When the End Comes Before It Can Begin / Когда конец наступает раньше, чем мог начаться

      Несмотря на трагическое событие, война не сбавляла обороты. Ей было всё равно, кто умирал, кто страдал, она просто продолжалась. Драко без устали сражался, только уже не на передовой. Он руководил разведывательными миссиями и следил за поставкой всего необходимого по линиям снабжения. Он старался не задерживаться вдали от Гермионы больше, чем на день. Несмотря на её уверения, что она была в порядке, Гермиона была рада, что он принял это решение. Если бы ему пришлось уйти на неопределенный период времени, она не была уверена, что смогла бы это вынести.       Гермиона всё ещё оставалась в тылу, совершенствуя свои навыки исцеления. Она извинилась перед Поппи и Андромедой за то, какой она была после родов, но женщины ничего не хотели слушать. Они сказали, что она не должна извиняться за то, что она не может контролировать. Ее разум сделал единственное, на что был способен, чтобы защитить себя — он создал ложную реальность, которая окутывала ее, пока Драко не вернулся. Поппи предположила, что только благодаря этому Гермиона смогла выжить в те первые несколько дней.       Их жизни вернулись в круговорот рутины. Но ночью, когда Драко с Гермионой спали, один из них просыпался в поту, дрожал или кричал. Кошмары Гермионы чередовались между пытками Беллатрисы и последствиями родов; Драко снилось, как Пэнси умирает, или как он возвращается домой и находит Гермиону с дочкой мёртвыми.       В какой-то момент они решили спать по-очереди, чтобы сторожить сон друг друга. Драко обычно спал первым; Гермиона сидела рядом с ним час-полтора, а затем он вставал, и ложилась она. У них не было ни времени, ни желания заниматься любовью; они довольствовались тем, что поддерживали и утешали друг друга.       Они были просто истощенными молодыми людьми, измотанными поддержанием видимости того, что все хорошо, которую они сами создали, чтобы выжить. Их общие раны ещё больше укрепили их связь.

***

      В конце концов, Волан-де-Морт был побеждён Гарри. Большая часть его армии сдалась, а непокорных Пожирателей Смерти поймали и арестовали. Кингсли Бруствера назначили Министром Магии — он заполнил Визенгамот избранными членами, из-за чего Пожиратели потеряли свои места в Верховном Совете.       Бойцы Ордена вернулись в свои дома или то, что от них осталось. Они хоронили своих друзей с близкими и помогали раненым исцеляться. Минерва была похоронена на своем семейном участке на юге Шотландии. На площади Гриммо состоялась поминальная служба по ней, Пэнси и всем остальным погибшим. Затем оставшиеся члены Ордена закрыли подпольные штаб-квартиры, разбросанные по сельской местности. Они, в конечном итоге, либо будут заселены семьями, потерявшими всё, либо будут использоваться в качестве общественных учреждений, по типу больницы или детского приюта. Нарцисса оказалась права: на момент окончания войны сирот было почти вдвое больше, чем взрослых, и все они нуждались в заботе.       В один из солнечных весенних дней самые близкие Гермионе и Драко люди отправились вместе с ними в Хогвартс.       Они прогулялись по окрестностям, пройдя мимо домика Хагрида, мимо дерева, где Гермиона сломала нос Драко на третьем курсе, и пересекли мост, ведущий к замку.       Хагрид ждал их на месте, которое он выбрал для похорон. Несколько застенчиво он объяснил свой выбор места.       — Она смотрит на озеро, лицом на восток, и лежит в тени Большого зала. И, — он сглотнул, — я смогу видеть могилу из хижины и следить, чтобы с ней все было в порядке.       Драко с Гермионой были тронуты. Они обняли Хагрида и постояли так пару мгновений, пытаясь собраться с мыслями.       Наконец, они отступили от лесничего, и Гарри вышел вперёд с маленькой шкатулкой, не больше шкатулки для драгоценностей. Он поставил её рядом с ямой в земле и открыл её, а затем осторожно поднял маленький комочек, завёрнутый в розовое одеяло с изображенными на нём гиппогрифами, и передал девочку Драко. Тот подержал ее несколько минут, поцеловал и отдал свёрток Гермионе.       Она взяла его и медленно отвернула краешек одеяла.       — Лира Минерва Кассиопея Малфой, ты была слишком хороша, слишком чиста, слишком прекрасна для этого мира. Ты пробыла с нами не очень долго, но всё же оставила свой неизгладимый след в наших сердцах. — Гермиона посмотрела на Драко, чтобы тот продолжил.       — Твои имена означают лиру, богиню мудрости и мать Андромеды. Два созвездия и богиня. Мы, твои мать с отцом, и все эти люди, собравшиеся с нами сегодня, услышим музыку в наших сердцах и душах. Когда мы состаримся, то будем надеяться, что ты встретишь нас там, за завесой.       Драко закончил и посмотрел на Нарциссу. Она подошла к нему, и он передал ей Лиру, затем полез в карман, вытащил камень и обратился к Гермионе.       — Гермиона, Гарри предложил использовать камень воскрешения в надежде, что я смогу утешить тебя, зная, что наш ребенок никогда не будет одинок. — Он раскрыл её ладонь и положил в неё камень, затем накрыл его своей рукой и сжал.       Их сразу же обдало теплом; из сомкнутых рук вырвался мягкий свет, накрыл группу людей, словно защитным куполом. Серый туман пополз по земле и поднялся перед ними, но с другой стороны могилы. В воздухе постепенно стали вырисовываться чьи-то фигуры. Тонкс с Ремусом появились первыми, и Андромеда ахнула, сдержав рыдание. Затем из тумана вышли Сириус с Фредом, а следом за ними — Симус. Гарри, Рон и Джинни не могли сдержать своих эмоций, хотя и улыбались. Пэнси послала Драко воздушный поцелуй, затем прижала руки к сердцу, встретившись вопросительным взглядом с Гермионой — в её глазах читались мольбы о прощении и обещания защиты.       Гермиона положила свободную руку на подбородок и жестом сказала Пэнси:       — Спасибо.       Когда Пэнси исчезла, все увидели Дамблдора — он, казалось, держал кого-то за руку. Фигура Добби стала чётче — он выпустил ладонь Дамблдора, скрестил руки и покачал ими взад и вперед, словно баюкая ребёнка. Гарри с Драко увиденное поразило до глубины души. Добби склонил голову перед Гермионой, а затем отступил к остальным в туман.       Повисла минутная тишина. Драко с Гермионой переглянулись. Они не знали, что делать дальше, но чувствовали, что их сердца направят их.       Снова заклубился туман, и из него выплыли две расплывчатые фигуры. Это оказались Минерва с Северусом. Они передали камень Гарри и забрали малышку у Нарциссы.       Словно чьи-то невидимые руки слегка подтолкнули их, и они шагнули вперёд, навстречу двум профессорам — двум самым важным людям в их жизнях, которые умерли.       Когда Гермиона с Драко показали им младенца, они протянули руки, будто хотели взять свёрток. Как только они коснулись его, ослепительный белый свет вырвался из одеяла, и Минерва заговорила:       — Гермиона и Драко, мы все будем присматривать и защищать ваше драгоценное дитя. Мы берем на себя ответственность провести её через завесу и всегда быть там рядом с ней.       — Вы доверили нам свою дочь, и мы сделаем всё возможное, чтобы оправдать ваше доверие. Мы расскажем ей о ее родителях, о том, кем они были, и о том, как они боролись за то, чтобы она могла жить в мире, свободном от предрассудков и зла. — Северус продолжал говорить, в то время как белый свет сиял вокруг них.       Вместе они спросили их:       — Вы готовы отправить её в путешествие?       Драко с Гермионой посмотрели друг на друга и вдруг поняли, как им было трудно. Драко вопросительно поднял брови, и через короткое мгновение Гермиона ответила незаметным кивком, который мог видеть только он. Они повернулись к преподавателям.       — Да, мы верим, что вы позаботитесь о ней ради нас, пока мы не воссоединимся.       Северус с Минервой взглянули на них и, убедившись, что они готовы, шагнули вперёд. В тот момент белый свет запульсировал сильнее, пока не взорвался ослепительным ливнем сверкающих нитей.       Как только глаза скорбящих привыкли к сумеркам, они огляделись. Призраки, которые стояли перед ними, исчезли, включая Минерву с Северусом. Драко с Гермионой посмотрели на свои скрещённые руки — они всё ещё сжимали одеяло, но оно было пустым.       Если бы не всепоглощающее чувство безмятежности, окружавшее их, они были бы встревожены и напуганы, обнаружив, что их девочка исчезла. Но они знали, что она в надёжных руках, и были спокойны.       Гарри спросил Гермиону, что она хочет сделать с могилой. Она посмотрела на Драко — тот кивнул. Она взяла одеяло и положила его внутрь маленькой шкатулки, затем передала шкатулку Гарри, который осторожно опустил её в яму. Каждый положил по букетику из лилий и анютиных глазок, собранных Нарциссой и Андромедой, на крышку «гроба». Вскоре Хагрид наполнил яму землей.       Постепенно люди начали расходиться — в замке их ждал скромный обед, приготовленный школьными эльфами. Наконец, единственными, кто остался у могилы, были Гермиона, Драко и Нарцисса.       Нарцисса взяла их за руки и начала говорить:       — Отныне это место будет священной землей; место, куда вы можете вернуться в любой момент, чтобы почувствовать её присутствие. Вы ощутите легкое покалывание, словно кто-то прошел через вашу ауру — это будет она. Вы никогда не сможете предугадать, когда она придет, но вы оба поймете, когда это произойдет. Говорю без тени сомнения.       Драко посмотрел на свою мать осознанным взглядом. Нарцисса обняла их.       Когда Нарцисса ушла, Гермиона почувствовала, как груз пережитого свалился на неё, и упала на землю. Драко опустился на колени и обнял девушку — он сжимал её в объятьях, пока та плакала, выливая вместе со слезами всю ту боль, что так долго держала в себе. Это было так ошеломляюще: видеть умерших друзей, наставников и учителей; по сути, отдать им свою дочь, даже если они и были теми, кому они доверили бы свои жизни.       Когда Драко подумал об увиденном, его плечи начали дрожать, и Гермиона сразу же превратилась из утешаемой в утешающую. Она притянула его к земле и позволила ему положить голову себе на грудь, внезапно осознав, что она не видела его плачущим ни разу с того первого раза, когда он только вернулся.       Она погладила его по волосам и спине.       — О, любимый, мне очень жаль. Это нормально — плакать. Сбрось жёсткую кожу Малфоя и позволь себе всё прочувствовать. Ты не можешь держать всё в себе.       Через несколько минут он поднял на неё заплаканное лицо.       — Станет ли когда-нибудь легче? Такое ощущение, будто эта дыра навсегда останется в моём сердце.       — Думаю, что со временем… спустя много времени дыра станет меньше. Это не означает, что ты забудешь; мы никогда не забудем. Но однажды ты проживёшь пару минут без мыслей о ней. Потом час, а затем и день. Но она всегда будет в глубине твоего разума, и некоторые вещи будут напоминать о том, что она не забыла тебя. Она вокруг нас, внутри нас и часть нас. Она всегда будет частью наших душ. И однажды мы свыкнемся с мыслями о том, что её уход больше не печалит нас, а радует, даже очень, потому что она успела побыть с нами, пусть даже недолго. — Гермиона наклонилась и приподняла подбородок Драко, чтобы посмотреть на него. — Тебе стало легче, любимый?       — Поэтому мы и живем с этим — болью и потерей. — Он все никак не мог понять суть сказанного Гермионой.       — Да, пока. И в те дни, когда ты чувствуешь, что больше не в силах дышать, или уверен, что сойдешь с ума от горя, ты можешь прийти и посидеть с ней здесь. — Гермиона указала на свежий холмик земли. — Поговори с ней, расскажи ей, как прошел твой день, болтай все, что захочешь. Ты будешь приятно удивлён.       Вскоре он отстранился от неё, сев рядом, и положил руки на согнутые колени. Он посмотрел на могилу и кивнул.       — Так и поступлю. Ты тоже следуй этим советам. — Он взял её руку, поцеловал и прижал к своему сердцу. — Люблю тебя, ты это знаешь. И мне нужно, чтобы ты каждый день была рядом со мной, вечно напоминая мне, что это нормально… чувствовать… ну, чувства. Все разом. — Он обхватил её щеку ладонью, а затем наклонился и нежно поцеловал Гермиону в губы.       Она ответила на поцелуй, а затем внезапно замерла. Она отстранилась и пристально взглянула на него.       — Драко Люциус Малфой… ты только что сделал мне предложение?       Её реакция вызвала у него ухмылку. Он задумался на мгновение, и, всё ещё держа руку на её щеке, притянул её к себе и поцеловал в лоб.       — Полагаю, что да.       Вскочив, он встал на одно колено. Схватив обе её руки в свои, он произнес:       — Гермиона Джин Грейнджер, согласна ли ты войти в незавидное и отчаянное положение, став моей женой?       С блеском в глазах Гермиона вздохнула и ответила:       — Если я должна, то полагаю, что могу попытаться извлечь максимум пользы из незавидного и отчаянного положения, которое ты мне предлагаешь. Но в обмен я должна спросить тебя: готов ли ты страдать так же?       — Я буду страдать и с радостью последую за тобой хоть на край света. — Прежде чем он успел закончить фразу, она расхохоталась и, пытаясь поцеловать его, чтобы заставить замолчать, сбила с ног и упала на него сверху.       — Мисс Грейнджер, почему я чувствую, что только что попал в роман Джейн Остин? — Лёжа на земле, Драко обнял её и крепко поцеловал.       — Ну, мистер Малфой, на словах… возможно, но не на деле. Если бы кто-нибудь застал нас в такой интимный момент в девятнадцатом веке, нашей репутации пришел бы конец. — Она сумела выпрямиться и, встав, потянула Драко за собой. — Полагаю, мы должны присоединиться ко всем остальным?       Как только они привели себя в порядок, Драко взял лицо Гермионы в свои ладони и заглянул ей в глаза.       — Надеюсь, нам никогда не придется проходить через это снова, что печали закончились, и впереди нас ждут долгие годы, полные любви, счастья и умиротворения. В любом случае, я бы не хотел идти по этому пути ни с кем другим, кроме тебя. — Драко опустил голову и поцеловал её сначала нежно, а потом со страстным желанием и любовью — она охотно приняла его поцелуй.       В сгущающихся сумерках, высоко в небе мерцала звезда. Она пульсировала с той энергичностью, которую могла проявить только молодая, недавно сотворенная звезда.