Дорогу осилит идущий

Восьмой год выдался трудным. Отнюдь не из-за учёбы, с ней как раз было удивительно просто (для других удивительно, разумеется, но не для самого Поттера). Трудно было из-за ажиотажа вокруг него. Чертовски трудно. Казалось бы, за время, потраченное на восстановление Хогвартса, волнения массы должны были поутихнуть, так нет же. Напротив, к началу учебного года пошла как будто бы вторая волна. В общем-то, на деле не сказать, чтобы что-то серьёзно изменилось. Были и награждения, и поздравления, и судебные разбирательства. Последнее, кстати, на скромный взгляд Гарри, было наиболее интересным в этом всеобщем хаосе. Кто бы знал, чего ему стоило удержать этих политиков в узде и добиться хотя бы подобия справедливости. Дети пожирателей, на счастье, были безоговорочно оправданы. Также обвинения были сняты и с Нарциссы, и с Люциуса. Впрочем, Лорд Малфой был освобождён с некоторыми условиями. Довольно щадящими, к слову. Всего-то год домашнего ареста без какого-либо колдовства, а следом за ним пять лет испытательного срока и взятое обязательство на пятигодичное спонсорство больницы Святого Мунго. Едва ли вклад в содержание больницы сумеет ощутимо ударить по кошельку Малфоев — все-таки до их сбережений никто добраться так и не сумел, да и штрафов никаких не взяли. Не считать же за штраф спонсирование главной больницы Магической Англии? Напротив, это ещё послужит их семье в будущем очень положительным образом. Многие, разумеется, очень многие возмущались, а чего это «герррой» защищает пожирателей? Но, на счастье этих самых пожирателей, Поттер изменился куда значительнее, чем другим казалось. За те года, что он провёл в «нигде», Гарри явственно понял, что значит «хочешь жить — умей вертеться». Он также понял и то, что нет безусловно «плохих» или безусловно «хороших». И то, что все хотят жить. Казалось бы, такая простая истина — все хотят жить. Да только отчего-то люди осознают эту истину крайне избирательно. Если был на стороне зла, то тут уж не важно, какие у тебя были обстоятельства. Глупо, абсурдно, отвратительно и лицемерно. Оправдать тех же Малфоев оказалось несложно для такого Гарри. Как минимум, потому что они и правда были не «чёрными», а скорее «серыми». Как максимум, Поттер знатно повзрослел и успел тщательно изучить работу законодательной машины. Пришлось, к счастью или к сожалению. Речь вышла знатная. А шумиха и того хуже. Парень упомянул и помощь в поместье младшего Малфоя, и защиту глупых школьников в Отделе Тайн (или кто-то всерьёз полагал, что группа Пожирателей не смогла справиться с неумелыми подростками? Спасибо Люциусу), и даже помощь в устранении самого Волдеморта (ну, не знают же они, что крестраж в виде дневника Люциус подбросил, а не отдал на добровольной основе?), и то, что Малфои не выдали шпиона светлой стороны, хотя всё знали и могли за счёт этих сведений выбить себе местечко потеплее в ставке Лорда. Где-то в глубине души Гарри даже хотел оправдать их не столько потому что они этого заслуживают, сколько… Так сказать, назло. Нервы сдали с этими всеми «справедливыми» судами. Да и к тому же, он понимал их. Отлично понимал. Когда хочешь жить, готов на что угодно. И ладно, когда под угрозой только твоя жизнь, но если речь идёт о всей семье… Много кому герой умудрился ослабить приговоры. Потому что ни у кого в этой войне выбора не было. У простых обывателей — может быть. Но не у воюющих. Все они были рабами ситуации. А пожиратели ещё и рабами Лорда. — Даже если отойти от обстоятельств, упомянутых мною ранее, от пунктов кодекса, что я перечислил, давайте просто подумаем. Вы знаете, что такое метка? Вы всерьёз думаете, что вот эти люди, — он лёгким движением руки указал на подсудимых, — хотели работать на благо «тьмы», получая в ответ одни только круциатусы? Может, если повезёт, аваду. Заметьте, я сказал «если повезёт». Применяли ли к вам когда-либо Круцио? Нет? А вот ко мне ещё как. Не думаю, что есть на свете человек, которому бы это понравилось. А может вы считаете, что самый тёмный маг, хах, горазд только на одно и то же заклятие? Вам известно, как много способов есть для причинения боли? Сколько видов пыток существует? Знаете ли вы, что значит жить, не имея возможности ослушаться? Как бы вы поступили, если бы вам угрожали жизнью любимых жены и сына? И не только жизнью, но и… Рассудком? Телом? Как думаете, будь вы на их месте, сумели бы отказать «хозяину», зная, что в ответ вы и ваша семья не просто умрёте, а будете долго, очень долго страдать в муках? Возможно, вашу жену насиловали бы на ваших глазах, как и может даже сына? Пытали бы, пока вы не можете двигаться, пока вы можете только смотреть? Смогли бы вы на таких условиях воспротивиться приказу? Знаете, мне не стыдно признать, что я бы не смог. Поттер говорил много. И нужного, и не особо нужного. Как правило, чем увереннее ты говоришь, тем больше тебе верят. Причём зачастую так можно убедить людей даже в абсолютной чуши. А Гарри не сомневался ни в одном своём слове. И заставил других поверить себе, не ставя ничего под сомнение. Естественно, были недовольные. И их было много. Но куда больше было тех, кто понял или, как минимум, проникся этой уверенностью, вынужденно соглашаясь. Так или иначе, но своего Поттер добился. Те заседания, где он давал показания, были настолько справедливы, насколько возможно. Ну, по его личным понятиям справедливости. А его понятия состоят в том, что этой самой справедливости не существует в принципе. Уж это парень умудрился понять раз и навсегда. Зато существует выгода. На деле, всё на свете меряется выгодой в том или ином смысле. И ему было выгодно спасать тех же Малфоев или Ноттов. Нет, тех, кто действительно был падок на убийства и мучения невиновных, Гарри оправдать и не пытался, всё же совесть у него работает на славу, да и принципами не обделён. Однако тех, кто служил Волдеморту просто потому что иначе не было возможно, парень вытаскивал по мере сил и возможностей. В общем-то, помимо этих разбирательств, лето прошло довольно скоротечно. Что ни день, то дело. От друзей Гарри за это время также успел отдалиться — они просто теперь видели мир иначе. Пока Гермиона и Рон осознавали, что снова могут жить, как подростки, жить и наслаждаться, Гарри пытался научиться притворяться, что он живёт и наслаждается. Потому что невозможно после одной войны попасть в огромное множество других на двадцать лет и остаться тем же мальчиком. Мальчиком-Который-Выжил. Выживал раз за разом. Он научился быть жёстким и даже жестоким порой. Научился искать выгоду, лавировать между границами добропорядочности, договариваться с собственной совестью при необходимости. Он научился видеть мир в оттенках, а не в контрастных цветах. Научился приспосабливаться к чему угодно и находить пользу для себя в любых ситуациях. Научился бороться по-настоящему и убивать своими руками. И, что главное, научился думать. Он повзрослел, тогда как его друзья напротив снова вернулись в детство. Нет, конечно же они тоже знатно повзрослели за эти тяжёлые времена, но что такое напряжённый год по сравнению с десятилетиями? Они не теряли близких. Никто не умер, потому что и война здесь была как будто бы игрушечная. Не бегали пожиратели по школе, убивая всех подряд. Гарри просто вышел и закончил эту битву сразу. Они не теряли близких. А он терял не только тех, кто стал важен за это время, но и самого себя. Он терял свою душу раз за разом. Как бы там ни было, с Гермионой и Роном Поттер всё ещё общался. Только вот с каждым письмом, с каждым днём и диалогом стена между ними только росла. Гарри правда считает их хорошими друзьями. Они такие и есть. Просто «его» друзья остались в прошлом. Время не повернуть вспять. И им уже больше, чем приятелями, быть не суждено. — Гарри! Гарри, чтоб тебя! — ворвался голос Гермионы в мир погрязшего в воспоминаниях парня. — М? — Я зову тебя уже который раз! Пошли, иначе ужин пропустишь! — Да, прости, задумался, — прикрыв глаза, ответил Гарри. Весна только началась, но Шотландия уже радует своих обитателей приятным, слегка ощутимым теплом и лёгким ароматом только проглядывающих цветов и почек. Гриффиндорец, замученный излишним вниманием, ещё с осени полюбил укромный уголок поблизости озера, укрытый от остального мира большими кустарниками и старым деревом, что раскинулось удобным шатром, скрывая от любопытных глаз. Неохотно покинув насиженное место, что почти всегда оставалось аккуратным, ведь дерево, словно заботливая мать, прикрывало небольшой кусочек земли от любых вывертов природы, Гарри побрёл за подругой в сторону замка. Хогвартс всё также возвышался величественной громадиной, дети уже давно снова смеялись и баловались, все вокруг здоровались с ним, улыбались ему. Будто бы та осень — первая после войны — вместе с падающими листьями отпустила и все тяжести людской жизни. Отпустили люди и обиды, и размолвки позабыли, не было уже вечных драк и межфакультетских дрязг. А за Гарри раз и навсегда закрепилась позиция избранного героя. Словно не было ни «сумасшедшего», ни «лжеца», ни «жаждущего внимания ребёнка», ни «предателя». Словно всегда был только их любимый символ света. Словно и не было вообще битвы. Удивительно, как легко люди забывают прошлое. — Хей, дружище! Ты чего так долго? — воскликнул Рон, стоило им подойти к столу красно-золотых. — Я его столько звала, ты не представляешь, Рон! Гарри, давай садись, чего ты в облаках витаешь? — Да просто… Думаю, как бы дальше жизнь устраивать, Миона. Нам ведь учиться всего-ничего осталось. Совсем скоро ЖАБА, но что потом? — Как что? Аврорат! — оторвавшись от куриной ножки, ответил Уизли. — Ну, тебе может и аврорат. В принципе, школу авроров ты потянешь. Если, — бросил Гарри на рыжика ехидный взгляд, — Зелья подучишь. ЖАБА на «выше ожидаемого» обязательно. А ведь у тебя всего пару месяцев осталось. — Оо, Мордред… Уйди с глаз долой, дай пообедать спокойно, друг, я уже не могу эти зелья видеть. — Но, Гарри, ты вроде давно в авроры хотел, разве нет? — тихо спросила девушка, аккуратно нарезая мясо на крохотные кусочки. — Мм, нет. Мне как-то и тут подобного хватило. Да и аврорат по большей части та же бюрократия, хлопоты с документами, отчетами, ну его. Он быстрым взглядом осмотрел зал. Большинство учеников и профессоров были на своих местах, но место директора пустовало. В последнее время Гарри часто думал о Снейпе*. Все школьные годы он казался всемирным злом — как глупо всё это выглядит сейчас. Конечно, затем был Орден Феникса и убеждения директора Дамблдора, мол, Снейп на нашей стороне, наш шпион, всё такое. Да только разве детям докажешь что-то, если уж они решили, что всё знают и во всём правы? Было ли всё так однозначно? Конечно же нет. Сейчас, вспоминая те годы, Поттер может смотреть на всё, что с ним случалось, с высоты более зрелого человека. Дети всегда видят всё крайне однобоко. Альбус был больше политиком, чем внимательным и заботливым директором. Не то чтобы это плохо, но всё же не то, чего ожидаешь от человека, на котором завязано всё молодое поколение магической Англии. Так или иначе, всё это дела минувших дней. Дамблдор делал всё, чтобы победить. И, возможно, для многих это было главным. Теперь, имея незамутненное видение, Гарри ясно понимал, что все эти годы профессор Снейп всегда спасал его зад. Что ж. Вряд ли зельевар ожидал понимания и благодарности. Однако и оставить всё так было бы… Неправильно. Недальновидно как минимум. — Гарри? Трансфигурация, ну же! — Да, да, уже иду. С начала года Поттер резво взялся за учёбу. Другие ученики, да и учителя решили, что «мальчик вырос», «война приоритеты поменяла», «битва за ум взяться заставила». Парень не спешил их переубеждать. Застревал в библиотеке, имитируя бурную деятельность. Ну, впрочем, ему и правда порой было необходимо засиживаться за книгами. Пусть сейчас у него в подкорку вбито всё, что только можно практиковать, теория до идеала отточена не была. Хотя большую часть времени он тратил иначе. Когда никто не пытался выяснить, чем он занят, какие книги читает и что за эссе пишет, Гарри занимался перебором всего, что с ним успело произойти. Ещё летом гриффиндорец купил несколько простых то ли тетрадей, то ли ежедневников. Маггловских, естественно. Все-таки в магическом мире подобное не особо распространено, а коль и повезёт найти, там скорее будет папирусная бумага, нежели обычная. Невозможно помнить всё. Есть, конечно, некоторые преимущества при владении менталистикой, это позволяет создавать некую «библиотеку» в голове. Но и там многое теряется, искажается и затирается. Поттеру показалось важным записать эти годы хотя бы так. Просто чтобы помнить, сколько бы лет ни прошло, что это правда было. Что он жил, радовался, любил, взрослел, терял, менялся, убивал и умирал сам, пока другие прожили лишь миг. Так ведь недолго и сумасшедшим себя счесть. Кажется, даже для магического мира как-то не особо нормально помнить то, чего, по мнению других, однозначно не было и быть совершенно никак не могло. — Гарри! Нас раскрыли! Уводи группу! — словно ударом грома разнёсся крик по полю, усеянному камнями. — Эд, ты… — Уверен я, уверен! Вперёд! Тяжёлый взгляд уже не парня — мужчины — встречается с глазами сапфирового цвета, в которых, словно в морской глубине, так и хочется утонуть. И не терять этих глаз из виду никогда. Всего мгновение они смотрят друг на друга, чтобы затем капитан нулевого отряда ТООН, именуемый Гарри Поттером, отвернулся раз и навсегда, хрипло гаркнув команде: — Отбой! И всё, что ему остаётся, так это держать шаг, вести своих ребят до границ купола, идти, идти, не останавливаться, несмотря на свинцовую тяжесть в ногах и чувство, словно многотонный камень упал на грудь. Солдаты не плачут. Солдаты не сдаются. Только потом, уже дома, таким, как он, будет позволено сесть на холодный пол, захватив с собой виски, и тихо оплакать погибших. Так, чтобы к утру никто об этом и не вспомнил. Так, чтобы об этом не вспомнил даже он сам. А сейчас всё, что ему остаётся, это продолжать идти, вести своих ребят вперёд, пока собственное сердце горит вместе с человеком за спиной, что яростно кричит: — Ultimum spiritum! — Проклятое самосожжение… Какая мантикора вообще придумала эту мерзость? — с тяжёлым вздохом пробубнил себе под нос парень. Этот мир был за тринадцатой дверью. Последний. Тот, в котором он прожил дольше всего. По сути, все эти миры едины. В каждом живут такие же люди, такие же маги и такие же существа. Воздух везде тот же и магия та же. Хотя эволюция в каждом из миров шла с некоторыми различиями. Например, в том, что сейчас так нагло оккупировал его память, магическая часть вела развитие в военную сторону. Там было раза в три больше заклинаний, приспособленных к битве, зато бытовых чар не существовало в помине. Ultimum spiritum. Пожалуй, одно из страшнейших изобретений той реальности. Заклинание, призванное уничтожить как можно больше всего вокруг после поражения. Взрыв огромных масштабов, который начинается с магического ядра заклинателя. Магия, подпитанная всем ядром, всей кровью и жизнью. «Если я проиграл, то заберу с собой и вас». Вот, что это. Там его разучивали все солдаты. Особенно шпионы. Если кого-то рассекречивали, если какая-то операция срывалась, ставилась под угрозу безопасность верхушки, маг обязан был закончить свою жизнь именно так. Гарри сомневался, что в его родном мире можно найти хотя бы одно заклятие, которое было бы настолько же жестоким и кровожадным. С ним умирало все. Оно могло стереть с лица земли целый город, если произносил его достаточно сильный маг. Магия, оплаченная жизнью, всегда была самой сильной и самой жестокой. Им всем оставалось только предполагать, что чувствует человек, когда внутри взрывается каждая клетка, каждая нить магических каналов. Говорят, платой за это проклятие идёт не только жизнь, но и душа. «Эд… Вечный весельчак Эдвард, в сердце которого было спрятано его собственное кладбище… Такое же, как и…» — Нужно отвлечься… Что-то я в последние дни слишком отдалился от жизни. — Именно так, — раздался насмешливый голос из-за спины Поттера. — М? Малфой? Что-то случилось? — откинув голову на спинку стула, спросил Гарри. — Нет, придурок, — Драко недовольно закатил глаза, — Просто не хотелось бы, чтобы в библиотеке появилось новое привидение. А именно так и произойдёт, если ты продолжишь сидеть без каких-либо движений часами, будто бы даже не дыша. — Часами? — рассеянно прошептал парень. — Ты вообще где головой обитаешь? Уже шестой час пошёл, как ты здесь. Нотт был здесь три часа и передал, что ты за это время ни разу не двинулся! — О, так вот чего руки затекли… — Придурок. — Да ладно тебе, Драко, с кем не бывает, — Гарри плавно встал и начал слегка разминаться, чтобы разогнать застоявшуюся кровь. — С нормальными людьми! — слизеринец фыркнул и, гордо развернувшись, ушёл прочь. — И зачем только приходил?.. Волновался что ли? Ладно, прав Драко, я что-то засиделся. Рассеянный взгляд проскользил по уже пустой библиотеке. Гарри Поттер, парень всего восемнадцати лет, который уже так давно обзавёлся многочисленными могилами в своей душе и ужасающими шрамами на сердце, беззаботной походкой направился в башню Гриффиндора, в который раз надевая приевшуюся маску улыбчивого и шебутного мальчишки.