Второй шанс

      Виктор просыпается, оглядываясь, понимает, что за окном всё ещё ночь. Внезапно он прислушивается, рядом не слышно посапывания пилтоверца. Озадаченный заунец шарит рукой по правой части постели, всё ещё чувствуя слабое тепло, но не находя его источник рядом. Он напрягается, оглядываясь в поисках Джейса, не обнаружив его в пределах комнаты, предполагает, что тот вышел в туалет. Виктор решается убедиться в этом, заодно утолить жажду и как можно быстрее вернуть свою личную печь в кровать.       Он нехотя вылезает из нагретой постели. Потягивается, словно кот, и зевает, прежде чем встать и надеть свои тапки. В квартире оказалось достаточно светло, чтобы не споткнуться о ближайший угол и не использовать дополнительных источников освещения. Виктор вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.       Пройдя по коридору он обнаружил, что на кухне горел приглушённый свет, но самого Джейса там не оказалось. Его силует был виден на балконе, освещаемый ночными огнями спокойного Пилтовера. Это озадачило заунца. Что такого произошло, что он, не разбудив Виктора, вышел на балкон? "– На улице осень, он что, совсем с ума сошёл? Ну хоть плед накинул и то радует." – пронеслось у заунца в голове, пока он медленно шёл к двери. – Почему ты не спишь? – он тихой поступью вошёл на балкон, отметив для себя, что ночь была тёплая, в отличии от того, как он думал. Южный ветер подул в лицо вестника и пробрался под ночную футболку, которая между прочим раньше принадлежала Джейсу, заставив Виктора покрыться мурашками.       Голос, нарушивший ночную тишину, заставил Джейса вздрогнуть. Он обернулся, посмотрев в обеспокоенные янтарные глаза заунца, зажав сигарету меж мозолистых пальцев. – Я тебя разбудил? – пилтоверец получил в ответ отрицательное покачивание головой, – Не беспокойся обо мне, Вик, возвращайся спать, – он выдавил из себя улыбку, сделав очередную затяжку, пытаясь отвести взгляд на ночной Пилтовер. – Милый, пожалуйста, – он подошёл к мужчине и положил ему руку на плечо. – Что такого случилось, что ты не хочешь говорить мне, да ещё и куришь? – он положил другую руку на шею Джейса, смотря ему в лицо. Пилтоверец не смог отвести взгляда, чувствуя, как тонет в этих омутах. – Я... Просто, – он вздохнул и накинул плед Виктору на плечи, притягивая ближе. – Я видел кошмар о тебе, Вик. Кажется мы были в лаборатории... Ты закашлялся, у тебя шла кровь, я подхватил тебя, но как только я добрался до улицы, этот... Переулок, совершенно не менялся, словно петля. Господи, ты умер на моих руках, – пилтоверец закончил обрывистый рассказ своего сна и, затушив сигарету, бросил окурок в пепельницу. – Я так боюсь тебя потерять, – Джейс поцеловал его в висок, щекоча нежную кожу заунца щетиной и отчаянно цепляясь за его талию. – Почему ты не разбудил меня? – он прижался к шее пилтоверца, вдыхая родной запах его одеколона, смешанный с сигаретным дымом. – Не хотел тревожить тебя, ты знаешь, как мило ты выглядишь когда спишь? – он улыбнулся, посмотрев с нежностью в глазах на своё чудо. – О, дорогая Жанна, ты такой дурак, Джейс, – он закатил глаза, но острые скулы заунца покраснели от комплимента, – Ты же знаешь что можешь разбудить меня в любое время. – Да, мне жаль, солнце, – он стыдливо спрятал голову на плечо Виктора, прикрыв глаза. – Перестань, не извиняйся, – заунец поцеловал его в щёку, – пойдём, Джей, – он взял мужчину за руку, ведя за собой в дом.       Как только дверь закрылась, Виктор усадил его за стол и поставил чайник, желая расслабить напряжённого Талиса. Пока вода кипятилась, заунец крепко прижимал к своей груди пилтоверца, поглаживая его по спине. Мышцы Джейса постепенно начали расслабляться под неторопливыми узорами, которые вырисовывал Вик своими тонкими пальцами.       В тот момент в мыслях пилтоверца был лишь Виктор, Виктор и Виктор. Такой заботливый, бесконечно терпеливый и любимый, а главное живой, с его мягким золотым взглядом, бледно-фарфоровыми руками и родинками, казалось, что они были рассыпаны по всему телу, подобно созвездиям, и Джейс не переставал удивляться своей удаче, неприступный и довольно холодный заунец выбрал именно его, открылся ему, позволяя любить и оберегать себя.       Как только чайник засвистел, Виктор с большой неохотой оторвался от Талиса, напоследок поцеловав его в макушку, и, накинув плед обратно на плечи пилтоверца, достал кружки. Он заварил чай и поспешил вернуться к столу. Они пили в тишине, вслушиваясь в звуки города и дыхания друг друга.       Горячий чай окончательно разморил Джейса, и он начал клевать носом. Виктор, видя это, убрал пустые кружки со стола и, сполоснув водой, обернулся к Талису. —Пойдём спать, Джесси? – тихо сказал заунец, склонив голову набок.       Джейс лишь сонно промычал в знак согласия и встал со стула, подхватив Виктора на руки, чем заставил мужчину ахнуть от неожиданности. — Ты же знаешь, что я могу идти сам? – в голосе читалось недовольство тем, что и без того уставший пилтоверец взял на руки дополнительный груз, но кажется Талиса это абсолютно не волновало, не зря же он тренируется, и не настолько уж Виктор тяжёлый. — Да, ー он бодро зашагал в сторону коридора.       По дороге Виктор дотянулся до выключателя, свет был благополучно погашен, и изобретатели поспешили вернуться в кровать. Пройдя через коридор, они наконец улеглись в уже остывшую постель. Джейс положил свою голову на ключицу заунца, это было его любимое место для сна, Вик же продолжил поглаживать волосы пилтоверца, пропуская через пальцы каштановые пряди. Он подумал, что такой растрёпанный Джейс в лунном свете выглядит до неприличия красивым, впрочем, как и всегда.       На некоторое время воцарилось молчание, но вдруг тихий, грубоватый голос заунца вновь нарушил тишину, напевая какую-то грустную песню. Пилтоверец с замиранием сердца вслушивался в слова, кажется песня была о герое, что странствовал по миру и помогал людям, он не был уверен. Ведь уже со второго куплета Джейс провалился в сон. Он заснул, думая лишь о том, чтобы попросить спеть заунца снова. Хоть голос Виктора не был идеален, но он нравился пилтоверцу.       Виктор же, допев колыбельную, убедился что дыхание Джейса выровнялось, заснул и сам, прижатый тёплыми объятиями любимого человека.