Never enough

Неожиданно теплый и солнечный день подходил к концу. Воздух, который проникал в малую столовую из-за открытых окон, приносил с собой запахи нагретой солнцем земли и свежескошенной травы. Работа на винокурне уже закончилась, поэтому вокруг было удивительно тихо. Поразительно, даже подозрительно, спокойно. Кэйа ел медленно и аккуратно. В сравнении с тем, как живо он жестикулировал обычно, притягивая к себе взгляды, сейчас его движения были неожиданно скупыми, словно все силы уходили на что-то другое, сосредотачиваясь глубоко внутри. Он ловил каждый короткий взгляд Дилюка, но никак это не комментировал, только улыбался своим мыслям и возвращался к еде. Кэйа редко когда показывал свои настоящие чувства, но сейчас Дилюк был почти уверен: ему здесь нравилось. Он рассматривал интерьер с любопытством ребенка и меньше чем за минуту уломал недоверчивого Эльзера на короткую экскурсию по винокурне. И слушал гораздо больше, чем говорил. Дилюк наблюдал за ними с нескольких шагов. К тому моменту, как он вернулся в Мондштадт, Кэйа уже был знаком практически со всеми жителями, и поэтому сейчас впервые выпала возможность увидеть, как его обаяние действовало на незнакомых людей. Сначала Эльзер сухо сыпал бессвязными фактами, одновременно не желая и проявлять чрезмерное радушие, и обижать гостя. Потом, после пары коротких вопросов, он заметил у Кэйи живой интерес и постепенно сдался, расслабился, раскрылся. И к концу разговора смотрел на Кэйю с той же ноткой восхищения, что и остальные, и даже сам выбрал для него вино к ужину. Кэйа не действовал на людей гипнотически, но у него был талант заставлять их раскрываться. И при этом он совершенно ничего не говорил о себе — кроме того, что все и так знали. Из всех работников винокурни под это обаяние не попала только Аделинда, и теперь Дилюк чувствовал по отношению к ней гораздо больше восхищения, чем раньше. И мысленно желал ей не сдаваться так быстро, как сдался он сам. — У вас нет аппетита, господин Дилюк? — спросил Кэйа, сложив приборы. Дилюк опустил взгляд и обнаружил, что практически не притронулся к еде. Он не ел с самого утра, занятый делами, но совершенно не чувствовал голода. И сейчас вместо того, чтобы есть, увлекся мыслями. Мыслями о Кэйе. Кэйа встал, не дожидаясь ответа, подхватил кубок с вином и обошел стол, чтобы опуститься на стул рядом с Дилюком. По пути он ненадолго замер и бросил взгляд за окно, туда, где вдалеке виднелся Мондштадт, но после переключил на Дилюка все свое внимание. Сегодня Кэйа был одет необычайно просто — в рубашку, половина пуговиц которой, конечно же, была расстегнута, и черные брюки с широким поясом. Пояс привлекал к себе внимание из-за шнуровки на спине и, заметив однажды, что ее концы были завязаны бантом, Дилюк уже не мог перестать об этом думать. — Кажется, — заговорщицким шепотом начал Кэйа, слегка наклонившись к Дилюку, словно собирался выдать ему какую-то тайну, — я не понравился главной горничной. Аделинда вела себя безукоризненно вежливо, ничем не выдавая собственное недовольство, но Дилюк не был удивлен тому, что Кэйа это заметил. — Думаю, стоит вознаградить ее, — хмыкнул Дилюк, потянувшись к кубку с виноградным соком. — За необычайную стойкость. Кэйа тихо рассмеялся и расслабленно откинулся на спинку стула. Было немного странно проводить время так, без словесных баталий. Но ни о каком спокойствии и умиротворении речи не шло. Не тогда, когда Кэйа наклонял голову вбок, глядя на Дилюка из-под упавшей на глаза челки, и загадочно улыбался своим мыслям. Не стоило ослаблять бдительность. Определенно. И с этой неусыпной бдительностью Дилюк совершенно четко отметил момент, когда Кэйа встал, сделал последний глоток из кубка, подошел вплотную и опустился на его колени. Медленно, дразняще и абсолютно естественно. — Тогда и мне стоит вас вознаградить, господин Дилюк, — промурлыкал Кэйа, развязывая платок на шее Дилюка. — Вы проявляли такую стойкость целых несколько месяцев. В какой-то момент я уже начал думать, что не дождусь, когда вы позовете меня на свидание. — Могли бы позвать меня сами, капитан Кэйа, — сухо заметил Дилюк. Платок соскользнул с его шеи и с тихим шелестом опустился на пол. Кэйа сделал вид, что предельно сосредоточен на верхних пуговицах его рубашки, поэтому не отвечал несколько мучительно долгих секунд. Потом он наклонился ближе, приблизив лицо настолько, что Дилюк мог в мельчайших деталях рассмотреть его необычный зрачок, и стал развязывать ленту, стягивавшую волосы. — А вы бы согласились, господин Дилюк? — хмыкнул Кэйа. Он не отстранился даже тогда, когда с лентой было покончено, и волосы рассыпались по плечам. Только скользнул холодными пальцами под рубашку и огладил ключицы, но потом замер, ожидая ответа. Его губы были так близко, что собрать в голове слова и оформить их в одну цельную мысль никак не получалось. Словесная борьба перешла в это — соревнование, кто быстрее сдастся и потянется за поцелуем, и Дилюк не был уверен, что ему хватит упрямства выиграть. — Зависит от того, что бы вы предложили, капитан Кэйа, — проговорил он, поднимая руку, чтобы развязать шнуровку на поясе Кэйи. Он вытянул рубашку из брюк и, скользнув под нее, провел ладонью по неожиданно теплой спине, показывая, что в эту игру можно играть вдвоем. Кэйа улыбнулся такой довольной улыбкой, которую Дилюк еще никогда не видел на его лице, и приблизил свое лицо так, что их губы почти прикоснулись друг к другу. — Что ж, господин Дилюк, — произнес он, обнимая Дилюка за плечи одной рукой. — Полагаю, настала моя очередь сдаваться. И поцеловал его первым. Для ужина Дилюк выбрал малую столовую не столько потому, что из нее открывался дивный вид на виноградники, сколько из-за того, что она вела в гостиную, из которой, в свою очередь, можно было сразу попасть в спальню и не шокировать горничных глубиной своего гостеприимства. Дилюк был готов признать, что надеялся на такой исход с самого начала, и Кэйа, целовавший его напористо и горячо, превзошел даже самые смелые ожидания. От этих поцелуев постоянно вело в сторону и было сложно устоять на ногах. А прикосновения холодных рук, которые никак не согревались, ни капли не отрезвляли. Уже к середине гостиной стало ясно, что до спальни они так и не доберутся, и Дилюк подтолкнул Кэйю к одному из двух диванов, стоявших у широкого камина, и вместе с ним неловко перевалился через спинку. — Подождите, — коротко выдохнул Кэйа, когда Дилюк избавил его от рубашки и начал стаскивать брюки. — Секунду. Он запустил руку в карман и вложил Дилюку в ладонь матовый темный флакон с широким горлом. И в ответ на вопросительный взгляд сказал: — Я надеялся на продолжение. Думаю, как и вы. Отрицать что-то было бессмысленно, и признавать — тоже. Дилюк наклонился над ним, успев только восхититься тем, как отблески пламени из камина смотрелись на иссиня-черных волосах и смуглой коже, и дал волю всему, что так отчаянно подавлял последние месяцы. Целовал все, до чего мог дотянуться, краем сознания отмечая те места, прикосновения к которым Кэйе явно нравились, гладил бархатистую кожу, на которой не было ни единого шрама, и потихоньку лишался рассудка, когда осознавал степень собственного — и чужого — возбуждения. — У вас вообще есть хоть одно некрасивое место, капитан Кэйа? У Кэйи не было волос ни внизу живота, ни на ногах, и это подходило к впечатлению, которое он создавал, но нежная и гладкая кожа на внутренней стороне бедра, которую Дилюк не мог перестать гладить, никак не вязалась с образом рыцаря. Капитана. И Кэйа пах лучше, чем любой рыцарь, даже самый опрятный. Лучше, чем утренний Мондштадт, свежий и ветреный. — Как и у вас, господин Дилюк, — хрипло ответил Кэйа, с абсолютно нечитаемым выражением глядя на Дилюка. — Ни одного. Он едва заметно вздрогнул, когда Дилюк дотронулся до его члена, и откинул голову назад, подставляя шею под поцелуи. Кэйа глухо застонал, когда Дилюк опустился ниже, от ключиц к груди, к животу, и от этого стона потемнело в глазах. Дилюк выдернул пробку из флакона, который все еще держал в руке, и вылил на пальцы густую смазку. Он успел отметить, что она как-то необычно пахла, но сейчас это было совершенно неважно. Совершенно неважно в свете того, что и один, и два пальца вошли внутрь Кэйи подозрительно легко. — Честно говоря, — начал Кэйа, облизнув пересохшие губы. — Я очень надеялся на продолжение. Сложно было не представлять его, растягивающего самого себя, и Дилюк даже не сопротивлялся этим мыслям. Он очень хотел бы на это взглянуть, но пока не был готов в этом признаться. Дилюк подтянул Кэйю ниже, ближе к себе, расстегнул брюки и, размазав смазку по собственному члену, медленно вошел в него. Замер, прислушиваясь к собственным — неописуемым — ощущениям и внимательно всмотрелся в лицо напротив. Кэйа улыбался. Слегка безумной, но невероятно довольной улыбкой человека, который внезапно обнаружил, что сбылись абсолютно все его фантазии, даже самые бредовые. Если ему и было больно или неприятно, то он ничем это не выдал, только обнял Дилюка за шею и притянул его к себе для поцелуя. Внутри него было хорошо, настолько, что поначалу не хотелось двигаться. Дилюк целовал его, зарывался пальцами в волосы, дразняще гладил член и постепенно наращивал темп. Кэйа стонал ему в рот, низко, негромко, но очень возбуждающе, сжимал пальцами плечи и с готовностью отвечал на каждое прикосновение. Дилюк никогда не думал, что первый раз с кем-то мог быть таким — таким, будто они знали друг друга не один год. Таким, будто они хотели друг друга не один год. — Хорошо, — выдохнул Кэйа, как только Дилюк отстранился на пару секунд. — Ужасно хорошо. «Ужасно хорошо» было слабым определением того, что происходило, но Дилюк был вынужден согласиться. Он сам не выразился бы сейчас лучше и вряд ли был способен выдавить хоть слово. Он подхватил Кэйю под бедра, приподнимая их, чтобы войти в него глубже, и тот в ответ ощутимо укусил его за шею. Было не больно. Было... ужасно хорошо. Дилюк кончил первым, прижав Кэйю к себе, и немеющими от эйфории руками довел его до оргазма в несколько рваных движений, после чего просто замер, тяжело дыша и слушая над ухом такое же тяжелое сбивчивое дыхание. Он поднял голову, чтобы что-то сказать, и обнаружил, что в гостиной стало на порядок темнее. Ночь только начиналась. *** — Признаться, господин Дилюк, у меня были к вам высокие ожидания, — промурлыкал Кэйа Дилюку на ухо, вырывая его из полудремы. — Но вы их превзошли. Дилюк только хмыкнул, не найдя в себе сил ответить. После горячей ванны неумолимо клонило в сон, и даже легкое ледяное покалывание в районе шеи не разгоняло эту сонливость. До рассвета оставалась от силы пара часов. — Вы не сделали мне больно. Ни случайно, — Кэйа скользнул пальцами вниз, к царапине, которую неосторожно оставил на его боку. — Ни намеренно. Дилюк заставил себя повернуть голову и с усилием открыл глаза, чтобы посмотреть ему в лицо. — А должен был? Ночь выдалась темной и пасмурной, камин в спальне давно погас, и поэтому рассмотреть выражение на лице Кэйи не получилось. Получилось только подарить ему ленивый сонный поцелуй. — Кто знает, — протянул Кэйа, закончив с царапиной и продолжив вслепую исследовать тело Дилюка. — До вас никто не был так осторожен. — Не тратьте силы, капитан Кэйа, — посоветовал Дилюк, перехватывая его пальцы. — Само заживет. Он перевернулся на бок, обхватил Кэйю за пояс, закинул ногу на его бедро и закрыл глаза, твердо намереваясь уснуть через пару минут. Из приоткрытого окна ощутимо тянуло прохладой, но было слишком лень тянуться за одеялом. Так, в обнимку, было совсем не холодно. Кэйа осторожно, словно сомневаясь, обнял Дилюка в ответ и негромко спросил: — Собираетесь спать, господин Дилюк? Настолько доверяете мне? — Собираетесь убить меня, капитан Кэйа? — в тон ему спросил Дилюк, даже не потрудившись снова открыть глаза. — Нет, — неожиданно резко ответил Кэйа, но сразу же смягчился. И, погладив его по спине, повторил: — Нет. — Тогда у меня нет причин не доверять вам сейчас, — заметил Дилюк, придвигаясь к нему еще ближе. — И у вас нет причин не доверять мне. Кэйа что-то ответил, но Дилюк уже не слышал — уткнулся лицом в чужое плечо и мгновенно провалился в сон.