Не святые

— Приглядишь за полковником, пока мы с Ником чиним генератор, — прозвучало не как вопрос, и Майя оторвала взгляд от желтых, кем-то давно исписанных страниц; посмотрела не в глаза, а на его руки, при слабом свете головного фонарика почти белые, с чёрным эскизом татуировки; на тонкие кисти и длинные, загрубелые пальцы. Бля, такими руками бы не винтовку держать, а лепить глиняные горшки, выжигать по дереву, играть на пианино.       Он присел напротив неё на корточки. Темнота обвела его точеные скулы, широкие плечи, крепкий, подтянутый корпус; красиво слажен, даже в темноте глаз цеплялся за это всё. — Не нравится мне его вид. Убитый совсем, да и Ник нихуёво его так раскрасил, — посыпался из его розовых губ очередной смешок. Майя тоже усмехнулась, вспоминая оборванную ими дуэль полковника Кинга и Ника; правда, успели они уже к середине, когда оба катались по каменному залу, под хриплый, едва заметный смех Мёрвина у колонны и держащегося за разодранный бок, то ли от смеха, то ли от боли; ебаный цирк. — Рейчел женщина-загадка. Не подумала бы про них с Ником, если честно, — кивнула Майя, растворяя в кромешной темноте разочарованный вздох «жаль, Колчек, очень жаль, что это не наш роман тема обсуждений дня»; и «Рейчел, не того ты выбрала себе в мужья, не тому доверила держать верёвку».       Джейсон глухо фыркнул, хлопнув себя по бедру, и встал. — Согласен. Если что, на связи, Тайлер.       Она не разобрала ни строчки, постоянно теряясь между своей памятью и затемненной стороной зала, куда ушли Ник с Джейсоном; её не на шутку злило и раздражало, что Колчек теперь выбился в топы, занимая большую часть её мыслей. Майя хотела списать всё на свою впечатлительность, которой она раньше не страдала, что Колчек, как плесень заразил её мозг и теперь прорастал там, уплотняясь, вклиниваясь между извилинами.       Извилин осталось критично мало, это Майя поняла, когда «случайно» упустила иракца и словила жесткий выговор от полковника, под недовольно-ошалелый взор Джейсона и Ника. Салим; тёплый взгляд, не раздражающий акцент, почти беспринципно нагое сочувствие даже к вражеской стороне; он доверительно, красочно рассказывал о монстрах, делился мыслями, хвалил её идеальное произношение. Майя впечатлилась, опять почувствовав себя уязвленной и глупой. Но, как же, блядь, так?! — Как ты иракца упустила, не расскажешь? — Джейсон подошел со спины, близко, глаза сверкали, он был раздражен; волочил сначала погорелую от солнца сволочь (как оказалось мрази боятся света, точно вампиры, как и говорил Салим), а потом отбивался от Джоуи; только вот назвать его Джоуи было бы неправильно; скорее, рогатая поебота; вселившийся бес в бедного, мёртвого Джоуи. — Отвлеклась. Это вышло само собой. — Как же. За придурка меня держишь? Тебе даже полковник не поверил. Тайлер, это серьезно, за такое ты сама знаешь, что делают. Не страдай хуйней, ясно? И не ври мне больше. Не смей, — он почти рычал, плотно сжав челюсть, смотрел из-под своего козырька прямо, остро. Майя опустила глаза, тяжело сглотнув горькое разочарование, как горсть аспирина. — Я поняла, лейтенант.       В груди собиралось горьким, стеклянным сожаление; при виде хмурого Джейсона сердце кололось, дрожало. Она не понаслышке знала, что собой являет разочарование, что оно может делать с людьми, но до сих пор не научилась с ним справляться. Только больная, раскровившаяся рука отвлекала, пока все ходили и дули щеки; Майя их понимала, жаль только, что всегда поздно.

***

      По выпуклой каменной стене жидким разливался свет; кто-то шёл, дёргал фонариком в стороны, раскраивал темноту иглой тонкого луча. Майя припала плечом к сырой опоре, съехала вниз, коленями в раскрошенный камень; другое плечо нестерпимо жгло, под кожей плескалась кипятком боль; её всю мутило, тело слабло, как же херово.       Винтовка где-то потерялась, пока тварь волокла Майю по пустым кишкам тоннелей; надо же, схватила её когтистой лапой, Майя думала разорвёт, раздробит ей грудь, вдавит кости в сердце, но существо, влекомое своими инстинктами, разумом, утащило Майю. Она не успела даже вскрикнуть, горло перехватило от стылого ужаса, вся кровь тут же запеклась под кожей и перед глазами спектром чёрного только потолочные каменные рубцы.       А где теперь, куда теперь?       Так бездумно растерять всю свою смелость, оружие, разум. Майя ругала себя, непрерывно, пока полосовала сволочь единственным оставшимся ножом, пока бежала по коридору, запинаясь, матерясь, на коротком выдохе; грудь сдавливало паникой, голова была тяжелой, будто в ней свинцовый стержень, перевесила её, и Майя завалилась, как подкошенная; потеряла сознание; в кромешной темноте, в сырости очнулась, не понимая куда подевался весь воздух из легких и вся опора в костях.       Луч добежал до неё, буквально за поворотом, и Майя вскинула голову, услышав голоса. Неужели. Не одна. Радость в ней засверкала всеми гранями, засветив в памяти удивлённое, знакомое лицо. Даже два. — Неплохо ты тут устроилась, — услышала Майя беспокойно-насмешливое, будто Джейсон вовсе не схватил её твёрдыми пальцами; не ощупал плечо, распухшие царапины на лице и руках; не помог бережно подняться с колен; не старательно пытался заглянуть в её расфокусированные, мутные глаза. — Тайлер, только давай без этой хуеты. Ты мне нужна здесь и сейчас. Слышишь, сержант?       Она глупо заморгала, стирая скопившиеся на подбородке слёзы. Майя ревела Джейсону в плечо, задыхалась, хотела оправдаться за этот порыв; ей было стыдно и больно; куда подевалась вся смелость, вся скопленная за эти годы сила и хладнокровность? — Всё в порядке. Никто больше не потеряется. Мы прикроем, — шептал Джейсон, и голос его странно замирал над сводами пещеры; руки обвивали дрожащее, тёплое тело Майи; от неё сильно пахло кровью, потом и слабо жасмином. Она была благодарна Джейсону и Салиму, и еще невидимой силе, может быть, удаче, Богу, Вселенной, что они её нашли. — Я думала, что осталась одна, — призналась она уже позже, когда они шли сквозь сырой воздух туннеля; горло всё ещё болело от хриплых стенаний и рёва. — Потеряла винтовку. Отбилась этим, — Майя покрутила грязным ножом и убрала его в футляр на бедре. — Побежала куда-то, потом потеряла сознание, потом побродила в темноте, и вы меня нашли. — В слезах нет ничего плохого, — заговорил Салим на своём, заметив, как Майя поникла после внезапной истерики. — Ты молодец, ты смогла защититься и сохранить свою жизнь. Любой бы в твоей ситуации растерялся.       Майя взглянула на него, увидела тот же тёплый взгляд, ту же обезоруживающую улыбку. Почему в этом человеке столько сострадания к ней? Они вроде как должны враждовать и быть по разные стороны баррикад. Но Майя понимала, что тут это всё пустое. — От этого не легче. Я просто хочу, чтобы это всё закончилось, — ответила она на арабском, уловив периферийным зрением, как Джейсон хмурился; ему явно не нравилось, что он не может понять суть разговора Салима и Майи; недовольно дёрнул головой, задел плечо Майи своим, вернув внимание на себя. — Одни, блядь, полиглоты собрались, — недовольно фыркнул Колчек.       Майя улыбнулась, кинув взгляд в сторону Джейсона, тот шёл понурый, смотрел вперед. — Ущемился? — А вы прям подружками стали, во всю лопочете, — ещё один небрежный комментарий.       Майя поводила плечами, морщась от неприятной зудящей боли, остановилась на несколько секунд перевести дыхание; глотнула затхлый, наполненный провалами теней и безнадегой воздух, не полегчало. Голова кружилась, мир перед глазами вертелся, как будто она замыкалась по кругу и тыкалась в одни и те же коридоры катакомб. Блять, досадно не выбраться, ведь столько осталось за плечами, столько несказанного, невыплаканного. — Майя, — её имя из его уст звучало странно, непривычно. Майя оторвала вспотевшую ладонь от прохладной стены, огляделась, не поняла, как дошла до сюда и поймала встревоженные взгляды Джейсона и Салима. — Я… хорошо, всё хорошо, — уверенно шагнула она, почти не теряясь в цветастых пятнах перед глазами. — Нихера хорошего, — Джейсон взял её за руку теплой, твердой ладонью; её кожа была холодной, серой от грязи, с зацветшими бутонами кровоподтёков. — Перевяжи рану. Я послежу за коридорами, — скомандовал Салим, отвернулся, перехватывая оружие и прикидывая, как удобнее держать.       Кругом была одна голая земля и острые руины опавших стен древней постройки; Джейсон усадил Майю на узкий выступ в каменной нише, присел на одно колено, сдергивая с себя рюкзак; заглянул ей в глаза, чуть припухшие, покрасневшие после слёз и хмыкнул. — Что я говорил тебе про твои брюльки. Верну обратно, совсем растеряла свою удачливость, — затянул он на ней жгут, обернул руку кружевом бинтов, и сердце Майи беспечно забилось, совсем не от потери крови и ситуации уровня «пиздец», а из-за Джейсона. Она терпеливо ждала, пока он накладывал свои врачебные чары, что-то неразборчиво бормотал, подсвечивая фонариком на виске её бледные кисти и голубоватые полосы вен под тонкой, рисовой кожей.       Салим оглянулся на них несколько раз, смял губы в непонятной улыбке и вернулся к патрулю. — И все-таки, ведь поверил, — улыбнулась Майя, выловив из-под козырька кепки удивленный взгляд Джейсона. — Сам говорил, лейтенант: «не верю я в твою магическую херню, Тайлер». Я умею убеждать. — Ну да, ну да. Твои «убеждения» самый тупой поступок, что ты совершала, Тайлер, — заключил он, складывая всё обратно в аптечку. Майя покачала головой, закусывая губу от сквозящей дыры в груди; пустое место, потерянный осколок её сердца из жаропрочного хрусталя, хрупкого, бьющегося на раз. — Могу тебя заверить, Колчек, не самый, — прошептала она, удаляясь от реальности лишь на мгновение; поймала на себе взгляд Джейсона, тяжело-тяжело вздохнула, тут же переключаясь. — Хотела кое в чем признаться.       Джейсон приподнял брови, уголок губ дёрнулся в усмешке, глаза запылали интересом. — Правда? И в чём же?       Они рассматривали друг друга под тихое, едва отдающее покалыванием, жужжащее напряжение. Майя бы подумала, что показалось, но от взгляда Джейсона поплыла, как оплавленная от огня вощина; он сидел близко и она ощущала жар его тела, тяжелый запах пота, смешанный с сандаловым кремом после бритья; крепкое колено, придавившее её голень, твёрдую ладонь возле её бедра, которой он опирался на выступ; могла рассмотреть все созвездия родинок под налипшей коркой пыли.       Майя сглотнула, в горле пересохло мгновенно; в чём она хотела признаться, к чему эти финты?; она ещё не придумала, а язык сам собой развязался, забормотала еле слышно, всякая чушь, что в голове нашлось. — Кепка у тебя дурацкая. Никогда мне не нравилась.       Джейсон опешил, поднялся, тень наплыла на его лицо, скрывая половину. Майя про себя глухо рассмеялась, идиотка, вот что ты за херню несешь? — Вы закончили? — напомнил о себе Салим, появляясь в поле зрения Майи. До этого как в глухом куполе, только она и Джейсон; и устойчивое чувство, что Майю не спасти, Джейсон проник слишком глубоко, со своей светящейся улыбкой, со своими подколами и вниманием. — Очень интересно наблюдать за вашими отношениями, но это не самое удобное время.       От комментария и глухого смешка Салима Майю всю кинуло в жар. — Это совсем не то, что ты думаешь, — поспешила она оправдаться, поднимаясь с каменной кладки; рука терзала нервы, но и Салим с Джейсоном не помогали. — Бля, а можно без ваших шифровочных перекидок? — оглядел их Джейсон, зацепил тонким лучом фонарика застывшие лица — озадаченно-бледное Майи и улыбчиво-насмешливое Салима; прямо, блять, шоу за стеклом.       Они вышли в коридор, подсвеченный желтоватым светом ламп; рассекающий мрак пещер, черные пустоты углов; собирающийся сырым остатком на потолочных арках. Они пересекали уже десятую минуту молчания и четвертый тупик. Вариантов как и куда было мало. Твари словно очнулись, принялись устраивать перекличку, начиная с дальних углов храма; прячась в черном бархате темени, вспарывая её своим стрекотом и костяными шипами.       У Майи нервно задёргался глаз, снова напоминая о прошлых невыболенных событиях, когда приходилось нагребать ладошкой со стола пилюли и давиться. Каждый день. Кажется, что оно никуда и не девалось, просто осело мутной тиной на дно под наледью рассудка. — Сюда, — звонко хлопнул по камню Салим. — Другого хода нет.       Каменные ворота стояли недвижимым, холодным куском, но Салиму и Джейсону удалось их сдвинуть; на руках проступили вены, от тяжести заскрипели зубы, и Джейсон натужно прорычал: — Тайлер, лезь.       Майю не нужно было просить дважды. Она упала на живот, взметнув пыль под локтями и поползла, сдерживая рвущиеся вскрики боли; руки тряслись, горло раздирало в кашле и невозможном крике; пот с затылка скатывался за шиворот. Она села, тяжело, шумно выдыхая, черпая взглядом едва видимые контуры неизведанной местности. По коже пробежала дрожь, когда Джейсон рядом выругался, и с потолка каменным градом свалилось несколько внушительных кусков породы. Завал, прохода нет. — Салим! Ты там как? — хрипло вскрикнул он, вытирая о рукав футболки порезанную ладонь. — Тут не пробраться. Я поищу другой вход, — послышался из глубины камня ответ. Майя судорожно вздохнула, поднимаясь на нетвердых ногах. — Мы поищем с нашей стороны, — крикнула Майя, огляделась, взгляд ни за что не цеплялся, кроме задумчивого лица Джейсона; перламутровое, с розовыми царапинами и посеревшими щеками.       Он, будто почувствовав её взгляд, повернулся к ней, осмотрел сосредоточенно, останавливаясь на уровне перевязанной руки и налитого фиолетово-пунцовым на скуле синяке. — Говори уже, Тайлер, что у тебя в голове творится, — кивнул он ей, пробегаясь пальцами по холодной стене, словно искал скрытую кнопку, которая бы открыла проход Салиму. — Вероятно, мы можем не дожить до рассвета, — начала она под его внимательным прищуром; и с чего всё это началось с Джейсоном? Майя не могла вспомнить, с какого момента у неё стало в голове тесно настолько, что даже не хватало мыслей поспорить о неудачах и неправильных выборах; всё занимал Джейсон; притуплял её незажившие шрамы, маячил всё время на кромке истлевающего разума.       Он и Ник относились непредвзято к её присутствию и работе на КП; если было нужно он разгребал с ней проблемы; заминал возникающие конфликты; очень старался, чтобы парни сильно не жестили, не позволяли себе многого.       Она не нуждалась в особом отношении, вполне могла за себя постоять, иначе бы её тут не было, но Джейсон всегда старался, будто видел в ней младшую сестру, кого-то близкого. Майю перешило, и Джейсон стал еще одной из причин остаться.       И сейчас ей хотелось выплеснуть на него все истерзанные за эти долгие недели чувства; закутать его в свои руки, укрыть от чужих прикосновений, взглядов; спрятаться в его большом, горячем сердце, осесть ощутимой тяжестью; но что если… — Вероятно, момент неподходящий…       …она ему всего-то как сестра; как назойливая девчонка из параллели, влюбленная, рисующая в тетрадках сердечки; как ненужная ноша, наброшенная на плечи холщовым мешком. — И я не чувствую, что выберусь отсюда невредимой и живой…       Влюбленная. Это слово резало уши, застревало костью поперек горла, смешно звучало; в её возрасте ещё любят?; а «любовь» на самом деле есть или это только набор букв, ярко-красных, глянцевых, как на валентинках? — Тайлер, тебя захлестнула депрессия? Мне такой настрой нахер от тебя не нужен. Поняла? — громко оборвал её Джейсон; засветил серьёзным, тёмным взглядом из-под кепки. — Не знаю, что ты пытаешься мне тут родить, но, бля, дав…       Она толкнула его к стене.       Джейсон удивленно распахнул глаза, сверкнув влажным блеском зрачков; не успел возмутиться, даже сделать вдох, Майя надавила ему на плечи и прижалась к сухим, тёплым губам своими, жадно, властно; губы горели, воздух в груди сбивался в сахарную вату, таял под костным витьём ребер. Джейсон отвечал; захватывал её губы своими, сминал горячими ладонями её лицо, будто тоже долго этого ждал.       Майя вся трепетала, таяла в его горячих, крепких руках, прижималась к широкой груди; чувствовала столько невыносимой, сладостной радости, что становилось больно. Он целовал глубоко, горячо, влажно, до хруста в челюсти, до треска в сердце.       Всего на какой-то миг они забыли, что находятся под землей, в древнем храме, запертые с опасными тварями, которые жаждут затащить их души в ад. Их захватило в не верящем, волнительном чувстве, столько нежности, столько любви и страсти.       Майя не хотела отпускать, но прервала поцелуй; глубоко выдохнула, почувствовав, как по лицу солёным жемчугом скатывались слёзы; столько смешалось, всё в одно: боль, радость, тревога; она бы не объяснила ему, почему плачет, не смогла бы, сама не поняла. — Майя, — хрипло прошептал Джейсон, едва прикасаясь к её лицу, стирая остатки солёных дорожек, бороздящих пепельную кожу; заглянул в её блестящие, помутневшие от слёз и поцелуя глаза, и Майя замерла разглядывая его в ответ, до скручивающей бархатной нежности, пока снова не захотелось потянуться к его губам. — Ты вынуждаешь подать на тебя рапорт.       Джейсон улыбнулся, отпуская её из своих рук; окинул мягким, лукавым взглядом, поправляя съехавшую кепку. — По причине? — вскинула она подбородок, размышляя про себя, что в нём куда больше мягкости и покладистости, чем она считала. — По причине соблазнения своего лейтенанта и не соблюдения мер предосторожности. Как только выберемся, обязательно мне ответишь за свои выкрутасы. — Правда? Тогда скажу сразу: я люблю пожестче и кусаться, — широко улыбнулась Майя, уловив на лице Джейсона торжествующее понимание. — Извините, что прерываю, но я всё ещё за стеной и мне тут как-то неуютно, — раздался голос Салима.       Майя и Джейсон переглянулись, одновременно выдыхая «бля»; всего-то забыть о товарище, пока в коридорах беснуют черти похуже адских; ситуация такое себе, но Майя улыбалась Джейсону, понимая, теперь-то точно всё будет в порядке.