Ведьм у нас сжигают, видимо, забыли тебя

Бледную, как смерть, Маргариту, чуть не рухнувшую на пороге его кабинета, поймал, неожиданно, сам Федор. Марго, опасаясь, что слишком одурела от боли и спутала Гончарова с его хозяином, даже потыкала ему в худую щеку, чтобы удостовериться — точно, правда Федор. И к чему вдруг такое благородство от обладателя способности, которой можно убить, просто прикоснувшись к кому-то? Или на то расчет и был? О, тогда Марго оценила! Хитрый такой ход, потому что ведьм мало что берет, если только не сделать что-то совсем неожиданное, и вот способность Федора в это «неожиданное» как раз и входило — одному Дьяволу известно, когда Достоевский решит ею воспользоваться. — С твоей анемией тебе только со мной возиться, — хмыкнула Маргарита, которую уже сгрузили на стул. Да, видимо, надо было все-таки оставаться в постели и дальше. Сам бы пришел. Не маленький. Но… пожалуй, с Федором гораздо интереснее было разговаривать один на один и на его непосредственной территории. — Ты вообще сегодня спал? Выглядишь еще хуже меня. Крысы ее защищали. Она о них, вроде как, заботилась. Большие дяденьки уже, а многих — того же Колю, Федора, иногда даже великого и ужасного Ивана Александровича — приходится иногда буквально спать укладывать. Померли бы, наверное, еще на этапе зарождения организации, если бы Маргарита все-таки не согласилась официально примкнуть к Федору. — Лишь не хотел лицезреть твои внутренности на новом ковре, — с призрачным намеком на иронию откликнулся Достоевский. — А еще на Колю ворчишь из-за его анекдотов про мужика и шляпу, шутник, — закатив глаза, усмехнулась Булгакова. Ох уж этот мужик с подошедшей ему шляпой… у нее в первый раз истерика от хохота была. — Ну так что, тебе отчет со всеми подробностями или личное опустить? А он вот смотрел на нее, и Маргарита готова была поклясться, что уже понимал если не все, то как минимум большую часть. И кто тут еще из них ведьма, периодически в хрустальные шары поглядывающая и будущее предсказывающая? В шарах, кстати, она редко что-то толковое видела, только какие-то бестолковости, вроде того, пирожки с какой начинкой захочет Гоголь, надо будет потом еще кофейную гущу попробовать… Марго поежилась, пытаясь устроиться поудобнее и жалея, что не утащила с собой с кровати одеяло — все равно Гоголь во время своих бешеных ночных дрыганий спинывает с кровати. Завернуться бы в него сейчас было неплохо. Швы тянуло, раскрасившие бледную кожу синяки ныли, на выдранный на руке ноготь смотреть было страшно, обрабатывать — тем более, крови Марго не боялась, но что-то подсказывало ей, что от такого вывернет даже ее, и, признаться, она бы сейчас с удовольствием продолжила валяться с Гоголем, и неважно, что он спит либо в позе морской звезды, либо закидывая на нее все конечности и бормоча во сне что-то похожее на его легендарные анекдоты. Но с Федором поговорить хотелось не меньше, хотя Гончаров и говорил, что он сам пришел бы к ней завтра, так что… ладно. Потерпит, а потом с чистой совестью, которой у нее нет, обратно к Коле под бок. Все равно захватывать мир ее пока никто не звал. — А я ведь нашла равного тебе соперника, — сообщила Маргарита, не дождавшись от задумчиво рассматривающего ее друга ответа. Когда до создания Крыс Мертвого Дома было еще жить да жить, а они были всего лишь детьми, Федор засматривался на то, как она колдует, а Марго любовалась его глазами. Глазами, которые со временем превратились в безжизненные льдинки… — Ты ведь уже пересекался раньше с Дазаем Осаму? Если да, то хочу сказать, что то, что ты не убил его еще в вашу первую встречу — твоя главная ошибка. Или ты его забавы ради и оставил? Если да, то крови он тебе еще попьет… — И поэтому ты закрутила с ним роман? Подловил. Маргарита, правда, и виду не подала, что любое упоминание ее внезапного любовника ее задевает — и неважно, что разговор о Дазае она начала сама, отчаянно отрицая то, что все-таки по нему скучает. Как будто ничего необычного не произошло, Булгакова бросила в ответ: — Тебя так интересует моя личная жизнь. Не знала бы тебя, подумала бы, что ты ревнуешь. — Она усмехнулась, обнимая себя за плечи. Черт знает, из-за чего именно, но ей почти постоянно было холодно. Кровопотеря, может быть, сильно большая была? Немудренно. В этих сферах Марго сильна не была, обычно предпочитая кромсать людей или, в редких случаях, штопать, но собственная теория показалась ей вполне убедительной. — Это выглядит вдвойне иронично, если вспомнить, что ты меня тогда специально с Колей свел. Не отрицай, знаю же, что специально. Меня бы не было, он бы давно от тебя ускакал хоть к кому. А так, вроде как, я остаюсь с тобой, он остается со мной, удобно же. Официально, кстати — странно говорить это в контексте двух подпольных организаций, — Николай Васильевич Гоголь в Крысах Мертвого Дома не состоял, только в Смерти Небожителей, но большую часть времени проводил именно с Крысами. Говорил, что так веселее. Ну, логично, у Небожителей Фукучи, вынужденный прикидываться благородным народным героем, хотя и весьма эксцентричным, Сигма, потихоньку обживающийся в новом казино и искренне любящий печеньки, да Брэм, который видел всякое дерьмо. Брэм, кстати, очень интересный собеседник, если просыпается в хорошем настроении, и, разговаривая с ним, Маргарита понимала свою предшественницу с черепушкой Берлиоза. Ну, и Федор с Марго. В общем, если смотреть с точки зрения Гоголя, выбор между времяпровождением с Крысами Мертвого Дома и Смертью Небожителей был очевиден. — Ты всегда была очень проницательной, — согласился с ней Федор, и губы его дрогнули в подобии улыбки, заставляя Маргариту ненадолго забыть об ужасном самочувствии и улыбнуться в ответ. Хорошо все-таки вернуться домой. — И великолепной актрисой, — без лишней скромности тут же добавила Маргарита. Ладно, в конце концов, она пришла к нему отчитаться о времени, проведенном в Вооруженном Детективном Агентстве, а не вести светские беседы. — Конечно, до Коли мне еще далеко, но легенда о русской одаренной, решившей искупить прошлые грехи и встать на сторону добра, понравилась всем. Так что я неплохо вписалась в их добропорядочную компанию. Приправила крупицей магии, и вот уже даже Величайший Детектив считает меня своей лучшей подружкой. Хотя, не могу не отметить, что на Дазая моя магия не сильно-то и подействовала. Поэтому пришлось втереться ему в доверие… другим способом. — Твоя влюбленность может серьезно осложнить выполнение нашей задачи, — как будто между делом сообщил Федор, даже не посмотрев на нее. Брови Маргариты от удивления взлетели вверх, и она не удержалась от самого саркастичного фырканья, на которое только была способна. Бесспорно, она была неравнодушна к Дазаю. Было в нем что-то такое, что привлекало людей, как свет от огня привлекает мотыльков. Они опаляют крылья, продолжая вести недолгое болезненное существование, или сгорают вовсе, а все равно летят к нему… Да Марго вообще быстро привязывалась к людям, особенно к людям интересным. А еще в Крысах она взяла себе за правило быть максимально честной со всеми. Особенно с Федором. Неужели он правда подумал, что она может от чувств голову потерять? — Ты же знаешь, что при необходимости я легко воткну нож в спину даже самому близкому человеку, — опасно-тихо сказала Маргарита, а потом расплылась в довольной улыбке, которую Гоголь любовно называл ведьминской, а Гончаров — одним из семи бедствий человечества, и добавила: — И тебе в том числе. Федор вдруг засмеялся, запрокинув голову, и Марго засмеялась тоже, хотя первые несколько секунд вообще не поверила своим ушам — в последний раз она слышала его смех еще в России. Фиолетовые глаза напротив светились от нездорового восторга, как будто в них разом расстаял весь многолетний лед, и Марго далеко не в первый раз подумала, что они все тут — немного психи. Ну, кто-то даже почти «много». Только Федор мог так искренне радоваться тому, что ему сейчас почти прямым образом угрожали. — Даже Гоголю? — вкрадчиво поинтересовался Достоевский. Этим же тоном Демон Федор не так давно искушал сердце самого отчаянного европейского праведника. Но Марго, в отличие от господина Натаниэля, была ведьмой, и ведьмой бездушной, так что она невозмутимо парировала: — Окольными путями выясняешь, кого я люблю больше? Мог бы и прямо спросить. Только она едва ли ответила бы. Марго казалось, что она одинаково сильно привязана к трем своим Мастерам, но почему-то сама мысль о том, что ей однажды может понадобиться убить Николая, вызывала у бесстрашной ведьмы инфернальный ужас. Не смогла бы. Да, точно, она не смогла бы. Маргарите не в первой было забирать жизни, но лишить ее Гоголя казалось чем-то… противоестественным. Нет. Он должен гореть как можно дольше. У них один инквизиторский костер на двоих. А убить Федора… правда смогла бы? Или просто очень хотела в это верить? Наверное, в ее личной иерархии Федор стоял буквально на несколько миллиметров ниже Коли. Осаму бы убила, да. Для него бы это стало освобождением, потому что Дазай давно перегорел и сгорел, а от его пепла еще ждут какого-то чуда. А Федор? — Меня не пугает смерть, — привычно отозвался Федор. — А в смерти от твоей руки есть нечто очаровательное и привлекательное. — Греховненько только, — сыронизировала Маргарита. Несмотря на то, что на ногах она все еще стояла нетвердо, она все равно встала и, держась руками за стол, подошла к Достоевскому. Он не поднялся с места, но Марго была и рада — смотреть на него так, сверху вниз, было чем-то непередаваемым. — Не надо тебе умирать, — сама не понимая, что несет, сказала Марго. — Не надо. Для него это станет освобождением. Для тебя — нет. Ты скорее как беспокойный призрак продолжишь шататься по свету, а покоя ты не найдешь. Никогда не найдешь. А сама задумчиво погладила его по лицу — так, одними костяшками, едва ощутимо, потому что знала и понимала, что Федор не в восторге от любого рода прикосновений к нему. Когда мамка впервые узнала о его способности, она советовала Марго ставить защиту и сама бросалась нашептывать заклинания, даже если просто видела Достоевского на другой стороне улицы. И сначала Маргарита даже соглашалась, но с возрастом, особенно сейчас… он почти что вложил нож ей в руки и подставил горло, давая молчаливое разрешение убить себя. — Однако по итогу мы получим чистый мир, не оскверненный эсперами, — сказал Федор в ответ. — Это поможет мне упокоиться. — А я-то не одаренная, — напомнила Маргарита, и ее рука скользнула к его горлу, сжимая не сильно, но крепко. Марго всегда находила в нездоровой красоте Федора своеобразное очарование, но сейчас он казался ей безупречным. Пара ее слов — и он мог бы свалиться с сердечным приступом, и его бы уже никто не спас, одно его осознанное прикосновение — и она упадет замертво, пачкая кровью из горла пол, и ее тоже не спасут. Осознание того, насколько они опасны и безопасны друг для друга, будоражило кровь. — Я ведьма. И меня не сотрет с лица земли, если ты намеренно это не пропишешь. Да и я тебя на том свете сживу, если ты не дашь мне сплясать на могилке Паустовского… — Ты королева, — напомнил Федор, пока Марго почти бездумно скользила пальцами то по его шее, то по не спрятанным сегодня за мехами ключицам. Марго расценила эту фразу исключительно как напоминание о ее реальном статусе на балу Воланда. И хоть на ее веку еще ни одного не было, один раз с Сатаной свяжешься — никогда уже не отвяжешься. — А каждой королеве нужен придворный шут-любовник, — усмехнулась Булгакова. Разговор изначально должен был идти совсем не об этом, но она была уверена, что Федор и без нее уже все понял и знал, да и такое свободное и непредсказуемое течение беседы нравилось ей гораздо больше. — Это, — то есть смерть во имя благородных идей Федора о свободе, равенстве и братстве, — единственное его желание, которое я никогда не смогу принять. — Про меня разговариваете? На столе Достоевского в своей самой сексуальной позе материализовался Гоголь в расстегнутой рубашке и с распущенными волосами — ну, в общем, только проснулся, зато уже при плаще. И самое главное, никто из присутствующих даже не удивился — Марго разве что все-таки отстранилась от Федора и устроилась на краю его стола. Чем дольше живешь с Гоголем, тем сильнее привыкаешь к его неожиданным появлениям и все успешнее учишься никак на них не реагировать. Хотя, если честно, когда Гоголь впервые объявился в душе, когда там была решившая помыть голову Булгакова — Коля просто по ней соскучился, Маргарита не удержалась и на ближайшую неделю навела на него порчу — все семь дней Николай так сильно икал, что не мог вымолвить и слова, а для него, болтливого попугая, это было самой настоящей пыткой. — Будто у нас больше тем для разговора нет, только о тебе трещать, — притворно закатив глаза, проворчала Маргарита. Жаркий поцелуй в шею словно оставил на ней горящую метку — Федор проявлял ко всему этому удивительное безразличие. Тоже привык. — Мы обсуждали предстоящий Каннибализм, если тебе интересно. Перед тем, как спасать Пушкина из тюрьмы, Маргарита потребовала от Федора максимум информации о нем — не хотелось рисковать своей жизнью и образом несчастной русской, решившей искупить грехи, просто так. Полученные сведения удивили, а после первой живой встречи с Александром Маргарита и вовсе перестала понимать, чем думала природа, когда решила впихнуть в это жалкое тело такую мощную способность, которая теперь должна была положить конец и Портовой Мафии, и Вооруженному Детективному Агентству. У Маргариты пока оставался вопрос лишь насчет Гильдии Североамериканских Эсперов — и изначальному составу, и новому, собирающемуся под крылом оказавшегося неожиданно деятельным Джона Стейнбека. Федор, однако, эту «маленькую проблему» игнорировал, хотя ведьминское чутье подсказывало, что если не Джон, то Фрэнсис точно еще успеет стать занозой в одном месте Крыс Мертвого Дома. — О, а Дос-кун уже сказал тебе, что собирается пойти на дело один? — вкрадчиво поинтересовался Николай, который явно не собирался сильно менять своей развратной позы. — Ой… неужто это был секрет? Какая жалость. Марго отреагировала не сразу — ее мысли были заняты тем, что неплохо было бы под шумок отравить еще и Фицджеральда со Стейнбеком. Птички нашептали, что первый как раз выполз из своего болота благодаря очень активной помощнице. Пока он не вмешивался в назревающий конфликт, но Марго готова была поставить что угодно на то, что если Фицджеральд влезет, он станет серьезным противником. С его бывшим протеже, однако, могут возникнуть проблемы, потому что… Маргарита не любила говорить такое о «не своих», но Джон объективно был умным. И достаточно недоверчивым — слава бывшему боссу — для того, чтобы не повестись на их трюк со способностью Пушкина. Более того, он был связан с природой, что особенно привлекало ведьму… Маргарита усмехнулась самой себе, признавая, что если бы у нее была такая возможность, она обязательно закрутила бы с очаровательным блондинчиком роман — хотя в ее вкусе больше были не натуральные, а платиновые. О, а о чем они говорили? — А? — рассеянно переспросила Маргарита, поймав на себе искрящийся весельем взгляд разноцветных глаз. После ее вопроса Гоголь разразился своим фирменным смехом и объявил: — Я же говорил, что она любит меня больше! — Вы чего несете? — изогнув бровь, поинтересовалась Марго, легким движением руки сделав так, чтобы у Николая нестерпимо зачесался нос. Пять забавных и почти детских «пчхи!» подряд заставили Булгакову засмеяться тоже. — Много будешь чихать — мозг вычихаешь. — Коля частенько принимал такие шутки за абсолютную правду, и Маргарита так и не смогла выяснить, шутит он или — как странно говорить это слово в его адрес! — серьезен. — Так в итоге, я забыла, на чем мы остановились? — Дос-кун собирается покончить с боссом Портовой Мафии сам, — неожиданно поделился с ней Коля. Видимо, ее маленькая шалость сильно впечатлила его — даже сел на столе. — А перед этим попасться им и побыть пленником. Дос-кун любит ролевые игры, как думаешь? — Дос-кун с дуба рухнул, вот что я думаю, — мрачно отчеканила Маргарита. Окно в кабинете с шумом открылось — холодная рука Николая немедленно накрыла ее, пытаясь успокоить. Коля, конечно, в большинстве случаев ведет себя как совершенно бестолковый… но с ведьминым гневом не хотел сталкиваться никто. — Небось, еще сам сходишь, местным мафиози сдашься? На кой черт? Мне ли тебе напоминать, что на тебе держится половина планов не только Крыс, но и… — на Смерти Небожителей голос предательски сорвался. Маргарита глубоко вдохнула и, обиженно насупившись, скрестила руки на груди. — Пожалуйста, избавь меня от неуместных истерик, — подняв бледную ладонь в останавливающем жесте, попросил Федор. Напоследок обиженно громыхнув окном, Маргарита, позабыв о шве на животе, выскочила из кабинета и чуть не рухнула на пороге… но через секунду она уже оказалась в их Николаем комнате, закутанная в одеяло по нос. Туда же вскоре прилетел шальной поцелуй. — Для такого рода заданий в Крысы взяли меня! — недовольно пробурчала Маргарита, пока неугомонный Николай пытался удобнее устроиться рядом. — Это я рискую, это я убиваю и травлю, это я… прикидываюсь другой. На кой черт ему рисковать самому? И вообще, почему ты его не переубедил? Ты же знал! — А зачем мне его останавливать? — с почти ангельской улыбкой поинтересовался Николай, и Маргарита до боли прикусила язык, чтобы не начать сыпать проклятьями направо и налево, потому что ничем хорошим это обычно не заканчивалось. Ну, все понятно, Коля не стал останавливать Федора потому, что это ограничило бы его свободу, да и вообще — эта дурная затея для Гоголя явно выглядела восхитительной. Хотя, справедливости ради, вот планы Достоевского обычно были идеально исполненными… ну, это было раньше, а сейчас одним из его противников стал Дазай. Не то что бы Маргарита не хотела верить в силы Федора, но дурное предчувствие не покидало ее. Дазай — это как вестник Апокалиписа. Смерть, наверное. Или… — Моя Пташка так переживает за Дос-куна. Я ревную. — Не ври, бесстыжий, — усмехнулась Маргарита, ненавязчиво потянувшись за еще одним поцелуем. Да, действительно, пора завязывать. Федор истерики не любил — ему с его вечно перегруженной головой только этого для полного счастья не хватало, а Маргарита истерить умела качественно и очень любила это делать. Грохочащее окно — это так, мелкая шалость. Как-то раз она устроила в кабинете Достоевского маленький шторм, потому что Марго показалось, что он как-то не так на нее посмотрел. — Ты ревновать не умеешь, — продолжила Булгакова после долгого молчания. — Это же ведь ограничивает мою свободу, разве нет? — Иногда можно, — со смешком откликнулся Николай. Однако маски-карты на его глазу сейчас не было, и для Маргариты это действительно значило много. — Забавное чувство. И Марго расслабилась, отстраненно думая о том, что… ну, пускай они творят, что хотят. В конце концов, ни одно реально значимое событие не может пройти без участия ведьмы, особенно такой, как Маргарита Николаевна Булгакова.