Валькирия. Отблески Сириуса

Пока, пора Завтра точно будет лучше, чем вчера Пока, пора Разбиваемся о стены бытия Пока, пора Стены слышат наши голоса Пока, пора Завтра точно будет лучше, лучше, лучше

Bahroma — Пока-Пора

***

      Война закончилась.       Иногда Эмме казалось, что весь мир ополчился против неё, желая от души посмеяться над её попытками выбраться из очередного кошмара победительницей. Но как-то так получалось, что она взаправду побеждала всякий раз, стоило миру нанести очередной страшный удар.       И когда Фронтир-12 и его космическое пространство были освобождены от войск Безымянных Легионов, президент обратился к народу столицы с коротким посланием. — … народ Республики Единых Систем победил! С этого дня мы не остановимся, пока последний Безымянных Охотник не будет повержен. Но сейчас радуйтесь, люди республики! Мы отстояли наш дом! — И тогда люди подняли радостный гул. Крик, от которого расколотая душа была готова не разорваться ещё на тысячи осколков, но собраться воедино, оказаться перекованной, как в горниле древних космических кузниц, что выковали корабли Эскадры Устрашения, чьи остовы остались кружиться на орбите республиканской столицы.       Митчелл выскочил из кабины боевого меха. К нему в мгновение око подбежали Амато и Мартинесы, радостно подпрыгивая и обнимая старого друга. Вместе с ними радовались и Стражи — солдаты Старой, монархической, Валькирии. Бок-о-бок с ними смеялись от осознания победы и солдаты разрозненных республиканских бригад, оказавшихся в эпицентре сражения на просторах городской улицы.       Эмма же углядела среди радости слёзы Андромеды и Ориона. Юные наследники короля Авалона и его королевы Каселии, погибших во время первого орбитального удара, сидели на ступеньках больницы и тихо плакали, укрывшись ото всех. Эмма не могла найти в себе силы утешить их словами. Язык заплетался, а голова кружилась. Глубоко вдохнув, Эмма почувствовала, как искажается пси-волна глушения. Нитка пси-силы исказилась в спираль из боли, отчаяния и страха. И Эмма чувствовала, что болезненные колебания исходят от её учеников.       Она медленно подошла к ним и села напротив; аккуратно дотронулась своими пальцами до их мокрых от слёз щёк и заставила посмотреть на неё. Орион не выдержал. Сдался первым и налетел на Эмму, заключая её в объятья, пряча зарёванное лицо в её плечах. Затем и Андромеда обняла наставницу, тихо всхлипывая. Никогда прежде Эмма не чувствовала чужую боль так явственно, по-настоящему не испытывала отчаяние, что не только морально, но и физически изнуряло тело и разум.       Амато вскоре отвёл принца и принцессу в больничную палату на осмотр и Эмма принялась искать Райли. Завидев его подле тела убитой Фейт — правительницы Безымянных, Эмма почувствовала, как от Райли исходит боль, обида и сожаление. Она могла бы окрикнуть его, но как только он обернулся и посмотрел на неё пустыми глазами; такими, будто он жил лишь благодаря имплантатам и сейчас был куклой на верёвочке, которая вот-вот упадёт на пепел падающий с небес.       Эмма ещё никогда не чувствовала себя настолько уставшей. До дрожи в коленях она хотела выть, рвать волосы на голове, лишь бы перестать чувствовать всё то, что испытывали люди вокруг неё.       Тогда она попыталась убежать. Решила, что сможет спрятаться где-нибудь, лишь бы не слышать мысли других людей. Она бы смогла сбежать от гула радости, от слёзных криков и не шума, что невозможно было прекратить. — Мы победили, Эмма… — Голос Райли, как и его руки, дрожали. Эмма небрежно оглядела дело Фейт. Сумасшедшая пси-одарённая была мертва и пулю, пробившую её лоб, отправила именно Эмма. Отставной сержант Бейкер улыбнулась, молча соглашаясь с тем, что они наконец-то победили. — Пропадёшь на семь лет ещё разок? — Эмма усмехнулась и тут же пожалела об этой шутке. Что-то было не так. Её Райли боялся даже смотреть ей в глаза. — Райли, что случилось? Что ты увидел… — Она хотела сказать: «На том свете», но язык вновь заплёлся в треклятый узел и она замолчала, увидев в серых глаза любимого слёзы.       Эмма, некоторое время назад, не доверяла Райли. Она даже целилась в него, Боже праведный, она чуть не прибила его! Но он улыбался глядя на неё. Глядя ей в глаза, он плакал и улыбался. Семь лет — долги срок и за это время она могла бы его забыть, но от чего-то не забыла и одинокими ночами часто вспоминала его, позволяя фантазиям зайти дальше, чем простому воспоминанию перед сном.       Весь в пыли и пепел. До смерти уставший и даже сломленный, Райли Уильям Райдер был для Эммы Джейн Бейкер идеальным человеком, который понимал всё, о чем она только могла подумать. «Грёбаный герой» — сказал бы Маклауд, если бы не лежал на больничной койке. «Чокнутый, зато родной» — сказала бы Мартинес, если бы не сидела около койки Митчелла. «Выпендрёжник» — выкинул бы Амато, если бы не следил за раненными в больнице. — Родной мой, ты чего… — Эмма прикусила язык, когда хотела сказать, что всё пройдёт и будет хорошо. — Я не успел. Опять опоздал. Я был там, на той стороне и… Эмма это не я привёл подкрепление. Это всё мой отец… — Райли стал задыхаться. Весь он трясся и в какой-то момент, поняв, что воздуха у него нет от слова совсем, он упал на колени, продолжая говорить: — Он открыл врата. Зашёл в реактор, полный радиации и открыл врата. Он не выбрался Эмма. Остался там, а я смотрел. Смотрел с того света, как он умирает и ни чем не мог помочь. Я…я… я мог прийти раньше, если бы я раньше убил бы каждого из них…. — Вскоре Райли почти совсем перестал дышать. Эмма спустя пару секунд размышления поняла, что случилось. Реактор пространственных врат был повреждён и Ричард Райдер, отец Райли, ценой смертельной дозы радиации проник к затвору, что высвобождал фазу — главную транспортную силу врат. Отец Райли спас их. Спас весь Фронтир-12! Эмма почувствовала холодную дрожь в груди.       Райли стоял на коленях, и тихо плакал, не в силах смотреть на Эмму. Он смотрел в небо, надеясь, что слёзы пройдут сами по себе.       Эмме, наверное, нужно было сказать, что он всë сделал правильно, отомстил за отца и победил… Но силы собрать слова в единую цепочку у неë не было.       Она села рядом, заключив лицо Райли в свои ладони. Она не говорила, просто смотрела на него, на самого мощного псионика и сломленного человека, которого любила всем своим сердцем.       Первый чувства между ними искрились слишком давно. Когда давно они вместе просыпались после обеда, в обнимку и под одним одеялом. Прошло уйма времени с того времени, когда целовались, не стараясь всячески избегать воспоминаний. Как же давно они не прикасались друг к другу, не желая начинать всë сначала! Эмма скучала и изнывала. Плакала ночами, ревела как девчонка… И теперь они вновь прошли огонь и воду, проверили друг друга на честность, доверились, когда, как казалось, не было выхода.       Но вновь говорить ему как сильно она его любит; смотреть в глаза, опять просыпаться с ним уже после обеда? Да, Эмма бы хотела это повторить, хотела, но до жути боялась, что он опять исчезнет, что она продолжит реветь по ночам, и умрëт одна… без него… Глупый, но самый ужасный кошмар в её жизни. Оказаться в полном одиночестве.       Эмма не умела подбирать слова. Покраснев с головы до пят, Бейкер наплевала на всë. Она обняла Райли, прижала к груди и… услышала, как он горько плачет. Эмма могла бы сказать, что соболезнует, что нужно жить дальше ради всех кого он не смог спасти и тех, кто ещё жив. Что погибшим уже не помочь, но она молчала. Слишком сильно она любила Райли, чтобы прерывать его страдания и боль, что он держал в себе. Слишком сильно хотела вернуть его, чтобы после никогда не терять.       Она не хотела ничего говорить. Эмма прижала его к себе и слушала крик: гортанный вопль, наполненный хриплой болью, вырывающейся из Райли.       Она не была мастерицей во всех этих речах и напутственных словах, но Эмма знала, что ей проще быть рядом с ним. Рядом с Райли, которого когда-то потеряла и вновь обрела. Наверное, нужно было что-то сказать, когда Райдер кричал, утыкаясь в её шею. Нужно было что-то сказать, когда его ладони до боли сжимали еë плечи. Надо было… Но Эмма не умела красиво говорить. За то, она умела слушать. Умела быть рядом, если ей это позволяли. И Райли позволил её унять боль. Всю, до последней капли.