Я хочу чувствовать

Куникудзуши плохо. Очень плохо. Тело разъедает ненавистная им боль, голова болит, и для осознания происходящего потребовалось предастаточное количество времени. Как заключил Куникудзуши, место, где он находился было чьим-то домом. Кукла лежала на мягком футоне, укрытая теплым одеялом. Рану старательно перевязали, а на бинтах было не так уж и много крови, из-за чего Скарамучча посмел предположить, что их меняли несколько раз. Слегка приподнявшись, он окинул глазами комнату. Футон расположился в правом углу, если смотреть со стороны двери. Он был очень мягким и от него пахло чем-то знакомым, но Скарамучча так и не смог вспомнить, где конкретно слышал его, поэтому он решил оставить попытки узнать аромат на потом, а сейчас сосредоточится на том, что бы выяснить где он и что он здесь делает. Куникудзуши продолжил осматривать комнату и теперь его взгляд зацепился на небольшой полке, украшенной парочкой красных лилий, Скарамучча мысленно усмехнулся такому выбору. Следующее, что привлекло его внимание – низкий столик, который вероятно использовался для проведения чайных церемоний. Сама комната была выкрашена в белый цвет, из-за чего казалась более осветленной, пускай окно было и не особо большим. Скарамучча попытался привстать, что бы разглядеть в окне место, где расположился дом, однако рана помешала ему сделать это, напомнив о себе колкой болью. –Тебе стоит прилечь обратно, – у двери раздался чей-то мягкий голос. Скарамучча тут же повернулся, выискивая глазами источник звука. У двери он увидел юношу, со светлыми волосами, убранными в небрежный хвостик. Одна прядь имела ярко-красный оттенок, который был присущ спелым вишням. Глаза, неизвестного кукле, юноши имели тот же цвет, что и одинокая прядь. Его выражение лица не выражало ничего, кроме спокойствия, а сам он рассматривал Скарамуччу. –Кто ты? –Тот же вопрос, – незнакомец ласково улыбнулся. –Я первым задал вопрос. –Прошу простить, это было весьма невежливо с моей стороны. Меня зовут Кадзуха. Каэдэхара Кадзуха. –Скарамучча. –Скарамучча? Я слышал, как Райдэн звала тебя Куникудзуши, – он внимательно смотрел в глаза куклы. –Тебя это не касается. Что тебе от меня нужно? На кой черт ты спас меня, –Скарамучча слегка сощурился, в попытках различить возможную ложь. –Мне стало любопытно, кто ты, не более. Считай, что я заинтересован в тебе, – он хитро улыбнулся, –я не буду расспрашивать о твоих связях с Райдэн. Расскажешь, только если сам того захочешь. Я перевязал рану, но тебе не стоит двигаться, до тех пор, пока она полностью не заживет. –Интерес быстро пропадает. –Почему же, ты весьма загадочная личность, – тот хмыкнул, – но всему свое время. Можешь остаться у меня , пока твоя рана не заживет, но если хочешь – можешь остаться на подольше. –Еще один вопрос. –М? –Где моя шляпа? Кадзуха рассмеялся. –Она в порядке, честно говоря, подумывал бросить ее около Тэнсюкаку, но ты так забавно в ней выглядел, такую прелесть нельзя терять, что пришлось надеть ее на себя, она жуть какая неудобная. Кадзуха хотел было продолжить, но угрюмый взгляд дал понять, что на этом стоит остановится. Ронин еще раз громко рассмеялся. Все таки его новый знакомый очень занятный. Кукла не спускала глаза с Кадзухи, ведь за все прожитые годы он понял, что доверять кому-либо – глупейшая ошибка, которую можно допустить. Предательство он ненавидел всей, несуществующей, душой. Годы проведенные в Фатуи научили его быть готовым почувствовать нож в спине. В этой организации царило одно негласное правило: "Убей или будь убитым". Это он усвоил еще в самые первые годы, после того как Педролино забрал его с собой в Снежную. Скарамучча пытался найти в Кадзухе хоть что-то, что могло нанести ему вред. Он так и не понял зачем именно понадобился одинокому ронину, поэтому решил, что будет внимательно наблюдать за ним, и как только ему станет лучше – он тут же уйдет. Но что-то внутри Предвестника говорило ему о том, что незнакомцу можно доверять. Кукла уже и позабыла о том чувстве, что зовется доверием. Весь его многогодовой опыт попросту не позволял так легко открыться, нет, он не будет повторять своих старых ошибок. Скарамучче ни раз приходилось избавляться от своих редких чувств, они могли погубить его. Но именно Куникудзуши мечтал стать полноценным, больше чем пустышкой, стать живым, научится чувствовать. Периодически он задумывался над тем, правильно ли поступает. Чувства мешали достичь ему цели, которая была нацелена на приобретение именно этой человеческой слабости, частично он противоречил сам себе, однако в итоге, он пришел заключения, что все это делается ради его счастья, ради его цельности. *** Спустя всего несколько часов после знакомства Скарамучче стало плохо. Рана все чаще напоминала о себе колкой боль, которую изначально старательно игнорировали до тех пора, пока скрывать свое не найлучшее состояние стало попросту невозможно. Можно было сказать, что кукле очень сильно повезло, ведь будь на ее месте обычный человек – давно скончался бы. Хорошая регенерация была одним из основных плюсов его нечеловеческого происхождения. Она ни один раз спасала его, казалось бы, от неминуемой гибели. Все серьезные раны, на лечение которых у людей уходило несколько месяцев, заживали на теле куклы за несколько недель, что делало его прекраснейшей военной единицей. Скарамучча не знал, на сколько серьезный ущерб принес ему клинок Райдэн, да и сейчас он был попросту не состоянии это выяснить. Все тело ныло, голова кружилась, а сам он едва ли осознавал, что с ним происходит. Он видел, как Кадзуха вертится вокруг него, вроде как, в попытках сбить температуру (это все, что смог предположить Скарамучча, находясь в столь ужасном состоянии), но это не особо да и интересовало его. Глаза закрываются, а кукла проваливается в сладкую дрему. *** Вновь его мучают кошмары. Он снова и снова видит одну и туже сцену – Эи отрекается от него. Весь мир тускнеет, а пустота внутри его становится все больше и больше, медленно сжирая. В памяти куклы была одна большая несостыковка. Скарамучча мало что помнил, помимо того, что произошло несколько сотен лет назад, когда его выбросили, когда он стал мусором, ненужной вещью, когда он остался один. Он был уверен, что что-то чувствовал уже тогда, что он был счастлив, но одно его сильно тревожило – сны. Он на протяжении всего своего существования видел только кошмары, что стали ему привычны, однако в памяти ярко отразилось одно едкое воспоминание. Он плачет, сам не помнит почему, Эи нежно обнимает свое творение, пытаясь успокоить. Даже спустя такое количество времени Кунидкуши так и не смог вспомнить, что именно вызвало слезы. Он был уверен, что это повторялось из раза в раз, но когда он пытался возобновить былые дни себя в голове – у него не получалось. Ему что-то мешало. Все воспоминания были затянуты странной пеленой, а в его голове четкими осталось лишь то, что происходило с ним уже после того как он покинул свой старый дом. Он жаждет вернуть утраченное. Ради своей полноценности. *** Предвестника разбудили лучи солнца, что пробрались через окно и танцевали на его лице. Он недовольно сморщил носик, открывая слипшиеся после сна глаза. Он потер голову, что гудела после пробуждения. Кукла пыталась вспомнить, что произошло с ней за последние пару дней. Ему удалось вспомнить поединок со своим создателем, одинокого ронина, что помогает ему по непонятным причинам, а еще то, что Куникудзуши вчера приплохело. Решив, что вставать с тяжелыми ранами – не лучшая идея, парень попытался оглядеть комнату, в частности на наличие нового знакомого. –Доброе утро, Скар, – ронин стоял в дверном проеме, держа в руках поднос. –Скар? – он хмыкнул. –Твое имя сложно выговаривать, а так оно забавно звучит, подстать такому корот... –Заткнись уже, Казах, – больной прожег вошедшего взглядом. Кадзуха рассмеялся из-за только что полученного прозвища. –Давай, все же, ты будешь звать меня Казу или же Казу-чан, это больше подхо-... –Казах. –Муха. –Уха. –Скарамышь. Кукла лишь раздраженно цокнула, так как больше ни одно глупое прозвище подходящее для Кадзухи не пришло в ум. Все же, это раунд он проиграл. Каэдэхара победно усмехнулся, подходя к Куникудзуши и ставя поднос на небольшой столик. –Будешь чай, Скар? –Да. Белобрысый расставил чашки на столе, для себя и своего "гостя", который все же слегка приподнялся, упираясь спиной об стену и внимательно следя за всеми движениями ронина. Кадзуха налил в каждую чашку чая, улыбнувшись. –За знакомство, Скарамучча?