Doppio

      — Сахарок! — первым делом воскликнул Армель, войдя в кофейню.       Обернулись на него совершенно все, а не только Бланш, что сразу растянул губы в самой открытой улыбке, которую только мог натянуть, не показывая зубы.       Стефан ощутил укол ревности и даже не понял, к кому, поэтому твёрдо себя убедил, что к Армелю. Всё-таки, это его единственный и лучший друг, а он его даже не заметил. Да что там, он даже не позвонил и не предупредил, что вернулся с отпуска, или что придёт. Самая скудная весточка от него была бы хоть чем-то. Но нет, это же Армель Габен, человек-оркестр, у которого вместо инструментов — нервы. В основном, нервы Стефана.       Буато чуть не поперхнулся своим кофе, когда они расцеловались, приветствуя друг друга на французский манер, тремя поцелуями. Габен, вроде, не сильно такое любил в отношении других мужчин, а тут вот те на — это ещё что за новости. Глубоко в душе Стефан был возмущён и раздосадован, но больше удивлён.       — Как ты тут, справляешься? — поинтересовался Армель, по-прежнему игнорируя существование Стефана.       — Всё прекрасно, кофе будете?       Армель довольно улыбнулся и кивнул, шаря по карманам куртки в поисках портмоне. Бланш отвлёкся, чтобы взбить какао с молоком для мокка, и Стефан тронул друга за плечо. Габен подпрыгнул и резко повернулся.       — В твою душу бога мать! — Армель схватился за сердце. — Иди себе колокольчик повесь, Стеф, ты же знаешь, что я не люблю, когда ты подкрадываешься.       Стефан действительно это прекрасно знал. И именно по этой причине подошёл так бесшумно.       Злорадно улыбнувшись, он поставил свою пустую чашку на стойку и на секунду обнял друга в приветствие.       Так вы давно знакомы? — жестами спросил Стефан, указывая на него и Бланш.       Достаточно, — довольно улыбнулся Габен. — Ну как он тебе? Нравится?       Стефан закатил глаза, потому что знал, что он подразумевал под этим «нравится». И не скажешь же, что нет, потому что до того, как они оба выучили язык жестов, Армель научился по его лицу понимать абсолютно всё, никакой непроизвольный мимический спазм не ускользал от его внимания. Поэтому Габен кичился тем, что надёжнее детектора лжи, и это был один из тех случаев, когда Стефан был с ним согласен. По этой причине он так ничего и не ответил.       — Не знал, что ты тоже знаешь язык жестов, — поставив мокка перед Армелем, действительно удивился Гальяно.       — А кексик дашь? — подвигав бровями, спросил Габен, и Бланш, улыбнувшись краешком рта, фыркнул. Когда начинали флиртовать с ним, он всегда реагировал странно и терялся, зато сам любил смущать окружающих. — Конечно знаю, я много чего этими руками умею.       — Уволь, не хочу знать, что ты этими руками там себе делаешь, — засмеялся Бланш. Он прикрыл рот перед Армелем, и это почему-то успокоило Буато. — Ну как ты отдохнул? Знаешь, пока тебя не было, Стефан уволил тебя и взял меня на твоё место. Но ничего, тебе будут квоты на кофе, как ветерану.       — Серьёзно? — Армель удивлённо, даже с некоторой толикой ужаса взглянул на Стефана. Потому что Бланш, сам того не ведая, повторил то, что говорил ему Буато, поэтому это и прозвучало весьма реалистично.       Он шутит, — решил не мучить его Стеф, смеясь. Гальяно хмыкнул, пожав плечами на брошенный Армелем хмурый взгляд.       Вы даже думаете одинаково, — Армель повернул свою чашку на блюдце, взяв её за ушко, но не отпил, снова отняв руку. — Так как он тебе?       Нравится, — сдался Стефан. — Очень нравится.       Армель снова расплылся в довольной улыбке. Беседу на этом пришлось закончить, потому что Бланш был занят работой, а Армеля окружили девушки, расспрашивая об отдыхе на островах, где он приятно загорел до цвета карамели, на фоне которой, в купе с чёрными волосами, ярко-голубые глаза выглядели ещё приятнее. Один Стефан оказался брошенным, потому, вздохнув, пошёл на кухню, чтобы взглянуть на накладные на продукты.

***

      Вечером того же дня Бланш с кислым лицом смотрел, как Стефан, сверяясь с реквизитами, переводит оплату на его счёт. Буато изо всех сил старался не влезать в его личные дела, но после сдавленного «приятно было поработать с вами» и выложенного на стол бейджа со своим именем ажурным шрифтом, он схватил Бланш за рукав.       — Не хотите же вы меня в самом деле заместо Армеля взять? Он мой друг, не хочу его обидеть, — Гальяно улыбнулся, но то ли из-за смытого макияжа, то ли из-за плохого настроения, получилось у него откровенно плохо. — На ремонт байка мне хватит, даже останется ещё. К тому же, не волнуйтесь, у меня на завтра же два собеседования назначено.       17:55 Stephan:       У меня всё ещё открыта вакансия кондитера. Что думаешь?       — Думаю... — Бланш сжал телефон в руке крепче, так что что-то даже хрустнуло, и поднял на него взгляд. — Это здорово. Предлагаете мне взяться?       17:59 Stephan:       Почему бы иначе я об этом заговорил?       Всё на тебя одного не повешу, когда тебе нужен будет помощник — можешь вызвать наёмного работника.       — Обидеть меня пытаетесь? — усмехнулся парень, сев назад на своё место. — Я со всем сам прекрасно справлюсь. Вот ещё, делить свою территорию непонятно с кем. Мы с Ноэлем не сошлись характерами, потому наши мнения кардинально разошлись в том, как и что готовить. Я, может, сладкое и не ем, но готовить лучше него мне это не мешает. Кстати...       Он внезапно встал, уперевшись руками в столешницу, и широкими шагами преодолел расстояние до двери на кухню, за которой и скрылся. Стефан остался неподвижно сидеть, даже не успев сообразить что к чему, как парень вернулся с двумя тарелками. На обеих оказалось по кусочку тарт татена, которые он опустил перед ним вместе с вилкой, завёрнутой в салфетку.       — Попробуйте и скажите, какой лучше.       Стефан напрягся, но виду не подал. Не хотелось его случайно обидеть, если вдруг он не угадает, какой из кусочков пирога приготовил Бланш. Однако, он принял самый свой невозмутимый вид, засовывая в рот сначала кусок от одного треугольника десерта, потом кусок от второго. Первый был абсолютно привычным, вкусным, но без особенностей, классический пирог как он есть. Второй же самую малость, но отличался. Стефан не мог объяснить себе почему, то ли тесто мягче и менее сладкое, то ли из-за отдалённого привкуса корицы именно в карамели с яблоками, но он растаял во рту. Сразу было понятно, что именно это приготовил Бланш.       Вместо ответа Буато демонстративно придвинул к себе ближе вторую тарелку.       — Оу... — как-то расстроенно вздохнул Гальяно. Стефан ощутил, как кровь схлынула с лица, а вилка зависла между лицом и тарелкой. Бланш улыбнулся, поставив локти на стол и опустив лицо в чашу ладоней. — Да я это приготовил, само собой. Раз так, я согласен работать здесь. А ещё, у меня есть идея. В меню нет торта «Захер», что я понимаю, его трудно и хлопотно готовить, и ещё труднее — сделать это правильно. Не хочу хвастаться, но я это могу. Так вот, что я предлагаю: добавить его в качестве десерта в меню, но строго лимитировано или по каким-то конкретным дням. Для начала, конечно, просто попробовать продать хоть один, чтобы взглянуть, понравится ли он посетителям, — Бланш показал ему клыки, что значило, что он совершенно точно уверен, что понравится. — Люблю чёрный шоколад так же, как кофе, и всё время, что я сюда приходил в качестве покупателя, мечтал, чтобы его добавили. Конечно, соглашаться вы не обязаны.       18:13 Stephan:       Мне нравится твой план. Выслушаю любую твою идею и предложение.       — Спасибо, — Бланш подмигнул, отчего яблоко из тарт тартена встало у Стефа в горле. — А сейчас мне пора, хочу успеть затащить байк в мастерскую до закрытия сегодня же. Завтра вечером буду как штык: весь в муке и тесте.

***

      — Ты до сих пор не пригласил его на свидание? — возмутился Армель вечером следующего дня, когда они решили провести субботний вечер в обществе друг друга и бутылки полусухого. — Ты меня поражаешь, я для кого, спрашивается, старался, выбирал, уговаривал, чести своей лишился? Ты не представляешь, чего мне это стоило.       Никого ты не уговаривал, лжец, — отставив бокал, отмахнулся Буато. Его движения из-за уже выпитого стали несколько смазанными.       — Ну ладно, не уговаривал, — тут же обличился Габен, пожав плечами.       Как вы вообще познакомились?       — О, это длинная история. Он был уличным артистом. До того, как начал работать в мире фуд-индустрии, разумеется. Ему было то ли шестнадцать, то ли семнадцать, сейчас уже и не вспомню. Помню только, как он развлекал туристов, показывая пантомиму с выбеленным лицом и красным беретом, который было видно издалека. Способный такой парень, разносторонний, — Армель отвлёкся, чтобы отпить вина, и покачал оставшееся по стенкам бокала. — Мне он понравился, я с ним и познакомился, проникся к нему симпатией, устроил официантом в кафе знакомого, в котором работал тогда сам. Ну, ты помнишь Йенса, здоровяк, строгий такой, бородатый и рыжий.       Проникся? — заинтересованно поддался вперёд Буато. — Проникся чем?       — Им, непосредственно, — удивился Армель. — Ну то есть, знаешь, он такой... Мне он показался интересным малым. Он нигде не хотел учиться, но очень рвался работать и не жалел на это сил. На что ему так нужны были деньги я даже не знаю. Тогда он был другим, не таким, как сейчас.       А каким был?       — Глядите-ка, действительно нравится тебе Сахарок, да? — бросил в него шпильку Армель. Стефан предпочёл её пропустить мимо ушей. Потому что правда. — Я не знаю, как объяснить. Подростком он был... робким.       Стефан только изогнул бровь, поднеся к губам бокал. Не то, чтобы было трудно представить Бланш в более сладком амплуа... Но да, это было просто нереально. Даже снимая пирсинг и свою повседневную одежду, что делала даже смазливого на лицо Гальяно брутальнее и грубее, он оставался собой, и робости в нём если и было, то весьма и весьма мало. Он с трепетом и без подколок относился только к кофе-машине, казалось Стефану. И прочему бездушному железу, вроде своего байка, ради которого вкалывал за пятерых. Жаль, что Буато совсем не железный.       — Это сейчас он такой ершистый весь, а раньше он был действительно как Сахарок, такой, что язык к нёбу прилипал. В хорошем смысле этого выражения, — Армель закинул ногу на ногу, стрельнув глазами в сторону юной официантки ресторана, в котором они сидели, но Стеф стукнул по столу пальцем, возвращая внимание друга от смущённой девушки на себя. — Он был мягким и покладистым парнем, молчаливым и каким-то пугливым, не мог двух слов связать даже, не то, что вот так шутить и пререкаться. Что с ним случилось потом, что он так изменился — я не знаю, устроился на другое место. Мы не виделись несколько лет и встретились снова только в «Doppio». Он сказал, что недавно уволился с работы, я сказал, что могу предложить ему на время своё место, он согласился, ну а дальше ты знаешь.       Стефан задумчиво покусал губу, отвернув голову к окну. Попытки представить Бланш таким подростком, как описал его Габен у него получались плохо. Конечно, ясно, что наряди вместо чёрного, рваного и шипастого Гальяно в что-то розовое и пушистое, с его-то лицом и кудряшками он бы без проблем стал выглядеть как кроткий мальчик. Но стоило ему всего лишь раскрыть рот... Его голос, рентгеновские взгляды, манера перекатывать губы в сотне разных улыбок — и все домыслы Стефана о мягком мальчишке рассыпались, оставляя перед глазами хищника в овечьей шкуре. Ну не бывает так!       — Так раз он тебе нравится, — долив вина, вернул его в реальность Армель, — почему до сих пор не пригласил его никуда? Как у вас это принято вообще? Вы же вроде оба мужчины, взял его за шкирку и повёл за собой, окучивать его как девушку ведь не нужно.       Какие грубые и примитивные у тебя представления об отношениях между мужчинами, — нахмурился Стефан оскорблённо. — Ему нравятся девушки, я уверен.       — Уверен... Уверен он, — закатил свои голубые глаза к небесам Габен. — Не знаю с чего ты так решил, но, может, он за обе стороны воюет, с тебя убудет его просто позвать?       Это может испортить наши рабочие отношения. Приятельские тоже, — вздохнул Стефан. То ли спьяну, то ли из-за убедительных слов друга ему казалось, что тот прав. Но не хотелось терять уже налаженный контакт между ним и Бланш.       — Не думаю. Сам посуди, он теперь работает на кухне, то есть он приходит после закрытия, у тебя не будет законной причины приходить и глазеть на него.       У меня есть куча бумажной работы, — напомнил Буато.       — А, и ты её будешь делать на кухне, всё понятно. Как же наши поставщики удивятся, когда им придут бумаги подписанные заварным кремом, — цыкнул Армель. Так он делал всегда, когда что-то шло не по его планам: медленно, но необратимо раздражался, шипел и потрескивал, как зажжённый фитиль динамитной шашки. Стефан решил ничего не отвечать, чтобы оттянуть мгновение взрыва. Габен всё-таки мужчина страстей, совсем не такой, как Буато. — Да даже если ты каждый день будешь приходить и изображать, что работаешь, на деле ожидая, пока вы пересечётесь по «нелепой случайности», то будешь выглядеть странно. Да и как ни крути, времени проведённого вами вместе станет меньше, — резонно заявил Габен, снова отвернув лицо в зал, выискивая хорошенькую пухлую официантку, но продолжил говорить с ним: — Просто подойди, позови его куда-нибудь, а если он махнет хвостом — ты будешь знать наверняка, что не по душе ему такие отношения. Перемучишься со своей неразделённой симпатией, переболеешь и остынешь. Тогда снова в игру включусь я, найду тебе отличного мужика и будете жить долго и счастливо и за ручки уйдёте в закат.       Не льсти себе, у тебя ужасный вкус на мужчин, — усмехнулся Буато.       — Сказал человек, что запал на парня, которого нашёл для него я, — высокомерно фыркнул Габен.       В любом правиле есть исключения. Ты свой лимит исчерпал, — Стефан пожал плечами и, допив вино, достал из пиджака кошелёк.       — Слушай, просто пригласи его, ладно? Уверен, он тебе не откажет, хотя бы из любопытства, он такой парень, что ему нравится пробовать новое. Пусть попробует тебя, думаю, ему понравится.       Надеюсь, это метафора, а не очередная пошлость, — улыбнулся Стефан. — Я подумаю. Оставлю тебя на охоте за красоткой. Приятного вечера.       — За твоё здоровье, — прикрыв глаза, Армель отсалютовал ему фужером.       Да, здоровье это то, что ему понадобится в скором времени. Психическое, по крайней мере.       Для Стефана никогда не было трудностью пригласить кого-то на свидание. В юности он встречался с разными девушками, потом с парнями. Потом исключительно с парнями, и всегда, всегда ему было легко кого-то заинтересовать. Кроме одного раза.       Буато вышел натурой романтичной и чуткой — по крайней мере, ему многие так говорили, — и это привлекало всех, на кого пало око Стефана. Всех, кроме Эмиля.       Эмиль был, что называется, влажной мечтой Стефана — страстным миниатюрным испанцем исключительной красоты с горячей кожей и ещё более пылким характером. Стефан влюбился в него как по щелчку пальцев, это была первая его такая сильная и глубокая влюбленность, что со временем превратилась в крепкую любовь на грани с помешательством. Он добивался его целый год, потому что Эмиль обладал каким-то стойким иммунитетом к его романтическим штучкам.       Тот швырял ему подаренные цветы в лицо, а потом захлопывал дверь перед его носом. Бросал в него со своего балкона принесённые курьером подарки, превращая их в мусор. Смотрел на него всегда свысока и как на ничтожество.       Стефан был от этого просто без ума.       Эмиль сдался спустя год и только тогда рассказал ему, что, на самом деле, Буато ему очень нравился всё это время, и подобное поведение было проверкой. Выдержит ли Стефан его, не сдастся ли он, не прекратит ли ухаживать.       И как же сладка была победа Буато в этой битве — словами не передать. После горьких пилюль Эмиль подсластил всё так, что Стефан ни на секунду не пожалел.       Только это всё было в прошлом.       Сейчас у него был парень гораздо моложе него, сильный, волевой и самодостаточный. Только вот его отчего-то это пугало больше, чем когда он приглашал Эмиля на свидания, а тот неустанно ему отказывал. Если Бланш тоже откажет ему — что-то рухнет. После аварии Стефан стал в разы меньше уверенным в себе, потому что он не мог более рассказать что-то, сделать комплимент. Ему приходилось тратить время на телефон, что соединял его ниточкой с любым потенциальным партнёром. Если в повседневности это не такая уж и помеха, то в любовных отношениях — весьма себе. Это скрадывало очарование момента, он не мог прошептать на ухо партнёру какую-нибудь милую глупость, а в постели... Он считал себя заботливым партнёром, всегда спрашивал, где и как хорошо, шептал слова утешения, если случайно делал больно.       Теперь он не мог ничего, изо рта рвались только хрипы. А это мало добавляло в отношения хорошего. Поэтому Стефан не вступал в связи с мужчинами после аварии более, чем просто чтобы сбросить пар. Он желал дать больше, но не мог, и это расстраивало. Он не комплексовал из-за своей немоты, но она его огорчала в некоторых вещах.       Были конечно мысли найти мужчину, что знал бы язык жестов, но это всё равно было больше не тем. И, если уж совсем честно, трудно найти такого человека, что понравился бы ему в полной мере. Он был уже в том возрасте, когда хотелось стабильности, а связывать себя с тем, с кем не хочется, просто потому что он подходит по каким-то параметрам — ему не хотелось.       Ему хотелось Бланш.       Стефан хмыкнул в шарф, натягивая его пальцами до подбородка и шагая по улице. Подвыпившему ему было куда проще это принять и признать, прямо in vino veritas. Хотя он знал, что до утра эта смелость доживёт едва ли. Слишком много веских «но» в этом уравнении. Армель конечно был в чём-то прав, но прав был и сам Стефан. Не потому что не мог признавать свои слабости — он мог, просто сомнения точили его изнутри.       Гальяно очень притягательный, харизматичный и обаятельный. Эстетичный. Если у Стефана был шанс — то маленький. Но раз он был, то он собирался использовать его по назначению.