Untitled

Ветер… Шторы распахнулись от порыва, принесшего с собой мороз. Минус двадцать… Цветы на подоконнике покрыты инеем. Разве это важно? Стопы примерзают к полу. Давно не хожу по дому в тапочках. Я спал с хвостом. белые пушистые волосы напоминают воронье гнездо. Резинку проще разрезать, чем снять. Ненавижу. Очки лежат на раковине. Нарочно их игнорирую и беру расческу. Это не поможет. Больше похожие на пух волосы намертво оплели резинку, врезались в нее. Приходится идти на кухню. Здесь тоже открыто окно, но воздух кажется спертым. На столе стоит чашка черного чая. За ночь он успел сравняться по температуре с чертовой комнатой. Выпиваю его залпом. Присохший к краю пакетик с треском отрывается под своей тяжестью. Тишина режет слух. Конечно, сейчас тихо — нормальные люди не встают в пять утра зимой, даже если работают. А я вот — аномалия… Клонит в сон. Полощу кружку водой, но на стенках все равно остается слоистый налёт, уже неделю как перекрасивший ее в серо-коричневый цвет вместо теплого бежевого. Вода из крана источает пар. Все же закрываю его, хотя движения даются с трудом. Беру ножницы и возвращаюсь в ванную. Пахнет свежим бельем. Расстригаю резинку, заодно лишаясь и пары легких прядей. С треском прочесываю волосы, откидываю назад. Они ложатся плотной, неровной волной, закрывают замерзшую шею, усталые плечи, выпирающие лопатки и липнут к позвоночнику. Перехватываю их резинкой, затем надеваю шапочку, сверху — мшисто-русый парик, со слегка длинноватой мужской стрижкой. Настоящие волосы в свое время обошлись недешево… Пришел черед линз. Просто цветные, карие, а сверху круглые очки в красной оправе. Поочередно прохожусь по комнатам, закрывая окна. Включаю на котле отопление и возвращаюсь в свою комнату. Незаправленная кровать со сбитой простыней выглядит неприветливо… Снимаю телефон с зарядки и проверяю время — пять двадцать. Еще сорок минут. Черная рубашка, сверху полностью закрывающее ее синее худи, черные джинсы. В сумке лежат тетради еще с прошлого дня, приходится собирать ее заново. Теперь витамины, и еще надо проверить, что есть в сумке. Нурофен, лейкопластырь, бинт, перекись водорода, таблетки от кашля, нитки и зажигалка здесь же, иголки в кейсе, графит и мыло есть. Что еще? Блокнот, а затем надеть верхнюю одежду. Уже выйдя, вспоминаю о том, что не накрасился. Возвращаюсь. Массируя, убираю отеки на глазах, затем замазываю их тоналкой, сверху белая пудра. Потом крашу ресницы, прочесываю, снова крашу и снова прочесываю, осматриваю брови на предмет вымывания пигмента. Вроде бы пока что белых волосков нет. Закончив с макияжем, наконец выхожу, поднимаюсь по лестнице на пять этажей вверх и стучу в дверь. Шесть часов и одна минута. — Ты уже пришел? Я сейчас отложу еду в контейнер. Я киваю молодой женщине в положении, разуваюсь и прохожу в комнату. В дальнем углу в огромной клетке прыгает и счастливо вертится русская борзая. Она не лает. Беру поводок и намордник, а затем открываю клетку. Счастливое животное выбегает, вертится у ног, вскакивает на задние лапы и пытается облизать мне лицо. Пресекаю поползновения с ее стороны и командую сидеть. Надеваю ошейник, намордник, затем прошу лапы и осматриваю когти. — Скоро тебе нужно будет стричь когти... — Может, ты со мной позавтракаешь? — Женщина заглядывает внутрь. — А? Я нет, я... уже поел... с утра. Она замечает заминку, но явно списывает ее на то, что из-за раннего утра я еще не проснулся. Отпускаю собачью лапу и встаю с колен, выхожу из дома. В этот раз пользуюсь лифтом. Мы со Снегом выходим и направляемся в сторону пустыря. Собака явно рада утренней прогулке. После получаса блужданий в потемках по холоду мы возвращаемся назад. Я медленно прихожу в себя, вновь готовый надеть свою токсичную маску. Оставляю собаку у Ториель, беру еду, свои три сотни рублей за сегодняшний день и возвращаюсь в квартиру, для того чтобы проверить расписание. Фотографирую его и выхожу уже насовсем. Семь десять. Захожу в пятерочку и покупаю кружку кофе. На часах семь сорок, я уже возле входа в школу, но мне нужна другая дверь. Обхожу здание и по обычаю вижу команду Найтмера в курилке — Найтмер и Кил сидят на лавочке, Даст на кортах в стороне, вместе с Хоррором. Курят лишь Даст и Найтмер. Я не подхожу, а опираюсь на стену и слежу за тем, как они докуривают и встают. Найтмер протягивает руку, и Киллер отдает ему салфетки, тот же с особой тщательностью протирает руки, затем достает жвачку, перекидывает Дасту. — Как всегда вовремя. Наша группа всегда входит вместе. Мы никогда не опаздываем. У нас никогда нет необходимости пересдавать предметы. Мы никогда не "шумим" прилюдно. За это по большей степени нас и терпят в стенах этого чертового заведения. Семь пятьдесят один. Пройдя через проходную, мы поднимаемся в кабинет. Нас всего шестнадцать человек в классе, считая тех, кто учится на дому. До звонка мы успеваем рассадиться. Сегодня с домашнего обучения выходят трое. Точнее, один человек с домашнего обучения, и двое новеньких, что болели все это время.