Повороты судьбы

Сережа и Птица боялись пикнуть. Они ходили на цыпочках по дому и переговаривались шепотом, а порой даже жестами, чтобы лишний раз не шуметь. Птица даже перьями боялся шуршать, настолько он был в шоке. Олег на них наорал, а затем замолчал. Замолчал давяще и строго, придавливая одной тишиной к полу. А холодным раздраженным взглядом можно было убивать, как выстрелами. Птица был уверен, что в него прилетели больше пяти, чем в свое время он запустил. И пусть это и было образом, но боль казалась реальной. — Тряпка, он меня зарежет, — немного панически прошипел Птица, цепляясь когтями за плечо Сережи, озираясь по сторонам. — Ничего он тебе не сделает, — также свистящим шепотом ответил Сережа, скользя мимолетным взглядом, отрываясь от ноутбука, взглянул на фигуру Олега. Напряженную абсолютно прямую, с развернутыми плечами. Даже слегка располневшие бедра, увеличившийся животик и грудь не делали его менее угрожающим, особенно учитывая разделочный нож в его руках. Так что да, был шанс, что их общую птичку могут аккуратно пырнуть. Но оба Разумовских были уверены, что это будет очень аккуратно и красиво. Все-таки их беременный омега был один из лучших наемников. — Чего он вообще на нас взъелся? — продолжил шипеть на ухо Птица, царапая когтями чужое плечо. — Откуда я знаю? — шикнул от боли Сережа, скидывая черные лапы с себя. — Он со мной тоже не говорит. Помнишь, что мы делали? — Я живу моментом, не цепляюсь за прошлое, — закатил желтые глазища Птица. — Не запоминаю подобное. — А вот зря, теперь надо понять, за что извиняться, — вздохнул раздраженно Разумовский. — А почему мы должны извиняться?! — возмутилось бывшее альтер-эго, взмахивая крылья. И сделал это слишком громко, что резко наступила тишина. И в этой тишине прозвучало громогласно стук отложенного в сторону ножа. Как в фильмах ужаса Олег предельно медленно повернулся к ним, аккуратно придерживая поясницу. Его черные глаза выражали ледяное спокойствие, от которого у Разумовских мороз пробежался по коже. Птица инстинктивно прикрыл их обоих крыльями. — Вы что-то сказали? — спросил предельно равнодушно Олег, внимательно глядя на альф. Те отчаянно затрясли головами. — Ужин, надеюсь, доделаете сами. Волков развязал фартук и скинул его небрежно на барную стойку. Отточенные медленные плавные движения, как у хищника перед нападением. И даже слегка выпирающий животик не уменьшал ощущения опасности, которое источал омега. Птица трусливо спрятался за чужой спиной, когда Олег медленно последовал в их комнату. От хлопка двери вздрогнули оба, медленно выдыхая. — Тряпка, я ведь не буду трусом, если скажу, что боюсь иногда его? — уточнил Птица, выпрямляясь, но еще прикрывая собеседника крылом. — Я скажу, что это крайне разумно, — вздохнул Сережа, переводя взгляд на кухонный стол, где лежал недоделанный ужин. — Он ведь несерьезно предложил нам готовить? Я хоть и могу, но делаю это плохо. А ты наверняка все спалишь. — Может, закажем? — предложил разумную идею Птица, поджав губы. — Только не суши, волчику нельзя сырую рыбу. — Италия? — предложил вариант Сергей. — Италия, — согласился альфа, переводя мрачный взгляд на закрытую дверь. — Надо что-то делать. — Надо, — вздохнул Разумовский. — Тебе тоже кажется, что Олежа… обиделся? — Это нерационально, он ведь никогда не обижается, — возмутился Птица, взмахивая одновременно и руками, и крыльями, неловко ударяя оперением по бледному лицу. — Он даже не обижался, когда я его подстрелил, а, согласись, это повод. — Это повод тебя выкинуть под машину или распять, или прирезать, или прострелить голову, или… — мрачно начал перечислять Сережа, откидываясь в кресле. — Все, Тряпка, заткнись, — перебил смущенно-злой Птица. — И именно по этим причинам ты пойдешь первым, чтобы весь удар пришелся на тебя, — решил, хлопнув в ладони, Сергей, поднимаясь достаточно бодро на ноги. — Вперед. Птица хотел сопротивляться, но Разумовский уверенно подталкивал его в сторону двери, а возле нее было запрещено шуметь. Они замерли, не решаясь войти. А затем синхронно вздохнули и аккуратно вошли в комнату. Точнее высунули головы, заглядывая во внутрь. Олег сидел на кровати, откинувшись на спинку кровати. Он читал что-то в телефоне, рассеянно поглаживая живот и странно хмурясь. Он не обратил внимание на рыжие макушки, которые трусливо торчали из-за дверного косяка. Альфы переглянулись. А затем открыли дверь шире, тихонечко заходя. — Волчик, — подал голос первый Птица, который получил на это мотивацию в виде удара по ребрам. Олег медленно поднял голову на звук, равнодушно-спокойно взглянув на них. Оба вздрогнули опять. — Олежа, милый, все в порядке? — спросил Сережа, выглядывая из-за крыльев. Олег слегка поморщился, отворачиваясь от пришедших альф. — Да, — коротко ответил омега. И вроде это было нормально, правильно, но Разумовские все равно настороженно переглянулись. Все было не в порядке. — Волчик, ты… глупый вопрос, конечно, но ты обиделся? — спросил Птица, подходя чуть ближе. Олег поджал недовольно губы. Они были правы. — Олеженька, что мы натворили, объясни, мы не понимаем, — подал голос Сережа, выходя из-за спины крылатого товарища, и аккуратно присел на кровати. — Вы же гении, можете сами догадаться, — холодно произнес Олег, продолжая смотреть в телефон. — Волче, ты обиделся, что мы к тебе приставали в ванной? — предложил вариант Птица, тоже осмелев, присаживаясь рядом с омегой, аккуратно заводя крыло над ним. Олег угрюмо молчал, игнорируя жест. — Или обиделся, что мы съели твой суп? В оправдание, он был очень вкусный, — предположил Сережа, а Птица активно закивал, подтверждая слова. Волков продолжал изображать из себя немого, рассеянно касаясь экрана. — Или ты обиделся, что мы предложили назвать птенчика Алексом? — произнес Птица, аккуратно придвигаясь к Олегу ближе. — Мы можем еще подумать. — И с тобой, разумеется, посоветоваться, — внес ремарку Сережа, активно кивая, смелее залезая на кровать. Волков раздраженно засопел, но не торопился уходить от приближающихся партнеров. Для альф это означало маленькую победу, которую они отпраздновали, довольно переглянувшись. — Малыш, признавайся, мы можем долго гадать, — немного усилил напор Птица, опуская крыло ниже, почти касаясь им Олега. Волков перевел на черное оперение взгляд, а затем вздохнул, поморщившись. Сережа с Птицей напряглись, снова переглядываясь. Это уже прогресс. Они замерли, ожидая ответа, который ощущался в воздухе. И он все же материализовался. — Вы сказали, что я мягкий, — отрешенно произнес Олег, замирая взглядом на экране. На одинаковых лицах отразилось одинаковая степень удивления. — Но ты же стал мягче, милый, — мягко произнес Сережа, забираясь на матрас с ногами, аккуратно касаясь чуть располневших бедер омеги. — Это нормально. Гормоны шалят, твое тело готовит тебя к предстоящим событиям. Это нужно для развития волчонка. — Я никогда не был мягким, — возразил Олег, откладывая раздраженно телефон и складывая руки на груди. — Всегда держал себя в форме! А тут… — А тут ты стал в новой форме, которая подходит твоему новому состоянию, — улыбнулся Птица, тоже подбираясь ближе к омеге, повторяя движения Сережи. Олег заерзал, переводя недовольный взгляд с одного рыжего на другого. — Не рычи, Волче, ты хорош в любой форме, — улыбнулся Сережа, подползая ближе, перемещая ладони на живот омеги. — И вернешь себе мышцы и кубики после родов, но пока тебе необходимо быть мягеньким. К тому же это тебе идет. — Да, думаешь, почему мы к тебе в душе приставали? — усмехнулся хищно Птица, целуя Олега в шею, вызывая в нем дрожь. — И не только в душе. — Я не в настроении, — отмахнулся Олег, немного дернувшись в сторону. — А ты в настроении на поглаживание животика с кремом? — спросил, крайне жалобно строя мордочку, Сережа, чуть дернув за край футболки. — Мы сделаем все приятно, — пообещал, заискивающе кивая, Птица. — И тебе надо подушечки под спинку. Я видел, что ты держался за нее, точно устал. — Откуда такая внимательность? — хмыкнул Олег, слегка улыбаясь. А затем благосклонно вздохнул, отодвигаясь от спинки кровати, сам снимая с себя футболку. Сережа с Птицей сразу воодушевились, один подскочил к тумбе, роясь среди таблеток в поиске крема, а второй полез за подушкой. Олег на это мельтешение только головой покачал, посмеиваясь про себя. Птица вернулся на место, подкладывая подушку, и сам присел близко, подставляя свое плечо под голову омеги и обнимая крылом и одной рукой за плечи. Сережа пристроился на ногах Олега, выдавливая на ладони немного крема, растирая его, разогревая. Птица надулся, протягивая свободную руку. Разумовский закатил глаза, но капнул немного крема на когтистую лапу. — Вы устраиваете из этого шоу, — раздраженно произнес Олег, смущенно отворачиваясь, чтобы не видеть лукавой улыбки Сережи. — Мы устраиваем это для тебя, — ласково пророкотал Птица, целуя омегу в волосы. — И для птенчика. — Я все еще настаиваю на волчонке, — сказал Сережа, кладя ладонь на выпуклый живот, круговыми движениями втирая крем в кожу. — Мне нравятся оба варианта, — тихо произнес Олег, откидывая голову на плечо Птицы и прикрывая расслабленно глаза. К рукам Сережи присоединилась третья, которая, несмотря на когти, мягко гладила, иногда поднимаясь чуть ближе к груди. — Не злись на нас, — тихо попросил Разумовский. — Мы не делаем ничего со зла. — Абсолютно ничего, — закивал Птица, обходя стороной шрам на коже. Олег фыркнул — вспоминать о том, как один из партнеров чуть его не пристрелил, никак не хотелось. — Мы говорим и творим много глупостей, — произнес Сережа, недовольно взглянув на Птицу — Гражданина (Чумного Доктора) они оба до сих пор признавали шикарной идеей. — Но мы любим тебя и не стремимся обидеть или сделать больно. — Вы оба так считаете? — спросил Олег, усмехаясь. — Да, я тоже так считаю, — вздохнул недовольно Птица, что его заставляют говорить подобные вещи. — Не хочу тебя злить. Мне нравится, когда ты к нам относишься более внимательно и позволяешь быть рядом. — Тебе было одиноко? — усмехнулся Олег, заводя руку, чтобы погладить Птицу по затылку. Тот что-то непонятно смущенно буркнул, пряча лицо в черных волосах. — Нам было одиноко, — улыбнулся Сережа, слезая с бедер Олега, забираясь ему под свободный бок, обнимая. — Мне тоже, — признался Олег, растворяясь в двойных объятьях. Так было намного лучше, чем в холодной войне. Да, причина для обиды была глупая и необоснованная, но почему-то не мог сдержаться, хотя и было неприятно. — Кстати, а вы ужин сделали? — спросил вдруг Олег, вынырнув из приятной неги. — Только не обижайся! — хором воскликнули Разумовские, сильнее сжимая омегу. Вот что с ними делать?