Расскажи мне сказку

      До праздника остался день.              Антон подскочил в кровати с ужасным ощущением, что опоздал. Так и не смог понять, что происходит, и не спас избранного. С первым было всё верно, и это пугало до дрожи, но Арсений мирно спал рядом, не давая Антону сойти с ума от кошмара.              Богатырь вздохнул, пытаясь привести сбившееся дыхание в порядок. Раздвинул шторы на окне, чтобы убедиться, что вставать рано. Лёг обратно, надеясь снова провалиться в сон, но тот не шёл, вместо успокоения принося тяжёлые мысли.              Стас ждал, что Антон завтра уйдёт. По его мнению, богатыря в деревне не держало ничего кроме желания наживы. Планы старосты на праздник были понятны: пихнуть Арсения в лес, с роскошью отгреметь день Ивана Купала вместе с гостями и жителями, а потом разделить цветы. Вот только что он собирался делать после этого с Арсением? Что происходит с жителями? Куда пропал Дима?              Мысли носились будто подхваченные ураганным ветром, что гулял всю ночь. Правда, теперь погода успокоилась, и за окном было видно, что близится рассвет. Солнце горело еле заметным заревом на линии горизонта, но земля ещё была поглощена ночью, не желавшей отступать перед неумолимо приближающимся днём.              Арсений спал на середине кровати, во сне столкнув Антона на угол. Белая рубаха больше не душила — открывала острые ключицы с лёгкой россыпью родинок. Темные волосы разметались по подушке, обрамляя умиротворённое лицо ореолом. Не тронутое страхом, волнением и горестными воспоминаниями, оно казалось совсем юным, словно парень и не нёс на себе ответственность за всю деревню.              Антон машинально поправил съехавшее с его плеча покрывало — не хотел, чтобы Арсений проснулся от утренней прохлады, пробиравшейся из-под щели в раме окна. Посмотрел на мягкие приоткрытые губы, на угольно-чёрные ресницы, обводящие яркой чертой подрагивающие во сне веки, и решил чётко — не уйдёт. Даже если Стас погонит плетьми, натравит собак или всю деревню, он не уйдёт, пока не увидит своими глазами, что Арсению тут хорошо. Малодушно подумал, что, может, даже лучше будет, если что-то произойдёт на празднике. Что-то, что заставит избранного отказаться от родного дома и уйти с богатырём. Но желать такое — гадко. Антон не хотел ему своей участи отшельника и самопровозглашённого героя. Не хотел лишать его знакомых людей, пусть те и недолюбливали. Ничего. Если всё пройдёт хорошо, Арсений сможет тоже влиться в обычную жизнь и станет таким как все. Он найдёт друзей, будет иметь крышу над головой и еду.              Однако одна лишь мысль о том, что не будет больше возможности заглянуть в небесно-голубые глаза, не получится увидеть нахальную улыбку и не с кем станет препираться по пустякам, сжимала сердце так, что перехватывало дыхание.              Антон пытался. Искренне старался выбросить наивную идею, что поселилась в голове не так давно. Так мечтал избавиться от неё, но не справился: всерьёз решил поговорить со Стасом и попросить остаться. Неужели в деревне могут быть лишними руки? Возможно, тому же кузнецу нужен подмастерье, или конюху… Кому угодно, если он будет полезен. Впервые за годы скитаний — путешествий по деревням и сёлам, бесконечным знакомствам с новыми людьми, разным заварушкам и свисту ветра свободы в ушах — Антон признал, что хочет остановиться. Не рвётся больше в город, встречаться с кем-то, врать о подвигах или воровать. Не хочет ничего, если рядом не будет Арсения.              Это казалось ужасно детским и наивным желанием. Если бы пару лет богатырю кто-то сказал, что он согласится изменить свою жизнь ради деревенского паренька, то получил бы в глаза выпивкой, потому что такое выдать мог только пьяный в трактире. Однако давно от мамы Антон слышал, что встретиться тот, ради кого пойдешь на самые безбашенные поступки и встанешь хоть против всего мира. Такой человек появился и в его жизни. И даже если Арсений отринет его чувства, найдёт себе жену и вырастит детишек, Антон будет рад остаться близким другом. Будет рад остаться рядом.              Прокручивая в голове подходящую речь для Стаса, он незаметно для себя опять уснул, убаюканный тихим сопением под боком. В следующий раз проснулся только когда хлопнула входная дверь, напугав примостившуюся у крыльца курицу, которая тут же решила донести до всех своё недовольство громогласным кудахтаньем.              Богатырь кое-как продрал глаза и понял, что впервые за долгое время не услышал петухов. Арсений уже не спал: разглядывал внимательно, а встретившись с Антоном глазами, смущённо поджал губы, но отворачиваться не стал.              — Доброе утро, — тихо поздоровался.              — Доброе, — прохрипел со сна Антон. Откашлялся тут же.              — Ты прямо как дед. — Арсений фыркнул, улыбаясь так светло, что от глаз побежали лучики морщинок.              — Никакого уважения к старшим, — нарочно закряхтел богатырь, делая вид, что поправляет съезжающую беззубую челюсть.              Арсений не удержался — захохотал так заразительно, что Антон хоть и старался остаться в образе немощного старика, тоже залился смехом.              Счастье затопило так неумолимо и внезапно, что почудилось, будто никакой угрозы и нет. Солнце уже проснулось, лучами стремясь попасть точно в глаз, а Арсений рядом был такой светящийся и звонкий, что не любоваться было невозможно.              Арсений довольно потянулся и сполз с кровати, чтобы поскорее избавиться от сонливой неги, продолжавшей сковывать мышцы. Антон на это только что-то проворчал и укрылся покрывалом с головой, прячась от утра. Впервые не было желания куда-то идти, хотелось просто остаться здесь — в этом утреннем спокойствии.              — Вставай. — Парень настойчиво потянул тканевую преграду на себя. — Нужно идти к Диме. Ты обещал.              — Помню, — буркнул из-под покрывала Антон. — Дай пару минут.              — Ни за что! — прозвучало серьёзно, но нотки веселья слышались слишком отчётливо. — А ещё мне говорил, что я сплю долго.              Несчастное покрывало снова попало под раздачу и поехало вниз, открывая лицо богатыря нахальным солнечным лучам. Нужно было бросить это ребячество. Дела никуда не ушли: страх за предстоящий праздник, непонятная болезнь, Дима — всё это необходимо было разрешить. Нужно было выйти за пределы полюбившейся избы и снова окунуться в неясную тень нависшей угрозы. Но пока можно было урвать крохи мнимого спокойствия, что ещё витали в комнате.              — Я уже не сплю. — Антон ухватился за края ткани и резко дёрнул, надеясь вновь укрыться, но не рассчитал силы — Арсений, стукнувшись коленями об изножье кровати, повалился следом, да так, что уткнулся богатырю лицом в пупок, пребольно впечатавшись лбом в живот.              Антон охнул от неожиданности. Инстинктивно потянулся, чтобы то ли прикоснуться к ушибленному месту, то ли помочь парню подняться, и только тогда понял, что Арсений в таком положении прекрасно может ощутить подбородком или шеей часть тела, что по утрам очень явно намекает на то, девица перед тобой или молодец. После осознания прошибло волнением, но, как ни странно, это ничуть не снизило градус неловкости — наоборот, внизу отчётливо дёрнулось интересом, заставляя Антона покрыться мурашками.              Арсений подскочил сам: встрёпанный как воробей и с ужасно красными щеками, горящими так, словно накрасил их румянами.              — Я подожду в светлице, — протараторил и бросился вон из комнаты.              Очнуться удалось с трудом. Всё произошло настолько молниеносно, что в голову даже не пришло, как тут отреагировать. Ситуация была неудобной, но, в конце концов, Арсений тоже парень, поэтому прекрасно должен был понимать эту особенность мужского тела. Видимо, ни разу не приходилось встречаться с ней вот так…              Антон закрыл глаза рукой, сгорая от стыда. Нужно было извиниться. Одеться, выйти из комнаты и попросить прощения за то, что допустил такое. Однако где-то внутри всё прошивало удовольствием. Тихо, еле заметно шептало, что, если удастся уговорить Стаса дать возможность пожить в деревне, то получится проводить с Арсением ещё больше времени. Ещё больше ночей вместе. Когда спадут все запреты для избранного, можно будет показать ему… Или показать на нём.              Поняв, что размышляя, ни капли не помогает избавиться от проблемы, Антон наскоро умылся и оделся. С этой частью себя он никогда особо не имел проблем, но избранный вызывал странные чувства, с которыми бороться было сложно, а поэтому контролировать нужно намного сильнее.              Арсений тоже привёл себя в порядок довольно быстро. По наказу так и не обработал волосы маслом — лишь причесался, стараясь в сторону Антона не смотреть. Поглядывал, конечно, когда думал, что богатырь не видит, но раз за разом отводил глаза, если понимал, что тот смотрит.              Вышли на улицу: дохнуло утренней прохладой. Солнце, что так настойчиво пыталось проникнуть в избу, теперь скрылось за внезапно серым облаком. Непохоже было, что собирается дождь, но тяжёлые облака стягивало с юга, обещая принести непогоду. Изматывающая вчера жара пока не вернулась, но стрекочущие в траве жуки намекали, что к полудню станет теплее. Рядом с крыльцом, недовольно топорща перья, вышагивала важная курица, каким-то образом сумевшая улизнуть с соседнего двора. На ступенях валялся букет из незабудок, что богатырь так хотел принести вчера. Нежные цветы были примяты, словно кто-то безжалостно наступил на них, так и не донеся до получателя.              Антон задержал взгляд и пропустил, как Арсений ушёл вперёд. Да и зашагал чуть быстрее, стараясь рядом с богатырём не держаться. Видно было, что выбит из колеи недавним событием. А может, просто хочет поскорее увидеть Диму. Антон бросил рассматривать цветы и постарался не отставать, но досада, поднимавшаяся из глубины души, словно тянула вниз, заставляя идти медленнее.              Произошедшее — лишь глупая случайность. Нельзя придавать ей столько значения. Конечно, Арсений был невинен, нельзя было ожидать от него другой реакции, даже если он смутно и представлял как и что делается. Антон винил себя: не хотел, чтобы вот так заканчивались последние дни вместе. Надеялся, что ещё сможет обнимать, сможет не бояться прикоснуться. А теперь всё испортил.              Нужно было объясниться и попросить прощения. Ну в самом деле, неужели случилось что-то ужасное?              Антон терялся в мыслях, шагая за маячившей впереди белой спиной. Одновременно хотел остановить её, развернуть, чтобы встретиться с небесного цвета глазами, сказать всё честно и разрешить глупую ситуацию, а с другой стороны хотел оставить как есть, потому что меньше всего желал нарваться на обиду.              В нескольких шагах от дома лекаря Арсений замедлился, давая богатырю себя догнать. Оглянулся, замечая, что тот явно запыхался, и фыркнул:              — Говорил же, что как дед, — так просто и по-доброму, будто и не обижался вовсе.              Антон остановился, не зная, что ответить. Половину дороги думал, как извиниться, а вторую половину — волновался, что избранный больше говорить не захочет. Теперь, видя, как тот улыбается, вообще растерялся, не зная, что теперь делать.              — Прости меня, — выдохнул, чуть не поперхнувшись — по утрам организм бегать отказывался. — Я не хотел, чтобы ты упал. Просто…              — Антон, — парень хитро блестел глазами, — я не…              — Доброе утро!              Арсений вздрогнул, не договорив. Антон удивлённо поднял брови: из избы как ни в чём не бывало медленной походкой выплыл Стас. За его спиной выскочила девушка и унеслась в сторону деревни, даже не поздоровавшись с избранным, как тут было принято. Староста к ней не повернулся — по его извечно добродушному лицу прочитать хоть что-то было сложно.              — Как поживают мои мальчики? — спросил елейным тоном.              Только чудом богатырь не скривился. Никогда не любил сюсюканий. И если к Арсению тот регулярно позволял себе подобное, то Антону он оставался чужим человеком, и этот выпад как минимум был странным. Хотя и менее странным, чем тот факт, что он делал в избе у Димы.              — Всё отлично, — выдавил из себя Антон улыбку. — Хотели навестить друга, а тут вы.              — А тут я, — с непонятным довольством повторил Стас, а сам повернул голову к замершему Арсению и глубоко вдохнул. Едва заметная тень упала на его лицо, но дальше заговорил он вполне себе дружелюбно:              — А зачем вам лекарь? Что-то случилось? — в голос скользнуло беспокойство. Антон понятия не имел, наигранное ли. Искренне хотел верить, что всё в порядке, и нет ничего подозрительного в том, что староста оказался здесь с самого утра. Вот только беспокойство уже поселилось в груди и в ближайшее время уходить оттуда не собиралось.              — Я хотел взять новую корзину, — нашёлся Арсений, принимая образ послушного сыночка. — И ещё мы вчера договорились догулять до речки — думали искупаться.              — Какая жалость, — Стас скорбно сдвинул брови, отчего у Антона противно засосало под ложечкой. — Погода сегодня явно не для купания. К тому же Дима сказал, что нескольким жителям необходимы особые травы, какие не растут у нас. Я разрешил ему сходить в соседнюю деревню за ними. Думаю, он скоро вернётся.              — А он не сказал, что именно с теми жителями? — сверля старосту тяжёлым взглядом, спросил Антон.              — Не сказал, — без запинки ответил тот. При этом вид принял озабоченный, каким должен был бы выглядеть любой, кто беспокоится о близких. — Он давно лечил их. Думаю, наконец-то придумал способ. Жаль, конечно, что цветы закончились: вмиг бы на ноги поставили. Так что хорошо, что ты не сбежал, Арсюш. — Намекающе кивнул он виновато опустившему голову парню.              Стало тяжело дышать. Стас лгал. Если речь шла о болезни, которую заметил Антон вчера, то лекарь не мог знать о ней раньше. Если допустить, что она оказалась настолько серьёзной, что тот действительно ушёл в другую деревню, неужели он бы не предупредил Арсения?              — А он ничего не просил передать? — осторожно поинтересовался Арсений, выводя Антона из ступора.              — Тебе, радость моя? — Староста подошёл ближе, мягко зачёсывая его разметавшиеся тёмные пряди в аккуратную, по его мнению, причёску. — Просил передать хорошего праздника. Сказал, что, сразу как вернётся, заглянет к тебе.              — Соседняя деревня далеко? — влез Антон.              — Не очень. — Староста отпустил Арсения и теперь не сводил чёрных глаз с богатыря. — Но, думаю, он пойдёт в обход леса, а это добавит времени. Как раз и вернётся к утру. Кстати, тебе он тоже хотел кое-что передать, но просил без лишних ушей.              Арсений понимающе отступил, делая вид, что совсем не заинтересован тем, что Стас собрался поведать, однако в его взгляде застыло заметное напряжение. Антон и сам понимал, что услышать может что угодно, но нарочно расплылся в улыбке, стараясь не волновать избранного сильнее. Стараясь самому набраться смелости, чтобы пойти вслед за тем, в честности кого стал сомневаться.              — Подождёшь меня? — Бросил Арсению, намекающе махнув на знакомую тропу к старому пню. — Я догоню.              — Это недолго, — одобрительно закивал Стас.              Изба лекаря привычно встретила прохладой и смесью запахов трав. Тишина и отсутствие хозяина делали дом совсем неживым и пугающим. Стас загородил грузным телом выход и теперь смотрел, не отрывая взгляда от Антона.              — Вы с Арсением подружились, — не спросил — просто озвучил очевидное. — Хорошая работа. Теперь он не хочет бежать.              — Он и тогда не хотел, — Антон сел за стол, не зная куда ещё деться, чтобы не ощущать себя как в ловушке. — Просто запутался. Если бы ему было с кем поговорить, этого бы не случилось.              — Вот как, — Стас тоже приблизился к столу, но садиться не стал. — Жаль, что не пришёл ко мне — я всегда рад помочь советом. А ты, значит, с ним смог найти общий язык?              Пристальный взгляд нервировал. Складывалось впечатление, что староста жаждет что-то услышать, но что именно, даже намёка не проскальзывало. Однако не зря же он позвал Антона одного — хотел что-то узнать, просто пока юлил вокруг темы, пытаясь нарочно отвлечь.              — Надеюсь, — криво улыбнулся богатырь, инстинктивно вжимаясь спиной в стол, потому что Стас снова сделал еле заметный шаг ближе. — Мы неплохо общаемся.              — Замечательно. — Тот довольно кивнул, на мгновение сверкнув вторым подбородком. — А кроме разговоров что-то делали?              Антон нахмурился, не зная, что ответить, и тут староста оказался с ним лицом к лицу — навис угрожающей тенью. Его фигура внезапно показалось огромной — загородила свет из единственного окна на кухне, а взгляд впился прямо промеж бровей.              — Тебе очень повезло, что я не заметил на нём следов, — словно окатил ледяной водой он застывшего от неожиданности парня. — Я понимаю, что пошёл на риск, когда доверил наше сокровище какому-то оборванцу вроде тебя, но надеялся на честность…              Антон боялся лишний раз вдохнуть. Стас наклонился, давя сильнее:              — Конечно, невинность всегда сладка. Думаешь, ты единственный, кто пытался покуситься на Арсения?              Всколыхнувшийся страх на мгновение затерялся в непонимании, но почти сразу сменился злостью. Она вздёрнула на ноги, не дав и секунды подумать:              — Мы с ним друзья, — процедил Антон, изо всех сил стараясь, чтобы мигом заклокотавшая у горла ярость не пролилась ядом. — Если вам доложили о чём-то, то всё это — грязные мысли ваших же доносчиков. — Стас немного отступил под напором, но точно не испугался — смотрел тяжело и не перебивал. — Я никогда бы не сделал Арсению ничего плохого. А вот о вас я такого сказать не могу.              Антон осёкся: явно не так стоило добиваться разрешения остаться в деревне. В животе свернулось волнение, но отступать он не собирался.              Стас вздёрнул чёрную бровь и насмешливо растянул губы в улыбке. На секунду бледный свет из окна упал так, что глаза сверкнули жёлтым.              — Разве я хоть раз заставил в себе усомниться? — В голос скользнула нотка печали. — Я тот, кто больше всего трясётся за мальчика, кто заботится о нём. Я обо всех здесь думаю, а в итоге что получаю в ответ? — Он всплеснул руками. — Только обвинения!              Антон позорно приоткрыл рот, надеясь что-то сказать, но толковых мыслей в голову так и не пришло. Что это было? Стас же лгал, он был угрозой… Или не был?              — Я разрешаю единственному лекарю уйти в канун большого праздника, потому что волнуюсь за жителей, нанимаю богатыря, — он бросил укоризненный взгляд в сторону оторопевше молчащего Антона, — не за бесплатно! Обещаю большую награду только, пожалуйста, пусть он проследит за неугомонным избранным. А после слышу только гадкие подозрения и обвинения. — Он тяжело вздохнул и поджал губы, собираясь с мыслями. — Думаю, тебе следует уйти, — сказал твёрдо. Заставил подавиться воздухом. — Праздник уже завтра, уверен, без тебя мы справимся. Ты честно сослужил свою службу, поэтому я отдам тебе всё, что обещал. Простись с Арсением, придумай отговорку, почему должен уйти, и приходи за наградой. До полудня тебе должно хватить времени.              Не дав Антону возмутиться, добавил:              — Не говори ему правду, пожалуйста. Не хочу, чтобы он натворил дел перед святым днём. Если обидится, то я потом хлопот не оберусь, а это будет его последний день — боюсь, чтобы всё прошло, как следует.              Антон всё не мог поверить тому, что слышал. Староста говорил так спокойно, будто ему действительно было нечего скрывать. Однако против него и правда были только подозрения и догадки — ни одного доказательства того, что есть хоть какая-то угроза. Только окровавленный нож, вокруг которого Антон сам возвёл непонятный ореол тайны.              — Последний? — Зацепился за слово. — А что будет потом?              Стас посмотрел на него снисходительно как на деревенского дурачка:              — Последний день в статусе «избранного», — объяснил ровно так же. — Потом я поговорю с Арсением и найду ему применение, чтобы не маялся без дела.              Антон сник. Ещё вчера он носился по деревне, надеясь спасти всех и вся, думал, что, если потребуется, заберёт Арсения, а так получалось, что и спасать никого не нужно. Больных ещё до праздника поддержит Дима, а там цветы появятся — вылечат всех, кто не выздоровеет до этого. Избранный перестанет таковым быть, и начнёт вести обычную жизнь одного из молодцев, на каких толпами вешаются девки — запреты же спадут. Дело ему тоже найдётся, и пропадёт недовольство его нахлебничеством, а значит, появятся друзья и вскоре, наверняка, своя семья.              — Я могу хотя бы дождаться Димы? — спросил, не зная, как ещё заставить старосту поменять решение. — Не хочу уходить, не попрощавшись.              — Нет, — резко отрезал Стас, заставляя богатыря в удивлении отодвинуться. — Он может задержаться, не могу сказать точно, когда вернётся, — добавил мягче.              — Но я могу пообещать, что не стану больше вас ни в чём обвинять. Если хотите, могу переехать от Арсения куда-то ещё. Разрешите мне остаться на праздник, — снова попробовал Антон.              — Как ты не поймёшь. — Староста сочувствующе покачал головой. — Тебе здесь не рады. Думаешь, мне не рассказали, что ты вчера бегал как ненормальный? Что из-за твоих глупых вопросов мать Егора — больная женщина — едва не упала без чувств. Я пытался сказать это помягче, но ты всё пытаешься найти следы какого-то заговора, нападаешь на меня, на жителей… Антон, это не просьба: ты должен уйти.              Стас перегнулся через стол и в попытке приободрить похлопал опустившего взгляд богатыря по плечу. Потом деловито потянулся, будто ничего не произошло, и направился к двери, бросив:              — Не сиди: до полудня не так много времени. Если задержишься, мне придётся попросить мужиков тебе помочь уйти. Тогда ни о какой награде не пойдёт и речи. И да… мне очень жаль, что так вышло.              Скрипучая дверь за ним не захлопнулась — лишь прикрылась, оставляя богатыря в мёртвой тишине пустой избы. На душе у Антона было так же: глухо и безжизненно. Надежда на то, чтобы остаться с Арсением растаяла, просочившись сквозь пальцы. И вместо того, чтобы сейчас пойти к нему обрадовать, что ещё будет бесконечное количество прогулок, будет остаток лета, целая осень, да и вообще все времена года, нужно солгать, что необходимо уйти. Предать. Оставить одного на растерзание страхам и непонятной угрозе? А может, и нет её вовсе? И Арсений, запуганный лекарем, действительно всё придумал, а Антон просто впечатлился?              Богатырь дёрнул плечами, сбрасывая сковавшее оцепенение. Неважно. Он обещал, что не уйдёт до праздника, значит, так и поступит. Если избранному будет легче, то он не оставит его одного. Пока по деревне гуляет непонятная хворь, и люди запросто могут бросаться на других, лучше не пускать это на самотёк. Вот когда вернётся Дима, когда предпраздничная лихорадка уляжется, тогда Антон и решит, что делать.              Он выскочил на улицу и резвым шагом бросился по тропе к пню. Думал о том, что скажет, и уловил пристальное внимание боковым зрением: кто-то явно шёл по пятам. Та самая девушка, которая выбежала недавно из избы, и, которая, похоже, хотела принести Арсению букет утром. Она держалась поодаль, не особо привлекая внимания, будто гуляла, но явно следила, а, может, и слушала, чтобы доложить о любом неповиновении Стасу. Тот явно не собирался теперь оставлять избранного без наблюдения. Отвязаться от девушки не было шанса: попытку, как и обещал, староста бы воспринял за… да за что угодно. И теперь стоило только ей раскрыть рот, Антону не удастся побыть с избранным даже тех жалких крох времени, что были выделены.              Арсений, как и условились, ждал его: обрадовался, завидев издалека, расцвёл улыбкой, что тут же погасла, стоило ему заметить мрачное выражение лица Антона и сопровождение.              — Что-то с Димой? — Спросил напряжённо, поглядывая в сторону импровизированной охраны, что держалась довольно близко, чтобы всё услышать.              — Не знаю, мы не о нём говорили, — выдохнул Антон устало. — Стас позвал, чтобы обсудить, что я не смогу остаться на праздник.              Арсений побледнел, и на этот раз даже показавшееся из-за туч солнце не добавило ему красок жизни:              — Это он приказал? — Сразу попал в точку.              — Нет, конечно. — Антон моргнул, намеренно задержав веки сомкнутыми чуть дольше, чем обычно. Молясь про себя, чтобы парень всё понял.              Арсений нахмурился.              — Помнишь я тебе рассказывал, что моя мама часто болеет? — Намекающе потянул богатырь.              — Твоя мама?              — Да. Меня Стас за тем и позвал: сказал, что слышал в соседней деревне, будто в мою та же хворь пришла, что и в вашу. Матушка заболела… Мне придётся уйти раньше, чтобы ухаживать за ней.              — И когда ты уезжаешь? — Арсений собрался. По враз посерьёзневшему взгляду стало видно — понял, что слышит откровенный бред, и теперь думает, как узнать правду.              — После полудня нужно будет проститься, а затем двинусь в путь. Думаю, это последнее время, что мы можем провести вместе.              Арсений опустил взгляд, разыгрывая печаль. А, может, и не играл. Однако, когда Антон снова встретился с ним глазами, то и намёка на грусть не увидел: там на секунду скользнула знакомая хитринка, сменившись детской наивностью:              — А поиграть мы успеем?              — Поиграть? — не понял Антон, но понадеялся, что Арсений знает, что делает, поэтому несмело улыбнулся: — Конечно, успеем.              — Отлично. — Избранный снова надел маску деревенского простачка, которая искажала его настолько, что заставляла сомневаться, тот ли перед тобой человек вообще. Антон снова внутренне поразился, насколько хорошо парень умеет перевоплощаться. — Тогда, если я выиграю, ты мне расскажешь сказку про конюха и любопытного мальчика, согласен?              Догадка вспыхнула искрой. Если Антон всё правильно понял, то так у них был шанс укрыться от любопытных глаз и по-настоящему поговорить. Вот только как…              — Если согласен, тогда закрывай глаза, считай до десяти, а потом ищи меня. — Для убедительности Арсений кивнул, давая понять, что всё идёт по плану.              — Хорошо. — Антон послушно закрыл глаза. — Начинаем игру. Один…              Послышался шелест травы — Арсений побежал прятаться, но шагов за ним не последовало. Через некрепко сомкнутые веки Антон наблюдал за растерявшейся девушкой, которая не знала за кем следить: то ли за убежавшим избранным, то ли за застывшим на месте богатырём. Лучше бы ей было броситься за Арсением — тот знал местность как свои пять пальцев и легко бы оторвался от преследования, а вот Антону пришлось бы труднее.              — Четыре! — громко оповестил он, надеясь, что план всё же сработает.              И да, молитвы были услышаны: девушка ещё помялась какое-то время рядом с богатырём, а после, здраво рассудив, что единственное сокровище для деревни всё же ценнее, побежала за Арсением.              Стоило ей скрыться из виду, Антон огляделся: он был один и теперь без лишних глаз мог пойти в обозначенное место. Оставалось только придумать, как добраться до туда, не привлекая лишнего внимания, и не столкнуться ни со Стасом, ни с наглой девкой.       

      ***

      Антон добежал до укрытия каким-то чудом. Сначала плутал между домами, стараясь не попасться никому на глаза, но всё равно умудрился спугнуть кур, поднявших такой недовольный крик, что выбежала молодая женщина, а за ней выполз ребёнок, который тоже принялся кричать. Если это была не магия, что после такого его никто не попытался остановить и увести к Стасу, то Антон просто терялся в догадках, почему ему так везло. Возможно, сама судьба вела его к тому, чтобы остаться с Арсением. Увидеть его ещё раз и поговорить. По крайней мере, очень хотелось в это верить.              Всегда казавшейся издалека ветхой постройка сеновала оказалась добротным домиком, где спокойно можно было прятаться и в дождь, и в сильный ветер. Двери закрывались на тяжёлый амбарный замок, но сейчас были приоткрыты, чтобы собранная свежая трава не гнила, а высушивалась в поднявшемся вместе с солнцем тепле.              Небольшое окошко под самой крышей с земли показалось совсем крохотным. Лестницы не было, и на долю секунды Антон позволил себе запаниковать, что всё не так понял. Арсений явно намекал на своё тайное место, но если он имел в виду поле, где впервые и поделился историей о конюхе, то бежать туда сейчас не было никакого смысла. Следившая девушка, потеряв их из виду, точно кинется докладывать всё Стасу, и тогда счёт времени пойдёт на минуты.              Внутри постройки было сухо. Запах сена сбивал с ног, а горькая пыль забивала нос, вызывая стойкое надоедливое чувство, словно вот-вот чихнёшь. Робкие лучи мягко ложились линиями, затекая через редкие оконца, прямо как то, что было под крышей. Снизу почти невозможно было заметить, что где-то наверху есть тот самый выступ — второй этаж, где должен был прятаться Арсений. Но парня там не было. И лестницы не было.              Антон вновь выскочил на улицу, оглядываясь как ненормальный. Бежать к полю уже было бессмысленно, а ждать здесь — бесполезно. Он ещё раз вернулся к окну, прикинул примерно, как притащит телегу, чтобы потом забраться внутрь, но тут же отбросил идею: даже если он умудрится не привлечь толпу зевак тем, что покатит куда-то скрипучую телегу, на руках подтянуться к окну всё равно не сможет.              Позади как назло послышались шаги.              С губ сорвался вздох: вот и всё. Его нашли, и теперь нет и шанса пересечься с Арсением до праздника. Может, если выследить в лесу во время сбора цветов… Если он не кинется с кулаками за то, что оставят одного. За то, что Антон не сдержит слово…              — Ты чего застыл? — Запыхавшийся избранный опёрся рукой о бревенчатую стену, стараясь восстановить дыхание.              Антон невольно задержал дыхание.              — В следующий раз ты отвлекать будешь, — Арсений отёр лоб. — Или пообещай, что потом мы обязательно пойдём на речку, иначе бегать по духоте…              — Как скажешь, — Антон был так счастлив, что, кажется, не проговорил, а просипел это. Словно сорвал голос, внутренне крича от переполняющей радости. Значит, ещё не всё было потеряно! Ещё можно поговорить, убедить… сделать хоть что-нибудь, чтобы объяснить, успокоить. Неважно — главное, что вместе.              — Улыбаешься странно, — Арсений хмыкнул и деловито отодвинул богатыря, начав копаться в траве у стены. — Помочь не хочешь? — Среди зарослей показалась потемневшая от времени и изъеденная насекомыми старая лестница. Антон бы не заметил её, даже если бы смотрел в упор: по цвету она давно слилась с землёй и местами поросла мелкой травкой, совсем скрываясь от взгляда.              — Я же говорил, что лестница рядом с сеновалом, разве нет? — кряхтя заворчал Арсений, пристраивая её так, чтобы удобно было подобраться к окну. — Ну конечно, зачем меня слушать…              Антон хотел бы ответить в тон, но не мог: ещё никогда не получал такого удовольствия, что его кто-то ругает.              — Я полезу первый, а ты сразу со мной, — Арсений снова вытер лоб. На бледной коже остался земляной росчерк — лестница была грязной. — Только не жди: я не знаю, успела ли Оксана меня увидеть. Я плутал и потерял её, но, может, она просто затаилась.              Шаткая конструкция под парнем тихо скрипнула, и он юрко, как какой-нибудь зверёк, забрался наверх. Антон искренне старался не заглядываться, но всё же ухватил пару раз вид стройных ног, показавшихся из-под не-сарафана, пока лез следом.              Тяжёлый запах сена снова окружил и пробрался, кажется, в самые лёгкие. Богатырь не удержался и чихнул, вызвав у Арсения тихий смешок, за что тот сразу же поплатился, оказавшись в объятьях:              — Ну перестань, — избранный смущённо попытался оттолкнуть, но Антон был сильнее, да и толкал парень не всерьёз. — Что на тебя нашло?              — Я боялся, что мы больше не увидимся, — наконец сбросил сковывающее язык счастье Антон. — Думал, что не понял, куда нужно идти, что ошибся…              — Я бы не удивился, — фыркнул Арсений и осторожно обнял в ответ. Уткнулся лбом в плечо, тихо пробормотав:              — Ты правда уходишь?              Возмущение вспыхнуло в груди:              — Нет! — Антон тут же оглянулся на вход: дверь была приоткрыта и реагировать стоило явно чуть тише. — Я же сказал, что не оставлю тебя одного. Просто Стас… Я не знаю… — Он накрыл лицо ладонью, не представляя, как объяснить, чтобы не обернуть Арсения против названного отца. — Стас сказал, что все жители мечтают, чтобы я поскорее ушёл. Он волнуется за тебя и считает, что я могу быть угрозой.              — Но это не так. — Парень отодвинулся, посмотрев серьёзно. — Я не слышал от деревенских о тебе ничего дурного. Да и Дима ворчал, что от тебя теперь не отделаешься — все только о «богатыре» и шепчутся. И я знаю, что ты не сделаешь мне ничего плохого. Давай мы сходим к нему, я расскажу всё! Я знаю, он разрешит тебе остаться, он…              — Стой, — Антон ухватил собравшегося было уже спускаться Арсения за руку. Тот непонимающе нахмурился, но остановился. — Стас просил, чтобы я не рассказывал тебе этого, а придумал отговорку. Не хотел, чтобы ты на него злился.              — Но ты же сказал.              — Да, потому что не хотел врать. — Антон устало потёр переносицу. — Я лишь прошу тебя не ссориться с ним перед праздником. Сейчас он приказал мне уйти, а если ты придёшь, он решит, что это я тебя подговорил, взбесится ещё сильнее, и тогда я не знаю, чего ждать.              Арсений присел у стены. Теперь снизу, наверное, видна была только его макушка, но он явно думал вовсе не об этом. Богатырь упал на застарелое сено рядом. Хотел было снова прикоснуться, но парень отвёл его руку:              — Ты бы всё равно ушёл. — Он прижал колени к себе, как делал каждый раз, когда чувствовал себя одиноко. Никогда не объяснял это, но Антон и так понял. — Ты говорил, когда убедишься, что у меня всё в порядке, то пойдёшь дальше в свои приключения. Сколько бы тебе потребовалось? Пара недель после праздника? Или пара дней? Понятно, почему ты хочешь уехать раньше, это…              — Я не хочу уходить, — наконец озвучил Антон то, о чём уже думал давно. Не смог больше держать в себе. — Сегодня я хотел попросить Стаса разрешить мне остаться в деревне навсегда.              Арсений так вытаращил глаза, что стал похож на голубоглазую сову. Ужасно взъерошенную, но от этого не менее красивую. Антон уже устал подмечать его привлекательность, но ничего с собой поделать не мог.              — Ты же богатырь, — произнёс Арсений так, будто это всё объясняло. — Ты хочешь дойти до города, привык не задерживаться на одном месте… Погоди, а приключения? А геройства?              — Арсюш, разве ты не понял? — Имя на мгновение резануло, но вырвалось само и сейчас прозвучало слишком правильно. Хотя Антон всё равно на секунду зажмурился, готовый получить по голове. — Я с тобой остаться хочу, — продолжил, видя, что, вроде, бить не собираются. — Я пытался быть богатырём, а стал обманщиком и вором. Путешествовал, потому что оставил дом, а вернуться до сих пор не хватает духу. А город мы можем посмотреть вместе. Поэтому я и хотел попросить…              — Тихо, — Арсений выставил перед собой руку и замер.              Антон прислушался.              Снизу слышались голоса.              Кто-то приближался.              Антон рванулся к окну, но Арсений удержал: быстро скользнул вдоль стены, укладываясь на пол так, что сделался невидимым для тех, кто зашёл бы на сеновал. Мотнул головой, чтобы богатырь последовал его примеру. Пришлось опуститься рядом. Небольшой закуток второго этажа не позволял лечь дальше, да и рисковать быть замеченным в своих цветастых тряпках Антон не хотел, поэтому получилось так, что Арсений вдруг оказался очень близко. Настолько, что чувствовалось его взволнованное дыхание.              — Они не могли далеко уйти, как ты вообще смотрела? — послышался мужской голос, но на Стаса не было похоже. Наверное, девушка позвала кого-то ещё, побоявшись сразу сказать про свою ошибку старосте.              — Я видела, что Арсений побежал к деревне, но не успела заметить куда, — оправдывалась Оксана.              Говорили они неподалёку от сеновала: разбирать слова удавалось, но приходилось прислушиваться.              — Они могут знать про это место? — шёпотом спросил Антон.              — Вряд ли, — Арсений завозился, устраиваясь на жёстком дощатом полу удобнее. — Я только Эду говорил о нём.              Антон невольно поморщился:              — Ну, конечно, — буркнул себе под нос. — А Егор мог кому-то рассказать?              — Думаешь, Егор?..              — Я очень удивлюсь, если они не приходили сюда целоваться.              Арсений невольно скользнул взглядом по губам — на секунду обожгло его вниманием — и опустил глаза. Антон выдохнул, призывая всё своё самообладание.              — Кто-то ещё может знать? — повторил, словно мог получить другой ответ.              Парень на это только помотал головой и затих, вслушиваясь в разговор на улице. Кажется, там ругались.              — Как думаешь, они нас найдут? — прошелестел Арсений. Даже в шёпоте слышалась обречённость. Печаль.              — Даже если найдут, я всё равно придумаю как остаться, — ни секунды не сомневаясь, уверил Антон. В голове вместо плана пока было только желание обнять Арсения и стереть дурацкую грязную полосу с его ровного лба, но почему-то он знал — как-нибудь выкрутится. Не уйдёт, даже если погонят плетьми. Только если… избранный сам не захочет его больше видеть.              От мысли внутренности опалило холодом, хотя на сеновале было душно, а нахальное солнце из окна падало ровно на плечи, начав припекать так, что, похоже, кожа горела прямо через рубашку.              — Арсений, — голос сел, потому что в горле внезапно пересохло. — Я… А ты бы сам хотел, чтобы я остался? Ну… Чтобы мы так же проводили время вместе, гуляли… И, может, однажды уехали бы в какое-нибудь путешествие?              Стало тихо настолько, что отлично можно было разобрать, как Оксана судорожно вслух перечисляет все места, где уже успела побывать. Странно, но сеновал там тоже был. Видимо, она забежала сюда до Антона, и только чудом они разминулись.              Избранный молчал. Смотрел богатырю куда-то в подбородок и молчал.              В груди разливалось отчаяние. Обида. А ещё — всепоглощающая тоска. Антон с трудом сглотнул образовавшийся ком в горле. Конечно, зря он на что-то рассчитывал. Арсений лишь просил защиту, но никогда не заикался о том, чтобы по-настоящему сблизиться. Ведь вполне возможно, что он будет только рад стать обычным молодцем, каким обещал его сделать Стас, и недогерой в лице Антона станет ему совсем не нужен.              — Ты же сейчас что-то плохое о себе думаешь? — неожиданно прервал липкие как трясина мысли негромкий вопрос.              — Что? Нет. — Богатырь даже отодвинулся немного, чтобы не давить лишний раз на парня своей близостью. Вдруг, ему всё это время было неприятно, а он из вежливости молчал. А Антон даже не заметил! — Конечно, я не…              В этот момент произошло две вещи: дверь на сеновал открылась, запуская полуденный зной и двух препирающихся людей, и Арсений Антона поцеловал.              Богатырь дёрнулся, но мягкие пальцы на щеке заставили остаться на месте. Да и бежать было некуда — верные прислужники Стаса осматривали помещение.              — Думаешь, они бы могли спрятаться в сене, а я их не заметила? — Недоверчиво протянула девушка.              — Если ты умудрилась потерять и дылду, и избранного, теперь я ни в чём не уверен, — язвительно отозвался её спутник.              Губы Арсения ощущались невесомой мягкостью. Поцелуй — не больше, чем прикосновение — лёгкое, но при этом уверенное. Антон бы не поверил, если бы сам сейчас его чувствовал.              — А они могли уйти к зарослям у реки? Может, там спрятались?              Послышались шорох сена и шаги.              Антон придвинулся ближе, закрывая собой белую рубаху и всего Арсения от снующих внизу людей. От всего мира. Аккуратно дотронулся своими огрубевшими пальцами нежной кожи бледной шеи. Мягко прихватил нижнюю губу едва слышно вздохнувшего парня, делая поцелуй чуть более похожим, собственно, на поцелуй.              Снова шаги. Бранная речь и спор.              Арсений не умел целоваться. Ожидаемо, а от этого до трепета трогательно. Антон и предположить не мог, что он одного касания губ может так захлёбываться от счастья и щемящей нежности. Осторожные неловкие движения — Арсений тоже хотел ответить. Хотел попробовать. И пробовал, Антон не мешал: позволил изучать, отвечал сам, направлял и понимал — тонет. Тонет в моменте и расползающемся под кожей удовольствии.              Арсений оторвался на мгновение глотнуть воздуха, и Антон рискнул — скользнул чуть глубже, намекающе придержав за подбородок, чтобы вдруг не остаться без языка. Избранный рвано вдохнул и замер. Больше не дышал. Если бы можно было, Антон успокоил: сказал что-нибудь глупое, обнял крепче, но каждый лишний звук сейчас казался громче крика, а неровное дыхание — ураганным ветром. Двое внизу так и не уходили.              — Придётся сказать Стасу.              — Только ты это делаешь.              — Это ещё почему я?              Голоса смешались и стало всё равно, кто и что произнёс. Арсений ожил и сам придвинулся, притёрся так, что жар его тела стал ощущаться как свой. Сильнее открыл рот и теперь чувствовал. Ощущал, как Антон касается нёба, лижет, ласкает языком язык. Сладостная дрожь ударила в голову, побежала вниз по телу, достигнув пальцев ног. Разлилась в груди и животе. С губ рвался неконтролируемый крик. Накапливал силу, зрел и, когда Антон, лаская, запустил руку в волосы, слетел едва слышным стоном.              Оба в страхе замерли. Арсений — оторопело смотря на раскрасневшиеся губы перед собой, Антон — стараясь проморгаться от ярких кругов перед глазами.              Никто не услышал. На сеновале они остались одни.              Видимо, преследование ушло искать дальше, так и не заметив, что двое не могли отдышаться в уютном закутке второго этажа. Антон нелепо улыбался, а раскрасневшийся Арсений прятал глаза.              — Это значит, — голос снова сел, но богатырь даже не обратил внимания, — ты бы хотел, чтобы я остался?              Арсений выдохнул так обречённо, словно нёс на себе всю тяжесть мира и ещё одного непроходимого тупицу, лежащего прямо перед ним.              — Просто хотел удостовериться, не злись на меня. — Дурацкая улыбка с губ сходить совершенно не желала, хоть Антон и чувствовал — щёки начинают побаливать.              Уходить было рано — те двое, что шарились внизу, не могли отойти далеко, поэтому нужно было выждать. Антон боялся подумать, сколько ещё осталось до полудня, но мысли в эту сторону поворачиваться и не хотели — были затоплены удовольствием и странным воодушевлением. Арсений всё ещё горел щеками, но тоже улыбался, и богатырь не придумал ничего лучше, кроме как придвинуться ещё ближе и ткнуться носом ему в макушку, вдыхая ароматы сена и самого парня.              — Пойдём к Стасу, — улыбаясь, шепнул тот. — Я ему всё объясню.              — Что объяснишь? — фыркнул Антон, приводя волосы Арсения в ещё больший беспорядок. — Что не нужно меня прогонять, потому что мы поцеловались? Хочешь, чтобы он меня убил сразу?              Арсений недовольно засопел.              — Давай лучше я сейчас сделаю так, как он хочет. После затаюсь неподалёку — помнишь, докуда мы на лошадях доехали? Я всегда буду рядом и смогу наблюдать за праздником. Могу даже ждать тебя утром после него, чтобы помочь цветы донести. К тому времени Стас успокоится, а ты уже перестанешь быть избранным. Я поговорю с ним.              — А если он будет против?              Антону уже всё казалось по плечу. Уютный запах Арсения рядом ощущалась как целый сноп дурманящих трав, поэтому на одном вздохе он выпалил:              — Тогда ты согласишься уйти со мной? — И прежде чем парень успел сказать хоть слово, или поднялся голос разума, зачастил: — Я к тому, что ты не будешь больше собирать цветы? То есть и ответственность за чужие жизни будет теперь не на тебе. А значит, нет необходимости сидеть безвылазно в деревне. Да и вообще не обязательно здесь жить. Ты мог бы… Мы могли бы уехать куда глаза глядят. Стас обещал награду за твою охрану, у нас будут средства, чтобы начать жизнь заново в новом месте.              Арсений наконец поднял взгляд, и там среди плещущегося сомнения удалось разглядеть едва заметную надежду. Он не ответил. Антон прижал его к себе, зарываясь лицом в растрёпанные волосы, и по тому, как парень притирается, стараясь стать ещё ближе, понял — с планом он согласен.              С сеновала выбраться удалось с трудом. Они поцеловались ещё раз, и теперь — без опасности в виде снующих ищеек старосты — оторваться друг от друга было намного сложнее. Арсений всё ещё жутко смущался, но немного вошёл во вкус, поэтому вцепился Антону в рубаху и не хотел отпускать, будто дорвался до тепла, которого всю жизнь искал.              Выходили не вместе, чтобы не привлекать внимания, если вдруг кто окажется рядом. Однако поблизости никого не было, поэтому разошлись, особо не скрываясь: Арсений двинулся в сторону своей избы, а Антон пошёл к старосте.       

      ***

             Уже на подходе к заветному домику мысли выплыли из киселя, в котором находились с того момента, как Арсений решил его поцеловать, и Антон зашагал медленнее.              Внезапный уход Димы всё не выходил из головы. Только теперь закрался вопрос: стал бы лекарь тратить время на походы в соседнюю деревню, если у него был запас цветов? Неужели он действительно готов был рисковать здоровьем жителей, лишь бы не давать им отвар, который сам не терпел? Стас говорил про его уход так складно, что не верилось, будто могло быть иначе. Но и про то, что у Димы остались цветы, он не знал.              Антон нахмурился и почти остановился. Действительно, староста вряд ли мог о таком догадываться. К тому же, Арсений упоминал, что Дима мог заявиться к нему в любое время и не обращая внимания ни на что. Вряд ли он бы нарочно стал волновать избранного своим исчезновением. Обязательно бы предупредил.              Идти к старосте перехотелось. Зато поднялось желание вернуться к Арсению и ещё раз расспросить: может, он что-то о Диме не так понял, и просто так пропадать — это в его характере? А если нет, то Арсений не дурак, сам скоро это поймёт и может отправиться на поиски, чем привлечёт внимание. Тогда деревенские снова войдут в своё непонятное состояние и могут сделать ему больно… Нет, нужно вернуться.              Радостно залаяли собаки, заприметив богатыря неподалёку от избы. Антон напрягся, намереваясь их игнорировать, но полдень уже давно подошёл, и уходить сейчас было бы глупо. В конце концов, зайти к Арсению можно было и сразу после разговора. Нужно было лишь побыстрее забрать награду и отвязаться от старосты.              Стас встретил, сидя за столом, и спокойно попивая молоко прямиком из крынки. Впервые в его избе не хотелось задержаться: атмосфера необъяснимым образом изменилась, и теперь казалось, что внутри холодно, несмотря на открытые окна в цветущее лето. К тому же солнце как будто испугалось помещения, спрятавшись за плывущими по небу тяжёлыми облаками ровно в тот момент, когда Антон вошёл. Теперь под высокой деревянной крышей стало намного темнее, чем на улице.              — Опаздываешь, — бросил староста, стоило Антону переступить порог. — Не очень-то хорошо ты слушаешь мои наказы. От Арсения заразился?              — Простите, — богатырь неискренне потупил взгляд, понимая, что лишний раз нарываться на спор — себе дороже. — Меня немного задержали девушки. Узнали, что ухожу, и очень расстроились.              — Рад, что ты у них пользуешься популярностью, — Стас расплылся в жеманной улыбке. — Смотрю, ты всех очаровал: и девки за тобой ухлёстывают, и Арсений глаз не отводит, и Оксана угнаться не может…              Антон замер на вдохе. Сердце ударило раз, а затем помчалось галопом, будто кто его догонял. Ладони мигом вспотели.              — Арсений просто попросил поиграть. Оксана сама пошла за ним, а меня оставила…              Стас спокойно встал из-за стола, но Антон всё равно невольно отступил, в глубине души кляня себя за трусость. Что такого мог ему сделать полноватый, приземистый мужчина?              В комнате и без того было темно, а теперь слабый свет, что затекал из окна, сделался серым.              — Знаешь, мне жаль, что так получилось. — Печально произнёс мужчина. Послышался странный скрип, словно по второму этажу кто-то ходил. Антон инстинктивно бросил взгляд на лестницу, но там никого не было. — Ты же мне даже нравился. Такую ахинею нёс про чудовищ, что заслушаешься. Награду хотел сильно, да?              Стас потянулся и шагнул ближе. Снова мерзко скрипнуло. Антон удивлённо вытаращил глаза, но больше не из-за того, что услышал, а потому, что по мере приближения старосты увидел, что тот не просто стал с ним одного роста, но ещё и на полпяди теперь возвышался. И глаза вместо привычной тьмы приобрели грязно-жёлтый оттенок.              — Что Арсению успел наплести? Что обязательно останешься и спасёшь его даже от букашки?              — Я… Я не… — Антон попятился к двери, на что Стас усмехнулся, обнажая выступивший вперёд ряд верхних зубов.              — Зря ты решил играть в героя, конечно, — бросил и снова потянулся. Антон с ужасом понял, что скрип шёл от него — от увеличивающихся костей и мышц. — Хотя ты всегда таким был, правда?              В один слитный полупрыжок Стас оказался за спиной богатыря, закрывая своей грузной фигурой выход.              — А я-то всё думал, почему так тепло становится каждый раз, когда смотрю на тебя? Как на сына родного. Думаешь, я каждому встречному тайну деревни рассказываю? — Не видя на лице Антона ничего кроме страха и непонимания, староста скривился:              — Хочешь сказать, что не помнишь? — голос у него не поменялся, но словно раздвоился и звучал теперь как будто с эхом, какого в плотно обставленной избе и в помине быть не могло. — Зато Зверь тебя сразу узнал.              Стас со всего маху пнул Антона по голени, где, скрытый широкой штаниной, был спрятан шрам. Богатырь взвыл от боли, но не повалился на пол: поджал ногу и заскакал на одной, словно это могло помочь. Не помогло. Теперь даже списать на кошмар бы не удалось. Староста не позволял отойти дальше, чем на шаг, всегда был рядом. Горло сковало спазмом. Даже кричать не получилось — только тихо подвывать от боли.              — Не сразу, конечно, — продолжил как ни в чём не бывало монстр, который скрывался под личиной главы деревни. — Ты вырос сильно. Жаль, правда, что на этом и закончишь.              Антон сквозь ползущее по мыслям оцепенение пытался судорожно придумать, чем можно отбиться. Несмотря на размах и богатую обстановку комнаты, ничего полезного на виду не стояло.              — А Арсений о тебе знает? — Отступая к кухне, спросил, чтобы хоть как-то отвлечь капающего слюной не-старосту.              — Скоро узнает, — странно булькнул тот и ринулся вперёд.              Антон чудом увернулся от потянувшейся к шее руки и схватил первое, что попалось на глаза. Глиняная крынка разбилась со звоном о голову чудовища, обливая его молоком, но не принося настоящий урон. Лишь зля больше.              Стас взревел и отшвырнул стол в стену. Разлетелось в дребезги стекло. Антон с надеждой подумал, что кого-то может привлечь шум, но зря. Нужно было бежать.              Небольшая лавка оказалась под ногой не кстати. Антон споткнулся и повалился на пол. Взвыли колени, но громче ревело чудовище, прыгнувшее следом. Откатиться удалось за мгновение до того, как в пол вошли кулаки. Теперь гадкая лавка была кстати: Антон изо всех сил двинул ей в искажённое злобой лицо.              Вскочил на ноги и дёрнулся к двери, но Стас был быстрее. Подобно зверю он помотал головой и на четырёх конечностях мигом перекрыл выход. Встал на ноги, смотря с яростью. Насмешливо искривлённые губы сменились оскалом.              Лихорадочно соображающий Антон вспомнил про нож на втором этаже. Это было несбыточной мечтой, но давало хоть какую-то надежду. Сердце грозило проломить грудную клетку. Он рванулся в сторону лестницы.              И тут же был повален на пол прыгнувшим сзади Стасом.              Лбом прибыльно впечатался в ступеньку, не понимая, то ли действительно слышит рык, то ли это кажется от удара. Затошнило так, что не сразу осознал, что неслушающееся тело стянули с лестницы и повалили спиной на деревянный пол. Перед глазами плыло, но приблизившееся лицо старосты тяжело было с чем-то спутать.              Антон инстинктивно попробовал отползти, чем вызвал только усмешку. Зубы в чужом рту полностью заострились, будто все разом стали клыками. При сохранившихся человеческих чертах выглядело ужасно, но сил испугаться ещё сильнее не было.              На шею опустились руки.              Дыхание застряло в горле. Пробилось едва слышным писком, еле различимым в стуке крови в ушах. Ноги задёргались в надежде скинуть чудовище. Да хотя бы пнуть его! В голове помутилось, перед глазами поплыли чёрные бесформенные пятна.              Антон из последних сил вцепился в чужие предплечья, надеясь хоть немного сдвинуть, чтобы ощутить желанный воздух. Хватка была железной. Все глупые мечты и надежды слились лишь в одну: вдохнуть! Но попытки оказались тщетны. Стас держал намертво.              На задворках ускользающего сознания показалось, что кто-то стучит. Антон не сказал бы наверняка, было ли это реальностью. Теперь бы он ничего не сказал. Он провалился в темноту.       

***      

      Вечер неумолимо приближался. Солнце уже скрылось за горизонтом, и теперь осталось только дождаться, когда пропадут оранжевые всполохи.              Арсений почти весь день пробыл в избе — всё думал о том, что предложил Антон. Сердце заходилось сумасшедшим бегом каждый раз, когда в мыслях всплывали горячие прикосновения губ и ощущения чужих крепких рук на теле. Арсений раз за разом твердил себе, что мыслить о таком — предавать заветы об избранности и чистоте, но не мог ничего с собой поделать.              Если простые люди могли испытывать подобное в любой момент, не страшась незримого наказания, то он трижды готов был проклясть свою долю. Антон бы сейчас снова сказал, что всё это великий дар и добавил бы что-нибудь вдохновляющее и точно правильное, но Арсений бы не послушал. Поцеловал бы и не послушал.              Сбежать с ним? Увидеть новые деревни, может, даже города… Просто выйти за пределы родного угла, где знаешь всё от и до — разве это не мечта? Воспротивиться предначертанной судьбе? Страшно до дрожи в мнущих подол рубахи пальцах, но столь же волнительно.              Стас не поймёт. Не одобрит и вообще, скорее всего, накричит. Но если, например, не говорить ему и просто сбежать… Как давно хотел, как уже пробовал. Однако в этот раз ни в никуда, а с человеком, которого… Которому доверяешь. Со средствами, со знаниями о мире помимо родной деревни. Неужели Арсений не заслужил шанс вырваться из золотой клетки?              Он отпустил измятый подол и достал сумку. Впопыхах покидал туда всё, что показалось нужным, будто вот-вот собирался выдвинуться в путь. Взглянул в окно, заставил себя остановиться. Высыпал всё на кровать и стал класть обратно с умом, стараясь предугадать, что действительно может понадобиться, а что нужно точно убрать, чтобы не тащить лишнюю тяжесть.              Почему-то сложно было представить, что Стас позволит Антону остаться. Да и даже если разрешит… Искренне, хотелось уехать. Желание выйти за пределы родного места, сорваться в новое и неизведанное горели в душе намного ярче спокойной и мирной жизни бок о бок с теми, кого давно знал. Новые знакомства, новые места и истории — вот, что звало.              До соседней деревни, если не останавливаться, можно дойти до вечера. Нужно будет что-то уложить поесть и, возможно, укрыться, если придётся ночевать в дороге. Стас наверняка отправит погоню, если не отпустит, но если пойти дальше, то, может, они успеют… Вот только куда это «дальше» — Арсений не знал. Он примерно понимал, где находится соседняя деревня, но вот что за ней, или куда потом двигаться — и близко понятия не имел. Представлял, что есть ещё поселения поблизости, потому что нередко гости приезжали оттуда, но не знал ни точного названия, ни направления. Если всё удастся, то придётся полностью полагаться на Антона.              Это было страшнее. Полностью поверить другому человеку как родному… Стаса Арсений знал с детства и мог доверять, несмотря на то, что кровного родства не было. Однако Антон… Он же хотел помочь, волновался всегда и так обнимал! Наверное, и ему можно. Можно позволить вести в мир, куда Арсений так мечтал прорваться.              Сумка теперь лежала уложенная на сундуке. Серый из-за него выглянул, посмотрел, серьёзно сдвинув густые чёрные брови. Спросил:              — Ты уверен?              Арсений аж вздрогнул — настолько задумался, что даже не заметил старого друга:              — Прости, — тут же присел на колени, чтобы оказаться лицом к лицу. — Я не могу тебя взять с собой.              — Да я и не напрашиваюсь. Я же домовой, — Серый постучал кулачком по голове, наглядно показывая, что думает о подобных извинениях. — Избу защищаю и всё такое. Я и с тобой говорить не должен, вообще-то.              — Спасибо, что говоришь. Что всегда говорил, — в чувствах Арсений прижал небольшое тельце к себе, обнимая. С Серым будет сложнее расставаться, чем с любым в деревне.              — Ну хватит, чего ты? — Домовой не особо старательно попытался выскользнуть из рук, но в итоге тоже обхватил ладонями щёки Арсения, заставляя на себя посмотреть:              — Так ты уверен? Не пожалеешь?              — Я доверяю ему, — кивнул избранный. Наконец-то произнёс вслух. — Хочу рискнуть.              — Не скажу, что понимаю тебя, — Серый закряхтел, выбираясь из объятий. — Но поддержу в любом случае.              — Спасибо! — Арсений снова хотел обнять, но домовой нахохлился, став напоминать огромную серую пушинку, и забрался за сундук. Все эти нежности ему были непривычны, хоть и приятны.              — Но я пока не ухожу, — Арсений поднялся, снова подходя к окну. Там уже опустилась синева приближающейся ночи. — Хочу понять, где Дима. Перед праздником он никогда не пропадал так внезапно. Я думал, что Антон ещё зайдёт, и мы поищем вместе, но, возможно Стас сказал ему быстрее убираться из деревни…              — Твой суженый не сказал, где его последний раз видел? — отозвался сундук. То есть Серый за ним.              — Он не мой!.. — Арсений покосился на фыркнувшую мебель и отвёл взгляд. — Сказал, что Дима выходил из избы как раз. Начну оттуда, может, Антон что-то не заметил. Если что, подожду там. Не хочу спать.              Стемнело.              Арсений в который раз за вечер выглянул в окно, но никого не увидел. Был уверен, что Стас поставит охранников, как делал раньше, но, похоже, тот был слишком занят приготовлениями к празднику, раз не озаботился этим.              Наверное, можно было бы изловчиться и добежать до Антона, который уже должен был ждать в оговорённом месте, но рисковать не стоило. Как бы ни хотелось снова его увидеть, удостовериться, что всё это не горячечная иллюзия, оказаться снова в его объятьях — нельзя было действовать необдуманно. Пока Арсений в деревне, шум не поднимут, а значит, нужно дойти до избы Димы.              На улице дневная жара отступила под натиском приближающейся ночи. Трава приятно холодила босые ноги. Было тихо.              Арсений прошёл несколько домов и прислушался: показалось, будто он оглох. Не ухали совы в лесу, не скрипела старая крыша у избы рядом. Даже куры не переругивались на своих насестах. Свечи в окнах тоже не горели, и тишина стояла такая, будто все вокруг вымерли, оставив избранного совсем одного.              Парень было попятился вернуться, но пересилил поднимающийся страх — он же в родной деревне, бояться тут нечего. Обогнул дом кузнеца и его пристройку, откуда доносились странные шорохи, и немного успокоился — всё же не потерял слух. Нужная изба замаячила на законном месте, пройти оставалось совсем немного.              Дорогу преградили.              — Я просто хотел прогуляться перед сном, — выдал Арсений вставшей на пути Наташе — той самой, что уже хватала его за руки не так давно.              Девушка в блеклом свете луны будто светилась, настолько казалась бледной. Остекленевший взгляд пугал намного сильнее, чем днём. Чёрт бы побрал Антона с его историями про утопленницу — у Арсения невольно сбилось дыхание от волнения.              — Тебе нельзя ходить одному, — голос у неё не выдал ни одной эмоции. Словно она спала с открытыми глазами. — Стас не разрешил.              — Я же не выходил из деревни, — удалось сказать вполне чётко. — Не собираюсь сбегать. Просто гуляю.              Девушка равнодушно повела плечом и отвернулась. Арсений проследил за её взглядом и увидел, что к ним направляются ещё трое. В темноте фигуры людей разобрать было сложно. В испуге он шагнул назад, уже собираясь рвануть подальше от ведущих себя странно деревенских, но спиной упёрся в чью-то грудь. Обернулся и наткнулся на Эда:              — Хорошо, что ты здесь, — выдавил Арсений через дрожащую улыбку. — Может, хоть ты объяснишь всем, что я никуда не собираюсь бежать?              Эд молчал и выглядел не лучше Наташи: абсолютно безразличное лицо и пустые глаза. Арсений отшатнулся, заметив, что за парнем тоже стоят люди — знакомые, соседи, ни одного чужого. От страха сердце подскочило, застучало прямо в горле. Не зная, что ещё делать, он рванулся в сторону, но крепкие руки обхватили поперёк тела, не давая сделать и шагу.              — Отпустите! — в бессилье сорвался на крик. — Я всё расскажу Стасу! Он вас так накажет, что…              — А мы к нему тебя и ведём, — спокойно отозвался Эд, крепче сжимая трепещущего парня. Заставляя дышать ещё чаще, хотя грудь и так ходила ходуном.              Арсений не собирался так просто сдаваться: дёрнулся из железных объятий, едва не порвал рубаху, но вырвался. Бегом кинулся подальше от собрания остолбеневших от удивления жителей, но не ушёл далеко. Наткнулся в темноте на кого-то крупного и задохнулся от ужаса.       

      ***

             Антон приходил в себя с трудом. Это уже грозило стать традицией. Только теперь не было убаюкивающих запахов цветения и согревающего тепла. Несло старым подгнившим деревом, потом и очень сильно — железом. Болела голова, а руки просто не ощущались — когда попытался ими коснуться ноющего места на лбу, даже не понял, есть ли они вообще.              — Утро доброе, — прозвучало рядом негромко, но он всё равно дёрнулся. Пожалел об этом тут же — висок опалило болью.              — Тише ты, — так же шёпотом попросил невидимый собеседник, и Антон решил, что нужно открыть глаза.              Небольшая комната была полутёмной и захламлённой непонятными на первый взгляд предметами. А ещё она вращалась.              — Пришёл в себя? — снова спросили сбоку, и богатырь перевёл туда плывущий взгляд.              На полу сидел Дима. Антон хотел было спросить, почему тот не встанет, но понял, что находится ровно в том же положении, и задавать вопросы как-то расхотелось.              Скула у лекаря цвела всеми оттенками лилового, а на губе был заметен едва заживший кровоподтёк. Руки он держал за спиной, и до Антона дошло — они связаны. Как были и у него.              — Давно?.. — Он закашлялся. От одного слова горло прорезало такой болью, что перед глазами замельтешили вспышки.              — У тебя на шее сплошной синяк, — Дима деловито почесал подбородок о плечо. Скривился — ссадина была и там. — Можешь не пытаться сразу заговорить.              Богатырь упрямо прочистил горло и попробовал снова:              — Давно мы здесь? — получилось так сипло, словно он не шептал даже, а просто дышал с едва слышным звуком, но Диме разобрать удалось:              — Я уже второй день. Ты тут с вечера валяешься.              — Сегодня праздник?              Дима поморщился, пытаясь разобрать, что горе-собеседник там снова выкашлял, а потом просто кивнул.              Антона пробило на пот. Он несколько раз дёрнул руками в тщетной попытке освободиться, но лишь сильнее разрезал тугой верёвкой и без того покалеченные запястья. Чертыхнулся и попробовал встать, но ноги от одной позы затекли и повиновались слабо. Да и если бы встал, уйти далеко бы не получилось: вокруг коленей змеёй обвивалась ещё одна верёвка.              Место, где их держали, не было похоже ни на подвал, ни на какую-то укреплённую избу. Скорее, это был какой-то сарай, едва ли предназначенный для серьёзного удержания пленников. Антон ещё раз огляделся и заметил, что странные предметы, которые он поначалу не распознал — это заготовки для ковки. Куча скоб, необработанные и не приведённые в форму отрезы металла, даже несколько похожих на подковы кусков железа. Но, что больше всего заинтересовало: закрытые на замок сундуки, где могли храниться готовые изделия. Вряд ли там могло быть что-то стоящее, но даже необработанного лезвия от ножа бы хватило, чтобы разрезать путы.              Антон снова дёрнул руками, но только зашипел: пальцы свело от боли. Добраться до сундука было нереально.              — Мы у кузнеца, да? — спросил, ёрзая на полу, чтобы, может, хоть немного сдвинуть верёвку с коленей на лодыжки.              — Да, он тут хранит часть своих работ, — вяло отозвался Дима. — А что ты хочешь?..              — Мы же можем на помощь позвать! — Богатырь встрепенулся, уже набирая воздух.              — Антон, не нужно…              — Помогите! Мы здесь!              От крика голос прорезался, хоть горло всё ещё жгло. Сквозь неплотно прибитые доски сарая просвечивало солнце, и Антон не был уверен, сколько сейчас времени, но знал: медлить нельзя. Если Арсений пойдёт к Стасу, то может случиться нечто ужасное. Нельзя допустить, чтобы староста… или то, что в него вселилось, до него добралось!              Дверь в помещение со скрипом распахнулась, заливая всё ослепляющим светом. На долю мгновения сознание затопил триумф от того, что подмога пришла так быстро. Однако надежды разбились о простую догадку: их не могли оставить без охраны.              — С пробуждением, защитничек, — насмешливо поприветствовал бугай, которого Антон как-то заметил возвращающимся с полей, но знакомиться не захотел.              За ним следом вошёл второй чуть поменьше, но тоже явно не с целью освободить от пут.              — Зачем поднимаешь шум? — снова спросил первый. — Не хватило награды? Так мы добавим.              Антон в бессилье задёргал руками, надеясь хотя бы немного ослабить узел, чтобы защититься, но всё зря. Тяжёлая рука прилетела по скуле, выбивая мысли. Голова мотнулась вслед за ударом так резко, что показалось, будто шея может разорваться пополам. Прикушенная ненароком губа мерзко закровила.              Следующий удар пришёлся на рёбра. Кулак попал в какую-то точку, от которой оборвалось дыхание. Антон закашлялся, сгибаясь в своём неудобном положении ещё сильнее. Слёзы бесконтрольно брызнули из глаз.              — Ты тоже хочешь с ним? — послышалось сверху.              Дима что-то негромко ответил, но через секунду застонал сам.              Дверь захлопнулась, оставляя их одних. По голосам было слышно — мучители отошли совсем недалеко. Скорее, просто вышли, чтобы не дышать вонью сарая и слушать чужие звуки боли.              — Живой? — прогундосили сбоку.              Антон с трудом поднял гудящую голову: у Димы был разбит нос.              — Прости, — прошептал, потому что говорить громко, сейчас просто не мог. — Я думал, что…              — Я уже говорил, что богатыри не думают, — лекарь сплюнул кровь. Как точку поставил. Выглядел он паршиво.              Замолчали.              Антон судорожно пытался придумать как выбраться. Ответов на сотни вопросов, что роились в голове, не было, но они сейчас и не интересовали. Единственное, что было нужно: вырваться отсюда и не дать Арсению встретиться со Стасом.              — Ты здесь два дня уже, да? — прохрипел Антон, опять дёргая руками. — Не видел ничего, чем можно разрезать верёвки?              Дима шмыгнул разбитым носом и посмотрел на богатыря как на последнего идиота, но на это было наплевать. Если он смирился со своим положением, то Антон так просто сдаваться не собирался.              — Под столом, видишь, — наконец сподобился ответить Дима. — Там, вроде, топор валяется.              Крепкий дубовый стол стоял в самом углу комнаты.              — Не ругайся, — выдохнул устало Дима, когда Антон в сердцах сматерился. — Лучше осмотрись, может, заметишь что-то. А то я не сильно далеко вижу.              Антон не хотел осматриваться. Нужно было бежать отсюда: каждая минута здесь — это минута приближения неминуемой опасности для Арсения. Но пока выхода не было. Голова болела даже от наклона, однако Антон подошёл к задаче серьёзно: обвёл взглядом всё небольшое помещение, насколько позволяла ноющая шея. Не заметил ничего, что могло бы хоть как-то помочь. Даже на сундуках весели крепкие замки, что точно не собирались отваливаться от уничтожающего взгляда, которым он их одарил.              — Почему ты такой спокойный? — зашипел он на мирно сидящего Диму. — Ты здесь уже столько времени и ни разу не попробовал выбраться? Там Арсений в беде, а ты тут сидишь словно…              — С чего ты взял это?! — Лекарь впервые повысил голос. Осёкся сразу, взглянув с волнением на дверь, и продолжил едко:              — Кто тебе сказал, что я не пробовал? Думаешь, я такой красивый сразу был? — Он зло сплюнул натекающую из носа кровь. Бледный до синевы с избитым лицом он не казался настолько страшным, как стал в гневе. — Я побольше тебя об Арсении пекусь: с детства ношусь, если вдруг забыл. Я знал, что нельзя доверять Стасу. Со смерти отца знал, но всё равно слушался. Он же староста, чёрт бы его побрал.              — Мне плевать, что там было с твоим отцом. Видишь ли, надо было раньше говорить, что со Стасом и близко общаться не стоит. Пока он не обернулся чудовищем и не накинулся на меня!              Дима хотел было что-то сказать, но застыл с открытым ртом. Глаза его округлились, а с лица ушла краска.              — Что ты сказал? — задушено выдавил он.              — Что слышал, — огрызнулся Антон, в остервенении дёргая связанными руками. Запястья противно хрустнули, боль прошлась до затылка. Верёвки не сдвинулись. — Стас превратился в чудовищное нечто, или в него вселилось что-то — я не знаю. Он напал на меня, а теперь угрожает Арсению. Этот праздник, гости — все в опасности. Не время сидеть здесь и жалеть…              — Погоди, ты серьёзно?              — Нет, конечно, я же тут как скоморох шутки шучу, — Антон закатил глаза, но тут же пожалел об этом — замутило так, что мигом расхотелось паясничать.              Дима пропустил мимо ушей его выпад и спросил настойчивее:              — А как он выглядел?              — Как Стас, — богатырь задержал дыхание, чтобы не выпустить наружу всё, что осталось от слишком давней трапезы. — Только он стал выше. И быстрее. Ещё лицо на морду стало походить то ли собаки, то ли волка.              Дима уткнулся взглядом в пол, смотря так, словно ему только что сообщили, что лекарей в ближайшее время заменят лошадьми — ошарашенно и потерянно.              — Ты чего?              — Может, дух настоящий…              — Что? — Антон замер, не поняв, то ли ему послышалось, то ли Дима и правда прошептал это. — Какой дух?              — Это просто сказка…              — Ты не поверишь, но я просто обожаю сказки. — Богатырь изловчился повернуться к Диме так, чтобы не страдала шея. Подтянул ноги и кое-как проехался задом по деревянному полу, оказываясь с лекарем лицом к лицу. — Говори.              — Мне отец рассказал. — Дима снова шмыгнул — кровь течь почти перестала. — Я думал, что это обычная его история. Он любил делиться тем, что слышал от больных…              — Незабываемые, наверное, истории, — поддел Антон, примерно представляя, что можно узнать от страдающих людей.              Дима смерил его недовольным взглядом, но продолжил:              — Но как-то он рассказал совсем странное: про девушку, которая делила тело с духом. Ты же помнишь, как наша деревня зовётся?              Антон скривился. Через секунду скривился уже от боли.              — Так я и подумал. — Кивнул сам себе Дима. — Светлый дух, что охраняет нашу деревню — это не больше чем легенда. Но та девушка, к которой ходил мой отец, говорила, что он живёт в ней. Она хотела подарить ему тело, и для этого должна была провести ритуал в…              — День Ивана Купала? — Закончил за него Антон.              Дима только посмотрел тяжело и заговорил снова:              — Отец сказал, что она была блаженной. Всё твердила, что дух должен вселиться в ребёнка, чтобы тот вырос и стал защитником деревни. Отец лечил её, не мог бросить — она когда-то была его ученицей.              — И что в этом такого? — Антон повозился, пытаясь повернуть запястья так, чтобы они хоть немного перестали ныть от неудобной позы. Легче сильно не стало, но так хоть получалось сосредоточиться на рассказе, а не на том, что руки отваливались. — Мало ли ненормальных живёт?              — А то, что жена Стаса была повитухой и могла быть ученицей моего отца. Это она могла быть той, кто якобы хранил в себе духа.              — Ты думаешь, что это правда? — Антон перестал ёрзать и нахмурился. Могло ли быть правдой то, что какая-то незримая дрянь проникла в тело девушки, а потом каким-то образом оказалась в теле её мужа? Вот так запросто?              — Антон, как ты думаешь, какую форму по легенде принимает дух деревни? — Дима наконец поднял взгляд с пола. В нём не читалось ни капли насмешки.              — Не знаю, — богатырь замешкался. Меньше всего ему нравилось как зазвенела от напряжения застывшая тишина. — Вряд ли какого-нибудь таракана или…              — Это дух волка. Белого волка.