При кашле зовите на помощь

Вскоре Серёжа перестаёт обращать внимание на обидчиков. В основном, потому что эти самые обидчики не сильно обращают внимание на него. В столовой не задевают, в школьной раздевалке не подходят. Бросают уже заученные оскорбления и насмешки, но не трогают. Серёжа в происходящее, как в прояснение в чужих мозгах, не верит. Логично подозревает, что всё неспроста. Подозревает Олега и ожидает подвоха. Но им уже исполняется по шестнадцать, а подвоха всё ещё не происходит. В один более тёплый и не сырой четверг намечается школьная экскурсия в музей для всех десятых классов. Серёжа в восторг приходит лишь когда их заводят в одно из помещений. Здесь самые разные варианты живописи: и фрески, и большие картины, и поменьше. Серёжа как заворожённый ходит мимо надёжно закрытых витрин, подолгу задерживается возле каждой. Он не сразу реагирует, когда учитель просит собраться всех в кучу для общей фотографии. Неловкость, всегда присущая в такие моменты, грызёт его до последнего, но он улыбается. Не только потому, что учитель ловит цепким взглядом каждого отвернувшегося, но и из-за хорошего настроения. Хорошее, пока он не замечает появившихся в проёме ребят из параллели. И Олега среди них. — Далеко не расходитесь, — велит классный руководитель, а сама возвращается к диалогу с работником музея. Серёжа тут же отворачивается к ещё не рассмотренной витрине, невольно сжимает кулаки, когда ещё больше разговоров охватывают небольшое помещение. В классе Олега больше парней, и их неровный строй голосов давит на уши. — Привет. Он поворачивает голову к Олегу, который подошёл со спины. Замечает, что тот смотрит на скрытую витриной резьбу на деревянной неровной дощечке, и кивает. — Привет. — Интересно выглядит. Ты умеешь так? — А, нет, — Серёжа возращается взглядом к вырезанным абстракциям и сжимает рукав кофты. — Я только на бумаге рисую. — Но это не выглядит сложным. — Нужны хорошая поверхность и инструмент, навыки, — торопится Разумовский, опуская взгляд на белую бумажку с информацией. Ему приятно рассуждать об искусстве и что-нибудь объяснять. — Да и не моё это. В альбоме можно куда легче изобразить, что захочешь. Для меня, по-крайней мере. — Ты хочешь выучиться на художника? — Олег спрашивает, и в голосе различается настоящее любопытство. — Не знаю, — пожимает плечами Серёжа, не сразу замечая, что вокруг поредело. — Не думаю, что в нашей округе можно всерьёз заняться подобным. — Это да, только в городе. При внезапной мысли о будущем и возможном отъезде в город становится не по себе. Серёжа старается не часто думать о том, что будет после детдома. Это страшно, это неизвестно, и все наставления воспитателей и их помощь не помогают настроиться. А то, что Серёжа до сих пор не может определиться с профессией, подливает масло в кипящий котёл страхов. — А ты кем хочешь быть? — спрашивает Серёжа, пытаясь успокоиться. — Ну, помимо физкультуры мне нравится обществознание. Но пока не знаю, куда с ним могу сунуться. — М-м. Странный диалог, впервые такой серьёзный между ними, оставляет тяжёлое послевкусие. В комнате он ещё долго размышляет над собой в будущем, почти погружается в вязкую апатию, но время ужина, топот в коридоре и смех ребят враз выдёргивают из этого состояния. Серёжа выходит из комнаты, смотрит на детей, улыбки на лицах некоторых, и тяжёлые думы понемногу отпускают. Он уходит в страшное будущее ни сегодня, ни завтра, ни даже через месяц. У него ещё есть время, и от понимания этого становится легче дышать. Перед сном он даже с Олегом первым выходит на контакт, делится своими переживаниями и мыслями, а тот не отмахивается, не смеётся, а слушает внимательно и не менее внимательно смотрит.

***

У Серёжи чуткий сон, выработанная реакция на шорохи и скрипы. От этого он часто не высыпался, но его это часто спасало. Но с тех пор, как задиры перестали вламываться в комнату или раздражающе стучать в дверь, Серёжа уже долгое время высыпается. Его бдительность слабнет, и сон уже который раз быстро и крепко затягивает. Этой ночью не исключение. Серёжа просыпается не сразу, только когда чувствует прикосновение к волосам. Он подскакивает, едва не ударяясь о препятствие, промаргивается. В комнате сумрак, и разглядеть человека удается не сразу. — Олег? — Извини, что так резко. Голос тихий, какой-то не такой, движения, и Серёжа с опаской начинает просыпаться. — Ты выпил? Это же запрещено. — Я не пил, мне налили, — хрипло, смеётся Олег, будто не замечая его попыток отстраниться. — Первый раз был, да и я чуть-чуть совсем. Так себе, конечно, пиво было, но день рождения у Саши же, друга моего первого, все дела. — Он действительно достал алкоголь? Серёжа сам был на таких праздниках воспитанников не так часто, да и давно уже. Но там ни в коем случае не было алкоголя, а было много вкусностей, и воспитали разрешали засиживаться чуть дольше после отбоя. Но Олег посещает совсем не такие комнаты. Под стать своей компании, шумной, бунтарной. Но никогда ещё не возвращался пьяным. — К Сашке знакомый приехал после школы, тогда и организовал всё. Серёжа хмурится, сжимает одеяло. На ноги немного давит Олег, руками буквально запирает и не даёт манёвра, чтобы выбраться. — А остальные? — Тоже разошлись, едва не попались Татьяне. — И зачем так рисковать? — немного раздражённо выдыхает Серёжа и пробует легонько его отодвинуть. Безуспешно. — Так как раз выходной завтра, отоспимся, — отмахивается Олег и опускает ладонь на одеяло. — Всё продумано. — Тогда, может спать и ляжешь? — Да я попросить хотел кое о чем. — Что? — Я не пойду на завтрак, поэтому можешь мне что-нибудь захватить? Выпечку там или сок, что будет. — Ты разбудил меня только для этого? — хмурится Серёжа, когда Волков наклоняется ближе. Сам от себя не ожидает такое резкости, но что-то толкает на неё. — Хорошо, я возьму. — Утром бы я не смог тебя предупредить, а ты бы не добудился меня. Не добудился бы. Серёжа знает, как тяжело Олег просыпается в выходные. — Ладно, я постараюсь принести, — говорит он, кивнув. — Тогда… Всё? Олег внезапно садится ещё ближе, глубоко вдыхает. Серёжа ощущает помимо запаха пива запах чего-то сладкого. — Это там Савин в окне? — Что? — пугается Серёжа, резко повернув голову, и в этот миг происходит несколько вещей, которые напрочь выбивают всю сонливость. Во-первых Олег сокращает расстояние стремительно, кладёт ладонь на щеку, пальцами задевая шею. Серёжа едва не ударяется головой о стенку, когда дёргается. Волков крепко держит, заваливается на его грудь, сжимая бока. — Что ты делаешь? — вспыхивает Разумовский и упирается руками в его плечи, пытается оттолкнуть. Даже полупьяным Олег не теряет хватку и равновесие, а от лёгкой боли от сжатой кожи Серёжа ощущает приступ паники. Давно подзабытое чувство. Волков прижимается ухом к его левой стороне груди, громко хмыкает и поясняет: — Долбится. Серёжа и сам ощущает, как сердце заходится бешеным скачем, ощутимо отдаётся. — Слезь, — просит он, сжимая пальцы на плечах, чувствуя в животе волнительное сжатие. Стыд и неловкость от этого мешаются с волнением и растерянностью из-за своих ощущений. — Пожалуйста. — Лёха сказал, что ты на парней западаешь. Как громом, как тяжёлым ударом по голове. Слабый шум в ушах выбивает остальные звуки, холодок скользит по спине, скапливается в пояснице, щекочет мурашками. Неожиданность этих слов напрочь выбивает хоть какой-то зачаток ответа. — Сказал, что в седьмом классе ты пытался признаться старшекласснику. — Всё было не так, — тихо отвечает Серёжа, когда немного приходит в себя. — Они решили подшутить и подделать записку. Это была просто шутка. Шутка, в которую он поверил. Шутка, из-за которой он и пошёл на задник школы, будучи взволнованным. Он ведь старался не палиться, смотрел на красивого Даню Карасёва из одиннадцатого украдкой, правда слишком часто попадался ему на глаза и никогда не мог сдержать дрожи в голосе и красных щёк. А тот, видимо, что-то заметил, в один день выловил в коридоре и мягко и с ощутимым намёком предложил поговорить. Серёжа, тогда ещё будучи более доверчивым ребёнком, и не думал, что всё обернётся так, что он окажется центром насмешки, когда вместе с Даней поржать подтянулись его друзья. Серёжа был благодарен и удивлён, что его не избили, что слухи не растеклись по школе и дальше, что никто не заикнулся об этом. Но он всё равно несколько дней не ходил в школу под предлогом плохого самочувствия. — Так значит, ты не такой? — Голос Олега такой громкий, разбивает картинку прошлого перед глазами. — Нет, — поспешно отвечает Разумовский, сглотнув. — Не такой. — И не знаешь, почему они решили подшутить? Серёжу неожиданно охватывает раздражение. — Что ты от меня хочешь? Сказал же, что не знаю. — Потому что хотел услышать твою версию, — на контрасте с ним спокойно говорит Олег. — Может, хочу узнать свои шансы понравиться. — Тебе нравятся парни? — растерянно и удивлённо выдыхает Серёжа, прекращая сжимать его плечи. Изнутри затапливает жаром, глаза никак не могут остановиться на чём-то одном. А потом до него доходит всё значение слов Олега. — Мне?.. — Может и нравятся. Серёжа тут же подтягивается повыше, едва хватка слабнет, смотрит на Олега, чьи глаза от света из окна поблёскивают. Его отросшие волосы растрёпаны, одежда измята, скулы с едва различимым румянцем. Только сейчас всё это так бросается в глаза. — И ты говоришь об этом мне? — спрашивает Серёжа довольно серьёзно. — Не боишься, что я… Ну… — Что растреплешь кому-то? Это вряд ли. — Почему? — Извини, Серёж, но за мной томные взгляды на старшеклассников замечены не были, — усмехается Волков, как-то враз сбрасывая расслабленность. Вновь сжимает покрепче, а второй рукой находит ладонь Серёжи под одеялом. — И уличить меня в чём-то похожем невозможно. Кто поверит? — Тогда с чего ты взял, что нравятся? — резко спрашивает Серёжа, возмущённый и задетый таким громким, очевидно лживым признанием. Потому что ему вся сложность такого признания очень знакома. — С того. Но не все. Уже с давних пор интересен только один. — Лёгкая улыбка, будто Волкова совсем не ставит в неловкость данный разговор. А после он становится серьёзным, задумчивым, и едва ощутимо сжимает разумовскую ладонь. — Слушай, тебе ведь нравится покой? Ну, то что тебя никто не трогает, не задирает? — К чему ты клонишь? Олег глубоко вдыхает. — Если согласишься быть со мной, обещаю, что это не поменяется. Я буду и дальше помогать. — Ты меня шантажируешь? — нервно усмехается Серёжа. — Нет. Не думай, что я натравлю Витьку и остальных, если откажешь. Они и сами вряд ли уже полезут. — как-то взволнованно отвечает Олег, шмыгнув носом. — Просто так спокойней будет, да? На случай других смельчаков. Я буду помогать, чем смогу, защищать. — Ты ведь и сейчас… — растерянно намекает потерянный Серёжа. — А теперь буду делать это охотней. Я не буду обижать или принуждать ни к чему, если ты думаешь про это. Обещаю. — А если меня и сейчас всё устраивает? Зачем мне что-то менять, если ты пока что рядом? - мысль о том, что Олег после этого разговора вероятно рядом больше не будет, будто тревогой сжимает сердце. — И ты меня… Я тебе нравлюсь? — Не могу пока ответить. Сам не знаю, как правильно объяснить. — Мне не нравятся парни, — дёргает подбородком Разумовский. Но так не твёрдо, ведь не привык настолько врать, что и сам понимает оплошность. — Думаю, что ты врёшь, Серёж. Я замечаю, как ты разговариваешь со мной, как меняется твой взгляд при этом, как ты заботишься обо мне. Я могу отличить очевидную симпатию от простого интереса и вежливости. Серёжа берёт себя в руки, глубоко вздыхает, хотя внутри всё с катушек летит. — Олег... Это шутка, да? За дверью кто-то есть, ты проспорил? — Три раза нет. Короче, решай. Откажешься — ничего не будет. Если согласишься и после передумаешь — сразу же перестанем. — Но что... Что мы будем делать дальше? — Тебе самому не надоело это размеренное существование? Школа, комната, постоянная опаска за себя. Я ведь тоже боюсь, разные случаи были. А так, вдруг это поможет немного отвлечься тебе и мне, скрасит время. — Олег пожимает плечами. — Сам ведь говорил, что хочешь полюбить кого-то, к кому привык, что не хочешь о первом встречном париться. Мне, например, не хватает своего человека рядом. К тому же, если ты хочешь попробовать то, о чём мечтаешь, в этих… Хм, родных стенах. Предлагаю это, как вариант. — Олег разжимает хватку и смотрит с надеждой, какой Серёжа от него ещё никогда не видел. — Надеюсь, за это время ты привык ко мне достаточно. Ты проверишь, нравлюсь ли я тебе или нет, чтобы не накручивать себя, а я надеюсь убедиться, что мои ощущения меня не обманывают. Что тебя мне недостаточно, как приятеля. Олег поднимается с кровати, и Серёжа ещё пару секунд расплывчатым взглядом смотрит на взбитое одеяло. Он поднимает голову, смотрит, как Олег стаскивает штаны, комом бросая их к своим вещам, сглатывает. — Я думал, что ты всё это делал по-приятельски. Помогал и еду приносил… А ты... — Я не врал и не притворялся. Я действительно делал это, потому что хотел и считал тебя приятелем, — твёрдо говорит Олег, остановившись. — А потом что-то в голове слетело, поменялось в другую сторону, понимаешь? Мне захотелось заботиться, но по-другому, чтобы ты смотрел по-другому. Ты ведь такой… Я ведь к тебе потянулся сразу, как привык жить с тобой, ты меня будто приручил. Думаю, ты заметил, что настолько у нас друзей не опекают. В общем… Чёрт, не могу щас ещё больше думать. Реши, пожалуйста, до завтра. Я не взваливаю всё на тебя… Хотя да, может, частично и взваливаю. Но мне тоже нужно прийти в себя, не хочу сейчас загоняться, если откажешь. Серёжа, красный от непривычных комплиментов, не спит полночи, не поворачивается лицом к стене, как обычно, лежит, смотря на скрывшегося под одеялом Олега. Мысли лезут одна страннее другой. Серёжа пытается припомнить, когда за Олегом стал замечать странное поведение, но не может. Вроде было всё обычно: Олег не вёл себя как-то иначе, не делал намёков. Всё так же угощал неизвестно где добытыми сладостями, интересовался учёбой, несколько раз просил показать рисунки. Серёжа начал показывать лишь после четвёртой просьбы, будучи очень взволнованным. Но Олег ни разу не отобрал альбом, всегда внимательно рассматривал и никогда не сказал плохого слова, даже если рисунки были откровенно чудны́ми. А теперь это признание. Серёже странно не от того, что ему предложили, ведь в детдоме случалось и не такое, а от того, что это предложил Олег. Серёжа лишь самому себе может признаться, что к Олегу прикипел за всё время. Волков крутой, классный, интересный, разносторонний. И ещё много-много положительных прилагательных. Не без недостатков, конечно: вспыльчивый, резкий, тяжёлый на компромиссы. Но тянет, к такому Олегу по-простому до дрожи тянет. И если честно, Серёжа даже не за то, что это может оказаться одной большой злой шуткой, переживает. Это как-то не особо волнует, потому что Серёжа не может поверить, что Олег способен на такой мутный розыгрыш. Он переживает, что всё это окажется как раз-таки правдой. И хоть Олега он достаточно выучил, в таком плане он его совершенно не знает.