Ugliest

Только переходя порог раздевалки, Эндрю почувствовал, как всё его тело распирает прожигающая ненависть. Сильнее всего хотелось вернуться обратно на поле и ударить Натаниэля прямо в нос, чтобы в момент, когда ему вправляли лицевые кости обратно, из его ублюдских глаз текли слёзы. Он несомненно стал бы повторять, что ему больно, а как иначе? Видели таких непробиваемых, не Веснински первый, не он и последний. Отходя в самый дальний угол комнаты для переодевания, Миньярд, вовсе позабыв о душе, моментально принялся стягивать форму, желая смотаться отсюда как можно быстрее. — Эй, а ты молодцом! Хоть кто-то смог поставить на место Ната. — Раздражённо разворачиваясь, вратарь заметил перед собой высокого загорелого и светловолосого парня с номером 06 на джерси. — Пошёл нахуй, я не собираюсь ни с кем полемики разводить, — процедил четвёртый номер, сбрасывая пропотевшую форму в спортивную сумку. — Ты и на похвалу так реагируешь? Го-о-осподи. — Блондин закатил глаза, надув губы, от чего стал убийственно похож на испорченного Кена. Схватив чью-то чужую полупустую бутылку воды, Эндрю, долго не раздумывая, кинул её в надоедливый шестой номер, целясь ровно в голову, что тот едва ли успел увернуться, тут же переводя на нового голкипера шокированный взгляд. — Я же нормально сказал, чтобы ты скрылся отсюда! И ты, и ваш капитан ебучий. — Миньярд окинул взглядом раздевалку, выглядев на противоположной стороне Жана и тут же пощёлкав в воздухе пальцами: — Слушай сюда, третий! — Моро развернулся со скучающим видом, он явно был не заинтересован в перепалке. — Передай своему кретину, что он конченный и заслуживает мучительной смерти, только не забудь добавить, что это сказал я, а не кто-то другой из этих испуганный шавок. — На этих словах вратарь застегнул сумку и, наконец собравшись, вылетел из раздевалки.

***

Распахнув дверь комнаты, парень с силой бросил вещи на кровать. Вокруг снова только чёрно-красные цвета, давящие со всех сторон. Сколько можно? Пол, потолок, стены, дверь, даже бельё на кроватях в этих цветах. Однотипность выводила из себя до той степени, когда хотелось стереть эти оттенки с лица земли прямо сейчас, желательно вместе с теми, кто вообще решил ввести такой жёсткий брендинг. Ноги, руки, спина — всё гудело и отзывалось болью при любом движении, но кипящая внутри ненависть была куда сильнее. Вложив всю злость в действие, Миньярд ударил кулаком в стену, наконец выдохнув. Легче стало едва ли. Юноша окинул взглядом комнату, тут же приметив расположение пожарных датчиков, после чего широко открыл окно. В Чарльстоне, казалось, погода совсем другая. Не такая, как в Колумбии. «Не такая, как дома» — на секунду поймал себя на мысли Эндрю, тут же пресекая самого себя. Тут даже дышится иначе, как-то тяжело и напряжённо. Приставив к губам сигарету, парень быстро затянулся, потом ещё раз, ещё и ещё. Счёт времени окончательно утерян. Какой вообще идиот решил, что от курения становится проще? От марихуаны может быть и правда становится, а от табака воняют руки и одежда, жжет лёгкие и медленно разлагается организм. Едва ли делая перерыв между затяжками, оперевшись ногами в оконную раму, спиной наваливаясь на противоположную, Миньярд смотрел на студенческий городок. Только вот из головы не вылезала противная харя капитана и искривившееся от боли лицо парнишки с девятым номером. За что? Почему человек должен расплачиваться за судорогу? Эндрю уже не пятнадцать, чтобы уповать на справедливость, но поступки некоторых недалёких личностей время от времени заставляли его мысленно вернуться к ублюдкам. Разве не лучше, чтобы был один мудак, который бы забирал жизни всяких кретинов, нежели этих самоуверенных блядей общества становилось всё больше? — Какого черта…? — Едва ли показавшись в дверном проёме, Кевин тут же принялся махать руками около своего лица. — Почему здесь накурено?! — Наконец, посмотрев напротив, он сконфузил такую морду, будто бы был готов броситься в драку. — Меня не предупредили, что ты будешь жить со мной! — Меня тоже, не переживай, сладкий, — стерпится-слюбится. — Эндрю протянул новоиспеченному соседу пачку сигарет, затем тут же возвращая в карман. — Предлагать не буду, свои иметь надо. Дэй, казалось, прямо на этом месте должен был взорваться от своего негодования: лицо его покраснело, а зубы плотно сжались, челюсть напряглась. Опускаясь на кровать на нижнем ярусе, он сжал одну руку в кулак, накрывая другой сверху: — Вороны не курят, запомни это. Мы должны быть всегда в форме, а ты так задохнешься уже после первого тайма… — Не успел страйкер и договорить свою потрясающую речь о важности здорового образа жизни, как Эндрю пробило на смех. — Ты же сам понимаешь, что ты никакой не ворон, а запуганный общипанный полуинвалидный голубь, мне не придётся этого говорить? Ой, блять, кажется уже сказал, прости-прощай. — Миньярд закрыл окно, садясь на пол перед вторым номером. — Ты так комично сегодня выполнял вообще всё, что тебе говорил этот рыжий, рыжий, конопатый, так старался, что я даже обосрать тебя не могу, так уж мне с тебя смешно! — Не забывай, кто именно привёл тебя в эту команду. — Кевин указал сам на себя, пытаясь пилить Эндрю взглядом, а у четвёртого номера уже жгло глотку от старания сдерживать смех. — Ты мне обязан. Вратарь встал с пола, с улыбкой вглядываясь в глаза страйкера: — Поклониться надо будет? Я как-нибудь в другой раз, а то спина болит от вашего конченного с его бесполезными тренировками, направленными исключительно на смерть подопечных. Отдыхай, голубок, а то умаялся. — Он взял лицо Дэя в руки, чуть сжимая его щёки, но Кевин тут же ударил светловолосого по запястью. Картинно помахав рукой, Миньярд вышел за пределы комнаты, громко хлопнув дверью.

***

В Чарльстоне Эндрю был впервые. Ему, конечно, всё время приходилось жить в разных городах с приёмными семьями, но переезды всегда давались тяжело. Почему-то парню всегда было проще остаться и терпеть, нежели вновь переехать и привыкать называть очередных людей на пару месяцев «мама» и «папа». И не то чтобы новое место жительства было так уж ужасно — нет же, даже напротив. «Замок Эвермор» был поразительно красивым стадионом, удобным, да и на «Гнездо» жаловаться не приходилось, но всё будто бы не то. Всё будто бы слишком хорошо, что голкипер даже радовался, что даже здесь есть такая мразь как этот капитан. Потрясающе, есть отравляющий фактор, думал он. Покою не давала мысль насчёт того, что далеко не Эндрю должен быть тут. Если говорить честно, то из близнецов лучше играл всегда Аарон. Он не был слишком талантливым или одарённым, но отдавался игре полностью, хоть и никогда не признавал, что ему нравится играть — такой уж человек, что ни о каких «люблю» никто не знал, зато ненависть второй близнец высказывал даже охотнее, чем первый. И не то чтобы у вратаря слишком совесть разыгралась, и не хотел он признаваться в том, что скучает по так называемой семье, состоящей из близнеца и кузена, но рука сама потянулась к телефону. Набрав номер Аарона, который, к слову, Миньярд старший помнил как от зубов в любом состоянии, списывая всё на заслуги чёрт его пойми откуда взявшейся эйдетической памяти. Как же долго идут гудки… — Эй, неужели, кто решил позвонить! — На другом конце провода вдруг послышался нарочито весёлый голос Ники. Эндрю прекрасно отличал, когда Хеммик действительно чувствовал себя хорошо, а когда лгал, прикрывая что-либо. Внутри всё перевернулось. — Почему ты отвечаешь? — тут же задал вопрос Миньярд, а Хеммик, видимо, прикрыв динамик, едва ли слышно прошипел какое-то крепкое словцо. — Вопрос актуален, Ники, даже не смей пытаться напиздеть, иначе я выезжаю сейчас же. — Ну-у, он дома, уже всё хорошо. Ты лучше рассказывай, как Вороны? Как команда? — Тебе пиздец как повезло, что нас разделяет 300 миль. — Эндрю выдохнул, оглянувшись по сторонам — людей вокруг не было. — В красках докладывай: как пришёл? Когда пришёл? — Привели. Могу сказать, что тебя теперь ненавидят ещё сильнее. Я не знаю, как можно было пробить прошлый потолок, но Аарон справился. За… — Кузен осёкся, резко выдохнул, а потом выпалил: — За то, что ты тоже кинул нас, по сути… Ладно, мне, наверное, пора идти. Позвони как-нибудь в другой раз. — Только договорил он, как тут же вновь послышались гудки. — Четвертый номер! — Не успел Эндрю и телефон в карман убрать, как услышал знакомый голос за спиной. — Ты правила невнимательно читал? Развернувшись на ходу, Миньярд моментально показал средний палец, лишь потом убедившись, что не ошибся с этим решением. Позади него, не торопясь, вышагивали Натаниэль и Жан. И всем своим видом эти двое выглядели до того комичными в силу разницы в росте, но до того важными в силу пуленепробиваемых выражений лиц, что Эндрю готов был поставить все свои сбережения на то, что вряд ли сейчас удержится, чтобы не вмазать и одному, и другому по морде. — Клал я на твои правила большой и толстый, родненький, можешь не спрашивать их с меня. — Голкипер снова повернулся спиной, пойдя быстрее. Позади слышался некий спокойный диалог на французском. К сожалению или к счастью, этого языка юноша не знал, поэтому предпочел пропустить мимо ушей до определённого момента. — Он что, думает, что мы за ним бегать будем? C’est un fils de pute! — Пожалуй, голос Моро выводил Миньярда из себя не меньше. — Не будем, — ответил Веснински. — Четвёртый номер, встань там, где стоишь, — уже громче добавил капитан. — А голову мою тебе на блюдечке не принести? — улыбаясь, снова повернулся вратарь. — Кстати, я дико извиняюсь, но я необразованное хуйло и по-лягушачьи не понимаю. Entschuldigung! — Тем не менее, парень остановился, с вызовом смотря на нападающего и защитника, всё еще продолжая думать, что они крайне похожи на слона и моську. — Хочешь по-немецки поговорить? Можно и так. — Натаниэль чуть склонил голову на бок, ледяным взглядом прожигая Эндрю. — Тебе известно то, что Вороны никогда не ходят в одиночку? — Потому что думать умеют только в парах? Да, по вам двоим отчётливо видно. — Господи, да что с тобой не так, — устало выдохнул Жан. — Тихо, Моро, замолчи, — прервал его нападающий, всё еще не сводя глаз с новичка, на что тот прямо-таки заулыбался во все тридцать два.— Миньярд, в нашей команде дисциплина соблюдается очень строго, за этим внимательно следит Хозяин, поэтому тебе чертовски повезло, что ты попался нам, а не ему. Но если ты продолжишь вести себя так по-скотски, то мне придётся всё доложить. — Ябеда, получается. Вроде как, всем в детстве говорят, что жаловаться — это не хорошо, за такое бьют, — ответил Миньярд, прикурив сигарету. — У меня к тебе есть приказ, который не имеет отрицательного ответа, как ты наверняка уже догадался. Я хочу лично проверить твои хвалёные навыки. Просто убедиться, что наш менеджмент сделал правильный выбор, когда подписал тебя. Счастье для тебя, что сейчас мы собирались устроить вечернюю тренировку, но, кажется, Жану придётся немного отдохнуть.

***

Вновь оказавшись на поле, Эндрю не мог представить даже в самых смелых снах, что будет готовиться к штрафным ударам от капитана команды Воронов. Может быть, даже Рико Морияма не был бы так плох. В конце концов, он был самоуверенным и кривоногим, поэтому вызывал, разве что, животную ненависть к своей персоне. Ну и отлично, что умер — не велика потеря, ответил про себя Миньярд. Только вот с бывшим первым номером всё было бы слишком предсказуемо: прошлый капитан всегда бил как можно выше, чтобы вратарю было тяжело дотянуться до мяча. Но с Веснински иначе. Начиная с того, что, напрягая память, голкипер не мог вспомнить ни единой закономерности между его ударами, и заканчивая стойким ощущением подвоха. — Пять ударов со штрафной позиции на одном и том же расстоянии, но угол удара разный. Всё просто: отражаешь ударов больше — все твои секреты остаются при тебе. Если победа будет за мной, то тебе придется засунуть своё мнение как можно дальше и послушно стать очередной моей игрушкой на ближайший сезон. — Натаниэль остановился на первой точке, угол от которой до линии ворот был почти развёрнутым. — Товарищ капитан, а можно вопросик? — Даже на таком расстоянии, Миньярд заметил, как Веснински закатил глаза. — А вам не страшно обосраться? Не? Ничего не пугает? Ой, бля, снова четыре вопроса получилось, извиняй. Нападающий ничего не ответил, обхватив клюшку крепче. Первая подача с оглушающим треском угодила в дальний правый угол, пролетев в паре сантиметров от головы Эндрю. Натаниэль по-пижонски улыбнулся, показав сверкающе белые зубы. Вратарь про себя выматерился, меняя положение, как только капитан сдвинулся на следующую точку. Занеся руку над собой, голкипер почувствовал, как снаряд угодил в предплечье, моментально залетая за спину от руки. Два пробито — два забито. Миньярд ругнулся уже вслух. Бросив взгляд на трибуны, где, прижав к себе колени, сидел Жан, Эндрю заметил его ухмылку и с трудом сдержал себя, чтобы не бросить в защитника клюшку и убраться от поля к чёртовой матери. — Кажется, твоя статистика была 25 пробитий на один гол? Может быть, я и сам не заметил, как уже сделал 50 ударов? — Глаза Натаниэля загорались, но выражение лица оставалось неизменным: то же высокомерие, та же злоба и тот же холод. — Давай я помогу тебе немного, чтобы ты уж не проиграл в сухую: я буду бить в верхний правый угол. Вратарь вгляделся в лицо нападающего, приметив, как от сказанного направления, зрачки его тут же передвигаются в нижний правый угол ворот. Доверившись глазам противника, Эндрю тут же почувствовал, как мяч послушно угодил в его клюшку. 2 к одному. — А вы пиздёжник, молодой человек. Как не стыдно? — Улыбка озарила лицо светловолосого. — Не расслабляйся, — только и ответил Веснински, вновь двигаясь дальше. Это удар Миньярд узнал: переложив клюшку из левой руки в правую, оставаясь на расстоянии штрафного удара чуть правее от прямого угла, тогда в игре против Троянцев стандарт довелось исполнить именно Натаниэлю, а не Морияме. Как только вратарь калифорнийцев упустил мяч лишь на несколько сантиметров, Эндрю явно вспомнил, как сильно был разочарован Ники — он почему-то всегда болел за кого угодно, кроме Воронов. Моментально перемещаясь под левую линию ворот, мяч вновь оказался в руках новичка. Равный счёт разогревал интерес всё сильнее. — Знаешь, а если тебя обыгрывать, то экси, может быть, не такой уж и дерьмовый спорт. — Оперевшись на клюшку, Миньярд внимательно наблюдал, как капитан, кажется, начал терять самообладание, что безумно радовало голкипера. — Может, на «ничьей» разойдёмся, пока ты не заплакал? — Хватит болтать. Никакой «ничьей», готовься, — прошипел Веснински, вновь оказываясь почти под развёрнутым углом от ворот. Вновь переложив клюшку в рабочую руку, Натаниэль сильно замахнулся, сжимая алюминиевую рукоядку, но стоило капитану только собраться сделать удар, как руку его вдруг затрясло, а мяч пошел низом слишком слабо, тут же оказавшись пойманным вратарём. 2-3. Миньярд ликовал внутри, наблюдая за тем, как поражённый Натаниэль, бросив клюшку посреди поля, убирается прочь, кинув тихое «Твоя взяла».