Валькирия. Отблески Сириуса

Emanuele Patetta — Death of a Hero.

***

      Люсиль всю свою жизнь знала, что дочери оружейного барона не будет покоя в этой безумной, вечно меняющейся галактике. В день, когда вскрылись её псионные таланты, Люсиль мечтала только о том, как бы умереть, чтобы не чувствовать боли, страха и злобы других людей.       Стефан Райдер был любящим отцом. Умным, пусть и не всегда дальновидным человеком. Люсиль искажала Вспышку и узнавала, что отец считал женитьбу на её матери ошибкой. Ещё бы. Он отдавал всё своё время, любовь и деньги той, которая в один момент взяла и уничтожила миллионное население одной небольшой планеты в пылу гнева и скорби по убитым родителям. — Люси, прошу, не стоит капаться в моих мыслях. — Отец вкладывал в имя дочери всю любовь и заботу на которую был способен, от чего Люсиль испытывала стыд, бросавший её в краску. — Прости, папа… — Девочка склонила перед отцом голову и зажмурилась, стараясь не плакать. Тогда она не понимала, почему слышит голос матери и отца, если никого рядом нет. Почему кошмары мучают её; по какой причине сон всякий раз возвращает её у комнату, где она видит отца и мать, сидящих напротив друга за решётками.       Если бы Люсиль тогда знала, почему мать улыбается без радости. Ах, она бы перестала плакать и звать её к себе. Она бы отвернулась, зажмурилась и никогда бы не открыла глаз, лишь бы не видеть на нежных руках матери кровавые пятна и не бояться её улыбки, безумного смеха и опустошённых глаз. — Ты никогда не будешь ни в чем нуждаться, звёздочка моя, обещаю. Никогда не будешь голодать или дрожать от холода. — Как же сильно Стефан ошибался. Если бы только мог отец увидеть будущие своей дочки, он бы сделал всё, чтобы прожить рядом с ней столько, сколько проживёт Люсиль, лишь бы оградить своё любимое дитя от всех напастей мира.       Но жизнь человека скоротечна. Псионики живут на полвека дольше, но что эти пятьдесят лет могут значить, если они были прожиты в забвении и самобичевании? Нет, Люсиль понимала, что судьба её окажется незавидной. Она могла заставить любого плясать под её дудку или же вовсе отрезать любые чувства людские. Такой дар не может быть скрыт. Его используют ради наживы или войны.       Люсиль не желала быть чьей-то пешкой. Ей хотелось прожить обычную жизнь самой простой девушку. Ей хотелось по-настоящему полюбить и стать хорошей матерью. Но судьба распорядилась иначе. Псионный орден «Архонт» обучил её всем премудростям Вспышки и Глушения, а она в свою очередь даровала ордену победы в политических битвах. Но как только ей захотелось уйти на покой, пусть и была она совсем молодой, за ней послали убийц. Всего лишь потому, что она знала чуточку больше, чем другие в ордене. Это не было поводом объявлять её предательницей. Зато убийство брата по ордену было весомой причиной отправить за ней отряд боевых псиоников почти в самый центр галактики, в систему, где храмов Древним возводили больше, чем за всю их многолетнюю историю.       Люсиль не хотела так жить. Не хотела убегать от сына, которому пообещала вернуться. Но если бы она оказалась рядом с Томасом, то, скорее всего, орден забрал бы его, лишив права выбора. — Именем Архонта, стой! — Люсиль устала бежать от судьбы. Если ей суждено погибнуть под холодным дождём, то умрёт она с оружием в руках. «Я дочь Стефана Райдера. Я дочь оружейного барона!» — неслышно повторяла девушка дрожащими, посиневшим от холода губами, стягивая с головы капюшон. — Орден приговорил тебя к смерти, Люсиль Райдер. За убийство твоего брата по оружию, за предательство и торговлю секретной информацией, принадлежавшей ордену. — Деформаторы обошли Люсиль со всех сторон, готовые разорвать беглянку на куски. Бойцы Заряда, подпитывали силы своих союзников, а Глушители уже подавляли в ней волю к жизни.       Люсиль устала. Год за годом она пряталась от всего того, что творила. Девушка предпочитала забывать деяния её рук. Она не желала жить так, проклиная судьбу за такой расклад. Не все псионики властны над миром. Не каждый может просто взять и остановить щелчком пальца луну, падающую с небес.       После смерти отца Люсиль знала лишь злобу. Мир сломал её. Сотворил из юного дарования, стремящегося улыбаться и сражаться любой ценой беглянку и трусиху, которая пыталась отречься от силы, что пришла к ней не по её просьбам и мольбам.       Люсиль простелила руки вперёд, наслаждаясь потоком холодного дождя, от которого одежда прилипла к телу. «Как бы я хотела увидеть того, кто улыбнулся бы смерти в лицо». Она подняла лицо, словно в молитве небесам. Люсиль направила волну Вспышки, чтобы узреть лица Стефана в последний раз. Или хотя бы увидеть Генри, которого не смогла спасти. Но вместо отца, что на смертном одре улыбался только из-за дочери, она увидела юношу с серыми глазами. И это был не её внук, погибший на Порубежье, которого она не смогла спасти. Ей почудилось, что на берегу с лазурной водой и золотым песком, она стоит перед сыном. Но были в юноше чужие черты: не человеческие. — Ты знаешь меня? — Спросила Люсиль, молясь, что ответ прозвучит прежде, чем её убьют. — Нет. Но на этом берегу встречаются только родственные души. Моё имя Райли. Райли Райдер. Я сын Ричарда, а он внук Томаса Райдера. По крайней мере, так отец говорит. — Люсиль схватилась за груди. У её дорого сына будет правнук. Но неужели он умрёт таким молодым? Что это, если не проклятье целого рода — умирать, не прожив и тридцати? — Райли, ты что, тоже мёртв? — Юноша покачал головой. Люсиль задышала чаще, чувствуя, как песок сжигает её ноги. — Нет. Просто, тот, кто подарил мне вторую жизни ушёл, а я ещё немного хочу побыть здесь. Древний сказал, что я просто возьму и проснусь. — Люсиль медленно опустилась на колени, понимая, что потомок её прожил не тихую и спокойную жизнь, раз знает о Древних. — Как же я ненавижу судьбу. Почему я прожила жизнь полную страданий? За что мои потомки должны страдать? Скажи, Райли, ты прожил эту так, как тебе того хотелось?! — Люсиль взревела, заставив небеса дрожать. Райли опустился перед ней на колени и положил руки на плечи. — Я радовался и плакал. Любил и ненавидел. И перед тем, как «умереть», кое-что понял. Мы живём не так, как нам хочется, а так как мы можем. Но этой возможностью мы не всегда используем. Мы не плачем, когда нужно скорбеть. Не смеёмся, когда смерть уходит, не достав нас. А надо бы. — Райли улыбнулся, и тогда Люсиль положила ладонь на его щёку. — Сражайся, Люсиль. Проживи последние минуты, как это сделала бы дочь оружейного барона. Ты примешь бой. Как это делали до тебя, и как будут делать после. —       Люсиль исказила волны Вспышки и Глушения с такой силой, что из глаз её повалил синий дым. Десять бойцов Ордена свалились с ног, сжигаемые этой силой. Все они, как по велению ветра, упали, как скошенные острым серпом колоски. Кто-то потянулся к сердцу, понимая, что смертельный удар пришёлся именно на грудь. Стрессовый удар заставил сердца инквизиторов разорваться от боли, потому что Люсиль перенесла их в самый страшный день для каждого из них. Кто-то кричал, кто-то хватался за горло, но самый умелые пытались отвести удар Вспышки от сердца и головы.       В какой-то момент всё взялось и кончилось. Люсиль упала вместе с убитыми, без единых признаков жизни. Кровь из вытекших глаз с камней смыл проливной дождь, а тела похоронил пилот-регулятор, вышедший за отрядом спустя час радиомолчания.       Юноша сжёг тела товарищей у ворот старого храма, а тело Люсиль отнёс в чащу, где на поросшем мхом камне высек её имя.