Это Александр, мой новый личный фитнес-тренер.

      Шура оглядывает огромный актовый зал с множеством круглых столиков. Полутёмное помещение, выполненное в алых тонах, выглядит вполне стильно, но местами жутко. Брат и сестра Дагбаевы сразу запримечивают место в самом дальнем от огромной сцены углу, а Вадиму вместе с Воскресенским остаётся только послушно сесть рядом. Ёбанный Антон умудрился непонятным образом сломать ногу, а никаких других знакомых наёмников у глав клана, конечно же, нет. Так что давай, дурачок, собирайся и едь сюда, иначе застрелят и закопают в лесу.       Александр оказался между Алтаном и Драконом, а Юмжит, гордо выпрямив спину и развернувшись в сторону сцены, уселась напротив. Возможно, стоило бы возмутиться закрытому старшей Дагбаевой обзором, но было слишком насрать. Уж лучше отсидеть эти час-два-три-миллион и больше никогда не вспоминать. Вот Вад вообще сидит почти в проходе и в ус не дует. Ни разу не повернулся даже посмотреть на своих начальников, хотя, казалось бы, это его работа и ему за это платят.       Шурик подпёр щёку кулаком. Он изредка переводил взгляд то с Юмы на Алтана, то с Алтана на Юму. Если что-то случится, упадёт метеорит, или на здание нападут террористы, или из ниоткуда вылезет какой-нибудь зеленоглазый гипнотизёр, как это уже было однажды в картинной галерее, или произойдёт вообще всё что угодно другое, Александр сможет среагировать один, пока Дракон будет так же сидеть. Он даже помещение не осматривает! Лох вонючий.       Людей становится всё больше, они занимают другие столики, становится шумно, время выступления каких-то дятлов не пойми с какой целью приближается. Наконец-то вырубается свет, на сцену выходит очень важного вида мужчина в дорогом костюме и женщина в чёрном вечернем платье в пол. Они по очереди говорят о чём-то, но Шуру это совершенно не заботит. Он продолжает оглядывать всю залу, пока кукушастый индюк, кажется, вообще не обращает внимания ни на что.       Несмотря на всю нелюбовь Шурика к таким мероприятиям, атмосфера тут явно лучше, чем на других. Тихая, чтобы не перебивать говорящих, музыка, почти полная темень (Шура любит темень, всегда любил: в ней не видно кретинов), которая не слепит глаза, в отличие от ярких прожекторов, ведущие, говорящие громко, но спокойно, вполне приятными голосами, вполне сочетающиеся между собой тона помещения, чужая рука на колене… Так. Что-то здесь не то.       Воскресенский чуть не подпрыгнул на месте. Он судорожно огляделся. Рука явно исходит со стороны Вадима. «Дед, ты ёбнулся?!» — буркнул в мыслях Александр, пытаясь хоть как-то обработать весь поступающий поток новой информации. Тем временем его большая ладонь поползла выше.       Шура рефлекторно отпрянул ближе к спинке стула и едва не пискнул от неожиданности. Щёки горят от адреналина. Тут слишком темно, чтобы кто-то видел, что происходит под скатертью самого дальнего стола, от чего становится ещё некомфортнее. «Убери! Убери! Убери!» — проносится в мыслях. Дракон не останавливается.       «Если хоть слово скажу, мне пизда», — правильно рассудил Шурик. Одним резким движением кисти откинул чужую руку со своего тела. Главное — спешка. Иначе можно зависнуть. Лица Вада не видно, и одному богу известно, что творится в его белобрысой башке.       Когда ладонь вернулась на прежнее место, у Воскресенского окончательно пропали все силы делать невозмутимое лицо. Он с силой закусил щёки, когда кисть обвела бедро и слегка погладила внутреннюю сторону. Шурик сомкнул колени, но этот жест не был воспринят как препятствие. Рука продолжила двигаться меж сдвинутых ляжек.       В голове куча немых вопросов: «Что делать? Куда бежать?». Глаза рыскают по зале в поисках любого спасения. Начальники даже не видят его выражения и даже не предполагают, что что-то происходит. Александр, будто приклеенный к спинке стула, отодвинулся от стола вместе с седалищем, издав громкий цокающий звук засчёт удара деревянных ножек о кафельный пол. Алтан заметил это, повернулся на миллисекунду и характерно шикнул, приложив палец к губам.       Но на этом унизительный процесс не закончился. Вадим продолжит по-хозяйки исследовать чужую ногу, то сползая ближе к колену, то снова поднимаясь. Александр потерял дар речи. Он еле заметно покряхтел, чтобы если не заставить Дракона убрать граблю, то хотя бы снова привлечь к себе внимание. Может, его это отпугнёт.       Никто не отреагировал. Синие глаза наконец-то наткнулись на вывеску с обозначением туалета. Кажется, что прошла уже целая вечность. Воскресенский покряхтел громче.       — Да что там такое?!. — тихо буркнул Алтан и повернулся к Шурику. — Александр! — Он оглядел его с ног до головы. — Ты чего?       — В горле першит, — дрожащим голосом прошептал Воскресенский. — Мне нехорошо.       Дагбаев-младший глубоко вздохнул.       — Отойди тогда в туалет, только не издавай больше звуков, — наказал Алтан и опять отвернулся.       Шура рывком поднялся со стула и поспешно удалился в пустую уборную. Освещение тут такое же приглушённое, как было в зале до того, как выключили свет. Воскресенский быстро умылся прохладной водой и посмотрел на своё отражение.       — Шура, вот ты, успокойся, всё хорошо… — как в бреду повторял он шёпотом.       Воздух давит на лёгкие, а горло будто сжимают невидимые верёвки. Александр спиной отошёл к незапертой кабинке, сел на закрытую крышку унитаза и заперся изнутри.       «Блять, зачем он это сделал? Зачем он это сделал?!»       Руки начинает слегка потряхивать. Шурик кое-как развязал галстук и расстегнул верхние две пуговицы. «Задохнусь сейчас». Он оглядывает кабинку, цепляясь за каждый предмет. «Красные стены, чёрные двери, металлические держалки для бумаги, ощущаемые фантомные прикосновения… Нет! Блять! Блять! Блять! Блять! Соберись с мыслями!»       Медленно перебирать свои пальцы, стучать по костяшкам и убеждать себя в том, что наедине с собой ты в безопасности.       «Дыши, дыши, дыши… дыши спокойно, не быстро, не медленно. Так, как будто тебе не страшно возвращаться. Так, будто тебе не страшно, что это повторится… и будет ещё много раз повторяться когда-либо…»       Длительная вибрация в кармане. Воскресенский осторожно вынул телефон. «Алтан. Я уволен», — первая мысль. Перед глазами всё мутно, всё плывёт, но недостаточно, чтобы не видеть ничего совсем. Лера. Свет в конце тоннеля и луч Солнца в тёмной комнате. Ей нужно ответить именно сейчас. Чтобы стало лучше, стало спокойнее. Он поднял трубку.       — Алло.       — Привет, — раздался голос Макаровой по ту сторону телефона. — Я тебя не отвлекаю?       — Нет, нет, — опровергнул Шурик. Он наклонился вперёд и поставил локти на колени, одной рукой прикрывая лицо. — Чего-то хотела?       — Что у тебя с голосом? — неравнодушно спросила Валерия. — С тобой всё хорошо?       — Да, тут холодно просто, — солгал Воскресенский и шмыгнул носом.       Повисла тишина.       — Ла-адно, — недоверчиво протянула Лера и вздохнула. — Я у тебя дома забыла наушники, а вспомнила только сейчас.       — Я сейчас не дома, буду только часов в девять примерно. — Он с силой закусил губу. По щеке потекла слеза. — Может, снова смогу тебя на машине забрать.       «Если успокоюсь к этому времени…» — добавил Шурик про себя.       — Замёрзнуть не боишься, раз так холодно? —усмехнулась Валерия. — Я не принцесса, сама дойду. Тем более недалеко.       — А, ну ладно. — Голос предательски задрожал ещё больше. — Дело твоё. — Пауза. — Просто возьмёшь наушники и уйдёшь? Не останешься на ночь?       — Тебе решать, — спокойно ответила Макарова. — Твоя же квартира.       — Тогда предлагаю переночевать у меня.       — С радостью принимаю твоё предложение. — В голосе чувствуется улыбка.       — Ладно, до вечера, Солнце.       — До вечера.       Он сбросил трубку, убрал телефон обратно в карман и спрятал лицо в руках. Разговор немного успокоил, но зато слёзы теперь хлещут, как из ведра.       — Лерочка, Солнышко, я тебя не заслуживаю… — едва слышно проскулил Шура.

***

      Воскресенский вернулся только через двадцать минут и спокойно отсидел конец вечера, потому что, к счастью, Вадим больше руки не распускал. Они доехали до особняка Дагбаевых, и начальники пошли в гостиную, а наёмники остались на кухне. Наедине. Воскресенский налил себе воды и попытался сделать вид, что всё в порядке.       — Что-то тебе слишком часто плохо становится. Ты случайно не беременный? — усмехнулся Дракон.       — Да пошёл ты, — огрызнулся Александр и повернулся к нему лицом. — Сначала грабли распускаешь, а потом удивляешься?       Вад широко оскалился. Весело ему, блять.       — Я не знал, что это ты, — спокойно ответил Дракон.       — Не знал?! — изумился Шура. — Смотреть надо!       Улыбка на лице коллеги вскоре сменилась раздражением.       — А ты чё такой агрессивный? — Он подошёл немного ближе. Воскресенский впал в оцепенение. — Ну, с кем не бывает. Или что? Испугался меня, хочешь сказать?       «Ну конечно же, блять, дубина, испугался! Но тебе-то не понять! Тебя же не совращали в семнадцать лет! А уровень эмпатии у тебя как у зубочистки!»       — Нет, — солгал Воскресенский. Пиздёж. Ну какой же наглый пиздёж. Наглый и позорный. — Что вообще значит «я не знал, что это ты»? Ты думал, кто? Юмжит? Алтан?       Вадим вскинул одну бровь и посмотрел на Александра так, что сердце ушло не в пятки, а вообще, такое ощущение, покинуло тело.       — Слышь, — еле слышно процедил Дракон. — Это не твоё дело. И если хоть один слушок пройдёт… ты пожалеешь, что родился на свет. Усёк?       Шура быстро закивал. Невинная овечка, господи-боже. Вад широко и «доброжелательно» улыбнулся.       — Ну ладно. — Он в дружеском жесте похлопал его по плечу. — До встречи тогда. — Дракон ушёл.       Воскресенский молча глядел ему вслед испуганными глазами. «Юма прямо рядом с ним сидела. Он наверняка видел её боковым зрением… Значит, у них с Алтаном всё-таки что-то есть», — рассудил он, когда Вадим исчез из поля видимости, и покинул кухню.