Солнечный шторм

Курама всегда знал, что в Наруто живет дух неубиваемого авантюризма. И в последнее время он был чуть ли не похоронен под слоем пыли ее скучного обучения для повышения до звания джонина. В эти золотые дни ее скучных будней он вздыхал с облегчением, вновь проваливаясь в анабиоз, зная, что за ее светлую головушку беспокоиться не стоит. Никаких угроз мирового масштаба на горизонте не было, как и угроз менее серьезного уровня. После войны стабилизировался мир, хоть и шаткий, а с проблемами разбирались другие, пока Наруто активно готовили к должности Хокаге. Правда, Наруто сопротивлялась слишком преувеличенному рвению Шестого возвести ее в ранг Седьмой. Как оказалось, должность Хокаге — скука смертная. Наверное, поэтому Цунаде на рабочем месте частенько прикладывалась к бутылке. Но Кураму все устраивало. И даже больше. Такого вселенского покоя он давно не испытывал. Пока… Пока обучение не привело ее в тайный архив Конохи, где помимо важных документов хранились старые реликвии, в том числе и из разрушенного до основания Узушио. Налет пыли и едва уловимые вибрации энергии, витающей вокруг, заставили совсем не лениво приоткрыть глаза, принюхаться и насторожиться. Про покой стоило начать забывать. Ведь она абсолютно случайно наткнулась на свиток с пометкой типа «Не лезь, убьет», и под яркой, обещающей смерть любому, кто откроет его или использует, надписью красовался мелкий шрифт, с пометкой о маленьком таком «но». Только Узумаки могли его открыть и пользоваться им, правда, если это сильнейшие из клана. Наруто, недовольно фыркнув, с блестящим взглядом нетерпеливо сдула с него толстый слой пыли и с присущей ей беспечностью сорвала говорящий о многом ярлычок, который, по ее мнению, дерзко бросал ей вызов. Она же сильнейшая из нынеживущих, что отлично сглаживало такой минус, что Узумаки она лишь на половину. Лис в клетке, учуяв в этом свитке нечто древнее, определенно могущественное и явно опасное, в мгновение сморгнул свой сонный анабиоз, тут же ощетинившись. Ладно. Относительно древнее. «Положи на место и не трожь», — прорычал он, все девять его хвостов, включая усы, лапы и нос почуяли перезвон тревоги. — Брось ты, чего там такого может быть ужасного? — отмахнулась от его рычания Наруто, в затылок которой дышало любопытство, а внутренний дух, настроенный на поиски приключений для пятой точки, расправил крылья, глубоко вздохнул и встрепенулся, смахивая с себя пыль. Механизм был запущен. «Просто положи свиток на место, ясно? — Курама не мог объяснить, чем вызвано это чувство относительно похожее на панику, но на загривке от энергетики этого старого пергамента то и дело шерсть дыбом вставала. — А если там запечатано нечто вроде Кагуи?» — не унимался биджу, стараясь максимально достучаться до здравомыслия своей джинчуурики. У будущей Хокаге, по его мнению, должны быть тормоза. А если они не срабатывают, то он попытается сработать за них. Лис никак не мог проигнорировать тот факт, что ему от свитка не по себе, в отличие от Узумаки, которая плевать хотела на дурную ауру своей находки. — Старик, да у тебя паранойя, — отмахнулась Узумаки от него и раскрыла свою находку, тут же разочаровавшись. Это был один из шедевров фуиндзюцу, безымянный, к ее сожалению. И совершенно непонятный. Белиберда какая-то. — Тут… Просто какая-то печать. И я сейчас выясню, на что направлено ее действие. Мало ли какой-нибудь супер-пупер крутой барьер, который врагов на части крошит, стоит им пройти через него, м? — и Наруто тут же размотала его, склоняясь над бумагой. Интерес так и подстегивал ее выяснить, что это. — Да и по логике вещей, тут не может быть запечатано зло вселенского масштаба, потому что для такого зла нужно что-то куда большее чем клочок бумаги, — выдала поразительное умозаключение Наруто. Ладно, хоть с логикой у нее иногда в порядке. Курама фыркнул. Хорошо. Ее выводы имеют под собой твердую почву. Свиток, содержащий фуин и ключ к его клетке, был размером с двенадцатилетнюю Наруто, а клетка Кагуи — Луна. Так что да, что бы в этом мелком свитке не скрывалось, оно не страшнее его самого. Это немного успокоило его. Но шерсть на загривке все еще стояла дыбом. Наруто добрых три часа ползала вокруг и около найденной ценности времен Узушио в расцвете сил. Именно в эпоху своего расцвета, а это значит примерно в то время, когда была основана Коноха, был придуман данный стиль письма, который открывал новые горизонты в фуиндзюцу, позволяя связывать несвязуемое. Именно ее отец пользовался таким стилем при составлении новой печати для биджу. И, разобравшись в заметках отца и его набросках печатей, она мало-мальски освоила этот стиль, но сейчас он упрямо не поддавался расшифровке. Обречённо вздохнув и пару раз моргнув, дав глазам отдохнуть, она по новой начала сканировать его взглядом. И потом она все же увидела что-то типа инструкции содержащую лишь одну строчку — «влить чакру вот тут» и стрелочка к закорючке, на которую нужно положить ладонь. Что означало, что спустя три часа бесполезных попыток, она нашла механизм запуска того, что тут скрывалось. «Для таких непроходимых тупиц придумали», — язвил Лис, чувствуя, что не спроста тут такая надпись и, скорее всего, это была ловушка для не-Узумаки, потому что чистокровный Узумаки даже в не добром здравии и при отсутствии большого ума не стал бы вливать свою чакру в подозрительный фуин. — Итак, поехали! — и это точно было не про его Наруто. Все же здравомыслие Узумаки зверь в природе не существующий. Надежда у Курамы на лучший исход умерла тогда, когда Узумаки положила свою ладонь на закорючки, под которыми она и нашла эту едва заметную надпись и стрелочку. В отличие от его интуиции, ее так и вопила, что свиток не опасен, и вообще ее чутье странно резонировало с энергетикой свитка, будто бы было на одной волне. Вопреки заверениям биджу, она не чувствовала в свитке и капли опасности, лишь килотонну интереса, что в переводе на демонический — тонна проблем на голову Курамы. И под громкую нечленораздельную ругань Лиса, обливающего ее светлую голову и неугомонную пятую точку высококачественной бранью, она влила в свиток чакру. Но ничего не произошло. Фуин не засветился и не расползся в ширь, или наоборот — не сжимался до размера всего лишь одного узора. С ним ничего не произошло. — Пф, это пустышка, — разочарование накрыло ее мгновенно. А она-то уже себе нафантазировала всякого. И убирая ладонь с пожелтевшей от времени бумаги, она поняла, что ладонь не отлипает. — Это что-то новенькое, — Узумаки дергала рукой, оттягивая ее со всей силой, но та намертво прилипла к пергаменту, а тот, в свою очередь, к полу. «Съела?» — зло рыкнул Лис, готовясь к худшему и уже стряхивая пыль с самого себя. Сначала она испугалась, но потом резко успокоилась, внутренне у нее складывалось впечатление, будто бы так и надо. Фуиндзюцу все же на этом свитке рабочее, даже если это просто чья-то шутка. «Пустышка говоришь? — рассвирепел Лис, немигающим взглядом смотря как резерв узумаковских катакомб мельчает. Он не разделял парадоксального спокойствия своего джинчуурики. — Пустышки не забирают чакру в таких объемах.» — В его рыке сквозила отчаянная паника. — Значит этой печати недостаточно чакры, вот ничего и не произошло, — Наруто же, твердолобо, не разделяла переживания Курамы, который стремительно терял свое самообладание, начиная мельтешить по клетке, словно дикий зверь в предчувствии стихийного бедствия. Она лишь смиренно прикрыла глаза и, сосредоточившись на потоках чакры, отключилась от нервозности Кьюби и стала вливать в этот свиток и резерв своего мохнатого сожителя, попутно черпая из воздуха природную чакру. Фуин начинал слабо подсвечиваться. Курама всегда знал, что Наруто его до добра не доведет, как и себя. Просто подзабыл об этом. Его бдительность усыпила ее нудная учеба и парадоксальная усидчивость на пару с едва слышным занудным ворчанием. Ведь его сосуд была на финишной прямой к своей цели. Она даже на миссии не просилась, предвкушая уже тот самый сладкий вкус победы, который и был тем источником силы, который намертво ее прибил к месту. От всего этого он разомлел и расслабился. И сейчас он за это поплатится своими девятью хвостами. И всю плачевность сей ситуации, как и беспросветного идиотизма Наруто, он почувствовал лишь тогда, как ее резерв был почти опустошен до дна, как и его собственный. Еще чуть-чуть — и они оба отойдут в мир иной. Курама не успел испытать дикого страха за свою жизнь и жизнь своей джинчуурики, как он свалился обессиленной тушой, проваливаясь в бессознательное состояние. И в этот же миг печать под ладонью Наруто ослепительно засияла, приходя в действие. Узумаки попыталась вновь оттянуть руку от свитка с фуином, ведь чакрой-то свиток она наполнила, а она должна подготовиться ко всем мыслимым и немыслимым последствиям, но… Ее руку резко потянуло вниз, конечность стремительно исчезала внутри свитка, утягивая за собой и все тело. Она даже пикнуть не успела, как ее полностью поглотила неизвестная, и судя по всему, реально опасная для жизни печать. Кажется, Курама был прав.

***

Тобирама все еще скептически относился к тому, что Сенджу и Учиха объединились. В первую очередь сказывался его характер — он априори не мог довериться врагу. Возможно, у него были большие проблемы с доверием из-за войны. Во-вторых — это же Учиха. Ладно бы просто Учиха, но Мадара… Мадара, по мнению Тобирамы, был корнем зла и оплотом всего наихудшего в человеке. Правда, Хаширама был иного мнения. Обратно пропорционального. И то, что Хаширама вьюном вьется вокруг самого жестокого и кровожадного Учиха, бегая и прыгая вокруг того, совершенно не нравилось ему. Скептически он относился и к идее брата — к строительству деревни. Ничего из этого хорошего не выйдет. Как и из удивительной сплоченности брата и Мадары. И нет, Тобирама не ревновал брата к Мадаре. Нисколечко. Просто ему было тошно находиться рядом с Учиха. Возможно, по той причине, что он чувствовал концентрированную и тонко направленную ненависть по отношению к нему со стороны Мадары. От этого не то что неуютно было, но и червячок вины за смерть Изуны начинал с утроенной силой грызть его совесть. — А здесь будет архив, — разглагольствовал воодушевленный Хаширама, обводя не только взглядом, но руками место, где он видел архив для будущей документации селения. Мадара сдержанно что-то хмыкнул. Видать согласие, Тобирама еще не научился расшифровывать его немногословные «Хм» и «Пф». Хаширама же просиял, словно начищенный медный чайник. Младший Сенджу осмотрелся, отодвинув на задний фронт ненависть к Мадаре. Место было не особо пригодным для жилья ввиду особенностей ландшафта, а вот для таких вот «хозпостроек» подходило. Тобирама тоже возражений не имел. Его мало заботило расположение строений, а вот мрачный Учиха — да, беспокоил. И нет, Тобирама не повернут на ненависти к Учиха. Просто не доверяет этому красноглазому клану. Мадарина угрюмость и мрачная аура вызывали у него не только дискомфорт и давление на совесть, но и ужаснейшее напряжение. Он постоянно ожидал подвоха, а точнее тщательно продуманного убийства своей персоны. Мадара явно хотел отомстить. Учиха все были повернуты на мести за своих близких, и Сенджу сомневался, что Мадара разорвал этот порочный круг. Абсолютно не доверял! И оно, это самое, воображаемое Тобирамой тонко спланированное нападение, долго ждать себя не заставило. Ему буквально на голову свалилось нечто, сбив с ног. Хоть он всегда был начеку, особенно вблизи Учиха, инстинкты бравого шиноби подвели. И он с этим нечто рухнул наземь, больно ушибшись. Тобирама распластался на земле, застигнутый врасплох, заходясь сдавленным кашлем от поднятой пыли. Да и на грудь давило что-то тяжелое, стараясь выжать из его легких остаток кислорода. От удара головой об земную твердь из глаз посыпались искры. Сенджу на пару секунд был выведен из строя и нагло дезориентирован. Чего на поле боя хватило бы, чтобы отнять его жизнь. Но его жизнь никто не спешил отнимать, хотя Мадаре понадобилась бы всего лишь какая-то жалкая секунда, чтобы это провернуть. Совладав с собой, он хотел было потянуться за кунаем, но Мадара оказался быстрее. Быстрее его мысли. Не говоря уже о действиях. Вот, доказательство того, что Мадара может быть быстрее мысли, возможно, даже звука. Но холодная сталь не отняла его жизнь. Из-за чего Сенджу даже расстроился. А ведь все так удачно складывалось, и тут тебе на, Мадара не торопиться его убить. Чертов Учиха! Чертов показушник! Просто сдёрнул этого кого-то с распластавшегося на земле Тобирамы, поставил на ноги, и предусмотрительно прижал к тонкой шее злобно сверкнувшее в лучах дневного солнца лезвие камы. И все это на запредельной скорости и со смертоносным изяществом. — О, Второй, — нервно выдавила из себя блондинка, выпучив глаза на альбиноса. А потом обмякла в руках Учиха теряя сознание, чуть не вспоров себе шею, случайно самоубившись. От глупой смерти ее спасла только реакция Мадары, вовремя убравшего оружие. — Я в участок, — спокойно проговорил Учиха, и закинув бессознательное женское тело к себе на плечо, исчез с ним в вихре шуншина. Тобирама закипал. Сцепив зубы, он свирепым взглядом сверлил то место, где мгновением раньше стоял Мадара. — Расслабься, братец, — Хаширама хлопнул Тобираму по плечу, улыбаясь, отлично зная, что тот подозревает Мадару в этом непонятном покушении на свою жизнь. Тобирама лишь плотно сжал зубы, поднялся с земли и злобно процедил: — Я за ним, — и, использовав все еще не до конца доработанную Печать Бога Грома, растворился следом.