно нажимая, после этого Обито смог почувствовать лёгкий укол. — Вас нашли при пожаре в одном из зданий города и доставили сюда. Ваши родственники уже связались с нами. Сейчас вам надо расслабиться и выздоравливать. Сейчас вы находитесь в клинике доктора Сенджу. К слову, это я, — девушка явно улыбнулась под маской. — Вам не о чем беспокоиться. — Какие ещё родственники? — это было единственное, что заинтересовало Обито. — Учиха. Думаю, что эта фамилия вам знакома.       Обито эта фамилия и правда показалась смутно знакомой, но он не мог вспомнить, где её слышал. Кажется, это было так давно. — Что… — он закашлялся, — что случилось с другими? — Вы имеете ввиду остальных пострадавших? Они в городской, не переживайте, с ними всё хорошо.       У Обито не осталось тех вопросов, которые он смог бы задать. Девушка это почувствовала и покинула его. Сато осмотрелся ещё раз. В окна проникал свет и можно было даже увидеть улицу. При этом ему казалось, что поле зрения сузилось. Кажется, что раньше он видел больше, по крайней мере справа. Обито попытался коснуться той стороны рукой, но то, что поднялось, он рукой назвать смог едва ли. Это был обрубок правого плеча, замотанный в бинты. Сато посмотрел на него, с явным удивлением. Даже потряс, чтобы убедиться, что ему не кажется. «А где продолжение?» — хотелось спросить ему, но никого, кому бы он мог задать этот вопрос рядом не оказалось. От наступившего шока, он положил остатки руки обратно и посмотрел на верх. С белого потолка на него светили круглые лампочки-светильники. Рядом, была система капельницы, где по капельке в него попадал неизвестный бесцветный препарат. Сато сглотнул, в горле пересохло. Что с ним теперь будет? Он же не будет больше привлекательным и теперь его просто выбросят. Сквозь нарастающую панику пробралась одна мысль, казавшаяся ему настолько нереальной, что даже не пришла ему в голову в первую секунду — его спасли. Обито осмотрелся ещё раз. В борделе не было таких комнат, а в тех, что были не было окон. Там никто бы не стал обращаться к нему «Мистер» и заботиться о его осведомлённости ситуация. На несколько секунд перекрыло дыхание. Теперь вопросы у него появились и следовало задать их, как можно скорее. Он с трудом дождался, когда доктор придёт к нему снова. — Вы могли бы объяснить мне, где я нахожусь? — начал он издалека.       Вынимая иглу и прикрывая рану ватой, доктор назвала ему адрес и полное название. — Предупреждаю сразу, — голос это Цунаде стал пугающе строгим, — нам запрещено обсуждать детали вашего нахождения здесь. Это может быть известно только полиции.       Простая фраза, заставила Обито потерять дар речи на несколько минут. Его и правда вытащили оттуда. Но чьей заслугой это было?