Long live me

      Когда наступает закат, её душа уходит, что называется, в пятки, потому что мертвецы скоро станут стекаться к ним, а она так и не смогла убедить малыша оставаться на дереве. Она не сомневалась, что в выживании он смыслит всяко больше неё, но он смыслит в выживании в Незере разница которого с поверхностью просто драматична. Языковой барьер задачи не упрощал. — Ну же, малыш, пожалуйста. — у неё болят руки от попыток удержать его на месте, параллельно пытаясь поднять ослабевшее тело на ветку. Ей в голову приходит идея. Она снимает ребёнка с ветки и снимает с себя плащ, после чего тщательно его в него заворачивает и усаживает «бурито» (что бы это слово не означало) между веток. Пока ребёнок пытается вывернутся, грозясь упасть, она кое-как затаскивает себя к нему, после чего прижимает к себе тёплый свёрток. Она почти уверена, что скоро полукровка сам перестанет вырываться: или устанет или поймёт, что им грозит опасность. Всё же пиглины и их полукровки, как бы ими не брезговали в верхнем мире, были не глупее людей, а учились на практике даже быстрее. Хотя ей не очень хотелось бы, чтобы малыш поранился. Она закрывает глаза. Они болят и она голодна, её желудок горит и всё её тело чешется и ей холодно и страшно и она чувствует себя дурой, потому что она с какого-то хрена решила, что этот ребёнок и его выживание — её ответственность. Как будто она виновата, что пиглины изгоняют своих полукровок в верхний мир по достижении ими примерно шести лет. Она слышит зомби и сухой скрипящий звук, с которым они двигаются. Её живот урчит, но вряд ли гнилая плоть поможет её состоянию. Хотя в игре она просто накладывала еффект голода… Игре? Ах, да… Она смотрит на слоты быстрого доступа. Она и забыла, что этот мир вполне может быть ненастоящим. Все внутренности сжимаются и дрожат от холода, она использует это чувство, чтобы убедить себя в собственном существовании. Ребёнок разворачивается к ней и испуганно прячет своё лицо у неё в груди. От него исходит сухой жар, характерный подобным ему гибридам. На пятипалых, весьма гуманоидных руках, есть когти-наросты, покрывающие всю верхнюю фалангу. У него всё удивительно удобное и симметричное, будто выработанное сотнями лет эволюции, словно он и не гибрид вовсе. Она знает, что у многих гибридов может быть по четыре симметрично расположенных пальца без когтей или по четыре пальца, составляющих нечто вроде копыта у кабанов, не особо подходящее для удержания предметов, хотя у пиглинов «копыта» уже давно превратились в именно что когти. Из-под нижней губы выглядывают мелкие клыки, не похожие на бивни у пиглинов того же возраста — просто заострённые длинноватые зубы. У неё были похожие, но мелкие — это были простые человеческие зубы, просто немного специфичной формы, они не были даже такими уж острыми и схожесть была совсем уж натянута, но она была и это было… Забавно? Да, наверно забавно. Она стала выискивать другие схожести, отвлекаясь от жутких звуков ночи. В конце концов, ей везло с монстрами столько раз, почему бы этому не случиться снова? В прошлый раз на вообще спала на земле и всё равно жива. Волосы у ребёнка светло-розово-оранжевые (персиковые?), лохматые и неровно остриженные (должно быть, ножом). Её волосы тоже светлые и неровные, хотя у него они длиннее. Полные слёз глаза, доверчиво смотрящие на неё снизу-вверх, имеют тёмный цвет, что-то вроде коричневого, красного или янтарного, а у неё тёмно-коричневые, почти чёрные. У неё тоже глаза темнее её волос. Ребёнок жмётся к ней ближе, изголодавшийся по живому касанию и теплу, даже если для него её кожа холодна, как кора дерева, на котором они сидят. Он в незнакомом мире и он напуган, но… Вот главное их отличие — у неё был выбор. Она гладит его по волосам и прячет холодный нос у него в макушке. Если повезёт, она сможет немного поспать, перед тем, как продолжить путь в никуда.

***

      Она впервые за много лет видит рыбу. Живую, блестящую рыбу, плавающую в реке. Она чувствует, что сейчас заплачет. Нет, она не любит рыбу. Вот ни капельки не любит, особенно рыбий жир, который её заставляли мазать на волосы в замке. Ну, намазывали сами против её воли, но не суть. Она не любит рыбу. Но она не в том положении, чтобы выбирать, поэтому нужно выдумать способ поймать пару. Попробовать просто руками? У неё недостаточно быстрая реакция, к тому же, рыбы скользкие, они просто выскользнут и уплывут, даже если она и поймает одну. Она просто их спугнёт и в очередной раз останется без еды. Сделать деревянное копьё? Ей не хватит ни силы ни точности на то, чтобы проткнуть рыбу в воде. И что ей делать? Было бы неплохо иметь рыбацкую сеть или удочку, хотя ни один из этих предметов она в руках никогда не держала. Она снова обращает внимание на хотбар. Нет, вообще-то все книги, учителя и прислуга называли это инвентарём, но у неё неё инвентарь стойко ассоциировался с пространством с гораздо большим количеством ячеек, изображением персонажа в углу, слотами под броню и щит, а не полоской из десяти ячеек с прогрессбаром сверху. Хотя, сейчас, когда она об этом думает, ни одно из изображений хотбара не имело полоски, указывающей опыт, сверху. А она на них уж насмотрелась за эти тринадцать лет, по самое не балуй. Как, впрочем, и всего остального. И начиталась, и наслушалась… Игроки здесь были, но были лишь сказкой, страшилкой для детей, рассказывали, что их инвентарь бесконечен и сила безгранична, что они неуязвимы к любой стали, огню, воде и алмазам, к лаве и гравитации, неподвластны смерти. Это звучало как огромное преувеличение, если не предпологать, что игроки здесь в креативе, но, опять же, с чего бы здесь вообще быть «игрокам»?.. Это всё равно не решило бы её проблемы с едой, так что эти размышления уходят в самый дальний ящик метафорического шкафа у неё в голове. Ей нужно перестать тратить время и придумать, как бы поймать рыбу, она сидит к воды уже добрых пять минут и ребёнок уже давно пихает её, пытаясь привлечь внимание. — Что случилось? — пускай ребёнок её не понимает, иметь кого-то, с кем можно говорить, довольно успокаивающе. Ребёнок в ответ говорит что-то на своём языке. Она вздыхает. — Не знаю, на что я рассчитывала. Это было довольно глупо. Знаешь, я просто сижу и думаю обо всех способах, которыми у меня ничего не получится и я себя чувствую, словно уже десять раз попыталась и провалилась. Может, мне стоит просто попробовать? Это будет всяко продуктивнее… — её речь сбивается в бубнёж. Это не имеет никакого значения, всё равно она говорит, по факту, сама с собой.       Она поднимает руки и напрягается всем телом. Лучше всего пыпытаться прибить одну рыбину ко дну и оглушить её, чтобы иметь время засунуть пальцы в жабры и вытащить. Главное — не эмпатизировать рыбе. Это убей или будешь убитым, хотя несчастному существу прийдётся пострадать перед смертью. Хотя, может и не прийдётся. Всегда может не получиться. Приготовиться…       Слышится громкий всплеск. Она тут же забывает про планы надёжно схватить рыбу за жабры, просто хватая её двумя руками и бросая на землю рядом с собой. — О мой бог. — её голос срывается — О мой бог.       Похоже, перед смертью они ещё побарахтаются.