Долги и обязательства

      Где-то в городе холодной долины, в одной давно заброшенной и забытой церкви, у костра сидела женщина в доспехах. Её броня элитного рыцаря скрывала её опустошённое проклятьем тело. Если бы не она, можно было подумать, что девушка была одной из последовательниц религии Лондора, земли полых, но это было совершенно не так. Несмотря на свою природу, она была из числа негорящих, чьим святым долгом было возвращение лордов на их троны и продолжение Эпохи Огня.       И сейчас, находясь в проклятом городе аристократов, она была как никогда близко к своей цели. Олдрик, святой глубин, был рядом. Скоро, она отправит его на тот свет, даже… даже если ей предстоит сделать это в одиночку.       «О, Гораций, где бы ты ни был, прошу, будь в порядке. Я боюсь, что мне придётся встретить его в одиночку, без тебя. Я не знаю получиться ли это у меня…»       Сзади послышались шаги, и всё тело девушки напряглось. Она схватилась за свой клинок и обернулась на предположительного врага, но увидев знакомую фигуру, она позволила себе расслабиться. Она встретила его словами: — А, это ты, рада тебя видеть, — сказал она с улыбкой под своим шлемом. — Взаимно, Анри, — поприветствовал её Негорящий. — Взаимно. Давно ты тут? — спросил он, устраиваясь рядом. — Я прибыла сюда не так давно, сразу как закончила свои поиски. — её улыбка пропала и следующие слова дались ей с тяжестью. — Мне так и не удалось найти Горация.       Если бы девушка была бы внимательнее в этот момент, то она могла бы заметить, как сильно напрягся на мгновение её друг при упоминании имени её немого компаньона. Благо Негорящий быстро скрыл свою вину и девушка так и ничего и не заметила. — Мне жаль это слышать, Анри, — сказал он с трудом. — Правда. — Спасибо, но можешь не беспокоиться. Мой долг будет исполнен, даже если придётся выполнить его в одиночку. Ради детей, которых я знала, мир их душам. — «Детей»…? — Ох, я не рассказывала тебе, не так ли? — он помотал головой. — Тогда позволь мне поведать тебе. Гораций и я, мы родились в небольшом поселении, что находилась вблизи границы двух воюющих королевств. Из-за этого, даже когда мы были детьми, жизнь была нелёгкой. Частые походы лордов заставляли нас отдавать им большую часть своих припасов в качестве дани и то немногое, что у нас оставалось не могло прокормить даже треть деревни. От этого голод был нередким гостем в наших домах.       Негорящий сжал кулаки от мерзкого чувства, что поселилось в его груди. При жизни, до того как он стал единым с Первым Пламенем, он был солдатом. Наёмником, точнее. За годы службы он сотворил немало страшных дел, и грабёж деревень был одним из них. Всё же, он больше не был тем человеком. По крайней мере, это то, что он повторял себе каждый раз, когда вспоминал о былых днях. — …Затем, в один день, проклятье посетило нашу обитель и ситуация стала ещё хуже. Люди боялись нежити и, если бы хоть кто-то посторонний узнал бы об этом, охотники на нежить сожгли бы наше поселение дотла. Одновременно с этим, чума настигла нашу страну и когда вся надежда покинула наши сердца, они пришли. — Миссионеры Храма Глубин… — Да, — кивнула девушка, — но тогда их звали по-другому, но неважно. Они пришли к нам с известием, что наша страна проиграла войну, и через три дня вражеские войска будут у нашей деревни. Все тогда прекрасно понимали, что будет, когда они придут. Никто бы не получил пощады. Тогда, когда паника начала охватывать всех, миссионеры сообщили, что они прибыли сюда дабы спасти детей и дать им укрытие в своём храме. Прежде чем наступил вечер, все жители деревни передали своих детей под крыло миссионеров. И затем, нас увезли.       Девушка прикусила нижнюю губу и видимо напряглась от неприятных воспоминаний. Потом, она почувствовала на своём плече тёплое касание. Негорящий положил ей на плечо свою руку и смотрел на неё, пытаясь успокоить. Анри кивнула ему и продолжила свой рассказ: — Нас везли в больших крепких каретах, в которых обычно передвигали преступников. Их было немного, а нас толпа, поэтому внутри карет нельзя было и шага сделать. Мы ехали два дня и три ночи, поэтому мне приходилось спать стоя. Это был ужасный опыт, я до сих пор помню запах, но ничего не могло подготовить меня к тому, что ждало нас по прибытии в храм. Там, нас выгрузили из карет и сопроводили внутрь под бдительным взглядом храмовников, как скот. Рыцари Храма сопроводили нас в клетки в подземельях, где прибывали все другие «спасённые»… и лишь только тогда, увидев их измученные тела, мы поняли, что нас привели на убой…       Кровь застыла в жилах Негорящего. — Всех детей заперли в камерах. Нас было много, слишком много, поэтому нас помещали в клетки, рассчитанные на двух человек, по пять-десять штук. Довольные часто, в этих самых клетках всё ещё были гниющие остатки тех, кто имел несчастье пересечь путь Храму Глубин в прошлом. К счастью, меня и Горация данная участь обошла стороной. Мы были последними из распределяемых, поэтому нам досталась «особенная комната», как её называли наши смотрители. То была небольшая комната, в которой можно было только стоять на ногах. Размер её попросту не позволял ничего иного. Нельзя было лечь или даже попросту в комочек свернуться. Меня и Горация заперли там, за большой деревянной дверью. — Ужасно… — Так и есть. Я не помню, сколько мы там прибывали, в комнате не было ничего. Ни окон, ни свечей. Еду нам не предоставляли и единственное, что напоминало мне о том, что я была жива, — это крики за дверью. Истошные и громкие крики…       Девушка сама не заметила, как она прижала колени к груди и обхватила их руками. Её усталый взгляд был всецело сконцентрирован на пламени костра. — Когда я была ещё маленькой, моя мама очень коротко стригла мне волосы. Из-за этого я была очень похожа на мальчика, что тогда меня очень раздражало. Я всегда хотела себе длинные-длинные волосы, как у принцессы… Пока я была в той проклятой комнате, они отросли мне до середины спины, а моё тело стало больше похоже на куклу из веток обтянутых кожей… В какой-то момент, я просто сдалась. — Анри, я… — Но в отличие от меня, Гораций не думал сдаваться. Он всегда был сильнее меня. Пока я плакала и пребывала в отчаянии, он думал, как выбраться. Слушал шаги надсмотрщиков и запоминал по звукам время патрулей. Он всегда был таким упёртым и внимательным… И однажды, это нас спасло.       Негорящий затаил дыхание, история Анри пугала и завораживала его. Словами нельзя было передать все те эмоции, что он сейчас испытывал. — Каким-то образом, в нашу комнату забрела крыса. Гораций поймал её и перекусил ей шею, до того как она успела выбраться. Затем, он зубами вырвал из неё кости и использовал их, чтобы взломать замок. Я не знаю, как именно он это сделал, но следующее, что я помню, — это то, как он нёс меня на руках из Храма, и то, как он бежал через лес под лай диких собак с моим телом на своей спине. Потом, я проснулась, но не в той ужасной и тёмной комнате, а под чистым ночным небом, в объятии рук спящего Горация… Он спас мне жизнь.       Глубокий вдох, короткий выдох. — Так и началась наша жизнь беглецов. В глазах последователей Олдрика нас не должно было существовать. Наши жизни были ошибкой, которую необходимо было исправить. Из-за этого мы провели большую часть своей жизни в бегах, никогда не останавливаясь, всегда оглядываясь за спину. Куда бы мы ни шли, убийцы Храма следовали за нами попятам. Нигде не было безопасно. Хуже всего то, что когда мне наступило два десятка лет, а Горацию два десятка и три, проклятье настигло и нас. Мы стали нежитью… Примерно в это время, мы достигли руин Асторы, где мы решили остаться на неделю, в надежде на то, что никто не последует за нами в те мёртвые земли. Тогда-то я и задумалась о том, как я прожила свою жизнь и знаешь что?       Рыцарь покачал головой. — Я поняла, что устала. Устала от бегства, от борьбы, от страха, от всего! К несчастью, из-за проклятья я не могла просто… покончить со всем этим. Даже если бы мне отрубило голову, я бы вернулась к жизни. Поэтому мне осталось только одно. — Ты решила отдать свою жизнь Первому Пламени…       Анри кивнула. — Ночью, когда Гораций спал, я сбежала и направилась к Горнилу Первого Пламени. Там я и оставила всё позади… По крайней мере, мне так тогда казалось. В следующий раз, когда я и Гораций встретились, я была негорящей, а он стал немым. Остаток истории ты уже знаешь.       Настала тишина, которую разбавлял лишь треск костра. Анри не отводила своих глаз от дивного танца языков огня. Было больно вспоминать всё это, очень больно. Она до сих пор винила себя за то, что сбежала от Горация в ту ночь и оставила его одного. Кто его знает, может, если бы она осталась с ним, он бы не потерял бы свой язык? Может быть, они бы даже смогли найти безопасное место, где последователи Олдрика не смогли бы их найти? Безопасное, мирное, ласковое место, которое они могли бы назвать домом… Это было бы прекрасно.       «Сейчас уже слишком поздно, чтобы об этом думать…»       Внезапно, Анри почувствовала, как сильные руки охватили её тело в крепком объятии. К своему шоку, она обнаружила, что Негорящий крепко обнимал её, будто боясь, что она пропадёт, если он отпустит её. К своему ещё большему удивлению, она заметила, что была совсем не против действий рыцаря. Даже наоборот, она чувствовала себя в безопасности в его руках. Тихим голосом, Негорящий сказал ей: — Анри, я… — голос его был слаб, слова отказывались нормально выходить. — Если я могу, хоть что-то сделать, прошу, скажи мне…       Она не могла не заметить то, с каким умоляющим тоном он ей это сказал. Должно быть, её история сильно на него подействовала. Анри прикусила губу, ей следовало держать свой язык за зубами. И всё же, хоть её голова и говорила ей отклонить его предложение, её более эмоциональная часть хотела другого: — Я бы хотела увидеть твоё лицо, если ты не возражаешь. — Правда? — удивился рыцарь, он ожидал многого, но не этого. — Зачем? — Я давно не видела дружелюбных лиц. Честно, я в целом человеческие лица не часто вижу в последнее время. Все носят либо шлем, либо маску… поэтому, мне бы хотелось увидеть лицо, хоть какое-нибудь. Прости мне мое странное желание. — Нет, всё в порядке. Я понимаю, правда, но могу ли попросить того же и от тебя? — Тебе не понравиться то, что ты увидишь, — ответила ему Анри. — Проклятье давно забрало у меня былой облик. То, что под шлемом, страшнее любого трупа…       В ответ на это, Негорящий быстро прошёлся по карманам, в поисках чего-то важного, при этом, не разрывая объятия. Найдя искомый объект, он издал короткое: «Ага!», и разорвал объятие. После чего он продемонстрировал девушке небольшое колечко, что лежало на его ладони. — Это иллюзорное кольцо, — принялся он объяснять. — Такие используют полые из Лондора, дабы скрыть свой облик обезображенный проклятьем. Я нашёл его на трупе пилигрима. Оно не исцелит тебя, но вернёт тебе человеческое обличье, пока ты будешь его носить. Проверь.       Не сказав ни слова, Анри сняла с левой руки перчатку и обнажила свою жилистую мумифицированную руку. Картина та была не из приятных, даже по одной лишь руке можно было понять, насколько сильно её тело было изувечено проклятьем. Но к своему удивлению, она заметила, что Негорящему не было до этого никакого дела. Тем не менее, долго она об этом не думала и поспешила взять кольцо и надеть его на свою руку.       Эффект был мгновенный, к её плоти вернулся здоровый, пусть и слегка бледный, белый цвет. У Анри от этого перехватило дыхание. Она знала, что Лондор был скверным местом, из которого шло ничего кроме лжи и обмана, но сейчас, ровно в этот момент, Анри на это было совершенно плевать. Она была бесконечно благодарна полым Лондора за существование этого кольца и ещё больше она была благодарна Негорящему.       Тут она отвлеклась от созерцания самого настоящего чуда на тихий щелчок. Она посмотрела в сторону рыцаря, который уже положил свои руки на шлем и принялся его снимать. В следующее мгновение, он оголил свой лик перед ней. Он не выглядел уродливым, но и красавцем его нельзя было назвать. Обычный человек средних лет, хотя смотря на его глаза, Анри не могла не сказать: — Ты выглядишь… старым.       Негорящий в ответ издал смешок, сказав: — Ты не поверишь, как часто я это слышал…       В голове поневоле вспоминались его дни в банде наёмников. Несмотря на то, что он был одним из самых молодых бойцов, люди часто путали его возраст. Когда ему было пятнадцать, все думали, что ему было двадцать, а когда ему было двадцать, все думали, что ему было сорок. И всё из-за его треклятых глаз… Даже сейчас, его телу было всего двадцать шесть, именно в этом возрасте он посетил Горнило Первого Пламени. Он не сомневался, что если он покажется перед людьми из Храма Огня, то они подумают, что ему уже за пятьдесят. — Прости, я не хотела оскорбить тебя. — Всё в порядке, мне даже нравится слышать такие фразы время от времени, ну неважно. И как я тебе? — Примерно так, как я себе представляла. — Восприму как комплимент. — Это и был комплимент! — спешно его уверила Анри. — Хотя… тебе бы пошла борода, знаешь? — А вот этого я ещё не слышал, — усмехнулся про себя рыцарь. — Прошу, поведай, и почему ты так считаешь? — Не знаю точно, если честно. Может, с бородой ты будешь выглядеть моложе? Она точно поможет скрыть все эти морщины… а может мне просто нравятся бородатые мужчины. — Так и знал, следовало не бриться перед походом в Горнило… — пробормотал про себя рыцарь, но так чтобы Анри могла услышать.       Реакция не заставила себя ждать, и холодное помещение церкви наполнилось звонким, почти девичьим, смехом. Негорящий застыл на секунду, он добивался именно этой реакции, но никак не ожидал, что получится. Её голос был прекрасен, это он понял ещё давно. Но вот её смех… Боги, как же был прекрасен её смех. Такой жизнерадостный, приятный и попросту настоящий, живой! Слыша его, в его сердце на мгновение появилось что-то тёплое и давно забытое.       Но это самое что-то исчезло в следующий момент после своего появления. Оно пропало во тьме вины и стыда, что нашли себе обитель в сердце Негорящего после того, что он сделал. После того гадкого греха, что он совершил на дне Тлеющего Озера. Ибо именно там он оставил свой старый клинок и поменял его на клеймор. Потому что… потому что было сложно держать в руках орудие, запятнанное кровью Горация.       Её смех затих, а рыцарь приложил все усилия, дабы не показать, что за эмоции сейчас его охватили. Странно, но осанка девушки резко потеряла свою уверенность и лёгкость. На их место пришли страх и сомнение, что не могло не вызвать беспокойства. Прежде чем рыцарь успел спросить, что не так, Анри сказал ему всё сама: — Что ж, теперь моя очередь, да? — Если ты не хочешь этого, то ты не обязана, Анри… — Нет, всё в порядке. М-мне хочется узнать, что ты думаешь.       Она не спеша сняла ремни и схватила шлем крепкой хваткой, но не спешила его поднимать. Сделав глубокий вдох, она всё-таки собралась с силами, и одним резким движением стянула его с головы.       У рыцаря перехватило дыхание. Первое, что бросилось в глаза, это её непричёсанные волосы, светлого оттенка. Они чем-то напоминали ему Хранительницу Огня, но там, где Хранительница охватывала ухоженной красотой и более экзотичным оттенком цвета, Анри брала совершенно противоположными качествами. Её пряди не выглядели так, будто принадлежали принцессе, нет. Её волосы казались как солома не только цветом, но и состоянием. Тем не менее, невозможно было отрицать тот шарм и очарование, который они имели. Они выглядели естественными, живыми и настоящими.       Её лицо выглядело на удивление аккуратным и хрупким, в некоторой степени, но всё же с нотками деревенской грубости. Её голубые глаза напоминали ему о чистом летнем небе. У неё были худые щёки, явно говорящие о не лучшей жизни, но неприятными на глаз они не являлись. В целом, смотря на неё, складывалось впечатление о деликатной деревенской девушке с нежной натурой.       Но тут его взгляд зацепился за что-то. У Анри был шрам на лбу. Не слишком большой, его можно было бы легко спрятать за чёлкой, но Негорящий был благодарен, что она этого не сделала. Он придавал её лицу уникальности и лишь только сильнее дополнял её красоту, как бы то ни было странно. Красота эта, правда, отличалась от той, которой владели ухоженные и прилизанные жёны аристократов. Она была более приземлённой и естественной, и от этого более прекрасной.       К несчастью, Анри не правильно расценила молчание Негорящего: — Что ж, наверное, мне следует надеть шлем обратно, д-да? — Ты выглядишь бесподобно… — Правда? — спросила тут же шокированная Анри, на что рыцарь только кивнул. — В таком случае, могу ли я попросить о ещё одной услуге, пожалуйста? — Конечно, спрашивай. — Коснись меня.       Это был не первый раз, когда Негорящий получал подобную просьбу. Раз уж на то пошло, то в первый раз, когда он встретил Ирину, она попросила то же самое, но то была просьба, рождённая от страха. Страха перед тьмой и одиночеством. В словах Анри же читалось нечто иное. Что-то более личное и нуждающееся, от чего у рыцаря всё внутри сжималось от вины. — Что? — Прикоснись ко мне, прошу. Мне не хватает чужого касания, прости за откровенность. — Нет, всё в порядке, я просто… а впрочем неважно. Сейчас…       Он поднял свою руку, с намерением положить её ей на плечо, но Анри не дала ему это сделать. Она схватила его за запястье своими голыми руками, похоже, она успела снять другую перчатку, пока он был отвлечён своими мыслями. Быстрыми и ловкими движениями, она стянула с него латную перчатку и отбросила её в сторону. Рыцарь не смел противиться, полностью дав ей власть делать то, что ей вздумается.       Она медленно провела кончиками своих пальцев по его открытой ладони, стараясь запомнить на ощупь каждую мозоль и линию. Каждое её касание отзывалось в существе Негорящего ударами молнии, что пробегали по всему его телу. И всё же, он бы соврал, если бы сказал, что ему не нравилось это. Её руки были такими холодными и в то же время такими ласковыми. Анри же удивлялась теплоте его рук. Они были грубыми, но в то же время такими приятными на ощупь. Невероятные ощущения…       В какой-то момент, одна рука Анри схватила его за запястье, а другая закрыла собой тыльную сторону его ладони. Мягко, но верно, она повела его руку к своему лицу. В сантиметрах от своей цели, она остановилась, дабы позволить ему принять это решение самостоятельно. В сердце девы поселились опасения, что Негорящий уберёт руку при первой попавшейся возможности, но к счастью эти опасения оказались совершенно неверными. Ведь через секунду ожидания, рыцарь коснулся её лица, в области щеки.       У Негорящего пропало дыхание. Её кожа… она была такой мягкой и гладкой. Трудно было поверить, что это всё было иллюзией, и если бы не то, какой холодной она была, он и забыл бы совсем о кольце. Хотя, если признаться честно, рыцарю было абсолютно плевать на то, что её лик был результатом иллюзорного кольца из Лондора. Для него, Анри сейчас была самой настоящей и живой.       Анри же испытывала такие ощущения, которые она не чувствовала очень давно. Его рука была такой тёплой, что ей казалось, что это сокровенное тепло в это мгновение поселилось и в ней. Она закрыла глаза, наклонила голову и прислонилась к его руке, дабы лучше всё почувствовать. Ей так этого не хватало…       Они просидели так минуты, хотя по ощущениям сказали бы, что вечность. Оба наслаждались этим мимолётным мгновением спокойствия, но всё же, его было недостаточно, дабы окончательно изгнать все те негативные эмоции, что жили в них уже очень давно. Оба хотели большего, но Не горящий не спешил действовать, он не мог нормально насладиться этим. Перед глазами всё ещё плыл застывший образ Горация, там, на дне Тлеющего Озера, с его мечом в груди. Но Анри не была ограничена ощущением вины, по крайней мере, не сейчас. Поэтому она набросилась на него и…       …Обняла. Крепко, очень, очень крепко. В её действиях было трудно не заметить эту чуть ли не первобытную жажду до касания чужого человека. Этот чистый и ничем не замутнённый голод до близости, до тепла. И в это мгновение, когда Анри охватила его своими руками, рыцарь, наконец, осознал, что его мучил тот же самый голод…       …И обнял её в ответ также крепко.       Пропали вина и одиночество. Исчезли титулы и забылись истории. Не было больше Лотрика, Иритилла, Олдрика, Огня, Лордов Пепла и всего такого, что было так важно мгновения назад. Ведь сейчас, в этот самый момент, для Анри и Негорящего всё это было абсолютно неважно. Бессмысленно, даже. Единственное, что для них имело значение, — это простое людское касание. И то тепло, что оно собой приносило.

***

      Он вышел на кладбище при церкви на слабых ногах. Эта встреча с Анри, этот разговор и то объятье… Он чувствовал себя просто омерзительно. Гнев, отвращение и злость бурлили внутри него, подкрепляемые стыдом перед собственным грехом. Каждый раз, когда закрывал глаза, он видел перед собой тело Горация на дне Тлеющего Озера, со своим мечом в его груди.       Негорящий знал, что то, что он сделал, было самозащитой. Гораций потерял рассудок, стал полым. Негорящий не мог позволить ему убить себя, но всё же, он не хотел, чтобы всё закончилось вот так. Его тело… он двинулось само себе, от одного лишь рефлекса, и в следующее мгновение Гораций был уже мёртв. Негорящий убил его…       Хотелось блевать, но желудок был пуст. Это мерзкое, ужасное ощущение сжимало его внутренности железными тисками. Его руки дрожали, а глаза были широко распахнуты и отказывались закрываться. Его ноги несли его куда-то, но он не знал куда. Его поглощённый виной разум был в другом месте.       Наконец, он достиг одинокой могилы у утёса. Она находилась далеко от входа в церковь, где сейчас мирно спала у костра Анри. Негорящий подошёл к надгробию и рухнул у него, опираясь спиной о холодный камень, с которого давно стёрлись былые надписи.       Его руки не переставали дрожать, а дыхание отказывалось возвращаться в норму. Он поднял свои руки перед собой, а его глаза не видели ничего кроме крови, которой уже давно там не было. Эти руки пролили много крови до этого. Он был наёмников, как-никак. И наёмники не всегда сражались против тренированных солдат. Тогда возникал вопрос: почему же именно это убийство так на него подействовало? Почему вес этого греха грозился раздавить его в кровавое месиво, в то время как все прошлые не ощущались даже лёгким грузом на плече? Что же было по-другому в этот раз?       Анри, вот что было другому. Если бы её не было бы, он давно бы забыл об этом. Смерть Горация была трагедией, но у неё не оставалось выбора, но вот именно от разговоров с Анри он и чувствовал себя так ужасно. То, с каким доверием и добротой она к нему относилась… к нему! К человеку, который врал ей в лицо о судьбе её близкого друга и соратника! К человеку, который убил его своими собственными руками и оставил гнить там в глубинах! Он даже не удостоил его могилой!       Но она не видела его таким, попросту не знала, что он сделал. Она думала, что Гораций где-то потерялся и скоро вернётся назад, а в нём она видела кого-то, кому можно было доверять, совсем не догадываясь о страшной истине. Она держала его руки с такой нежностью, которой он не чувствовал ни от кого в своей жизни. И от этого его страдания стали только сильнее. Её доброта и доверие — он был недостоин их!       Глубокий вдох — короткий выдох.       Негорящий сжал руки в кулаки и утихомирил дрожь. Он не мог позволить себе развалиться на части. Не здесь и не сейчас. Олдрик и Йорм были близко, он чувствовал это. Его долг должен быть выполнен, так или иначе. Не время было себя карать.       Внезапно, он почувствовал знакомое напряжение в воздухе. Всё вокруг стало более холодным и тяжёлым. Захватчик вторгался в его мир. Пред ним, из земли, начала возникать знакомая фигура, которую он встретил не так давно, помогая Сиррис. Крейтон Скиталец, кажется? — Знаешь, а ты вовремя, — поприветствовал он захватчика, вставая на ноги и обнажая клеймор. — Мне в как раз нужно отвлечься от неприятной ситуации.       Скиталец ничем не ответил и лишь принял боевую стойку. — Ладно, — ответил Негорящий. — Давай покончим с этим!