Погасшие звёзды

Собственные всхлипы мешали заснуть. Холод сковывал конечности, лишая их последних крох тепла. Гермиона сильнее прижала руки к телу, надеясь сохранить больше теплоты в организме. Она снова плакала. Опять. После убийства Луны, Невилла и Джинни прошло три дня. Три дня относительного спокойствия. Но тем хуже стало её состояние. Такого ужасного чувства девушка никогда не испытывала. Она даже не могла описать его. Будто тебя медленно рвут на части. Будто ты стоишь над пропастью и знаешь, что никто тебя не спасёт. Будто последний твой вздох будет сделан исключительно в одиночестве. Будто ты смотришь на своё отражение и понимаешь — нет человека ненавистнее. Никого, кроме тебя самого. Гермиона летела вниз. Внизу находились острые скалы, готовые принять её в свои объятия. Внизу находилась свобода от вины и сожалений. Внизу она была готова для чего-то нового. В данном случае — к смерти. Грейнджер жаждала её, лелеяла мысли о ней, мечтала об освобождении. Лишь бы больше никогда не чувствовать этой жуткой безнадёжной пустоты. Вот, что она ощущала под рёбрами. Пустота. Одно слово. Семь букв. Но какой же у него огромный смысл. Им столько всего можно выразить. Но неизменно самой страшной пустотой будет именно душевная. Именно та, ощутив в себе которую, ты не захочешь жить. Депрессия покажется чем-то лёгким и даже безобидным, хоть это и не так по сравнению с чувством, что ты не можешь дать себе хоть каплю желания жить. Гермиона чувствовала, как тьма нависла над ней. Как она кружила вокруг её души, зазывая к себе. Как она шептала девушке на ухо о причинах ступить на скользкую дорожку. Как она медленно съедала её совесть, чистоту и сочувствие. Как она медленно убивала её изнутри. Пустота окружала. Манила своим ласковым, как у матери, взглядом. Она казалась старой подругой, с которой одно время вы жили душа в душу, но потом жизнь разделила вас, раскидав в разные стороны. Но вот теперь вы встретились и наперебой обсуждаете изменения, произошедшие у каждой. Но есть одна проблема — это не по-настоящему. Это просто иллюзия. Подруга рано или поздно снова уедет. Или бросит, как сделала в прошлый раз. Она ненадёжная, что не раз доказывал опыт. Но тебе кажется, что всё изменилось, что стоит дать шанс, вот только, к сожалению, мало кто ценит то, на что ты готов ради них. Мы живём в мире потребителей. Каждый привык к подобному и хочет исключительно брать, но ничего не отдавать взамен. А ты наивный ребёнок, до сих пор веришь в чудо, в то, что однажды появится человек, который оценит все твои достоинства. Который станет тебе таким другом, о каком ты всегда мечтал. Но это лишь иллюзия. Пустота будет ждать тебя, когда человек, много обещающий, окажется пустой обёрткой от с виду вкусной конфеты. Он снова покажет истинное лицо, когда ты меньше всего будешь ждать предательства. И тогда останешься у себя только ты. Тот самый человек, который и оценит по достоинству тебя же. Жаль, что многие люди понимают эту мысль, даже закон жизни, чуть ли не на смертном одре. Вот и Гермиона поняла, как много она потратила времени на других людей, не стоящих её внимания. Ведь, если бы она больше сосредоточилась на себе, то было бы проще справиться с чувством вины и чем-то ещё более страшным, зазывающим её к себе в подруги. Но девушка знала, что такая дружба ей не нужна. Она лишь ещё сильнее отравит её и без того отравленную душу. Грейнджер так мечтала вернуться в детство. Там всё было проще, легче, никаких убийств и пыток от её руки. Ничего того, что могло так резко и больно её сломить. Девушка ощущала, как ломалась. Она буквально чувствовала, как её хвалённый стержень разломили пополам, наблюдая за происходящим с ней с дьявольской усмешкой на губах. Она горела в Адском пламени, пока люди в величественных костюмах и нарядах решали её судьбу. Решали, как долго она сможет быть им интересна. Как долго будет представлять какую-то ценность или развлечение. Гермиона видела, как у неё на запястьях завязали тоненькие ниточки, моментально испарившиеся, как только она стала вглядываться в свои руки, пытаясь заметить их и разорвать. Но ничего увидеть не удалось. Девушка просто глядела в пустоту. А затем её дёрнули раз, дёрнули два — и силы на борьбу иссякли. Ведь суть не в том, как сильно ты бьёшь, а в том — куда. Главное, не сила удара, а его цель. Знание, куда следует бить. И Волдеморт прекрасно знал. Он очень хорошо знал таких, как Грейнджер. Видимо, провёл достаточно времени в школе за изучением людей, чтобы в будущем искусно манипулировать ими. Том отлично понимал, кто является её слабым местом и что следует применить, чтобы она окончательно прекратила сопротивляться. Может, Реддл и был чокнутым психопатом, но в нём точно был маленький психолог, который сидел у него на плече, нашёптывая на ухо, как лучше поступить со своей следующей жертвой. Во что её превратить, чтобы хоть немного разнообразить рутину. Гермиона фыркнула, представив подобную картину. Воображение замечательно справилось со своей задачей, рисуя Тёмного Лорда — грозу всех волшебников — с маленьким помощником на плече. Было бы забавно, если бы не было так грустно. Девушка сильнее съёжилась от холода, стуча зубами. Её кормили с периодичностью в два дня. Видимо, чтобы она оставалась жива, но всё так же обессилена. Во всех смыслах. Грейнджер понятия не имела, кто придумал подобный способ издеваться над ней, но точно могла сказать, что этот человек много знал о человеческом факторе. Ведь тут всё просто. Они лишают её последней крупицы надежды. Помимо убийств собственных друзей, Гермиона больше ничего не делала. Только ела раз в два дня, чтобы могла ходить сама на казнь, а не чтобы её тащили за шкирку, как провинившегося щенка. Они просто позволяли ей дышать и делать за них грязную работу, параллельно наслаждаясь бесплатным шоу. Они не давали ей узнать хоть что-то об Ордене и его членах. Не давали связываться с кем-то из них даже для того, чтобы попробовать заманить в ловушку. Грейнджер видела, что происходило с её телом. Оно превратилось в скелет. Оно было жутко истощенно. Оно больше напоминало труп, нежели человека. Они превратили её в палача на поводке, за который умело дёргали. Дёргали за ниточки, до сих пор привязанные к её запястьям. Наверное, она сможет избавиться от них только после смерти. Гермиона надеялась на такой исход. Дверь сверху лязгнула, оповещая девушку, что к ней снова кто-то спускается, о чём свидетельствовали достаточно грубые шаги. Она вскочила на койке и судорожно провела ладонями по щекам, убрав следы слёз, чтобы не позволить никому увидеть её проявление слабости и страха. Прижавшись спиной к стене, Грейнджер обхватила руками колени у груди, сурово смотря на виднеющийся лестничный пролёт, откуда в любой момент мог спуститься Пожиратель. На одну секунду Гермиона поверила, что это помощь. Что Орден понял, что её необходимо спасать, и отправил отряд. Они заберут её и помогут прийти в себя. Все вместе они найдут и освободят Гарри, чтобы он убил Волдеморта, и весь этот кошмар закончится. Гермиона обязательно попросит прощение у Поттера, у семьи Уизли, у мистера Лавгуда, у бабушки Невилла. У всех, кому причинила боль. Она начнёт новую жизнь. Станет лучшей версией себя. Но из тени вышел Долохов с мерзкой ухмылкой на губах. Он снял чёрные перчатки с рук и начал непонятно чему аплодировать, не отрывая от девушки плотоядного взгляда. Гермиона задохнулась от подозрений, обрушившихся на неё. Она молилась всем Богам, лишь бы её страхи оказались беспочвенными. Но всё говорило об обратном, разбивая её надежды в пух и прах. Долохов пришёл вечером, почти ночью. Он знал, что в такое время она никому не потребуется. Никто не вспомнит о её существовании. Никто не поможет ей. Даже её крик останется проигнорированным. Грейнджер оглянулась в поисках какого-то оружия, ложки или чего угодно, но взгляд натыкался только на пустоту. Все столовые приборы появлялись с помощью магии домовых эльфов, так же и исчезая. Никаких других предметов в камере не было и близко. Она была полностью беззащитна. — Ну что, грязнокровка? Скучала? — Антонин склонил голову набок, скалясь, демонстрируя свои гнилые зубы. Гермиона предпочла его не замечать. Она знала, что если начнёт огрызаться, то это его лишь ещё больше заинтересует и подстегнёт на насилие. Но если девушка притворится амёбой, её могут оставить в покое. Господи, как же она рассчитывала на подобное. — Почему ты молчишь? С тебя же сняли Силенцио, — он сделал ещё один шаг к решётке и облокотился на неё руками, продолжая отвратительно улыбаться, словно медленно поедал девушку. Грейнджер не шевелилась. Она боялась даже дышать. У неё словно сковало всё тело от страха. От одной догадки, которая сжала горло в стальных тисках, аккуратно надавливая в нужных местах, чтобы причинить боль, но не убить. Кислород стал комком в её трахее, рискуя превратиться в серьёзную проблему в будущем. — Или ты молчишь, потому что боишься? — озвучил правдивую догадку Долохов, смотря на её колени, притянутые к груди. — Наверное, твоё сердце вылетает из твоей груди. Так и было. Сердце пыталось пробить грудную клетку, чтобы сбежать, потому что ему тоже было до ужаса страшно. Оно знало, что ещё одну порцию боли вряд ли выдержит. Оно не железное. Оно обычное, из крови и плоти, не способное на подвиги. Лишь качать кровь, поддерживая жизнедеятельность организма. — Ты такая красивая, — жутко сказал Долохов, подходя к двери камеры. — Помнишь прошлый год? Когда я ранил тебя? Тебе понравилось? Гермиона всё больше дрожала. Но уже не от холода, а от паники, медленно превращающую её в маленькую девочку, требующую свою маму. Грейнджер нужна была её мама. И папа. Она хотела к ним. В безопасное место. В безопасность. Туда, где не приходится убивать и смотреть в лицо чокнутым извращенцам, опасаясь изнасилования. Она так хотела домой. Так хотела в свою тёплую постель. К своих подушкам и мягким игрушкам. К книгам. К друзьям. К семье. Она боялась. Так по-детски боялась всего. Гермиона оказалась не готова к тому, что преподносила ей жизнь. Она поняла, что заблуждалась на свой счёт — нет у неё храбрости. Она просто обычная девочка, поверившая в сказки. В этот момент Грейнджер допустила страшную мысль в свой мозг. Ту, о которой никогда не задумывалась. Она жалела, что связала свою жизнь с магией. Лучше бы родители решили, что это всё обман, и отказались отдавать дочь в Хогвартс. Гермиона ещё никогда так не жалела о том, что она волшебница. — Ох, грязнокровка, — пропел Долохов, доставая ключ из мантии Пожирателя и вставляя его в замочную скважину. Один поворот и щелчок, останавливающий её сердце. — Мы с тобой повеселимся. Я так долго этого ждал. — Нет… — наконец она смогла выдавить из себя протест. Но он был настолько жалким, что лишь повеселил мужчину, заставляя его ещё больше растянуть губы в гадкой улыбке. — Ну почему же? — он открыл дверь, и она заскрипела, вызвав ещё больший ужас от издаваемых звуков, показавшихся в тишине обжигающим пламенем, облизывающим кости. — Тебе понравится, я обещаю. Ты даже захочешь ещё. Его глаза лихорадочно поблёскивали. Они светились торжеством, силой и триумфом от того, что он наконец получит то, что хотел. Гермиона постаралась сильнее слиться с бетонной стеной, мечтая провалиться под землю, чтобы все оставили её в покое. Чтобы никто больше к ней не приходил и позволил умереть. Она мотала головой, не в силах что-то сказать. Кормили её позавчера. Завтра будет и вода, и еда. А сегодня у неё не было даже энергии в запасе, чтобы говорить длинные предложения. — Не надо… пожалуйста, — гордость отошла на задний план. Кажется, Грейнджер вообще забыла о ней, особенно сейчас, когда тёмные глаза Долохова скользили по её телу, скрытому грязной одеждой, как по куску мяса. — Лучше бы тебе молчать, — Антонин начал расстёгивать мантию, неспешно вынимая крючки из петель. — Я не люблю, когда сопротивляются. — Нет! — отчаянно прошептала Гермиона, вложив все свои силы, но Долохов лишь хмыкнул, подходя к ней и прикасаясь к коленям, чтобы их раздвинуть. — Не трогай меня… Не смей! Девушка попыталась ударить его в грудь, оттолкнуть от себя, но даже она видела, как слабы её попытки дать отпор. Мужчина злостно задышал и, видимо, не выдержав её возни, ударил шатенку по лицу, отчего она ударилась затылком о стену, на несколько мгновений потерявшись в пространстве. Гермиона чувствовала, как её развернули на койке, чтобы было удобнее. Как толстые пальцы стали расстёгивать её джинсы, постепенно стягивая их с похудевших ног. Как мерзкие руки огладили её бёрда, касаясь трусиков. Как они поднялись выше и сильно сжали грудь под свитером, отчего Грейнджер застонала от боли, находясь между небом и землёй. Долохов завороженно смотрел на женское тело, будто никогда его прежде не видел, и, схватившись за ремень на своих брюках, начал суматошно избавляться от него и всего остального. Девушка смогла открыть глаза, уставившись в потолок. Она явно услышала характерный шорох одежды и, подняв взгляд на своего насильника, захлебнулась от ужаса. Он уже полностью стянул с себя штаны, демонстрируя возбуждённый член. Заметив, что Гермиона очнулась и наблюдает за ним, он ухмыльнулся и начал ползти к ней, напоминая монстра из детской книжки. — Нет… — Грейнджер засучила ногами, пытаясь пнуть его или как-то оттолкнуть, но снова наткнулась на жёсткий удар по лицу. — Сука, угомонись уже! — рявкнул Антонин, стягивая её последнюю защиту перед неминуемым. Гермиона всхлипнула, чувствуя, как слёзы стали заливать лицо. Она не могла дышать от тяжести тела, расположившегося на ней, и из-за отвратительного дыхания изо рта Долохова, улыбающегося и раздвигающего её бёдра. — Вот видишь, ты можешь быть хорошей девочкой, — пробормотал он ей на ухо и резко толкнулся, не обращая внимания на преграду. Она закричала, но даже её крик боли был зажат потной ладонью. Мужчина снова толкнулся, порождая агонию между ног. Гермиона замотала головой, желая скинуть с себя его руку и всего его полностью, но он лишь ускорился, вызывая адскую боль ниже пояса. Шатенка медленно затихала, когда, кажется, Долохов только продолжил двигаться всё быстрее, чтобы достичь удовольствия. Грейнджер уставилась в потолок, смотря пустым взглядом на трещины, думая, как они могли появиться. Чужая рука сильно сжала грудь, провоцируя тошноту. Он решил задрать её свитер, чтобы увидеть полушария груди в своих ладонях, и довольно хмыкнул, когда прикусил кожу на стыке с бюстгальтером, оставляя синяк. Гермиона не шевелилась. Она просто отключилась, понимая, что у неё забрали всё. Всё, что только можно. Теперь она стала окончательно грязной. Грязной грязнокровкой. Мужчина продолжал толкаться в неё, удовлетворённо постанывая ей на ухо. Гермиона предпочитала не замечать боль там, где сосредотачивались движения насильника. Она лишь закрыла глаза, позволяя слезам безостановочно катиться по щекам. Когда Антонин сильнее и яростнее стал вбиваться в девушку, она с облегчением поняла, что скоро всё закончится. И не прошло и пяти минут, как он с отвратительным шипением вышел из Грейнджер и кончил ей на бедро, а потом начал подниматься. Долохов устало вздохнул и убрал волосы со лба, поднимая свои штаны и надевая их, не сводя с неё непонятного взгляда. Гермиона не двигалась. Ей было всё равно, что произойдёт дальше. Пусть хоть все Пожиратели придут и пустят её по кругу, она даже не сделает лишний вдох. Мужчина поднял мантию и закинул её на плечо, подходя к двери камеры. — Ещё увидимся, грязнокровка, — злорадно сказал Антонин, закрыв решётку и повернув ключ. Когда его шаги стихли на лестнице, Гермиона свернулась калачиком, прижимая ноги к груди, снова начиная дрожать. — Прости меня… Перед кем она извинялась девушка сама не знала, но, закрыв глаза, поняла, что ей необходимо было произнести эти слова. — Прости меня… И новый поток слёз хлынул, не щадя грудную клетку и сердце, уже полностью разбитое. Вырванное из груди. Оставленное кровоточить где-то на грязном полу. На таком же грязном, как и она.

***

Гермиона подскочила на кровати, вглядываясь в темноту. Она чувствовала, как сердце бьётся где-то в глотке, перекрывая доступ к кислороду. Девушка прижала руку к груди, прощупывая рёбра, пытаясь понять настоящая она или нет. Грейнджер посмотрела на спящего Малфоя на соседней кровати и вздохнула с облегчением, понимая, что не разбудила его. Меньше всего ей хотелось что-то объяснять Драко. Ей и так хватало его вопросов. Выбравшись из-под одеяла, Гермиона спустила босые ноги на холодный пол и вздрогнула от контраста температур. Встав с постели, она поспешила закрыться в ванной, даже не осознавая своих действий. Впившись ладонями в раковину, шатенка уставилась на своё отражение, видя высохшие слёзы на щеках. В последнее время она стала так много плакать и предаваться воспоминаниям, что не замечала, что они делали с ней. Убивали. Снова. Гермиона тряхнула головой, зажмурившись. Она не хотела помнить и уж тем более вспоминать всё то, через что ей пришлось пройти. Она оказалась не настолько сильной, чтобы забыть и двигаться дальше. Но разум упорно подкидывал картинки прошлого, где Долохов склонился над ней и начал двигаться. Принося своими движениями исключительно боль. Она задохнулась, почти по-настоящему почувствовав его мерзкие прикосновения, которые появлялись каждый раз, когда Гермиона смотрела в зеркало. Когда разглядывала своё тело с ощущением, какая она грязная. Отвратительная. Отталкивающая. Никчёмная, раз даже не смогла дать достойный отпор. Грейнджер не хотела вспоминать своё бессилие. Своё смирение. Свой проигрыш. Потому что она так глупо проиграла. Золотая девочка не нашла решения, не нашла выхода из весьма предсказуемой ситуации, в которой могла оказаться каждая девушка, находившаяся в плену. В плену, в принципе, всё так и заканчивается. И кто-то не ломается. Держится до последнего. Продолжает борьбу. Но не Гермиона. Она сломалась. С громким хрустом. Девушка помнит, как Антонин смотрел на неё. Облизывал взглядом. Подмигивал. Ухмылялся, намекая, что сегодня он придёт к ней под покровом ночи, чтобы никто точно ничего не узнал. Грейнджер не знала, был ли это приказ Лорда, чтобы окончательно её раздавить, или же это была инициатива самого Долохова, который отличался извращёнными понятиями о согласии, о чём ходили весьма грязные слухи, но у них получилось. С блеском. Удалось сделать то, что невозможно представить, находясь в здравом уме. Уничтожить, оказалось, можно даже умнейшую Гермиону Грейнджер, главное, знать, куда давить. И они знали. На пятёрку. Девушка открыла кран, и тёплая вода полилась ей на руки, немного приводя в себя. Она зачерпнула воды и ополоснула лицо, мечтая забыть кошмар-воспоминание, как слишком страшный и неприятный сон. Но он словно клешнями вцепился в её мозг, вызывая новые импульсы фантомной боли. Гермиона ощущала прикосновения Долохова на спине, на ягодицах, на шее. Он был везде. Его пальцы пробирались к ней между ног, пытаясь стянуть нижнее бельё. Он шептал ей на ухо противные слова, думая, что они могут её завести. И был везде. Грейнджер прижала руку ко рту и быстро подняла крышку унитаза, больше не сдерживая рвоту. Она не прекращалась, просто в один момент желудок сжало болью от огромного количества спазмов, и девушка прислонилась спиной к стене, чувствуя на щеках привычные слёзы, которые сейчас означали облегчение. Освобождение, хотя бы на время, от гнетущих мыслей. Её глаза закрылись, а дыхание медленно приходило в норму. Гермиона хотела рассмеяться смехом безумца, но, увы, её не хватило даже на истеричный смешок. Словно даже ненастоящую радость ей было непозволительно испытывать. Как и любые другие эмоции. Она ухватилась ладонями за раковину и, потянувшись, смогла встать. Вода из крана всё ещё лилась и оставляла маленькие брызги на руках Гермионы, расположенных на мокрой керамике. Снова взглянув на своё отражение, Грейнджер увидела слабую девушку, похожую на призрака. Лицо напоминало привидения из Хогвартса. Только вот они уже давно мертвы, а Гермиона жива. Номинально, но жива. Умывшись, она долго смотрела на капли беззаботной воды, что всегда являлась свободной материей. Субстанцией. Не нуждающейся в ком-то другом. Всем была нужна именно она сама. Повернув вентиль и закрыв кран, шатенка вытерла руки и лицо полотенцем, висевшим на крючке на стене. Она толкнула дверь, выходя из ванной комнаты. Упав на кровать, Гермиона долго лежала и глядела в потолок. Кажется, это стало её любимым занятием. Девушка и подумать не могла, что желание выполнить задание Тёмного Лорда и поймать Малфоя приведёт к таким последствиям. Грейнджер хотела бы больше времени уделить психологии в прошлом, чтобы сейчас отлично понимать, по какой причине её стали преследовать картинки из прошлого. Почему они снова не давали ей жить? Наверное, просто Малфой стал своеобразным триггером. Его лицо о слишком многом напоминало. Он олицетворял собой то, что с ней произошло. То, как она могла бы жить, если бы всё сложилось по-другому. Если бы ей удалось сбежать. Или додуматься не возвращаться в школу и уехать вместе с родителями в какую-нибудь Австралию, и спокойно жить. Пускай, она бы себя никогда не простила за побег. Пускай, она бы стала трусихой и предательницей. Пускай, её бы проклинали друзья и не хотели видеть, потому что не помогла. Пускай. Но она бы была с семьёй в безопасности. Её бы не заставляли убивать своих друзей, для которых она всё равно стала врагом и предателем. Её бы не насиловали, смешивая с грязью. Её бы не сделали палачом и собачонкой на привязи. Она бы осталась собой. Вот, что важно. Но теперь все её мечты ими и остались. Они больше ничего иного не представляли. Лишь мечты девчонки, которой просто не повезло. Гермиона почувствовала, как одинокая слеза скатилась по правой щеке, и, повернув голову, позволила впитать её подушке. Уставившись на лицо спящего Малфоя, Грейнджер ощутила то, что никогда не думала испытать по отношению к нему — зависть. Чистую зависть. Драко получил всё, о чём только могла мечтать Гермиона, и это — свобода. Он забрал у неё всё, хоть она и не злилась на него по-настоящему. Она злилась на судьбу, на Дамблдора, на Волдеморта, на каждого, кто действительно был виноват в том, что всё пошло прахом. Они с Малфоем были в одинаковых положениях. Они были детьми. Никто не мог предсказать, что они поменяются судьбами. Жизнями. Гермиона тоже хотела увидеть свою семью, возможно, у её родителей получилось бы создать тоже нечто уникальное и неповторимое, как маленький брат Драко. Возможно, у девушки родилась бы сестра. Она даже знала, какое имя могла бы придумать для неё — Шарлотта. Грейнджер любила это имя и даже хотела бы так назвать свою дочь, если бы у неё не было сестры. Но, видимо, не в этой жизни. Шатенка смотрела на напряжённое, даже во сне, лицо Малфоя и понимала, что ярости к нему у неё никакой нет. Лишь сочувствие. Ненормальное сочувствие к человеку, который подставил их всех, хоть и не сделал ничего плохого. Специально. Он всего лишь спасал свою семью. Более того, не Драко организовал побег, а Нарцисса. И если кого и винить, то только её. Но Гермиона решила оставить семейство Малфоев в покое, чтобы больше не теребить рану в душе. Незаживающую рану. Кровоточащую. До сих пор свежую. Девушка вздохнула и повернулась на бок лицом к парню, надеясь переключиться. Она смотрела на тёмные брови Драко, что он любил хмурить и ехидно приподнимать. На длинные ресницы, за которые бы точно убила добрая половина девчонок. На немного приоткрытые тонкие губы, часто сжатые в полоску или кривящиеся на её слова. Гермиона понимала, что начинает испытывать к Малфою не только сочувствие и понимание. Тут дело в другом — в симпатии. Он был красив, даже несмотря на все тяготы, какие с ним приключились. Он стал меньше обращать внимание на различия между ними именно в плане положения в обществе, потому что всё уже давно переменилось. И изменилось слишком кардинально. Возможно, просто Грейнджер так сильно чувствовала себя одинокой, покинутой, ненужной, что и нашла хоть каплю тепла в человеке из прошлого. Кто знал её настоящую хоть немного. Это глупо, Гермиона прекрасно понимала. Они провели чуть больше двух недель вместе, половину из которых пытались друг друга убить. Но по какой-то непонятной ей причине она всё равно искала в Драко нежность и тепло. Как ненормальная наркоманка, в поисках хоть малой дозы. Малфою плевать на неё, он беспокоится только о семье, что весьма правильно. Он без сомнений убьёт её, как только заклинание, наложенное Гермионой на них, падёт. Парень с удовольствием подставит её, если от этого будет зависеть его жизнь и жизнь его близких. Но почему-то собственные аргументы показались слегка натянутыми. Малфой не знал, что заклинание не даст ему убить девушку. Вернее, он забыл в принципе обо всём, потому что был страшно зол на неё. И всё равно у него не получилось. Он не убийца. Он — не она. И точно не станет марать руки, когда чудом избежал подобного в шестнадцать. Гермиона тихо простонала, злясь на себя за свои мысли, перекочевавшие куда-то не туда. Она хотела отвлечься, но не думами о Малфое и не попытками анализировать его поведение и отношение к ней. Боже, она превращается в обычную девчонку, которая, увидев взгляд симпатичного парня на себе, начинает представлять с ним свадьбу и кучу детей. Это же просто смешно. Грейнджер хмыкнула, даже немного радуясь обычным мыслям в своей голове, где уже давно поселились лишь тьма и безнадёжность. Она и забыла какого это — рассуждать о чём-то лёгком, незначительном, забавном. Оказывается, приятно быть просто человеком. Девушкой. Наверное, ей стоит поблагодарить Малфоя хотя бы за возвращение ей кое-чего важного — чувства лёгкости. Сейчас, лёжа на немного жестковатом матрасе, укрывшись цветастым одеялом и уткнувшись носом в застиранную наволочку, Гермиона чувствовала себя девушкой, остановившейся в мотеле, чтобы переждать плохую погоду за окном. Не Пожирательницей. Не прислужницей Тёмного Лорда. Не убийцей. А просто человеком, таким же, как и все. На самом деле, это очень иронично. Когда мы являемся представителями общества и походим на всех, мы стремимся стать особенными, начать чем-то выделяться из толпы. Но когда всё меняется и мы становимся чем-то уникальным, исключительным, мы снова хотим стать «такими, как все». Парадокс. Грейнджер не знала, что на неё нашло. Стресс или магнитные бури, но она прошептала «спасибо» Драко, закрывая глаза и проваливаясь в сон.

***

Малфой услышал женский вздох и открыл глаза. Он провёл рукой по лицу, моргая, чтобы прийти в себя. Повернув голову на подушке, парень заметил, что Гермиона как-то вся сморщилась — и лицом, и телом — и беспокойно ворочалась на постели, изредка вздрагивая и вздыхая, словно видела не самый приятный сон. Драко понаблюдал за ней ещё несколько минут, понимая, что лучше её разбудить, потому что, кажется, ситуация ухудшалась. В один момент, когда он уже спустил ноги с кровати, Грейнджер просто открыла рот, будто при оглушающем крике, и замерла, словно испускала последний вздох. Парень резко затряс её за плечо, пытаясь разбудить. — Грейнджер, просыпайся! Грейнджер! — паника в собственном голосе показалась настоящей, искренней, но Драко не стал разбираться в том, что чувствовал, пока не мог разбудить девушку. Он понимал, что необходимо обо всём подумать, но решил отодвинуть дурацкие, не вовремя пришедшие мысли в сторону. — Грейнджер, проснись! Грейнджер, мать твою, открой глаза! Она всё также лежала с закрытыми веками и открытым ртом, продолжая немного подрагивать, но в целом о том, что шатенка жива, говорил только слабый пульс на шее, к которой он прикоснулся, боясь самого худшего. Драко ещё сильнее толкнул её за плечо, уже почти отчаявшись разбудить девчонку, как она вскочила и начала глубоко дышать через рот, выглядя безумной. Её веки всё ещё были опущены, но Малфою хватило и того, что она самостоятельно двигается и дышит. Парень сел на свою кровать, не сводя взгляда с бывшей гриффиндорки, осознавая, что действительно испугался за неё. Сильно испугался. В последний раз такое было, когда мама рожала. Почти четыре года назад. — Какого… хрена? — отрывисто спросил Драко, сжимая кулаки от странных испытываемых эмоций. Он почему-то не мог оторвать глаз от уставшего, замученного лица Грейнджер. Гермиона прижала руку к груди, словно проверяя, на месте ли её сердце. Малфой давно заметил, что она часто так делает. Только не мог понять зачем. Девушка тряхнула головой, медленно распахивая веки. Она сглотнула и перевела взгляд на парня. Её шоколадные омуты сейчас были лишь блеклым подобием тех глаз, что он знал и не раз видел. Драко даже почувствовал какую-то извращённую обиду на Гермиону за то, что она так сильно гасила в себе огонь, немного завораживающий даже его. — Я спросил, какого хрена с тобой происходит? — прорычал Малфой, не выдержав тишины, повисшей между ними, как закрывающая их друг от друга шторка. — Я… — Гермиона вздрогнула, не прекращая делать медленные вдохи и выдохи. Кажется, она хотела чем-то поделиться, но в последний момент передумала. — Ничего, просто кошмар. — Не похоже, — прошипел Драко, злясь на неё и её враньё, которое было видно за версту. — Когда снится кошмар, люди обычно кричат, а не задыхаются, проглатывая собственные крики. — Меня отучили кричать, Малфой, — удивительно спокойно произнесла Грейнджер, поворачиваясь к нему лицом. — Чтобы я никого не беспокоила. Драко в ужасе уставился на неё, не сразу понимая значение слов, сказанных ей. Когда догадка пронзила его голову, он моргнул, надеясь прогнать жуткие картинки пыток у себя перед глазами. — Что они сделали? — едва слышный шёпот вырвался из него и повис в воздухе. Парень чувствовал, как что-то ломается в нём. Меняется. Начинает серьёзно видоизменяться. Он буквально ощущал перестройку своего организма и эмоций. Гермиона хмыкнула и растянула губы в грустной усмешке. Она склонила голову на плечо, не переставая смотреть на него. Драко отметил, что её взгляд перестал быть таким колючим, как раньше. В нём будто стало не хватать льдинок, которыми она постоянно разрезала его тело, стараясь ничего не оставить. Теперь там застыло ледяное озеро, покрытое тонким льдом, готовившимся растаять. Малфой видел, что между ними что-то натягивается, как канат, который каждый из них начинает перетягивать в свою сторону. Вот только зачем, оставалось непонятно. Но парень решил поддержать эту игру, потому что почувствовал, что его затягивает даже без каких-либо усилий. — Много чего, — наконец просто ответила Гермиона с такой беспечностью, что Драко стало её искренне жаль. Он не сочувствовал людям. Никогда. Ему бы кто посочувствовал или помог, поэтому Малфой считал, что тратить такие чувства на посторонних не стоит. Он всегда придерживался мнения, что все остальные люди его никак не касаются. Вернее, это даже не мнение, а убеждение, не раз спасавшее жизнь ему и всем его предкам. Таков был принцип рода Малфоев — выбирать нужно только семью. Точка. И власть, и богатство. Но речь не о них. И в данную минуту, когда за окном начиналась метель, когда на улице буйствовала зима, а в комнате было тепло и уютно, несмотря на убогую обстановку, Драко чувствовал себя, как дома. Наплевав на семейные принципы и убеждения. Наплевав на то, что к грязнокровкам нельзя испытывать сочувствие. Нельзя жалеть их. Потому что Грейнджер заслужила хотя бы от него каплю человечности. Драко понятия не имел, что с ней сделали, но сама мысль, что человека научили не кричать из-за кошмаров, лишь бы он не доставлял неудобств, бросала в дрожь. Возможно, просто Малфой оказался таким впечатлительным, но смотря на хрупкую девушку перед собой, он существенно начал менять своё мнение касательно неё. Особенно вспоминая момент, о котором никто не знал. Парень помнил, как перед каникулами на пятом курсе решил прогуляться по территории школы, чтобы освежить голову. Тогда ему казалось, что весь мир перевернулся, потому что отец сидел в Азкабане, а Тёмный Лорд окончательно перебрался в Мэнор. Драко проклинал Поттера и всех гриффиндорцев вместе взятых. Проклинал Дамблдора и Амбридж, чьи приказы он исполнял почти весь год, с трудом сдерживая желание отправить в болото эту жабу, чего она непременно заслуживала. Проклинал весь чёртов мир, считая, что он обернулся против него. А потом услышал знакомый голос, заставивший его остановиться и прислушаться. Говорила определённо Грейнджер, и Драко подумал, что она обсуждает что-то со своими идиотами. Он решил подслушать, ведь вдруг получится насолить Золотой троице, хоть немного отомстив за отца. Девчонка была одна. Она сидела на коленях возле Запретного леса и с кем-то так ласково разговаривала, что Малфой на секунду завис, понимая, что никогда не слышал от неё таких интонаций. Оказалось, что маленький котёнок, каким-то образом оказавшийся на территории Хогвартса, то ли потерялся и пришёл из Хогсмида, то ли кто-то выкинул его на улицу, был ранен, и Грейнджер, добрая душа, лечила его и подкармливала. Драко подошёл поближе, но так, чтобы она ни в коем случае не заметила его, и смотрел на её аккуратные нежные махинации и взмахи палочкой, помогающие животному. Она едва не плакала, пока лечила сломанную лапку, и радовалась, когда котёнок лизал её ладонь в благодарность. Тогда Малфой скривился, решив, что это пустая трата времени. Что он просто так пялился на грязнокровку, хотя мог заняться чем-то другим. Он развернулся и отправился обратно в замок. Больше парень не вспоминал об этом случае. Он в принципе забыл о нём, и лишь сейчас потерянный котёнок воскрес в его голове, так явно говоря, что такие люди, как Грейнджер, вряд ли способны на настоящую жестокость. Никто не может так радикально измениться. Драко видел её доброту не раз. Слышал о ней. Знал. Но всегда считал, что доброта — это признак слабости. Ничтожества. Не стоящего его внимания, так точно. Но он ошибался, что не является чем-то уж запредельным. Драко часто ошибался по жизни, в своих поступках, принимая неправильные решения, и в людях. И даже в самом себе. — Что с ним случилось? — тихо спросил Малфой, осознавая, что они всё это время пялились с Грейнджер друг на друга. Кажется, он сходит с ума. — С кем? — брови шатенки удивлённо подскочили верх, а на лице появилась крохотная милая улыбка, делая её похожей на прошлую себя. — С котёнком, за которым ты ухаживала на пятом курсе, — уточнил Драко, почему-то сжимая покрывало, видимо, боясь услышать то, что может его разочаровать. — Ох, — теперь Гермиона точно была в шоке. Она приоткрыла губы, облизав их, и несколько раз резко моргнула. — Я вылечила его и отнесла в школу. Думала, что смогу оставить себе, но Глотик сильно ревновал, так что я отдала его девочке со второго курса, которая очень хотела кота. — Глотик? — переспросил Малфой, чувствуя, что есть что-то знакомое в этом… имени? — Мой кот, — улыбнулась девушка, но её радостное настроение тут же пропало, стоило немного погрузиться в воспоминания. — Он был низзлом. Очень умным. Даже умел читать мысли. Драко замолчал, ощущая тоску Грейнджер даже по такой мелочи, как любимый домашний питомец. Только сейчас он в полной мере осознал, чем ей пришлось пожертвовать, чтобы стать такой и остаться в своём уме. А ещё Малфой знал, что Гермиона не просто так тянет с возвращением в Англию. Не просто так она что-то недоговаривает. И не просто так они до сих пор находятся в России. Они зачем-то здесь. Вернее, она. А Драко убедительное прикрытие. Парню захотелось узнать тут же все ответы на накопившиеся у него вопросы, но, посмотрев на потерянное лицо Грейнджер, решил немного подождать. К тому же, кажется, они никуда не торопятся.

***

— Где мы? — поинтересовался Малфой, когда они трансгрессировали неизвестно куда. Он огляделся, пытаясь понять, где оказался. Гермиона промолчала, начиная идти вперёд. Она перешагнула палку на заснеженной дороге, совершенно не обращая внимания на Драко и его вопросы. Снова. Девушка испугалась того, что произошло в мотеле. Она ещё никогда такого не чувствовала. Сердце то начинало колотиться в груди, грозя пробить рёбра, то останавливалось, угрожая смертью. Грейнджер просто смотрела на Малфоя и так ясно понимала, что ничем хорошим это не закончится. Она бы сбежала на другой конец света, если бы могла. Но увы. Ей приходится пробираться через лесную чащу, мочить ноги и стучать зубами от холода, потому что морозы в России не шли ни в какое сравнение с зимой в Англии. Дома зимой было относительно тепло по их мерках. Здесь же, если ты не замёрз на улице, можно считать день удачным. Когда они покидали мотель, консьерж сказал им, что на улице уже минус двадцать восемь и температура будет падать ещё ниже. В принципе, на этой неделе обещали жуткие морозы. Местные жители уже давно привыкли к такой погоде, но вот Гермиона отнюдь нет. Согревающие чары против такого холода не выстаивали. Они таяли буквально через полчаса, если не меньше. Так что приходилось рассчитывать только на свой собственный организм, надеясь, что он справится. Самое паршивое, что Грейнджер не подготовилась как следует. Она несколько раз проверяла прогнозы синоптиков, чтобы взять на всякий случай больше тёплой одежды, и все как один говорили, что морозы будут позже. Позже. Как же. Теперь Гермиона слишком хорошо знала, что погода в России не зря является одной из самых непредсказуемых в мире. А она оказалась до смешного наивной. Боже. Девушка никогда себе не простит, если свалится от простуды в такое неподходящее время. Малфой молчал. Он спокойно следовал за ней по сугробам, с интересом рассматривая природу. Такой зимы они никогда не видели, и здешние красоты действительно завораживали. Гермиона даже подумала, что они с Драко сами забавно смотрятся на чистом белом фоне. Оба в чёрном. Как два грязных пятна на кристально чистом полотне. Господи, да соберись же ты. С ней что-то происходит. И это не знакомая ненависть и злость на всё живое, к которым она уже привыкла. Это нечто… особенное. Странное. Необъятное. Живописное. Грейнджер тряхнула головой, прогоняя глупые мысли, и посмотрела на компас в руках, сверяясь с координатами, выученными на зубок. Они почти пришли. Ещё меньше километра, и они будут на месте. — Грейнджер, зачем мы здесь? — неожиданно спросил Драко, заставляя её подпрыгнуть от внезапности вопроса. Девушка вздохнула, подбирая ложь, которую можно ему скормить. Но словно почуяв, что Гермиона собирается снова соврать, Малфой сказал: — Правду, Грейнджер. Она остановилась, и парень врезался в её спину, чуть не повалив их обоих в снег. Обернувшись, Гермиона ткнула ему пальцем в грудь, скрытую тёплым пальто, и возмущённо посмотрела тому в глаза, отмечая, что он, чёрт возьми, слишком высок. А может, она просто этого не замечала, потому что они никогда не стояли так близко друг к другу. — Малфой, я не обязана говорить тебе правду, поэтому иди за мной, — с небольшими вкраплениями злости сказала шатенка, разворачиваясь и продолжая идти, но остановилась уже через минуту, когда не услышала скрипа снега под ботинками парня. Она снова взглянула на него из-за плеча, недовольно нахмурившись. — Ты долго будешь там стоять? — Пока ты не скажешь мне правду, — усмехнулся Драко, кажется, вообще не испытывая никаких неудобств. Да и с чего бы. Он просто прислонился плечом к берёзе и сложил руки на груди, выглядя немного дико на фоне такой прекрасной природы. Гермиона сжала губы в полоску, едва сдержавшись, чтобы не начать топать ногами и кричать на всю округу. Малфой опять доводил её. И ему, паршивцу, это удавалось. На мгновение Грейнджер показалось, что они снова в школе. Только вот за её спиной нет Гарри и Рона, а возле Драко не стоят его телохранители. Как же всё изменилось… — Ладно… предположим, — максимально раздражённо процедила Гермиона, копируя его позу и тоже складывая руки на груди, но, наверное, в её случае это была оборонительная позиция, а не расслабленная и с ноткой высокомерия, как у Драко. — Что ты хочешь узнать? — Грейнджер, я ведь не тупой… — фыркнул Малфой, собираясь продолжить, но она его бессовестно перебила: — Неужели? — девушка саркастично вскинула брови, хмыкая, видя, как бешенство в глазах Драко всё сильнее стучит по зрачкам. — Давай ты не будешь сукой, и мы нормально поговорим, — прорычал он, сокращая между ними расстояние. — Ты не просто так тянешь время. Ты не спешишь отправить меня к Тёмному Лорду. Ты что-то делаешь. И, возможно, я для чего-то тебе нужен. Гермиона внимательно вглядывалась в его глаза, замечая, что ледяное море, которое ещё недавно обжигало её лютым холодом, стало на полтона теплее. Теперь от взгляда на него оставалось сладкое послевкусие, словно от поцелуя с водой. Долгожданной. Необходимой. Желанной. Она вздохнула так сильно, что кожа на шее втянулась и стало видно все сухожилия. Девушка почувствовала, что сердце почему-то замирает. Она ощущала что-то странное в лёгких — будто кто-то начал щекотать их изнутри. И всё только потому, что Малфой оказался гораздо ближе, чем шатенка планировала. Грейнджер почувствовала, как лицо покраснело. Она не краснела лет сто. Наверное, в последний раз это произошло, когда она застукала целующихся Гарри и Джинни перед Рождественскими каникулами. А дальше… причин смущаться попросту не было. Но Драко снова что-то вернул ей, при этом ничего не делая. Он просто смотрел на неё, разговаривал, не проявлял жестокость, и она, как дура, поплыла. Неизвестно, в каком направлении. Прочистив горло, Гермиона отошла от него на шаг, чтобы не допустить каких-либо глупостей, которые уже маячили на горизонте. — Ты прав, — было сложно начать, но она справилась. — Мне нужно было попасть сюда, но ты не имеешь никакого отношения к этому. Ты прикрытие, Малфой. Договорив, девушка резко развернулась, злясь на свои непонятные чувства. Она услышала, как Драко что-то прорычал ей вслед, а затем её внезапно развернули за локоть, крепко вцепляясь ладонью в её руку. — Грейнджер, твою мать, почему нельзя нормально всё объяснить? — теперь парень орал ей в лицо свои чёртовы вопросы, доводя до греха. Серьёзного греха. Но Гермиона поняла, что к серьёзному проступку можно отнести не только убийство, но и… занятие в горизонтальной плоскости. Мерлин, она безнадёжно ужасна. — Малфой, кто ты такой, чтобы что-то требовать от меня? — огрызнулась девушка, пытаясь вырвать локоть из его хватки, но она лишь тратила силы. Грейнджер ужа давно возненавидела свой рост и комплекцию, потому что, будь она выше и сильнее физически, было бы проще сворачивать шеи всяким ублюдкам без помощи палочки. И также дать отпор насильникам. Она резко покачала головой, прогоняя прочь Долохова и его мерзкую улыбочку, преследующую её уже столько времени. — Да потому что мы в одной лодке, дура! — взревел Драко, и Гермиона поняла, что успела забыть про него, ведь совсем не чувствовала рядом с ним опасности. Она, наоборот, по какой-то необъяснимой причине знала, что он её точно не тронет. Во всех смыслах. И позволяла себе расслабляться в его присутствии, из-за чего её и настигали паршивые воспоминания. — И что это значит? — устало спросила Гермиона, закатывая глаза. Драко откинул голову назад, натурально зарычав от злости на неё. Грейнджер едва сдержала смешок, понимая, что им не стоит сейчас усугублять ситуацию. Весьма непонятную и даже моментами… пикантную? Боже, нет! — Да хотя бы тем, что я тоже не стремлюсь увидеть ублюдка в ближайшем будущем, — чуть спокойнее сказал Малфой, отпуская её руку, чем удивил Гермиону. — Я, знаешь ли, хочу жить. Как и все. И если я могу продлить свою жизнь, помогая тебе, то я за. А если… есть шанс, что ты затеяла его… уничтожение, — Драко сделал красноречивую паузу, и ей пришлось применить все свои немалые навыки в окклюменции, чтобы не выдать себя, — то тем более, Грейнджер. — Малфой, ты головой не ударялся? — излишне ехидно хмыкнула шатенка, осознавая, что сама же и выдаёт себя. — Я служу верой и правдой своему Повелителю и никогда его не предам. Не знаю, что ты себе надумал… — Враньё! — фыркнул Драко, всплёскивая руками. — Что, прости? — поражённо спросила Гермиона, чувствуя, как паника подбирается к ней всё ближе. Она так давно не ощущала её присутствия, что и подзабыла, как сильно та любит издеваться над ней. — Что слышала, — отрезал парень. — Ты опять врёшь, Грейнджер. Ты работаешь на две стороны. Что-то вроде двойного агента. Но ты не просто двойной агент — ты тройная мразь. В тебе есть хоть что-то настоящее? — Спасибо, что спросил. Есть — желание убить тебя, — прорычала Гермиона, вытаскивая палочку из рукава пальто. — Как мило, что наши желания хоть в чём-то совпадают, — усмехнулся Драко, не отводя от её лица взгляда с хорошей примесью ярости и негодования. Пару минут они стояли в молчании. Лишь тихий ветер недалеко завывал, словно предупреждая, что им следует поторопиться перед наступлением метели. Редкие звуки, издаваемые лесом, медленно успокаивали, и Гермиона почувствовала, что больше не злится. Она вздохнула, окончательно приводя мысли в порядок. Спрятав палочку на место, она подняла глаза на Драко, видя, что он в таком же состоянии. Только его взгляд оставался суровым. Он, кажется, не собирался сдаваться. Грейнджер даже восхитила эта его новая приобретённая черта, потому что в детстве у него точно не было подобной несгибаемости. Гермиона представила на секунду его в форме Гриффиндора и поняла, что такая картина не выглядит инородно. Будто Малфой действительно стал тем человеком, которому суждено меняться на протяжении жизни. И Гермиона тоже изменилась, но не в ту сторону. Даже Драко был лучше неё, потому что сейчас он хотел честности, правды, а Грейнджер мечтала только о вранье и попытке замять их странный, громкий разговор. — Идём, Малфой, серьёзно, у нас нет времени на склоки. Возможно, усталость в её голосе, а, возможно, его снисходительность, убедили парня отложить выяснение отношений, и он кивнул, снова зашагав за ней по пятам. Они миновали обрыв, куда свалиться оказалась гораздо легче, чем выглядело на первый взгляд, и ближе к закату приблизились к необходимой пещере. Это была яма, по сути, в земле. Что-то или кто-то создал её, делая похожей на берлогу спящего зверя. Но так казалось только с самого начала. Гермиона направила палочку на пещеру, вглядываясь во тьму. Она прошептала заклинание, которое подсмотрела в библиотеке Малфой-Мэнора, и почувствовала, как рука вспыхнула огнём. Древко вылетело из её ладони и опустилось в снег. Девушка недовольно поджала губы, понимая, что будет сложнее, чем планировалось. — Что ты делаешь? — настороженно осведомился Драко, кажется, даже немного испугавшись происходящего и самой Грейнджер. — Нам нужно попасть внутрь, — Гермиона сняла пальто, бросая его на землю, зная, что всё, что содержит в себе волшебство, следует оставить здесь. — Твоя одежда вся зачарована от холода? — Только верхняя, — всё также опасливо сказал Малфой, вообще ничего не понимая. — Отлично, снимай её. — Да ты рехнулась?! — неверяще усмехнулся Драко, складывая руки на груди. — Пока ты мне не скажешь зачем, я с места не сдвинусь. Гермиона впервые в жизни так явно осознала, почему же все слизеринцы не любили гриффиндорцев. Это же просто невыносимо. Она вздохнула, сжимая пальцами переносицу и пытаясь держать под контролем свой гнев, потому что знала, что ничем хорошим не закончится её вполне заслуженная вспышка и смерть Малфоя. Расправив плечи и стянув шарф с шеи, девушка уставилась на парня, пару секунд взвешивая своё решение. — Вот же чёрт, — буркнула она, топая ногой. — Ладно, нам нужно спуститься вниз. — Это я уже понял, — раздражённо произнёс Драко, и Гермиона подумала, что же она в нём увидела, если сейчас он только что и делает, как бесит её до умопомрачения. — Зачем? Его поганое «зачем» прозвучало, как: «либо отвечай, либо я сам придушу тебя». И Грейнджер показалось, что блондин действительно был близок к её убийству, так же, как и она к его. В кой-то веки они друг друга понимают. Не иначе Марс признают пригодным для жизни. — Хорошо, — свирепо-отчаянно вскрикнула девушка, зарываясь рукой в волосы. — Хорошо, — более спокойно повторила она, закрыв глаза. — Там находится вещь, которая… может… поможет убить Тёмного Лорда. — Я так и знал, — прошипел Малфой и резко двинулся к ней, вжимая шатенку в дерево. — И то есть, вместо того, чтобы сразу рассказать мне, что ты задумала, ты решила просто довести меня до безумия?! — Да с чего бы мне вообще тебе что-то рассказывать?! Ты спокойно можешь предать меня и побежать к нему, чтобы всё рассказать и спасти свою задницу! — Да с чего ты, блять, это взяла?! — заорал Драко ей в лицо, тяжело дыша. Они так громко кричали друг на друга, что удивительно, как сюда не сбежались все жители маленького городка неподалёку. Гермиона чувствовала, что облажалась. Крупно. Она рассказала свой главный секрет врагу. Такая идиотка. Девушка оттолкнула Драко, не в состоянии смотреть ему в глаза. Она боялась, что он тут же трансгрессируют в Британию и донесёт на неё Волдеморту. И все годы прекрасной актёрской игры пойдут коту под хвост. Все смерти будут напрасны. Всё будет напрасно. Грейнджер едва сдержала слёзы. Она так устала от одиночества, от боли, что, наверное, именно поэтому и по глупости открылась Малфою, при этом хорошо зная, чем грозит её провал. — Вот, зачем всё это? Вот, чем ты занимаешься? — глухо поинтересовался Драко, итак зная ответы на свои вопросы. Он и подумать не мог, что всё настолько серьёзно. Конечно, парень понимал, что это Грейнджер. Она никогда не станет сидеть на месте и делать что-то просто так. Но Малфой и не представлял, как важно то, чем она занимается. Пытается всё изменить. Спасти их всех от чокнутого ублюдка. И всё одна. — Да, — прошептала Гермиона и кивнула, лишь бы не поднимать взгляд на Драко. — Давай, мы и так потеряли много времени. Грейнджер обхватила плечи руками, ощущая, как мороз пробирается под смешную тонкую водолазку, облизывая её внутренности, будто готовится к ужину. Она слишком рано разделась, но сейчас было поздно жалеть о собственной непредусмотрительности. Малфой кивнул и стянул с себя пальто, оставляя его возле одежды девушки. Слегка нерешительно он кинул семейное кольцо поверх своих вещей, смотря на Гермиону. Она увидела краем глаза его действия и подошла к пугающей пропасти. Сделав глубокий вдох, шатенка на мгновение позволила себе зажмуриться и прыгнула вниз, мечтая только об одном — выжить.

***

— И что дальше? — Драко щурился в темноте, пытаясь хоть что-то разглядеть. Грейнджер опять не отвечала, шаря ладонью по земле. Сверху виднелся солнечный свет, медленно теряющий свою яркость с приходом заката. Малфой внимательно прислушивался к шагам девушки, надеясь, что она не заманила его в ловушку. — Есть, — восторженно прошептала Гермиона, тут же зашипев от боли. — Грейнджер, что?.. — парень сделал шаг к ней (предположительно туда, где она должна была находиться) и замер, когда свет от зажжённых факелов ударил ему по лицу. — Кровь, — сказала девушка, указывая на свою ладонь. — Это плата. Том всегда устраивает такие ловушки. Видимо, на большее ему не хватает смекалки. Драко удивлённо уставился на неё, впервые слыша, как она весьма плохо отзывается о своём хозяине. — Идём, — она прошла вперёд по импровизированному коридору, ведущему непонятно куда. Парень поспешил за ней, оглядываясь по сторонам. Место, где они находились, напоминало туннель, вырытый под землёй. Он тянулся сплошным потоком, кажется, вообще не планируя заканчиваться. Гермиона всё больше хмурилась, когда они подходили к тупику. Она взмахнула рукой, показывая, что Малфою нужно остановиться, и пригляделась, замечая, след ладони на стене из земляных комков. Она поднесла свою руку к этому месту и взвизгнула от страха, когда что-то стало выкачивать кровь из её организма. — Грейнджер! — испуганно крикнул Драко, кладя руки ей на плечи, пытаясь оттащить от стены. — Не надо, — тихо сказала девушка, кидая на него предупреждающий взгляд. — Это плата, Малфой. Словно в подтверждение её слов, стена стала таять на их глазах, открывая проход. Гермиона сжала ладонь в кулак, чувствуя страшную усталость и слабость во всём теле. Кажется, она потеряла больше крови, чем рассчитывала. Они прошли вперёд, и Грейнджер выдохнула, когда увидела чашу Пенелопы Пуффендуй. Ту окружало множество перекопанной земли, разложенной кругом, указывающей, что под ней находились мины. По всей видимости, уповать им придётся именно на это. — Только осторожно, Малфой, — Гермиона взглянула на него из-за плеча, выглядя крайне встревоженной. — Я не уверена, но… подозреваю, что под землёй может быть бомба. Или что-то в этом роде. — Я так понимаю, что нужна чаша? — задал Драко риторический вопрос, впрочем, ту же переключаясь на более важную проблему. — Как нам достать её? — Понятия не имею, — растерянно пробормотала девушка, пожимая плечами. — Реддл параноик. Он в той пещере придумал весьма необычную защиту. Я с трудом придумала, как её обойти, а тут… идей нет. — В прошлый раз? — переспросил парень, но, переведя взгляд на Грейнджер, понял, что она разговаривала сама с собой. — Может, кинуть что-нибудь, чтобы узнать… — Мне кажется, это плохая идея, — Гермиона повернулась к нему, закусив губу, пребывая в задумчивости. Драко даже забыл, что они обсуждали, когда его глаза буквально съели её движение. — Если рванёт, то пропадёт и чаша, а это точно не вариант. Её нужно уничтожить по-другому. Особенным… способом. — Тогда ничего не остаётся, кроме как пойти и узнать на личном опыте, — хмыкнул Драко, зарываясь ладонью в волосы, гадая, выживет он или нет. Чаша весов почему-то склонялась в сторону второго варианта. — Я пойду, — решительно отрезала Грейнджер, даже не давая шанса поспорить. Она просто начала приближаться к бурьяну и остановилась лишь тогда, когда до него было буквально пару метров. Малфой поспешил за ней, проклиная неугомонную девчонку, которая точно сведёт его в могилу. Гермиона вытянула руку, пытаясь дотянуться до чаши, но потянувшись ещё немного, едва не потеряла равновесие и чуть не упала лицом в землю, где находилось неизвестно что. Твёрдые ладони сжимали её живот поверх ткани, посылая незнакомые импульсы по всему телу, помогая вернуться в изначальное положение. — Давай я, — словно ничего не произошло, сказал Драко, давая ей отойти назад на несколько шагав. Он вытянул руку, и кончики его пальцев задели ручки чаши. Та покачнулась на небольшом постаменте, но снова встала ровно. Грейнджер зажала ладонью рот, чтобы не вскрикнуть и не напугать Малфоя, таким образом, подставляя их обоих. Драко прикрыл глаза, беря дыхание под контроль. Он снова протянул руку и, пока пальцы не смогли ухватить чашу, не пошевелился остальным телом. Парень повернулся к ней с легкой неверящей улыбкой и приподнял чашу, из-за которой они оказались здесь. — Держи, — Малфой чувствовал забытый адреналин, передавая причину его временного страха Грейнджер. Он и не думал, что у него получится достать проклятую посудину. — Спасибо, — искренне поблагодарила его девушка, сияя лучезарной улыбкой. Драко завис, рассматривая её лицо, осознавая, какая она красивая. Он сделал шаг, чтобы что-то сделать, но внезапно земля под их ногами начала дрожать, и они синхронно обернулись к бурьяну, понимая, что под ним сейчас взорвётся нечто. — Бежим! — Гермиона схватила его за рукав рубашки, заставляя отмереть и побежать к выходу, откуда они пришли. Грейнджер бежала быстрее, постоянно оглядываясь на парня. Драко споткнулся, чудом не упав и не расквасив себе нос. Только он поднял голову, чтобы продолжить бег, как девчонка уже оказалась рядом с ним, хватая его за руку. — Быстрее! Добравшись до ямы, в которую они не задумываясь сиганули, им пришлось затормозить, потому что больше бежать было некуда. Взрыв гремел по всему коридору, откуда они выбрались, и приближался к ним. Драко посмотрел на напуганное лицо Грейнджер, где виднелось несколько капель грязи, и резко повернулся, подставляя свою спину под удар. — Малфой, что ты делаешь? Он почти не услышал её, потому что земля под ногами начала страшно дрожать, словно хотела скинуть незваных гостей с себя. Драко не успел даже моргнуть, как взрыв под ними вытолкнул их наружу, завалив ошмётками и комками непонятного содержания. Парень закрыл Гермиону собой, пока взрывы гремели ещё какое-то время, периодически присыпая их чем-то сверху. Когда всё закончилось, Малфой медленно отстранился и посмотрел на Грейнджер под ним. Она крепко прижимала проклятую чашу к груди, смотря на него всё ещё немного испуганно, но и благодарно. — Спасибо, — её шёпот что-то разбил в нём. Драко понял, что он точно погиб, когда в полной мере осознал свои поступки, совершаемые будто не им. Он разглядывал лицо девушки, зная, что ничем хорошим их вынужденный союз не закончится.