Повороты судьбы

Новая беременность началась странно. Возможно, потому что она была запланирована. Или потому что уже вторая, что уже давало определенный настрой. А быть может дело было в том, что все точно знали, что теперь отец Птица. В общем, что отметили все участники процесса, все были практически полностью спокойны. Примерно каждый понимал, что и как должно быть. Как пережить взрывы эмоций, как токсикоз пережидать, как и с чем связано плохое самочувствие. Но, удивительно, ничего особенного не случалось. Ни истерик, ни тошноты — ну пару раз, не как с Тошей. Даже слишком спокойно, но Сережа тогда со своим ледяным спокойствием сказал: — Просто все психи в отце остались. Птица взбесился и у обоих долго цвели синяки. Олег на это только бровью повел и посоветовал Антону брать пример с него. Да в принципе хотелось верить, что их дети унаследуют волчье хладнокровие. Но был один заскок, который образовался к середине второго триместра. — Волч, но может не надо? Какой в этом смысл? — канючил Птица, распластавшись по постели. — Олеж, действительно… — попытался подать голос со вторым альфой Сережа, но их обоих заткнул упавший на постель том сказок Пушкина. — Даю возможность выбора, пока я хожу за Антошей, — равнодушно произнес омега, глядя сурово на развалившихся на кровати мужчин. — Если не успеете, то выбирать буду я. Он ушел, оставляя альф тяжело вздыхать в потолок. — Кто ему сказал, что ребенок уже все слышит и ему нужно слышать наши голоса? — заворчал Птица, сгребая все на постели в импровизированное гнездо — оно вообще-то редко разбиралось, но периодически гармония в нем разрушалась. — Я уже сменил ему гинеколога, — вздохнул Сережа, листая потертую временем книгу. — Какой смысл вообще в этих сказках? Бессмысленная литература. Вот если бы что-то полезное почитать… — Волчик нас тогда живьем сожрет, — вздохнул Птица, закидывая еще дополнительных подушек. Сергей очень скептически на это взглянул, но молчал — гнездование этого чудища было уже правилом во время беременности. Пусть, зато не буянит. — Что читать-то будем? «Салтана»? — спросил Сережа. Птица на это фыркнул, закатив глаза. — Ну не «Руслана и Людмилу» читать. — Давай по классике — приучаем ребенка к худшему, — предложил Птица, усаживаясь в гнезде. — О мрачном и мертвом. — Только ты так мог сказать об этой сказке, — усмехнулся Сережа, перелистывая страницы до строк «Царь с царицею простился…». — Что за жуткая сказка… — Пусть привыкает, — хмыкнул Птица. — К чему привыкает? — спросил Олег, заходя в комнату с сонным сыном на руках. — К печальной русской действительности, — пояснил Сережа, поднимаясь на ноги, чтобы дать место для маневра омеги. Птица протянул лапища, принимая в них Тошу, который уютно устроился в руках, несущих смерть. Олег неловко забрался в постель, в оборудованное место под бок альфы, который раскрыл крылья, приобнимая его. Сережа, подождал, пока омега уляжется, откинувшись на одеяла и подушки, прижимаясь боком к Птице, а затем пристроился с другой стороны. — Готовы слушать? — спросил Разумовский, прокашливаясь. Олег серьезно кивнул, укладывая ручки на животе, поглаживая по нему сквозь ткань. Птица уркнул умиленно, целуя пару в макушку. Сережа сдался, начиная чтение. Тоша проснулся минут через пять, действительно вслушиваясь, что даже приободрило альфу. А вот Олег вырубился почти сразу после встречи с богатырями. — Руку правую потешить, сорочина в поле спешить, иль башку с широких плеч у татарина отсечь… Тьфу, гадкая книга! — ругнулся Сережа, резко захлопывая ее. — Не дадим никому голову нашего татарина, — тихо произнес Птица, ласково перебирая черные волосы, внимательно вглядываясь в умиротворенное лицо и прислушиваясь к его дыханию. — Ты его усыпил лучше, чем ребенка. — Я всегда Олегу помогал засыпать в детстве, рассказывая всякую чушь. Видимо, сработала заложенная привычка, — понизил голос Сережа, кончиками пальцев нежно касаясь его щеки. Тоша тоже потянулся к папе, беря пример с отцов, и почти завалился на него, но Птица его уверенно держал. — Слушай, — тихо предложил крылатый альфа, хитро щуря золотые глаза. — Волчик же хочет, чтобы мы Птенчику читали? Давай почитаем. Сережа заинтересованно переглянулся с ним, постепенно понимая чужую задумку. А затем довольно бодро отбросил Пушкина, доставая новую, которая оказалась по тематике интересна обоим Разумовским. — Глядя на групповой портрет семейства Медичи, испытываешь, в какой-то части, чувство преклонения и уважения, а во всем остальном — потрясение и ужас, — более воодушевленно начал чтение Сережа. — Слушай, Антонио, и запоминай, когда-нибудь и о нашей семье будут также отзываться, — произнес довольно Птица, прижимая ближе к себе довольного сына. Олег смиренно спал и не знал, во что превратили его светлую идею. А альфы прямо воодушевились. Закончили для первого раза они рано — всего лишь до повешенья архиепископа Сальвиати, две страницы. Но они поняли — схема может оказаться рабочей на следующий раз. Перед сном следующего дня Олег, ничего не подозревая, протягивает им том сказок Бажова, занимая любимое место между альфами, прижимая сына к себе. Сережа с Птицей понимающе переглядываются, Тоша, кажется, тоже с ними в сговоре, пригревается на папе, своим сонливым спокойствием и его убаюкивая. Волков засыпал дольше, но затем и альфы читали дольше. В этот раз Птица воодушевленно читал восторженному Сереже про роль любимейшего Боттичелли в истории семьи Медичи. — Беглец, кому судьбы не обмануть: в геену огненную держит путь, — сладко медленно протянул Птица, крайне довольно щуря глаза, растягивая губы в блаженной усмешке. Сережа зеркалит его выражение, поглаживая мирно спящего между двумя маньяками омегу. В этот раз они дошли намного дальше, до банковских махинаций семейства, давая обоим альфам идею подчистить чужие счета. Днем они этим и занялись под очень напряженный и удивленный взгляд Олега. Надо же сколько энтузиазма. Подвоха Волков не почувствовал, даже когда через пару дней перерыва Сережа сам потянул его в спальню, предлагая устроить перед сном часок чтения. Видимо, беременность сказалась все же, но подарила Олегу милую наивность. Альфы этим нагло пользовались, убаюкивая омегу — иногда и сына — сказками, а затем доставали заветную книгу и продолжали изучать историю известного семейства, иногда вступая в споры под мерное посапывание. Вся малина отцвела в один из дней — ничто не предвещало беды, разве что пошедший снег за окном в апреле — Олег вышел из детской комнаты с крайне мрачным видом. — Милый, что-то случилось? — спросил крайне ласково Разумовский, в чем тоже было крайне сложно услышать подвох. Так сложно, что Птица готов был приложиться об стол от такой очевидной попытки подлизаться. В этот раз Олега не проняло. — Да, милый, случилось, — слегка хрипло повторил чужие интонации Волков. — Наш сын строит из кубиков и веревок висельницу. — Серьезно?! Покажи! — с нескрываемым восторгом воскликнул Птица, тут же получая от Олега оплеуху. Смачную, что несколько перьев с головы упали. — Рассказывайте, что вы учудили, что наш сын превращается в малолетнего палача? — очень низко произнес омега, напоминая, что палачом когда-то выступал и он. — Олеж, все как ты просил, — поднял лапки, сдаваясь, Сережа, пока Птица отходил от кратковременной контузии. — Мы читали. Пока ты спал. — Что вы читали, что после этого ребенок готов гильотину делать? — все еще мрачно продолжил Олег, кажется, готовый достать паяльник. — Милый, не путай способы казни разных стран и эпох, — поправил его Сережа, что даже Птица удивился такой наглости. — Гильотина — это больше французский метод, а мы читали об Италии. — Восхищаюсь вашей страстью к этой стране, — с долей саркастической иронии произнес Олег. — Но мне нужна конкретика. — Всего лишь рассказывали о семье Медичи, — махнул рукой Птица. Волков окаменел, только темные глаза недобро блестели. — То есть вместо того, чтобы читать сказки, которые бы учили ребенка хорошему, вы решили его окунуть в суровую действительность, читая о самой известной семье маньяков и убийц, — произнес крайней безэмоционально Олег, продолжая сверлить убийственным взглядом альф. — Ну, в основном это было для Птенчика, чтобы, как ты выразился, он привыкал к нашим голосам, — возразил Птица, и теперь уже Сережа удивлялся его храбрости. Волков лишь бровь изогнул на это возражение. — Значит так, — резко выдохнул он, — дочитывайте друг другу в одиночестве, в спальню не суйтесь неделю, и эту же неделю Тоше вы будете читать все то, что мне наврали, вы уже успели прочитать. — Ну, Волч! — возмутились оскорбленные и обделенные альфы. — Молчать, мы вас наслушались, пока больше не хотим, — произнес Олег. — Вот попроси вас что-нибудь сделать, все ж извратите. — Мы старались, — закивал Сережа. Для симметрии он тоже получил оплеуху тяжелой волковской рукой. А вечерние чтения продолжились, но теперь с диктофоном, чтобы Олег точно знал, что и как читается любимыми отцами. Хотя тайком от них все равно продолжил читать про Медичи. Интересно все же.