Ферштейн

На белой шее появился темный ошейник, по коже Ивана прошлась горсть мурашек. Светлые пальцы прошлись по кадыку. Ах, как же хотелось сжать эту шею, задушить своими руками это невинное тело. Достоевский безумно улыбнулся и приблизился к лицу Ивана. — Моя игрушка. Рука чуть давит на шею, Гончаров громко вздыхает, дрожа. Повисла тишина, аметистовые глаза горели в желании. Иван тяжело дышит, голова метается из стороны в сторону в поиске кислорода. Свободная рука Федора забралась под пижаму и крепко сжала светлую грудь. По коже Вани пошли волны мурашек, он жалобно простонал, сжимая простынь почти до скрипа кровати. И вот на юноше совсем нет одежды, кукловод рассматривает тело. Оно выглядело прекрасно. Светлое, словно фарфор, совсем юное… Будто Иван и не был живым трупом. Его кукла наивна и простодушна, кукла будет мастеру послушна… Учёный аккуратным движением раздвигает худые ноги, вздыхая. Так давно не было близости с кем-то… Но громкий стук в дверь разбил всю атмосферу. Федор сразу понял кто это. Жёлтое сияние озарило темную комнату, перед брюнетом предстал Гоголь в самом своем разгаре. Достоевский оглядел парня с ног до головы. Сейчас хотелось кинуть его вновь об стену, но Федор боялся, что ещё один удар с ещё большей силой он не переживет. — А у вас тут все в самом разгаре! Как грустно, что я помешал. — Глаза шута озорно светятся, на лице самая глупая улыбочка, что только можно придумать. — Зачем пришел? — Федор приподнимается с постели, скрипя пружинами.— Тебе прошлого раза не хватило? Клоун. Коля все ещё улыбается во все зубы. — Ой, ой! Ну я то откуда знал, что наш Федя под старость лет решит девственность потерять! — он смеётся, отходя чуть назад.— Ну ладно! Я хочу похвастаться игрушкой! — У тебя в жопе? — безразлично спрашивает Федор, закипая внутри. — Не угадал! — говорит Гоголь, приоткрывая светлые полы «шинели».— Смотри фокус! Раз! Двааа! Три!!! Вновь жёлтое свечение озаряет все вокруг, ослепляя. Послышался тихий хрип и стон. Пред Федором появился парень. Светлый на вид, с красными кровоподтёками повсюду. Было непонятно, человек ли это… Не было понятно сколько этому парню лет. — Я Сигму сбил, думаю оставить себе. Достоевский ударяет себя по лбу, так как Сигма был студентом Осаму. И этот имбецил просто сбил! Так ещё и притащил его к Фёдору домой. И этот двухцветный сможет узнать в Иване образец, который пропал и который так долго его учитель изучал. Точнее его остатки. — Мне тоже так надоело одиночество, что я решил покататься на машине, угнав ее! Ну, и сбил случайно, — Гоголь пожимает плечами и приподнимает светловолосого за край рубашки.— Красивый, да?! Похож на твоего Ваню! Только младше! А ещё он не живой труп! — И какого хуя ты привёл его в мой дом? — Достоевский кинул в Ивана покрывало. Уже по аметистовому взгляду было понятно, что он имел ввиду. Но всё же сказал вслух. — Прикройся. — А что не так? Я, в отличие от некоторых, не скрываю свои увлечения от лучших друзей! — Николай сел на корты рядом со своей жертвой и стал гладить её по голове, которая вся истекала кровью. — Бери своего нефора и ливай отсюда. Идиот, а ничего что он. он. Ты… — Достоевский был не в себя от злости. Можно же было такой момент испортить? Вот именно сейчас и именно он. Надо было его сразу убить и не мучиться, что все мешают ему наконец-то стать счастливым. Даже выебать кого-то не дают. Ощущение, что от Ивана толку мало. Не этого он хотел. Точно не этого. Точно не чтобы этот клоун привёл в дом раненого студента. — Лучше бы помог советом! Федя! … АААААА! — Гоголь начал кричать, когда сбитый им юноша стал блевать кровью. Изо рта льётся бордовая жидкость прямо на рубашку клоуна, а после попадает на стены и паркет. — Сука. — Фёдор отвернулся и посмотрел в потолок. Тяжело вздыхая, он кинул взгляд на Ивана, что молча наблюдал за всем. — Испорченный вечер. Ну спасибо, а в больницу его отвести не вариант? И почему в мой дом? Почему именно его? Коля, ты чем думал? Память то у него не отшибло! Гоголь заткнул рот Сигмы платком. Даже тряс его, чтобы тот сознание не потерял. — Я же сбил! Посадят же. Да и вообще, их давно не было… и стать их учителем это так скучно! — Тебя повысили. Имеешь право посещать лабораторию в любое время. Туда его тащи. — Достоевский так и сидит спиной к двум незваным гостям. — Игрушку захотел. Придурок. Конченый придурок! Конечно они вернутся. Вместе с Сигмой их ещё двое. И ты думаешь что это нормально, если один из этих маленьких мерзавцев узнают, чем я занимаюсь? — Иди со мной! Я один боюсь! — Николай то ли так ноет, то ли уже готов заплакать там, на полу. Вообще не знал, что делать, так и прижимал к себе двухцветного юношу. — Да скажи там, что он сам под колеса прыгнул! Столько решений есть! Чем я тебе помогу? — Фёдор демонстративно ударил себя по лбу во второй раз. — Он ничего не понимает на данный момент. Вряд ли и слышит нормально. Я звоню в скорую и полицию. Я тебя, блять, сдам. За угон тоже. — А может это я тебя сдам?! Между ними возникло молчание. Достоевский не знал, что ответить на сей раз. Так как коллега имел на него больше козырей. Ну конечно. Есть чем угрожать. Одно дело сбить. А другое… Незаконно убить и воскресить человека. Гоголь даже улыбнулся, осознав что у него такая маленькая власть. И даже если Сигма узнает, может это он сам всё подстроил. «Сучёныш», — в голове Фёдора истерика. Только в фантазиях может себе позволить разрубить конечности Николая. — Д-д.домой… хочу.— Сбитый юноша бормочет о доме. Он не понимал, где он и с кем. Может, и не осознал, что его сбили. Просто жертва обстоятельств. Ни в чем не виновный. Он не видит лиц, не слышит голоса. Просто из последних сил бьётся. — Я не знаю, что делать с этим. Он ребёнок. — Фёдор сел на стул и просто наблюдал, осуждающе смотря на своего друга. — Ну, в ванную его неси. Отмой. Останови кровь. Мне ли тебя учить? У тебя способность, давай! Начни думать! — Ф-Федя. — Николай смотрел в пол, пытаясь что-то сказать. — Есть одна женщина… — Так иди, — твердо ответил Федор, вставая с кровати и оглядывая клоуна с ног до головы.— В чем проблема? Федор сразу понял о какой женщине шла речь. Йосано Акико, врач для всех эсперов и не только. Ей не важно кто ты и из какой организации, она всегда поможет, доведя до предсмертного состояния. Федор взял с собой Ивана, ведь оставлять его одного слишком опасно: возможен рецидив приступов и не только. Возможно, Акико может помочь Ивану с этим. Все вваливаются в кабинет девушки посреди ночи. Достоевский угрюмо поправляет воротник своего свитера, что туго сидел на горле. Брюнетка же удивлённо похлопала глазами, отряхиваясь от пыли и чего еще лишнего. Ее взор сразу же пал на Сигму, и этот парень привлек врача, даже очень. Она лишь кивнула, подзывая к себе в кабинет, из которого яро несло гнилью и кровью, да так, что обычный человек давно бы убежал, попутно опустошая свой желудок. Вот только все уже привыкли к этим ароматам. — Проводите этого хиляка, — строго произнесла Йосано, хмыкнув и доставая из сумочки довольно большое оружие.— Дело пустяковое, на пять минут. На ее лице проступила улыбка, такая садистская, что становилось не по себе… Тошно. Гоголь отвёл взгляд, кидая Сигму на металлическую кушетку и тут же отходя в сторону. Всё же страх до сих пор заставлял содрогнуться только при виде всего этого. Чёртовы воспоминания. Пока Николай что-то копошился, а красавица глядела, как бы поудобнее разъебать тело младшего к ней со спины, к ним подошёл Федор, слегка трогая её за плечо. — Можешь мне помочь? — робко указывая на Ивана, спрашивает он.— Мне нужно укрепить его тело тоже. На лице проступает улыбка, а аметистовые глаза ярко светятся в пучине тьмы кабинета.

***

Утром в новый кабинет Николая постучались трое студентов. Они взволнованно зашли. Кто-то так и не отошёл от горя потери учителя; кого-то вчера вовсе сбили, ну, хоть ничего не помнит. Просто очнулся на земле около места, где его и сбили. Никто ничего и не объяснил ему в 4 утра, что же он там забыл и как оказался. Главное, что на практику не опоздал. А если рассказать кому-то, что проснулся почти что на дороге, то посчитают алкоголиком или наркоманом, который спит где попало. — Итак, дорогие студенты! Доброго вам утра, вы меня знаете, но кто забыл я Николай Васильевич Гоголь! — позитивно встретил их клоун да засолил знакомство заново. Раньше наблюдал, как они бегали туда сюда из далека, но в связи с повышением и работы прибавилось.— А теперь представьтесь. Из вас только Сигму знаю. — Накаджима Ацуши, практикую в сфере хирургии, в основном работал с Дазай-саном и Куникидой-самой в отделе кадров и в кабинете рентгена. — Ацуши, как принято у них, поклонился и сразу же выпрямил спину. — Не так оно называется, но приятно познакомиться! — Гоголь крепко пожимал руку Ацуши, переходя к следующему. — Акутагава Рюноске, — и не слова больше. Но о нем говорили как о «мальчике на побегушках», всегда хотел похвалы Осаму да признания, что он один из лучших среди сверстников. — Рад знакомству. Слышал, Дазай всегда говорил, что ты какой-то…ну… Не очень в подготовке. А я ему и не верил. По моему, ты тут серьёзнее всех. Но ничего, вовремя покажет. — Гоголь похлопал юнца по плечу и оставил его в лёгком шоке. К Сигме он боялся подойти. Да и выглядел он очень уставшим. Не стал трогать. Только подумать, он хотел сделать из него личную вещь. Даже стыдно в какой-то мере. Но, видимо, не помнит ничего, так бы побоялся бы и подойти к кабинету. В итоге они вернулись к обычной работе, что была у них до смерти Осаму. Ученики работали в секционных разделениях и выполняли поручения Гоголя или старших по званию. Сигма пересекался с Фёдором, но не помнил его. А вот Федор всё помнит, помнит, как он испортил ему вечер. И что долго объяснял Ивану, что произошло. Также Федор может дать указание Сигме. На подобие: «Принеси» и «Отнеси». Нервы под конец дня уже давали сбой. Даже Гоголь не был таким надоедливым как эти трое. Ладно Рюноскэ, он вызывал некую симпатию у Федора и то только тем, что он постоянно молчит и его ответы варьируются разными вариантами звука «угу» или «ага». Сигма напрягал скорее из-за вчерашнего неприятного дня. Из-за него весь вечер был испорчен, все наслаждение Иваном и его молочным телом было испорчено именно тем, что он попался Гоголю под колеса! А вот Накаджима вызывал подозрения. Ученик недавно погибшего Осаму, было видно, что мальчику сложно перенести такую потерю… Так же, как и «блондинке». Доппо вообще был сам не свой в последнее время. Ещё более нервозный, ещё более уставший… Его даже жаль в какой-то мере, ведь от Дазая осталось лишь сердце, его не воскресить… На этой мысли у брюнета сломался карандаш, темные крошки рассыпались по светлой тетради. Русские буквы все ещё мешались с японскими, были видны и некоторые заметки, что явно записаны кем-то другим… Тетрадь Осаму в один день просто пропала со стола, Куникида чуть ли не волосы рвал на голове, когда осознал это, грешил на нового коллегу, что теперь сидел за освободившимся столом. Все не так, исследования в танатологии довольно полезны. Рабочий день подходит к концу. Студенты все носятся по корпусу, периодически что-то роняя и жалобно извиняясь. Руку охватил легкий тремор, пальцы тряслись в такт звонких шагов по кафелю где-то в глубине коридоров. Рабочий день окончен.

***

— Нет! Не говорите, что он ушёл! — Ацуши стучался в уже запертый кабинет Федора. В слепой надежде, что вдруг он выйдет. — Нету его, так что смирись, что получишь звездюлей от Доппо-сана. — Рюноске толкнул того и был готов покинуть этаж. — И что мне делать? Я три часа назад должен был это отдать… а забыл! — Ацуши чуть ли паническая атака не охватила. Николай ругать будет. Это не Дазай-сан, не простит. — Домой к нему пойди, не знаю. — Пошли со мной! Пожалуйста! — Нет.

***

Иван чувствует себя намного лучше после вчерашнего врача в том переулке. Фёдор сказал, что таким, как они, там только рады, но там полно преступников и злых людей. Сейчас же Иван ждет, когда хозяин вернётся после работы. Даже приготовил на ужин суп и чай вскипятил. В его теле чувствуется такая лёгкость. За весь день ничего не болело. И наконец-то долгожданный звонок в дверь. Но стойте-ка. Звонок? Обычно он просто заходит. Странно. Что это вдруг? Гончаров все так же с улыбкой отпирает дверь. Может, руки заняты? Что же произошло? — ご迷惑おかけして申し訳ありません！ Простите за беспокойство! — Что? Вы кто? — Гончаров даже испугался, как только увидел незнакомца так ещё говорил на непонятном языке. — あ？何？ドストエフスキー先生が必要なのです！私の名前はアツシです！ а? что? мне нужен господин Достоевский! Меня зовут Ацуши! — Ваташива… Достоевский? Между ними возникло молчание из-за языкового барьера. Ацуши вспомнил, что Фёдор иностранец. Он русский. Возможно, этот человек не понимает японского. «КАК ГЛУПО ВЫГЛЯДИТ» — Ацуши достал телефон и быстро напечатал текст в переводчика и включил запись в гугл транслейт. — Я с работы господина Федора. Я принес снимки. Простите, что я вас потревожил. Можете ему передать? Иван лишь кивнул. И ожидал, когда юноша достанет из рюкзака нужное. «Какой позор, Боже, что же это, я же не забыл… А ещё… неужели это и есть тот, что живёт с Фёдором? Ничего себе, а я думал что он холостяк и вообще людей не любит» — Ацуши схватил ступор, что говорить? Парень не имеет понятия, что делать. Можно просто отдать документы и уйти, но это не вариант, ведь все нужно лично в руки. Мальчишка вздрогнул, когда услышал тихие шаги сзади. Лицо незнакомца перед ним переменилось. Какая-то смесь страха и чистой любви. — Ацуши-кун? — приподняв бровь, спросил Достоевский, отодвигая его от двери.— Чего тебе? Накаджиму аж передёрнуло. Показалось, что все кости вывернуло… — Я! Я! Забыл передать вам папку со снимками! Тут все на месте! — вскринул он, передавая увесистую папку в руки ученого, на лице которого было видно явное недовольство. Иван же стоял в шоке, чуть приоткрыв рот и разглядывая Ацуши, что показался ему очень интересным. Зацепила его странная прическа и больно бледный вид. — Сенсей, а кто этот парень? — неловко спросил практикант, пальцем через спину указывая на Ваню.— Кажется, Дазай о нем гово… Резко лицо русского меняется, сквозь толщу картонных стен дома послышалось звонкое: — Заткнись.