The Confrontation

— …Но… неужели… — глаза его взволнованно забегали по полу, — неужели, госпожа, нельзя уже ничего сделать? — Скорее нет, чем да, — ответила хасеки, — я слышала пару дней назад, как Шах со своими приспешниками болтала о никахе. — Но неужели ей, а не Вам решать… Неужели Вы сдались?..       Хюррем резко повернулась на собеседника, устремившего голову вниз. Он, верно, намеренно задел её для того, чтобы она не успокаивалась. — Конечно нет! — вскричала Хюррем. — Но я не могу запретить ей говорить! К тому же, она вроде как опять наведывалась к Повелителю, — женщина закатила глаза, немного приходя в себя после вспышки гнева, — кто знает, что она теперь ему там наплела.       Рустем кивнул, всё ещё пребывая в плохом расположении духа, навеянным происходящим. — Ещё и Ибрагим, — немного нервно усмехнулась Хюррем, — ещё и он на её стороне. А повелитель сейчас весьма к нему расположен.       …не то, что к ней… — Но госпожа, — начал Рустем весьма удивлённо, — может ли визирь вмешиваться в такие дела?       Теперь Хюррем усмехнулась весьма искренне. — А мать шехзаде в дела государства? Давно известно, что в этом дворце все зарятся и на чужие роли. Если Ибрагиму выгодно такое замужество Михримах, то он всё ради него сделает. Конечно, к чему ему наш человек в зятьях султана? Тем более метящий в Совет человек.       Рустем-паша нерадостно замешкал. В этот момент по саду пробежался какой-то шумок, и они с хасеки огляделись. Сюмбюль-ага преодолевал путь от служанок Хюррем, что замерли в ожидании госпожи, до самой госпожи и покорного раба её. Достигнув цели, евнух, отдав нужные почести, неуверенно застыл, как бы сомневаясь, стоит ли произносить то, что он собрался. Хюррем, заметив это, решила всё сама: — Говори, Сюмбюль, не молчи!       Он, вздрогнув, а, вообще-то, едва ли не подпрыгнув на месте, покорно склонившись, сообщил: — Султан приказал Ташлыджалы Яхъе-бею во дворец явиться.       Хасеки на миг, казалось, потеряла дар речи, задержала дыхание, обратив глаза к небу и как бы вопрошая, за что ей была уготована такая доля. — Что же это… — Госпожа…       Она жестом заставила его замолчать, после чего в таком живом тогда, цветущем саду воцарилась тишина. Казалось бы, вместе с Хюррем-Султан, так и застывшей в той позе с приподнятой ладонью, замерла и вся округа. Однако Рустем-паша молчать не мог, его переполняли чувства. Так влекущая мужчину девушка могла вот-вот стать его, и он вовсе не собирался упускать такую возможность. Он, тая в голове нарастающий ком идей и мыслей, даже не заметил, как стал озвучивать мысли. Тихое, малопонятное бормотание вдруг переросло в судорожный шёпот. Сперва Сюмбюль-ага, а затем и хасеки обратили на него вопросительные и настороженные взгляды. — Напасть на карету… Я… Мои люди всё сделают… Или подставить… Да-да, я знаю, что можно… — Рустем!       И он, резко вырванный из собственных мыслей, и Сюмбюль повернулись на госпожу. Её грозный взгляд не предвещал ничего хорошего. — Ты совсем разума лишился! Ты хоть понимаешь, как это будет выглядеть?! Всё будет ясно, как белый день! Может, Михримах и впрямь лучше выйти за невинного наивного воина, которого ты уже несколько раз извращенно убил в своей голове?!       Он смиренно склонил голову, резко несогласный со словами госпожи, но не смевший выводить её ещё больше. Сюмбюль также не смел произнести хоть слово. Разгневанная, Хюррем подняла подбородок и отвернулась от стоящего на грани сумасшествия паши. На секунду её ужаснуло то, на что он способен ради Михримах и насколько хочет ею обладать. Может, конечно, это всё было лишь ради места в Совете… Но вряд ли. Рустем не раз уже себя выдавал. — Пусть сначала приедет. Может, он не очарует Султана, и всё решится само-собой.       Это были слова не Хюррем-Султан, паша знал. Она бы не стала сидеть на месте, а сделала всё от неё зависящее и нет, чтобы достичь цели. Оставалось два варианта. Либо она проработала какой-то план и не хочет с ним делиться, либо. Либо они играют уже не за одну сторону… а за противоположные.

***

      Она никак не могла устоять на месте. Всё приподнималась на цыпочках, выгибая шею, хоть вид, открывавшийся с балкона, и так открывал довольно широкий обзор. Служанка, терпеливо всё это время молчавшая, наконец, не вытерпела: — Не волнуйтесь так, госпожа. Они должны быть с минуты на минуту. — Знаю, Айше, знаю. — Ответила она, беспомощно изгибая брови и продолжая, уперев ладони в бортики балкона, высматривать карету. — Где Гючлю? — Внизу. Попробует разузнать всё первым.       Михримах приложила кулак к щеке, едва удерживаясь, чтобы не начать кусать губы. — Не знаю, что это может нам дать, но пусть он успеет раньше Сюмбюля… Он наверняка самый первый там, внизу.       Михримах задумалась, опустив глаза, и резко дёрнулась, тут же вновь устремив взгляд на зелёный сад и ведущую чрез него змею-дорогу после того, как Айше воскликнула: «Смотрите, госпожа, смотрите!» По той самой каменной дороге в сопровождении двух стражников впереди ехал закрытый экипаж. Довольно быстро он достиг цели, остановившись прямо перед ведущей ко входу во дворец аллеей. С замиранием сердца юная госпожа следила за всеми неизбежными действами приезжих и ждала, когда дверца, наконец, откроется, и из неё выйдет человек. Она до последнего не верила в то, что это будет Яхья-бей, даже приложила ладонь ко рту, переслала дышать…       …и вот, появился он. В своём вечном головном уборе и привычной одежде. Тот, с кем она провела столько тайных встреч. Приехал на встречу с её отцом, чтобы тот понял, стоит ли оставить его в живых после того, как раскрылась их с дочерью султана взаимная симпатия…       Он осмотрел зелёную округу, а потом поднял глаза вверх, почти сразу наткнувшись на нужный балкон и встретившись глазами с Михримах. Сердце её ёкнуло.       Она боялась куда больше его. Его взгляд был спокоен, твёрд, уверен. Он едва заметно улыбнулся перед тем, как отвлечься на что-то кинувшего ему янычара и переключить внимание на дорогу к дворцу.