Подарок

— Эта девушка прелестна, Ричард. Но… я никак не ожидал от тебя подобного хмм… подарка, — Джон улыбнулся Ричарду де Бошану, графу Уоррику, преподнесшему ему на Рождество весьма необычный подарок. — Вашей Светлости давно пора подумать о чем-нибудь более приятном, нежели государственные дела. Вы еще молоды, а всегда озабочены лишь делами, войной и политикой, — рассмеялся Ричард де Бошан и подмигнул Джону. Джон Бедфорд был знаком с графом Уорриком с детства, они дружили, вместе обучались наукам и военному делу. Он знал, что всегда может довериться Ричарду, что бы ни случилось. Но дар, преподнесенный другом детства, надо признаться, поверг его в ступор. Поначалу, Джон и вовсе не знал, как на это реагировать. Ведь подарок был… живым и прекрасным. Подарком была молодая, очень красивая девушка — французская пленница, купленная графом на невольничьем рынке. Алиса — так ее звали. Француженка. Зачем ему француженка? О них говорили, как о страстных и красивых женщинах. Что ж, в том, что девица была красива, Джон смог убедиться и сам, а вот в том, что касается страстности, у него возникли большие сомнения. Ведь при первой встрече эта Алиса заявила Джону, что лучше умрет, чем станет подстилкой англичанина, что ей наплевать и на его титул, и на состояние. Но Джон не рассердился, наоборот ему стало смешно, ведь он и не собирался набрасываться на французскую пленницу с прытью голодного волка, он вообще не ожидал получить подобного рождественского подарка. Не сказать конечно, что он был огорчен или разочарован, девушка ему понравилась, она была свежа, юна и прелестна. Джону даже показалось, что в ее красивых карих глазах с поволокою мелькнуло нечто похожее на… интерес? Быть может, ему просто показалось. Пусть прислуживает, лишней не будет, всегда приятно смотреть на красивое молодое лицо. Да ведь он теперь и сам французский герцог — герцог Алансонский! Этот титул был дарован братом — королем, его любимым Хэлом, и волю брата нужно уважать. Вот только куда девать вдову с наследником… Вернее, уже бывшим наследником — мальчиком Жаном. Вдруг, Джон подумал, что отнюдь не отказался бы от подобного подарка — вдовы герцога Алансонского с маленьким сыном. Иногда он думал об этом мальчике, даже не о его матери, а почему-то именно о нем. — Надеюсь, Вам понравится эта девица, хоть она и простолюдинка, но очаровательна, не правда ли? — отвлек Джона от его мыслей граф Уоррик. — Да, она прелестна. И сколько же ты за нее отдал? Интересно, почем нынче французы? — усмехнулся Джон. — Не думайте об этом, Ваша Светлость. Да разве ж подарки имеют цену? Я сделал это от чистого сердца, и цена не имеет значения. — Хорошо, Ричард. Не буду тебя пытать. Надеюсь только, что ты не разорился на француженке Алисе, — добродушно рассмеялся Джон. Воспользоваться своим подарком он конечно сумеет. Если захочет.

Франция, замок Блуа.

Тринадцатилетнему Жану казалось, что Рождество в этом году его совсем не радует. Да и как радоваться, когда единокровные старшие братья — Карл Орлеанский и Жан Ангулемский находятся в заточении у ненавистных англичан? Вся ответственность за дела герцогства отныне легла на плечи единственного оставшегося на Родине брата — Филиппа, графа де Вертю. Ему было девятнадцать, и он конечно сможет справится с этой непростой задачей, а Жан должен ему во всем помогать и быть опорой и поддержкой в это тяжелое время. Жан тоже был сыном Людовика Орлеанского, но не являлся законным, он был рожден от любовницы Людовика — Мариэтты Д’Энгиен, и мать никогда не интересовалась судьбой своего греховно прижитого сына. Мать Жану заменила жена отца — Валентина Висконти, герцогиня Миланская. Она любила мальчика, как родного, но увы, ее не стало, когда ему было всего восемь лет, а годом ранее, по приказу бургундского герцога Жана Бесстрашного был убит его отец, родной брат короля Карла VI — Людовик Орлеанский. Маленький Жан остался сиротой, без состояния и титулов*, просто Жан — Бастард. Благо, старшие братья всегда были добры к нему, и не никогда не давали понять, что он им не ровня, так как являлся незаконнорожденным сыном их отца. А Жан в свою очередь, всегда старался быть им полезным, помогать и поддерживать во всем. Вот только, что он может сделать в столь юном возрасте и в подобном положении? С самого раннего детства, большую часть своего времени, Жан посвящал спортивным упражнениям и тренировкам с оружием, ведь он прекрасно понимал, что заслужить титул и сделать карьеру может лишь отлично показав себя на поле боя. Да и к тому же, ему это нравилось. Жан не мог дождаться, когда наконец сможет взять в руки настоящий меч и выйти на поле боя, чтобы сражаться с врагами. И вот, кажется, такой случай представился! Армия английского короля Генриха V вторглась во Францию, сея ужас и смерть, оставляя за собою разоренные города, пылающие деревни и горы трупов. Во что бы то ни стало, Жан желал присоединиться к королевскому войску и сражаться с кровавым Генрихом V. Но его планам не суждено было сбыться, потому что старший брат Шарль запретил ему и думать об этом, так как посчитал Жана еще слишком юным для ратных подвигов. Ему и впрямь еще не было даже четырнадцати. Шарль заявил, что вполне достаточно того, что одного брата он уже потерял. Жан Ангулемский был отправлен в Англию в качестве заложника, и перспективы его возвращения на Родину казались весьма туманными. «Я не прощу себе, если потеряю и тебя тоже», — сказал ему Шарль. Слово старшего брата было законом, его приказы не обсуждались. Жану пришлось смириться. И вот, теперь он потерял своего Шарля, брата, которого любил больше всех. Мечтательного и доброго, любящего тишину и уединение, пишущего прекрасные стихи. Жан никогда не слышал, чтобы Шарль повышал на кого-то голос, был груб или резок. Если Филипп порою мог вспылить, то Шарль — никогда, он всегда был ласков с братьями, очень нежен с супругой Бонной, вежлив со слугами. И окружающие отвечали ему тем же, Шарля любили и уважали. Быть может, ему не хватало необходимых мужских качеств, таких как твердость и решительность, и в результате это стало причиной его неудачи в бою? Но Жан знал, что его брат не трус, нет, страх был неведом ему. Раз уж так случилось, значит этого захотел Господь. Но почему именно Шарль, разве он заслужил подобную горькую участь? Его добрый, милый брат. — Жан, что с тобой? Малыш? — Жан почувствовал прикосновение теплой руки Филиппа к своей щеке. Тот вытирал его слезы. Жан и не заметил, как из глаз по щекам потекли соленые слезы. Он не смог сдержаться, отчаяние от осознания своего полного бессилия захлестывало его все сильнее. — Прости… — Жану стало стыдно перед братом за свою слабость. — Не за что просить прощения. Я бы выплакал все глаза, если бы это могло помочь хоть чем-нибудь, — грустно улыбнулся Филипп, — но, увы, слезами нашему горю не поможешь, слезы не вернут братьев из Англии. — А что же нам делать? Какой выкуп будет назначен за Шарло? Мы же… мы же сможем его собрать? — с надеждой посмотрел на брата Жан, в его больших синих глазах все еще блестели слезы. — Выкуп… — вздохнул Филипп и задумчиво посмотрел на языки пламени, пляшущие в камине. — Что, Филу? — Жан почувствовал тревогу, — Скажи мне. — Боюсь, что этот изверг не собирается отпускать Шарля, даже и за большой выкуп. Шарль — глава Орлеанского дома, племянник короля. Он для него опасен. — Но чем?! — возмущенно воскликнул Жан, — Шарль никогда и мухи не обидел. Что этому мерзавцу от него нужно? — Не будь таким наивным, Жан. Шарль — первый в очереди на французский престол, пока у дофина нет детей. Наш король безумен. А дофин обладает весьма слабым здоровьем и… все возможно, Жанно. Дай Господь ему долгих лет жизни. Шарль не способен обидеть и мухи, но Арманьяк своего не упустит, нашему брату весьма повезло с тестем. — Значит… английский король не отпустит Шарля… — Жан чувствовал, что слезы вновь начинают душить его, но он не должен позволить им пролиться, нужно быть сильным, — Он сам желает занять французский трон? Неужели он завоюет Францию? — Он уже почти сделал это, — нахмурился Филипп, — Признаюсь, это самое отвратительное Рождество в моей жизни, хоть и грех такое говорить. Прости, Господи, — он торопливо перекрестился. — И мы им это позволим?! — в груди Жана закипали возмущение и гнев. Как же Филипп может так спокойно об этом говорить, будто о чем-то будничном и ординарном? Будто бы так и должно быть. Но так быть не должно! Жан точно знал это, и знал что они не должны этого допустить. Не должны ни при каких обстоятельствах. И он сделает все, от него зависящее, и даже больше. Рискнет собственной жизнью, если на то будет воля божья. — После той злосчастной битвы мы потеряли много людей. Сейчас у нас нет сил на дальнейшее сопротивление, — решительно ответил Филипп, — Пойми, Жан, ты еще юн и горяч, но нужно смотреть правде в глаза — нынче мы ничего не можем сделать. Во всяком случае, пока. — Сколько же ждать? — опустил глаза Жан. — Столько, сколько понадобится. На все воля божья. — Ты предлагаешь смириться? — вновь возмутился Жан, — наши братья в плену у этих мерзавцев, нашу страну разорили. Я готов ждать, но я не смирюсь! — он встал и подошел к распятию, висевшему над кроватью в его покоях, — Я клянусь, что сделаю все, для того, чтобы Франция раз и навсегда освободилась от этих негодяев, и клянусь вернуть братьев из плена. Я сделаю это, Господь свидетель, — Жан поклялся, и твердо знал, что выполнит свою клятву. Чего бы ему это ни стоило.