Гарри Поттер и Дар Воспоминаний

Блестящие зеленые глаза резко распахнулись и уставились в белый потолок, который они с детства видели на протяжении последних десяти лет его жизни. В комнате царил полумрак, единственным источником света была тонкая струйка солнечного света, которая проникала сквозь жалюзи и давала ему знать, что солнце начинает всходить. Видя, что день только начинается и вряд ли ему удастся снова заснуть, Гарри Джеймс Поттер сел на кровати с тяжелым вздохом и потер лоб. Это снова был тот сон, один из многих, что преследовали его во сне. В этом не было ничего нового для Гарри, в то время как его медитация позволяла ему очистить свой разум и запереть свои воспоминания в течение дня, чтобы они не беспокоили его, ничто не мешало им выходить ночью, когда он засыпал. Это был неудачный побочный эффект сна, все умственные функции, включая любую защиту, которую он создавал в своем сознании, отключались во время сна. Воспоминания. Это было то, что он видел каждую ночь, когда закрывал глаза и позволял песчаному человеку забрать его. В отличие от большинства людей, чьи сны часто были несущественными, необычными, иногда совершенно глупыми и редко запоминались с какой-либо ясностью, Гарри Поттер всегда помнил свои сны, они были о вещах, которые он никогда не хотел, никогда не забудет. Причина этого была столь же проста, сколь и сложна, Гарри обладал так называемой эйдетической памятью, то есть он обладал способностью с легкостью воспроизводить все, что когда-либо видел или делал, с такой же ясностью видения, как если бы событие, которое он помнил, произошло всего несколько секунд назад. Каждый вид, звук, запах, прикосновение и вкус, которые он когда-либо испытывал с удовольствием или неудовольствием, были заперты в его сознании, чтобы никогда не быть забытыми. Это было одновременно и благословением, и проклятием. Повернув голову, он оглядел комнату, которая принадлежала ему с шести лет. Это была маленькая, самая маленькая комната в доме Дурслей на Тисовой улице в Суррее, дом номер четыре. Первоначально она принадлежала его двоюродному брату Дадли и использовалась им для хранения игрушек и хлама, которые он никогда не использовал или сломал, но не хотел выбрасывать. И только после того, как Гарри, так сказать, вступил в самостоятельную жизнь, он получил эту комнату. Дадли это не обрадовало, как и его родителей, но в любом случае они ничего не могли поделать. Несмотря на маленький размер, комната не была обделена качественной мебелью. Его кровать, хотя и небольшая, была сделана из хорошего палисандрового дерева и застелена темно-зеленым покрывалом. Рядом с дверью стоял шкаф, а слева от него, прямо под окном, — письменный стол и стул, сделанные из того же дерева, что и кровать. На покупку этих удобств ушло немало сбережений, скопленных с различных работ, которые он выполнял в течение лета, но он считал это стоящими вложением, особенно если вспомнить то, чем ему приходилось пользоваться раньше. Решив, что пора вставать и начинать свою утреннюю рутину, Гарри выскользнул из постели, его босые ноги коснулись мягкого ковра. Он поднял левую руку и махнул рукой в сторону шкафа, а сам подошел к письменному столу. Когда Гарри выдвинул один из ящиков, шкаф на мгновение задребезжал, прежде чем двери открылись сами по себе. Тоже самое произошло и с двумя нижними ящиками. Гарри потянулся к столу и достал спортивные часы, которые купил несколько недель назад. Он не стал надевать их, а положил на стол и развернулся через мгновение после того, как шкаф открылся. Из стенного шкафа вывалилось несколько предметов одежды: черные шорты для бега, белая рубашка без рукавов, носки, трусы и пара черных кроссовок. Они подплыли к Гарри, который схватил их один за другим и надел. Только после того, как последний предмет одежды был надет, он схватил часы и прикрепил их к запястью. Он посмотрел на часы, проверяя время. Было четыре часа утра, а это означало, что вряд ли кто-то еще в доме проснулся в этот момент. Это было хорошо, это означало, что Гарри не будет потревожен, когда вернется с утренней зарядки. С этими мыслями Гарри вышел на улицу. Воздух снаружи был свежим, прохладным и освежающим. Идеальная атмосфера для того, чтобы хорошенько попотеть, решил Гарри, запирая дверь и приступая к утренней разминке, наклоняясь и касаясь пальцами ног, поворачивая туловище из стороны в сторону, вытягивая руки за спиной и над головой. Он был немного напряжен этим утром, без сомнения, это было вызвано особым воспоминанием, которое решило преследовать его сны прошлой ночью. Это заняло немного больше времени, чтобы размяться из-за этого, но это было нормально, он все равно проснулся немного раньше, чем обычно. Как только он закончил свои растяжки, Гарри нажал кнопку на своих часах, чтобы запустить таймер, и начал свой бег. Гарри направился в парк, меняя скорость от легкой пробежки до полного спринта, переходя от прямой линии к зигзагообразным узорам. Он всегда любил смешивать свои тренировки, иногда бег трусцой, иногда обычный бег, а иногда совмещать их вместе. Это помогало уберечь его тело от получения травм и задействовать все группы мышц. Когда Гарри добрался до парка, он начал следующую часть своей рутины: отжимания, приседания, подтягивания. К тому времени, как он закончил, его тело испытывало приятную боль, человека, который напряженно работал своими мышцами. Этим Гарри занимался почти каждое утро. Пять дней в неделю он просыпался по утрам и занимался физическими упражнениями. Иногда он доводил себя до крайности, делая все возможное, чтобы преодолеть свои физические границы, в других случаях, как сегодня, он делал только то, что считал легкой разминкой. Он не мог позволить своему телу превратиться в распухший синяк из-за своих сегодняшних планов. Закончив работу, Гарри легкой трусцой направился домой. За все то время, пока он живет тут, в доме Дурслей мало что изменилось. Гостиная была почти такой же, как и в тот вечер, когда Гарри подбросили на порог Дурслей. Только фотографии на каминной полке показывали, сколько времени прошло. Десять лет назад на фотографиях было запечатлено нечто, напоминавшее большой розовый мяч в разноцветных чепчиках, но с тех пор Дадли Дурсль вырос, и теперь на фотографиях был крупный светловолосый мальчик, сидящий на своем первом велосипеде, кружащийся на ярмарочной карусели, играющий с отцом в компьютерные игры, мальчик в объятиях целующей его матери. Однако ничто на этих фотографиях не говорило о том, что в доме живет еще один ребенок. Это его вполне устраивало, он никогда не считал Дурслей своей семьей. Семья — это нечто большее, чем просто кровное родство. Вскоре Гарри вошел в ванную комнату, снял с себя одежду, покрытую потом и включил душ. Вместо того чтобы сразу же начать мыться, Гарри прислонился к стене, и вода полилась ему на спину. Сначала она была холодной, но вскоре нагрелась настолько, что комнату стал заполнять пар. Через минуту-две он взял кусок мыла и начал мыться. Свободной рукой он сделал пасс в сторону шампуня, который поднялся с края ванны и поплыл к нему, остановившись только после того, как оказался над его головой. Крышка открылась, и на его голову вылилось немного средства после чего бутылка полетела обратно. Закончив мыть тело, черноволосый юноша быстро взбил шампунь в пену на голове, а затем смыл его. Когда Гарри закончил мыться, он выключил воду, вышел, взял полотенце и начал вытираться. Как раз в это время он увидел свою фигуру в запотевшем зеркале. В свои почти одиннадцать лет Гарри Поттер был немного выше среднего роста. Его тело было очень худым и, вероятно, всегда будет таким, но там, где большинство детей его возраста были просто тощими, фигура Гарри обладала твердыми, как хлыст, мускулами. Куда бы он ни посмотрел, всюду виднелись очертания его мускулов, в том числе и зачатки шести кубиков. Он не был таким определенным, как у некоторых более спортивных мальчиков, которые начали половое созревание, но он был намного выше, чем у любого ребенка его возраста. Гарри, конечно, знал причины этого. Или, по крайней мере, у него была теория, почему у него больше мускулов, чем у ребенка его возраста. Но без каких-либо истинных знаний по этому предмету он не осмеливался проверить свою теорию. Помимо довольно впечатляющих физических данных, в любом случае для десяти-одиннадцатилетнего мальчика, у Гарри было несколько шрамов, которые были на его спине и груди. Большинство из них не были серьезными, его дядя редко делал что-либо, что могло бы вызвать физические доказательства повреждений, которые он причинял, но было несколько на его спине, которые он получил от ударов ремнем своего дяди. Конечно, на лбу у него был заметный шрам в форме молнии, который он получил, когда умерли его родители. Но вскоре, он отмахнулся от мыслей о своих шрамах (боевых ранениях, как часто шутил Гарри), прошел в свою комнату и переоделся в облегающие черные джинсы, зеленую рубашку, подходящую под его глаза и пару кроссовок. Следующие полчаса он провел, сидя на полу в позе лотоса, с закрытыми глазами, контролируя дыхание. Для Гарри это было вполне обычным каждодневным действием, и чтобы очистить свою голову от мыслей, и чтобы он мог думать без наплыва случайных воспоминаний. Это не избавляло от них насовсем, но медитация, по крайней мере, гарантировала, что они не будут ему мешать и беспокоить. Когда он закончил, часы показывали двенадцать часов и шесть минут дня. Наконец закончив, Гарри направился на кухню. Он взял несколько глубоких тарелок, две сковородки из шкафа, яйца, молоко, сыр и масло из холодильника и сахар из кладовой. Он включил плиту, поставил две сковороды на разные конфорки и налил на каждую по ложке масла. Он начал выкладывать ингредиенты в миску, разбивая яйца и смешивая их с молоком, добавляя сахар и немного масла. Пока он смешивал ингредиенты в однородную смесь, он негромко напевал себе под нос. За последние пять лет он научился с удовольствием готовить, а летом прошел несколько кулинарных курсов. Его любовь к кулинарии была единственной причиной, по которой он по-прежнему готовил завтраки и ужины для Дурслей, когда бывал дома. Убедившись, что в тесте нет комков, он подошел к плите. Увидев, что масло растопилось, он прокрутил сковородку чтобы оно было на всей поверхности. После этого Гарри придвинул другую тарелку, разбил туда шесть яиц, добавил немного соли и перца и взбил их. Он всегда готовил для себя что-то другое, ему не особо нравилась менее здоровая пищей, которую так любили его родственникам. Вскоре, масло растопилось и на второй сковороде, поэтому Гарри вылил туда яйца и перемешал их лопаткой, а потом начал заворачивать их в рулет. Он положил на него три ложки сливочного сыра, а затем посыпал сыром «Чеддер» от Балдерсона и положил рулет на гриль. Он положил два кусочка тоста в тостер, перешел к другой сковороде и перевернул на ней блин. Звук открывшейся двери заставил его поднять глаза. — Тетя Петуния, — коротко кивнул Гарри. Его отношения с тетей были, пожалуй, самыми странными из всех. Они не любили друг друга, Гарри, может быть, и не ненавидел эту женщину, как раньше, когда был моложе, но он очень не любил ее и знал, что она презирает или, по крайней мере, очень не любит его. Но также, ее чувства к Гарри были смешаны с другими эмоциями, которые Гарри мог ощущать, но не мог понять, какие именно. Однако Петуния была для него чем-то вроде связующего звена между ним и двумя другими Дурслями, которые разговаривали с ним только в случае крайней необходимости. Благодаря этому отношения между ними оставались в некоторой степени родственными. Хотя Гарри был уверен, что отчасти ее доброта объяснялась страхом. — Хорошо, ты готовишь завтрак, — сухо и официально сказала Петуния. — Постарайся ничего не сжечь; я хочу, чтобы все было идеально ко дню рождения моего Дадли. Сегодня был день рождения Дадли, и забыть об этом было довольно трудно, в основном потому что трудно было не заметить все подарки, которые практически полностью скрывали стол, на котором они лежали. Похоже, что Дадли получил новый компьютер, который он хотел, не говоря уже о втором телевизоре и гоночном велосипеде. Зачем Дадли понадобился гоночный велосипед, Гарри не знал, так как Дадли был очень толстым и ненавидел физические упражнения — если, конечно, они не подразумевали под собой битье кого-нибудь. Первые шесть лет жизни Гарри, он был любимой грушей для битья Дадли. Но все изменилось, когда он стал волшебником. Теперь мальчик похожий на свинью, боялся его даже больше, чем свою тетю. — Да, тетя Петуния, — сказал Гарри насмешливым голосом. Они оба знали, что она ничего не сможет сделать, если он решит взбунтоваться. Петуния фыркнула, кивнула и направилась обратно к лестнице, чтобы позвать Дадли. Гарри почти закончил готовить завтрак, когда Дадли появился на кухне вместе с матерью. Дадли был очень похож на дядю Вернона. У него было большое розовое лицо, небольшая шея, маленькие водянистые голубые глаза и густые светлые волосы, которые гладко лежали на его толстой, жирной голове. Тетя Петуния часто говорила, что Дадли похож на маленького ангела — Гарри обычно задавался вопросом, сколько веток ударило его кузена, когда он упал с толстого и уродливого дерева. Гарри поставил тарелки с блинчиками, яичницей и беконом на стол, что было непросто, поскольку места было не так уж много. Он пошёл обратно, достал из гриля свою еду и сел есть. Дадли тем временем считал свои подарки. Его лицо вытянулось. — Тридцать шесть, — сказал он, глядя на мать и отца. Гарри был поражен тем, что его кузен мог считать так далеко, раньше он мог сосчитать только количество пальцев на руках. — Это на два меньше, чем в прошлом году. — Дорогой, ты забыл о подарке от тетушки Мардж, видишь, он здесь, под этим большим подарком от мамы и папы, — поспешно затараторила тетя Петунья. — Хорошо, тогда тридцать семь, — сказал Дадли, краснея. Гарри, видя, что Дадли вот-вот закатит истерику, подошел к столешнице, чтобы поесть на случай, если Дадли перевернет стол. Тетя Петуния, очевидно, тоже почуяла опасность, потому что быстро добавила: — И мы купим еще два подарка, пока будем сегодня гулять. Как тебе это, Тыковка? Еще два подарка. Ты не против? Дадли на мгновение задумался. Похоже, для него это была тяжелая работа. Наконец он медленно произнес: — Значит, у меня будет тридцать… тридцать.… — Тридцать девять, сладенький, — сказала тетя Петуния. — А-а-а, — уже привставший было Дадли тяжело плюхнулся обратно на стул. — Тогда ладно… Дядя Вернон усмехнулся. — Малыш хочет, чтобы подарков становилось больше, как и денег у его отца. Молодец, Дадли! — он взъерошил волосы Дадли. Несколько мгновений царило молчание, пока все ели, а Дадли открывал свои подарки. Когда все закончили, Гарри убрал тарелки. Когда он взял тарелку тети Петунии, она посмотрела на него: — Я не хочу, чтобы ты был здесь, пока мы будем в зоопарке. Гарри понял, что она на самом деле имела в виду. Гарри никогда не оставляли в доме, когда там никого не было; они не доверяли ему настолько, чтобы оставить его одного. — Я планирую ненадолго съездить в Дао, а потом пойду в библиотеку и встречусь с Лизой, — сказал Гарри. Петуния фыркнула, Вернон выглядел недовольным. Когда Гарри было семь лет, он нашел «Дао», в котором преподавались различные китайские боевые искусства. Потребовалось полевитировать ножами вокруг Дурслей, прежде чем ему разрешили пойти туда. Дадли тоже хотел заниматься там, но в итоге отказался, потому что требовалось слишком много работы. Никому из них не нравилось, что Гарри туда ходит, но они ничего не могли с этим поделать, так как Гарри сам оплачивал свои занятия. — Очень хорошо, — сказала Петуния, в то время как Вернон бормотал о том, что «уродам» не следует позволять учиться драться. В этот момент раздался звонок в дверь. — О боже, они здесь! — в отчаянии воскликнула тетя Петуния, и через мгновение лучший друг Дадли, Пирс Полкисс, вместе с матерью. Пирс был тощим мальчиком с лицом крысы. Обычно именно он держал руки людей за спиной, пока Дадли бил их. Или, по крайней мере, так было до того, как Гарри решил вмешиваться каждый раз, когда он видел, что они собираются начать свои издевательства, делали ли они это до сих пор, когда его не было рядом, было неизвестно. Не прошло и нескольких минут, как Дурсли и Пирс ушли, и Гарри зашагал к «Дао». По дороге он помахал рукой миссис Фиг, женщине, у которой было очень много кошек и, которая иногда сидела с ним, когда он был младше. А также, он поприветствовал некоторых других соседей. Поскольку Гарри платил за свои вещи сам, он предложил стричь газоны соседям за пять фунтов в час. Хотя многие люди не доверяли ему, по большей степени из-за слухов Петунии о том, что он ужасный, ненормальный ребенок, некоторые согласились на его предложение, и очень скоро многие знали о том, как хорошо он работает, и он стриг газоны почти у всех во всем квартале. Петуния была очень недовольна этим, так как большинство людей не стали слушать ее, потому что Гарри всегда был вежливым. Через полчаса Гарри добрался до небольшого неприметного здания, которое выглядело несколько обветшалым. Единственная причина, по которой кто-то мог бы распознать его как Дао боевых искусств, была вывеска, на которой были изображены два человека в бою над дверью. Гарри открыл дверь и вошел внутрь. Внутри здания была простая комната. В передней части стоял небольшой письменный стол со старым, изношенным кассовым аппаратом на нем, был книжный шкаф, стоящий у стены рядом со столом, образуя угол в девяносто градусов, и держал различные книги по бою, точкам давления, иглоукалыванию и лекарственным растениям. Пространство за столом было покрыто большой синей циновкой, с одной стороны было зеркало, которое тянулось вдоль стены, с другой стороны было несколько подставок, на которых были мечи, посохи, кусари-гама и даже коса на них. В конце комнаты был коридор с четырьмя дверями. — А, Гарри, я все думал, придешь ли ты сегодня, — сказал маленький старый китаец. Стоя чуть ниже самого Гарри, мастер Чан Вэй не производил впечатления внушительной фигуры. На самом деле, большинство людей сочли бы его рост довольно забавным. Однако Гарри не позволил своим размерам обмануть себя. Несмотря на то, что ему было за семьдесят, мастер Вэй мог побить Гарри шесть раз в воскресенье со связанными за спиной руками, прыгая на одной ноге и с завязанными глазами. Он делал это много раз в прошлом и все еще мог сделать это сейчас. — Сегодня день рождения Дадли, — сказал Гарри, пожимая плечами. — Я подумал, что приду сюда и посмотрю, готов ли ты к спаррингу с мастером Вэй. Когда Гарри впервые узнал о «Дао», он был злым юношей, который не только не боялся угрожать насилием своим родственникам, но и выполнял свои угрозы, когда его требования не выполнялись. Были случаи, когда Гарри использовал свою силу, чтобы швырнуть дядю или кузена в стену, чтобы получить что он хочет. Это было одной из причин, почему ни Дадли, ни Вернон не разговаривали с ним, и почему Петуния боялась его. Именно мастер Чанг Вэй, увидев, во что превращается мальчик, взял Гарри к себе и научил его тому, что ярость и ненависть не помогут ему в жизни. Когда слова мастера Вэя наконец дошли до Гарри, он с ужасом понял, что относился к своим родственникам точно так же, как относились к нему. Сама мысль о том, что он становится тем, кого ненавидел больше всего, вызвала у него такое отвращение, что он приложил все усилия, чтобы измениться, и поклялся никогда не становиться таким, как они. Гарри потратил почти год на медитацию, созерцание и на то, чтобы быть втоптанным в грязь, когда ему говорили: «Боевые искусства — это не просто способ борьбы, а искусство и клятва. Искусство, которое позволяет выразить себя в движении, и клятва никогда не использовать бой и насилие, если это не единственный способ защитить себя и невинных», — сказал старый китайский мастер боевых искусств, прежде чем Гарри смог по-настоящему преодолеть большую часть своей ненависти к Дурслей. Он все еще не любил их и, вероятно, никогда не полюбит, но он не позволит ненависти управлять собой. Он был лучше этого. Он был лучше их. — Так же, как и всегда, — сказал мастер Вэй. — Переоденься в форму и жди меня на коврике. — Да, мастер, — сказал Гарри, кланяясь, прежде чем войти в раздевалку, куда вела одна из дверей в конце коридора. Он вернулся босиком, в простом белом Джи с синим поясом, всего в трех шагах от черного пояса. Гарри не только быстро учился, но и очень усердно работал, чтобы заслужить свое звание, и считался чем-то вроде вундеркинда. Конечно, это было только по стандартам других учеников, по словам мастера Вэя, он был неуклюжим дураком без координации и не обладал изяществом, необходимым для овладения прекрасным искусством боя. И снова мастер Вэй сказал это всем, кого он учил, так что Гарри это не слишком беспокоило. — Ты же знаешь распорядок, Гарри, — сказал мастер Вэй, когда Гарри встал перед ним, глядя прямо перед собой, как и положено. — Да, мастер, — Гарри опустился на колени и начал отжиматься, считая по основной китайской системе счисления, пока не достиг цифры, которая устраивала мастера Вэя, — сто двадцать. — Поднимись! — скомандовал старик, и Гарри вскинул ноги так, что он выполнял стойку на руках. Гарри не потребовалось много времени, чтобы стабилизировать себя и обрести равновесие, он делал это так долго, что это стало почти второй натурой. — Одна рука! — дыхание Гарри стало тяжелым, когда он поднял правую руку и встал на левую. Когда Вэй скомандовал: — На левую! — он снова поменял руки. — Наклонись! — сказал Мастер Вэй. Гарри издал негромкий стон, когда его ноги переместились над головой, и там, где они раньше были обращены в сторону от стены, теперь они были твердо посажены на пол лицом к зеркалу, когда он образовал мост с животом, направленным к потолку. — УФ! — только для того, чтобы мастер Вэй ударил его по ногам и повалил на землю через несколько секунд после того, как мостик был сделан, сказав: — Твоя форма недостаточно прочна. Твоя форма всегда должна быть подобна стене, неподвижной и прочной. Если бы твоя фигура была крепкой, этого маленького удара было бы недостаточно, чтобы ты упал. — Да, мастер Вэй, — сказал Гарри, вставая, зная, что лучше не спорить с маленьким человеком. В последний раз, когда он это сделал, Гарри избили сильнее, чем обычно. — А теперь, спарринг. Услышав слова мастера Вэя, Гарри принял боевую стойку: левая нога вперед, правая назад, ноги расставлены на ширину плеч, а колени слегка согнуты. Он стоял на цыпочках, готовый в любой момент сдвинуться или оттолкнуться от них. Наряду со своей стойкой, Гарри чувствовал повышенное чувство предвкушения предстоящего спарринга, то же самое чувство адреналина, которое он всегда получал, когда спарринговал с миниатюрным мастером. Бой, если его можно было так назвать, был не столько боем, сколько избиением, которое Гарри получил. Хотя Гарри действительно был весьма талантлив в рукопашном бою, мастер Вэй имел над ним многолетний опыт, и из того, что он знал, этот человек был бывшим солдатом, который участвовал во Вьетнамской войне, когда ему было всего семнадцать лет. Даже при всех его расточительных талантах, он просто не мог сравниться с человеком, который смотрел смерти в лицо и выжил в подавляющем большинстве случаев. — Думаю, на сегодня мы закончили, юноша, — сказал мастер Вэй запыхавшемуся Гарри. Молодой человек сгорбился и жадно глотал воздух, как будто эта штука вышла из моды. По крайней мере, он не лежал ничком на спине и не терял сознание, как иногда бывало после того, как из него вышибали дерьмо. — Иди умойся и отправляйся домой. Гарри сделал, как было сказано, воспользовавшись общим душем в задней комнате, чтобы умыться и переодеться в свою уличную одежду, только вместо того, чтобы идти домой, он пошел в библиотеку. Еще до того, как Гарри узнал о «Дао», библиотека была для него убежищем. Истории, которые можно было найти в книгах, позволяли уйти от реальности его жизни, трудностей, которые он пережил, и шрамов, которые она оставила на его душе. Гарри всегда быстро учился, в школе он учился тому, чему его учили задолго до других учеников. На переменах он обычно проводил время в школьной библиотеке, читая все, что попадалось под руку. До того, как Гарри начал по-настоящему приходить в себя в своих боевых искусствах, он был очень антисоциальным, часто проводя все свои каникулы и обед в библиотеке за чтением. Когда он исчерпал все книги в школьной библиотеке, он спросил учителя, и ему дали направление в публичную библиотеку, которая была не так далеко от его школы. Библиотека была не самой большой в мире, так как Суррей был всего лишь маленьким городом. Тем не менее, она все еще была достаточно большой, и Гарри сомневался, что сможет прочитать в ней все, прежде чем ему удастся навсегда покинуть Дурслей. Схватив книгу, в которой рассказывалось об исторических битвах Римской Империи, Гарри прошел в заднюю комнату, где стояло несколько удобных диванов для чтения. Добравшись до читального зала, он увидел, что там уже кто-то есть. Миниатюрная симпатичная девушка примерно его возраста с короткими каштановыми волосами, карими глазами и выражением легкого нетерпения на лице. Девушка подняла голову, услышав его шаги, и улыбка осветила ее лицо. — Гарри! — взвизгнула она, вызвав сердитый взгляд и «ш-ш!» у библиотекаря, который она практически проигнорировала, когда вцепилась в Гарри в объятиях. — Лиза, — поприветствовал Гарри с едва заметным вздохом. Долгое общение с девушкой в значительной степени дало ему представление о том, как вести себя с ней, но это не всегда делало общение с ней легче. С Лизой Крофт он познакомился года три назад, примерно через год после того, как начал заниматься боевыми искусствами. Он обнаружил, что Дадли и его друзья издеваются над ней по какой-то идиотской причине. В то время Гарри был еще довольно беспокойным юношей. Несмотря на тренировки с мастером Вэем, он быстро приходил в ярость. Вид Дадли, задирающего кого-то, напомнил ему обо всех тех случаях, когда его кузен бил его. После того, что можно было описать только как избиение, Дадли закончил со сломанной рукой, двумя сломанными пальцами и ушибленным торсом, и единственная причина, по которой он не получил более серьезных травм, заключалась в том, что проходящий мимо учитель увидел их и остановил Гарри. Семья Дурсль также была не слишком счастлива, но они ничего не могли поделать из-за страха перед ним. Мастер Вэй, с другой стороны, узнал об этом и ясно выразил свое неудовольствие. Гарри все еще содрогался, когда думал о наказании от своего учителя. Несмотря на травмы, которые он причинил кузену, Лиза была очарована Гарри. В следующий раз, когда он увидел ее в школе, она вцепилась в него, объявив, что он ее герой, и продолжала следовать за ним повсюду, когда занятия заканчивались. Поначалу Гарри это не слишком обрадовало, но потом он научился с этим мириться. Он даже обнаружил, что в ее дружбе с ним есть свои преимущества. Одним из многих преимуществ было то, что люди стали считать его более доступным и общительным, что позволило ему научиться взаимодействовать с другими людьми. Он никогда не смог бы подружиться с детьми, с которыми ходил в школу, они были слишком разными, но это не значит, что было бы плохо узнать все тонкости общения, которые являются основой взаимодействия человечества друг с другом в целом. Неважно, насколько человек умен или целеустремлен, без знания того, как правильно взаимодействовать с другими, далеко не пойдешь. Мгновение спустя объятия закончились, и Лиза отстранилась, хмурая гримаса исказила ее лицо. — Ты опоздал, — фыркнула она, скрестив руки на груди и послав ему слегка раздраженный взгляд. — Извини, — пожав плечами, извинился Гарри, подходя к дивану, на котором сидела Лиза. — Я увлекся спаррингом с мастером Вэй, — закончив говорить, Гарри сел и открыл книгу на первой странице. Лиза смотрела на него еще немного, а затем вздохнула и села рядом с ним. — Честно говоря, я не понимаю, что такого книжного червя, как ты, на самом деле так забавляет, когда тебя избивает старик, — сказала Лиза, заставив Гарри снова пожать плечами. Она была девушкой, поэтому, конечно же, не могла понять, что заставило его овладеть боевыми искусствами, и не могла понять трепета, который он испытывал во время боя. Он заметил, что большинство женщин просто не понимают этого. Было много преимуществ, которые он получил от своих тренировок по боевым искусствам, а также сильный ум и тело были только двумя из этих вещей. Его размышления были прерваны, когда Лиза наклонилась над его плечом, чтобы посмотреть на книгу, которую он читал, и сморщила нос. — Фу, история, Гарри? Серьезно? Разве мы недостаточно читаем историю в школе? — спросила она с отвращением в голосе. Лиза никогда не была склонна к тяжелому чтению, как он, и те книги, которые она читала, не имели абсолютно никакого отношения к чему-либо, связанному со школой. — Мне нравится история, — ответил Гарри. Они много раз спорили о выборе книг, и всегда все заканчивалось одинаково: Гарри не хотел поддаваться на уговоры Лизы, а Лиза качала головой в ужасе от его выбора материала для чтения. В последний раз они ссорились из-за того, что он читал, когда он был погружен в книгу по психологии. — Я знаю, — сказала Лиза с покорностью судьбе. Однако через секунду она оживилась и протянула ему книгу, которую читала. — И все же, может быть, ты предпочтешь прочесть что-нибудь вроде этого? — «Это», как красноречиво выразился его подруга, была книга с фиолетовым фоном. Однако, что действительно привлекало внимание, так это не цвет фона, а обложка. На обложке были изображены два полуголых человека, мужчина и женщина, их нижние части были прикрыты только какой-то простыней. Мужчина лежал на женщине, его рука покоилась на нижней левой стороне ее спины, в то время как ее руки запутались в его волосах. Это было довольно эротическое изображение, и, к сожалению, не было таким уж необычным прикрытием для книг, которые читала Лиза. Книга называлась «Соблазнение горной девушки». — С чего бы это мне захотелось прочесть что-то подобное? — искренне смутился Гарри. Зачем кому-то понадобилось читать какой-то дрянной любовный роман о вымышленных персонажах, которые не были бы неуместны в комиксах «Конан-варвар», которые он когда-то читал, было выше его понимания. Лизе, похоже, не понравился его тон, и она надулась. — Ты просто не знаешь хорошие романы, и поэтому относишься предвзято. Это не просто дрянной роман, это эпическая история о… — в этот момент Гарри начал читать свою книгу и сделал вид, что больше ее не слушает. Но к сожалению, с его эйдетической памятью каждое слово, сказанное девочкой, все равно отпечатается в его голове, поэтому все, что он мог сделать, это притвориться и надеяться, что она поймет намек и перестанет говорить. Она так и сделала, примерно через пять минут после ее разглагольствования о том, какой удивительной была ее история, Лиза заметила, что Гарри не обращает на нее внимания. Она нахмурилась на мгновение, но, казалось, решила не пытаться привлечь его внимание, делая что-то радикальное, не только потому, что это заставило бы их выгнать, но и потому, что это вряд ли сработает. Вместо этого она фыркнула и снова открыла книгу, чтобы начать читать. Время шло, и Гарри погрузился в историю Римской империи и ее трагического падения. Это была довольно интригующая история, сочетающая точные исторические знания с яркими деталями и эпическими сражениями. Кто бы ни написал эту книгу, он явно выполнил свою работу хорошо. Только через час или около того Гарри оторвался от книги, почувствовав тяжесть на своем левом плече. Он повернул голову и увидел, что Лиза заснула, ее книга выпала из рук на колени, а голова покоилась на его плече, когда она наклонилась к нему. Непрошеная улыбка, очень нежная улыбка появилась на его лице. Он никому не скажет об этом, особенно Лизе, но эта девушка действительно была его единственной и лучшей подругой. Отчасти это, как он знал, было вызвано его чувствами по поводу дружбы. К тому времени, когда начнутся занятия в школе после наступающего лета, было очень маловероятно, что он снова увидит кого-нибудь из этих людей. Какой смысл дружить с кем-то, если у тебя нет намерения поддерживать с ним контакт? Другая причина заключалась просто в том, что никто из его знакомых не мог ничего предложить, Гарри не видел никакой пользы в дружбе с ними и поэтому решил, что будет лучше держать их на расстоянии вытянутой руки. Конечно, дружба с Лизой тоже не приносила больших выгод. Тем не менее, девушка сумела проникнуть в его сердце с помощью простого упрямства. Она просто отказалась оставить его одного и каким-то образом сумела расположить к себе. Впрочем, она никогда этого не узнает. Гарри был уверен, что, если Лиза узнает о его мыслях, она никогда не позволит ему забыть об этом.