Вуаль нефритовой луны

Мадара всегда старался держать свои эмоции под контролем, как его всегда учил отец. Учихам нельзя давать волю чувствам и эмоциям, иначе эти самые чувства и эмоции со временем уничтожат их и человек впадёт в безумие. Сколько бы люди не называли красноглазых бесчувственными, все прекрасно знали — никто не способен любить так, как любят Учихи. Никто не переживает горе потери, как Учихи. Оттого они с рождения учатся держать себя под строгим контролем и быть холодными и сдержанными. Именно поэтому Мадара порой ругал Изуну за то, что юноша не отказывал себе в проказах, не стесняясь ничего и никого. Он очень любил младшего брата, и одна его часть радовалась, видя на лице отото озорную ухмылку и слыша заливистый смех, а вторая страшилась за него. Отец всегда учил его не показывать свои истинные чувства, чтобы никто не понять, каким образом можно воздействовать на нынешнего главу Учих. Не сказать, что Мадара справлялся на все сто процентов, однако и не сказать, что совсем уж плохо. В основном, если кто и видел его эмоции, то эти люди тут же испускали дух на поле боя, а последнее, что они видели перед смертью это красный глаза, наполненные безумной яростью. Лишь одни человек смог от него ускользнуть после сего зрелища. Но сейчас, после столь смелых и явно не обдуманных слов девчонки, которая выглядела столь слабо, что не смогла бы даже мизинец ему сломать, Мадара не удержал в себе поток чакры, что заставляла людей замирать в животном страхе перед ним, а затем падали у его ног не в состоянии даже глаза поднять, не то что что-то сказать. И Рен так же ощутила на себе тот ужас бедолаг по злой воле судьбы испытавших на себе всю мощь от его силы. Зрачок сузился до такой крохотной точки, что не обладай старший Учиха отменным зрением, то решил, что его и вовсе нет. На лице больше не было присущей строгости и сдержанности, уступая место страху перед сильным противником, а чтобы удержаться на трясущихся ногах ей пришлось ухватиться за небольшой столик у стены и чуть было не опрокинула вазу, стоящую на этом самом столике. И хоть юноша не желал вредить или пугать кого-либо из монахов, прибывших на подмогу его клана, и всё время старался держать свою ауру под контролем, но после столь резких слов он возжелал, чтобы эта девушка познала на себе всю мощь его силы и власти. Она задела то, на что не стоит даже смотреть. Но даже в столь опасном положении Ватанабе не позволила себе упасть, как это делали остальные. Наоборот, она лишь сильнее вцепилась в несчастную мебель побелевшими пальцами, упрямо стараясь удержать тело в вертикальном положении. Инстинкт самосохранения бился в панике, а адреналин разгонял кровь со скорость падения водяных потоков с горы, отдаваясь гулом в ушах. Решив, что с неё хватит, Мадара вновь взял под контроль свою чакру и та аура животной ярости, что заполняла собой всё пространство так же резко пропала, как и появилась. Молодой глава пытался привести свой разум в прежнее стабильное состояние, делая медленные и глубокие вдохи. Всё же его сила была слишком велика. И спустя несколько мгновений юноша смог более-менее взять себя под контроль, однако Рен этого сначала и не заметила, всё так же цепляясь за маленький столик с вазой, словно висит на краю обрыва. Тело всё ещё била крупная дрожь, а большие глаза смотрели куда-то вниз, и девушка словно не моргала. — Будьте добры, Рен-сан, в следующий раз хорошенько подумать над словами, что собираетесь произносить. Холодный голос, заставил тело Ватанабе вздрогнуть, словно на короткое мгновение возвращая её обратно в этот мир, и то, что произошло дальше, не мог предположить даже Мадара. Всё ещё пребывая в состоянии панического страха, Ватанабе Рен одним резким движением достаёт из рукавов своего кимоно тонкую иглу.Она была тонкой и длинной не превышала небольшую женскую ладонь, однако даже этой самой иголочкой можно было нанести серьёзный вред. Особенно в умелых руках шиноби медика. Не сказать, что Мадара даже допускал мысль, что он не сможет увернуться, если Ватанабе замыслила что-то недоброе, однако бдительности не позволял себе ослаблять ни при каких обстоятельствах. Глава клана уже успел возликовать. Вот оно. Не справившись со столь мощным потоком силы противника и поддавшись животному страху, эта девушка попытается убить его, а когда ничего не выйдет, выдаст ему всё, что знает под страхом смерти. Но игла не полетела в него. Более того, Рен сделала шаг не к нему, а от него, упираясь спиной в стену, а затем игра вонзилась в тонкую женскую кисть. Недостаточно глубоко, чтобы навредить, но достаточно для сильной боли, что смогла перебила чувство страха. И видит Будда, Мадара ожидал чего угодно, но не этого. Не до конца, но первобытный страх ушёл, и врачевательница смогла вернуть себе частицу самообладания, что была присуща ей. А Мадара лишь наблюдал, пытаясь понять, что эта ненормальная будет делать дальше? Её потряхивало, но она всё равно пыталась держаться прямо, как всегда. Поистине упрямая девица. — П-прошу главу Учиха… простить, если мои слова оказались слишком грубы и не позволительны, — её голос всё ещё не до конца слушался и порой она запиналась, до конца не отойдя от пережитого только что ужаса, однако даже это не портило образ строгой матери, который порой так сильно раздражал Учиху Мадару. — Однако, к-как я уже говорила ранее, медицинское дзюцу очень тонкое… и сложное мастерство. П-поэтому, Вы не можете присылать нам на обучение всех, кто не способен пригодиться В-вам на поле боя. Вы так же должны понимать, что е-если я буду тратить своё время н-на тех, от кого не будет проку, то это будет всё равно, что скинуть птицу с переломанным крылом с отвесной скалы в надежде, что она полетит. Просто невыносимая девица. Даже сейчас, после того, что испытала на себе, упрямка не отступает от своих слов. А самое отвратительное было то, что по сути, Рен говорила верные вещи. С учениками, особенно если они Учихи, нельзя было быть мягким и действовала она так же, как поступал Мадара отбирая ниндзя-шиноби в отряды и проводя с ними ожесточённые тренировки. Это, как если бы она привела ему людей медиков сказав, что для этого дела они не годятся, поэтому пусть глава сам разбирается, что с ними делать. Но это отнюдь не успокаивало, а лишь подкидывало сухого хвороста в бушующее пламя. И всё же, Мадара смог притушить своё пламя. — Я Вас услышал Рен-сан, — глубоко вздохнув ответил юноша. — В данном случаи не могу не согласиться. Всё же ржавая катана не годиться для боя, правда ведь? Глава остановил свой взгляд на Ватанабе всего на миг, а затем устремил взор угольно-чёрных глаз к большому окну, таким образом пытаясь скрыть своё любопытство. Как бы ему не хотело разглядеть, что за выражение лица появиться на этом непроницаемом девичьем лице, он не смел потакать своим глупым и даже в какой-то степени детским желаниям. Отступит ли та невыносимая строгость, уступив месту удивлению? Дрогнет ли хоть одна мышца на лице? Это было глупо и в тоже время интересно. И всё же того крохотного количества времени хватило, чтобы увидеть, как розоватые губы слегка приоткрылись в немом удивлении. А если бы Мадара не отвернулся, то смог бы увидеть в чернильных глазах не только удивление, но и ворох других эмоций и вопросов кружившиеся в голове девушки. — Смею предположить, — глубокий женский голос пронзил звенящую тишину, словно острие ноша тонкую рисовую бумагу, — что никто ничего не докладывал Вам, Мадара-сама. Вы сами все слышали. Она даже не задала вопрос, точно зная ответ. — Верно, — не стал отрицать очевидного юноша, не видя в этом никакого смысла. — Но, как Вы и сказали, Вы всегда можете обратиться ко мне, если возникнут проблемы с моими подчинёнными. — Значит глава решил таким образом проучить девушку? Не нужно быть гением, чтобы понять, как Рен зла и обижена на такие действия Мадары. Однако он признавал себе, что всё пошло далеко не по плану. Изначально он лишь хотел убедиться для себя и выяснить, могут ли Ватанабе быть лишь отвлекающим манёвром? Может ли быть такое, что Ватанабе могут состоять в сговоре с врагами и были присланы сюда с целью ослабить боевой дух клана? И если бы Рен начала себя выгораживать и юлить, юноша бы всё больше убеждался в том, что его просто на просто водят за нос. Однако, после того как его словно нашкодившего щенка ткнули носом в то, о чём он активно старался не думать, потерял весь свой контроль, выстроенный годами. И всё вылилось в то, что вылилось. — Тут Вы не правы. И должен сказать, что всё пошло не так, как я планировал, однако, — Мадара говорил подобно крупному граду, что больно бил по коже и голове падая с неба тогда, когда меньше всего ожидаешь, отчего Рен поёжилась, пока глава Учиха не мог этого увидеть, — впредь следите за языком. В этот раз я спущу эту вольную наглость Вам с рук, но в следующий раз даже не рассчитывайте на снисхождение. Рен молча слушала голос главы Учиха и не произносила ни звука. Всё же она и правда позволила себе слишком много не подумав сказав Учихе Мадаре такие смелые слова. — Что касается набора новых людей, это дело я доверю Вам, так как всё же медицина — это Ваша сфера, моя же вести шиноби в бой. Словно издеваясь Мадара напоминал девушке каждую реплику из её вчерашней речи, как бы говоря, что девушка находится под присмотром. Вчера глава успел вернуться с ночного обхода точно в момент, когда начиналось обучения его людей медицинскому делу и едва успел перевоплотиться. Он сидел в аудитории под видом незатейливого паренька и наблюдал за каждым словом и действием Ватанабе и Учих. И юноша соврал бы, если бы сказал, что на него не произвели впечатления речи молодой куноичи. Да, моменты, где она перегибала палку были, особенно в начале её знакомства с его людьми, но в тоже время она была права. Медицина и близко не являлась профилем Мадары, который умел пользоваться лишь бинтом. Даже Изуна больше разбирался во всём этом, помогая старшему брату с обработкой ранений. С каждым учеником Ватанабе разговаривала индивидуально пытаясь направить их, понять на что они способны и к чему предрасположены. А также терпеливо разъясняла и развевала сомнения красноглазых демонов, если таковы возникали. Да черт, он даже увидел в глазах своих поданных восхищение и доверие к этой девчонке. — Рен-сан, — уже ближе к концу обучения задала вопрос девушка, что состояла когда-то в отряде Изуны. — Позволите немного личный вопрос? — Прошу, Манами-чан. — Простите моё любопытство, но мне не даёт покоя этот вопрос, — чуть замявшись произнесла Учиха, словно ей было стыдно задавать интересующий вопрос, но любопытство было сильнее, — Ваш клан заключил союз с нашим, но очевидно, что сейчас преимущество у Сенджу. Почему же Ватанабе встали на проигрывающую сторону? На этом вопросе затихли все в помещении и множество пар глаз с любопытством смотрели на монахов в траурных одеждах. Мадара так же во все глаза уставился на своих союзников ожидая ответа, который скорее всего не услышит, задай он его лично или же если бы он просто находился рядом, как глава Учиха. Он следил за каждым изменение на лицах людей горного клана, выискивая ответ на этот вопрос, который интересовал его ещё больше, чем всех присутствующих вместе взятых, поэтому даже словно и не моргал, не желаю упустить из виду и малейшую деталь или движение Ватанабе. Рен будто и не была удивлена подобному вопросу, задумавшись лишь на мгновение, чтобы подобрать правильно слова. — Когда встаёшь на сторону победителя, то теряется смысл совершенствоваться и становиться лучше. Так какой тогда в этом смысл? Что означала эта фраза мало кто понял. Было лишь понятно, что она не несёт в себе никакой угрозы и оскорблений. Да, это определённо не тот ответ, который Мадара получил бы лично, но и не тот ответ, который его удовлетворил, так как он даже не приоткрывал створку ясности, а лишь добавлял новые вопросы. — Я поняла, — более-менее выровнявшимся голосов сказала Рен, после короткой паузы. — Позвольте удалиться. — Идите. Поклонившись главе, девушка на трясущихся ногах вышла из кабинета и направилась к себе, оставляя Мадару наедине со своими мыслями. Он не стал препятствовать её уходу, так как понимал, что всё ещё был ужасно зол на её выходку и ему надо остыть. Никто и никогда не смел столько вольного неуважения и дерзости в его присутствии, а тем более направленные в его сторону. Боится, что от него сбегут? Да, он держал своих людей «на коротком поводке», но лишь для того, чтобы Учихи были сильны духом и не потеряли свои жизни бездарно. Чтобы у них было больше шансов вернуться с поля боя. Мадара уважал отца, и старался быть таким же уважаемым и мудрым главой, каким был Таджима. Прошлый глава, говорил, что Мадара справляется в некоторых моментах даже лучше него самого и юноша был горд собой и благодарен отцу за поддержку. Да, были люди в клане, которые его страшились или опасались. Но было и не мало тех, кто уважал его и видел светлое будущее клана под его руководством. А своими необдуманными словами, Ватанабе вновь ткнула его в свой страх быть не признанным, когда он только встал на пост главы клана будучи ненамного старше Изуны сейчас. Это было отвратительное время, когда на плечи юнца взвалилась ответственность целого клана. В то время, когда отец ушёл в уединение из-за своего недуга, у старшего наследника оставался лишь его младший брат. — Чего тебе? — Мадара ещё не успел остыть до конца, оттого его слова звучали грубо. — Я почувствовал всплеск твоей чакры и подумал, что что-то произошло, — из тени вышел молодой юноша в обычном чёрном кимоно, но с катаной в руках, словно готовый к нападению. Изуна уже готовился поспать, когда почувствовал всплеск чакры старшего брата. Первой его мыслью было, что треклятые Сенджу смогли добраться до поместья и Мадара столкнулся с ними. Схватив катану, младший наследник помчался туда откуда исходила аура ярости старшего брата, но прибыв в кабинет, скрывая своё присутствие, чтобы провернуть эффект неожиданности на врага, увидел лишь напуганную знакомую, которая видимо неосторожным словом разозлила главу. Та сцена, что он имел возможность наблюдать была для него не понятна, так как он понятия не имел о чём идёт речь. Ржавые катаны, донос соклановцев на Рен. Всё это было для него тёмным лесом, но и уйти просто так он не мог, а когда уже собирался, его заметили. Видя злость в угольно-чёрных глазах, Изуна не понимал, что же сказала или сделала юная Ватанабе, что смогла вывести из равновесия самого непроницаемого человека, которого юноша знал. — Ничего не случилось. Иди отдыхай, — Мадара всё так же не смотрел на своего младшего, уставившись в одну точку, стараясь привести хаотичный поток мыслей и чувств в норму. Изуна так же не спешил прерывать тишину и отвлекать старшего брата, но и оставлять его одного не спешил, а просто сел на татами за низкий столик главы Учиха и принялся рассматривать неинтересные бумаги с отчётами и документами, в ожидании, когда старший брат сам успокоится и заговорит. Изуна знал брата всю жизнь. Он гордился им и желал всегда быть подле него и помогать во всём. Мадара был лучшим старшим братом, заменивший маленькому Изуне родителей. Маму младший ребёнок не знал, так как она погибла вскоре после его рождения, а остальных братьев и сестёр он уже не помнил. Всю его сознательную жизнь он помнил рядом старшего брата, что защищал его и воспитывал. Он был рядом и Изуна пообещал себе, что отплатит ему тем же. Поэтому он долгие годы наблюдал и усваивал для себя, какие-либо изменения в состоянии брата, учился понимать его и сейчас он был единственным, кто мог понять его без слов. А сейчас на душе Мадары был разлад. Младший Учиха не знал, что стало причиной этого инцидента, но догадывался, что старший устроил очередную глупую проверку Рен и скорее всего даже как-то надавил на девушку. Не трудно догадаться, что та не стала отмалчиваться. Рен была с боевым и строгим характером, который необычно сочетался с наивностью в некоторых вопросах и в элементарном не знании строения людей в мире, о котором она слышала лишь изредка от торговцев в деревне Скрытой в Лотосах. Потому Изуна и догадывался, что Рен не стала отмалчиваться и стала защищаться в ответ и случайно задела главу своей колкостью или замечание. — Я сказал тебе идти отдыхать, — наконец подал голос глава Учих, который успел немного успокоиться, пока младший брат пребывал в думах. — Да, сказал, — просто согласился юноша, но даже не пошевелился, продолжая сидеть за столиком, буравя скучные бумажки взглядом. — И почему же тогда я наблюдаю тебя здесь? Когда Мадара злился, боялись все кроме Изуны. И эта черта поражала, наверное всех в клане, кроме двоих братьев Учиха. — Просто не хочу пока отдыхать, — младший брат вёл себя непринуждённо, словно не было рядом с ним злово человека, которого вся Поднебесная называла самым жестоким человеком в истории. — К тому же мне интересно, что могла сказать Ватанабе, что ты даже выпустил свою убийственную ауру? Мадара не желал продолжать этот диалог. Что он должен был сказать младшему брату? Оправдываться он терпеть не мог, а перед Изуной так тем более. Да и вся это ситуация ужасно била по гордости великого воина и главы могущественого клана. Однако проблема была в том, что от Изуны невозможно было что-либо скрыть, даже если Мадара будет стоять статуей с не проницательным лицом. — Я не застал вашего диалога, но уверен, что ты устроил проверку деве Рен, — Мадара ничего не сказал, лишь сел на своё место за низким столом напротив младшего брата. Но Изуне и не нужны были слова. — Зная тебя, старший брат, ты как всегда надавил сильнее, чем следовало. Почему же тебе так не даёт покоя помощь монахов, если ты сам с таким трудом добился союза с ними? — Всё идёт слишком гладко. Как воину мне тяжело принять это за чистые помыслы людей Ватанабе, — решив, что этот диалог ему действительно не обходим, Мадара засунул свою, ненужную рядом с Изуной, гордость куда подальше и рассказал единственному человеку, которому доверял свои чувства о всех переживаниях, что терзали его мысли столько времени. Он говорил, как всегда, по делу не вдаваясь в ненужные детали, которые младший Учиха, даже будучи слепым мог увидеть. Изуна слушал молча, в очередной раз поражаясь, как Мадара может думать так много и вроде бы там где не надо. Ведь всё идёт даже лучше, чем планировалось, однако глава продолжает быть на стороже и не ослабляет бдительность и на секунду. Ведь в какой-то степени его размышления верны. И Изуна мог даже согласиться, ведь Ватанабе в клане чуть меньше недели. Но всё же в какой-то степени он был не согласен. — Ты делаешь такие выводы, хоть люди Ватанабе пробыли у нас так мало, — когда Мадара закончил, пришла пора очередь Изуны сказать свою точку зрения. — Возможно, ты прав и это коварный замысел, но ты ведь даже не допустил мысли, что люди Ватанабе делают это из чистых побуждений. — Какая им с этого выгода? — Такая, что они будут под защитой одного из могучих кланов, — не задумываясь ответил юноша с колючими волосами. — Ты сам им это обещал. А если вспомнить, что люди на горе Хира-га-таке никогда не знали бед внешнего мира, то становится понятно, почему они стараются ради нашего клана. Ты верно тогда сказал. Если их смогли найти мы, то смогут и другие. Это лишь вопрос времени. А так как воины из них такие же, как из рыбы скакун, то ничего удивительного нет в том, что они согласились. Но я и не исключаю твои мысли. Однако ты делаешь выводы слишком быстро, старший брат. Тебе следует извиниться. Это была той самой мыслью, что Изуна не сказал в слух, но она отчётливо повисла в воздухе. Кажется браться Учиха слишком много извиняются перед Ватанабе Рен за столь короткий срок их знакомства.

***

— Я ухожу. Буду к полудню! — крикнула с порога летней веранды, молодая Ватанабе. Девушка с забавными и ужасно непослушными завитушками цвета светлой карамели на голове, которую все в клане Ватанабе знали, как собирательницу семян лотоса — спешила с утра пораньше к началу рабочего дня. Джун почти всегда бежала куда-то сломя голову, словно дикая кошка, но даже несмотря на свою внешнюю несобранность и рассеянность, назвать ее безответственной и глупой — язык не повернётся. Джун наполнила горным ветром лёгкие, потянула ладошки к небу, разгибая спину, и натянув самую обворожительную улыбку, поспешила в сторону знакомого озера. Погода в горном клане была выше всяких похвал. Ветер свистел, проносясь сквозь жилища людей с немалой скоростью, некоторые девушки подминали к себе юбки, чтобы не оголить ноги, мужчины щурились, каждую секунду поправляя спутанные волосы на затылке. Все было идеально спокойно, по мнению Джун. Ветреная погода для неё означало только одно — хороший, насыщенный на события, продуктивный день. Девушка в один миг добралась до места сбора. Оглянувшись и заприметив свою подругу, ноги сами побежали к ней. Девушка с длинными светлыми волосами, с гигантской соломенной шляпой на голове, снимала свои серебрянные украшения с ног. Ее лицо с выделяющимися скулами было слегла припудрено, тонкие брови аккуратно уложены вверх, а карие глаза устремлены вдаль, и казалось в них можно было увидеть очертание гор. — Доброе утро, Масами, — сказала Джун, положив обе руки на плечи Ватанабе. Та от испуга дернулась и повернулась грудью к нашкодившей подруге, которая до безумия в глазах обожала пользоваться ее пугливостью. — Джун, опять ты за своё, сколько раз просила не подкрадываться со спины! — Масами пыталась звучать строго и поучительно, но получилось скорее безысходно, что ничуть не вразумило кудрявую. — Прости, не смогла удержаться, — без угрызения совести подметила Джун и стала повторять за старшей, снимая все украшения, которые могли попортиться в воде. — Найти бы тебе мужа, который сможет усмирить твой нрав, а то слишком распоясалась, — Масами вовсе не всерьез это сказала. Она отлично знала, что после разговоров о мужчинах, глаза Джун плавно закатываются, а язык сам выдаёт недовольное цоканье. В клане Ватанабе женщины часто выходят замуж рано, будучи шестнадцатилетними. Почти все шли по растоптанной дорожке, стараясь не выделяться. Принято выходить замуж в самом рассвете сил? Сделаем. Принято родить нескольких детей, дабы поддержать численность населения? Без проблем. А что если выбрать иной путь и заняться своими умениями? Ответ положительный, только если ты можешь быть полезной. А была ли Джун полезной? Чакра Джун была крайне слабой, настолько, что даже при сильном желании лечить, она бы смогла заживить разве что слабый порез. Комплекция девушки была маленькой и хилой, что исключало любое острое оружие в ее руке. Единственное, что было чуть лучше всего остального — это ее навыки обращения со стихией ветра. Нельзя было сказать, что она была способна создавать ураган по взмаху пальца, но вооружившись двумя веерами, сконцентрировав свою природную чакры в них, она могла укротить эту стихию. До момента, когда полностью не истощится. Ещё плюсом можно было назвать ее блестящий ум, а точнее память, которая помогла Ватанабе выучить, практически, все известные травы в клане. Зачастую к ней могли обращаться даже сильные целители с просьбой создать противоядие. Из-за этого щеки Джун надувалась от несправедливости жизни, ибо быть медиком она не смогла, но зато смогла быть ходячей энциклопедией для других медиков. Но грех жаловаться, за это платили, а значит ее все устраивало. Так что Джун была не самым сильным звеном в клане, и ее родители считали, что лучшим для дочки будет удачно выйти замуж, пока она молодая, с розовыми щечками и наивными глазами. Правда мнение Джун в корне отличалось от все принятого. — Только не продолжай, а то у меня начинает дергаться глаз, когда я слышу про женитьбу, — уныло заключила Джун, указывая на свой правый глаз. — Дуреха, как ты можешь настолько отвергать любые чувства? Масами была замужем уже четыре года. Обладая невероятной элегантностью, в купе с приятной внешностью, мужчины толпись возле неё с самой юности. Было понятно изначально, что долго одиночкой она не будет и сразу встретит достойного парня. Так оно и произошло. Джун воспринимала ее, как старшую наставницу, ибо именно она привела ее работать на озеро, но со временем разница в их возрасте показалась обеим смешной и девушки стали дружить. Частенько Масами рассказывала таинства своей супружеской жизни, без лишних подробностей, но вполне красочно для влюблённой женщины. Джун в такие моменты вела себя по детски, всем своим видом, показывая скуку, хотя глубоко внутри была рада за подругу, даже по-доброму завидовала, ибо не верила, что когда-нибудь поймёт ее счастье. — Ничего я не отвергаю! — Ты воротишь нос от любого посмотревшего на тебя парня. Так же нельзя, — заключила Масами. — Неужели никто не закрался в душу за все шестнадцать лет жизни? Хоть один должен был привлечь внимание! Джун отрицательно мотнула головой, но все же задумалась. Те парни, которых ей пришлось повстречать за жизнь, были заунывными и до ужаса скучными. Какие-то проявляли ей очевидные знаки внимания, кто-то старалась привлечь своей добротой, но во всем этом прослеживалась фальшь или недвусмысленный подтекст — побыстрее завоевать девушку. Джун отлично чувствовала людей и их замыслы, может с виду казалось, что ее разум летает в облаках, но она с первого взгляда могла оценить человека, и если интуиция не забьет в колокол тревоги, то она доверится. Образы мужчин сменялись один за одним в ее голове. От некоторых девушка поджимала подбородок, какие-то заставляли ее нос сморщится, но самый последний навеял тень улыбки на губах, что тут же прочитала Масами, обладая поразительной проницаемостью, если речь шла о мужчинах или любви. — Что за глупая ухмылка? — решила в упор спросить она. — Да просто, вспомнилась одна нелепость, — отмахнулась Джун. Она все ещё надеялась, что ей удасться избежать допроса. — Эта нелепость случайно не мужского пола? — хмыкнула девушка, с интересом рассматривая растерявшуюся подругу. — Первые эмоции отторжения на твоём лице, я могу объяснить, а краткую улыбочку в конце — нет. Врать смысла не было и после глубоко вздоха Джун решила поделиться: — Недавно повстречала одного наглеца, который выделился на фоне остальных мужчин. Оказывается, чтобы привлечь мое внимание достаточно затоптать высаженные мной травы на углу дома, — словно самой себе сказала Джун, подмечая насколько странно это прозвучало из ее уст. — Меня почему-то сейчас забавляет эта нелепость, хотя изначально было не до смеха. Подруга ничуть не озадачилась, сразу поняв, что Джун могла проигнорировать что угодно в свою сторону, но только не пренебрежительное отношение к ее саженцам, которым она уделяла половину свободного времени. — Этот парень ещё жив? — в шутливой манере Масами толкнула в бок Джун, разбавляя обстановку. — Да брось, — закатила глаза кудрявая. — Мы разошлись с миром и никто не пострадал. Буквально на секунду Джун задумалась о том странном темноглазом Учихе. Жив он или нет? Кто же знает, он же из воющего клана, а значит его жизнь всегда под угрозой, даже если весь его внешний вид показывал, что он не слабак и вполне может постоять за себя. От этого девушке стало не по себе. — Вот бы увидеть этого смельчака. Он со склона или обитает в наших краях? — совершенно обычно поинтересовалась подруга, подвязывая волосы наверх. Джун впала в самый настоящий ступор. И что ей ответить? Она очень плохо врала, а Масами отлично чувствовала лукавство. Положение не из приятных. Очевидно, что девушка и не предполагала, что тот о ком говорит Джун, имеет прямое отношение к Учихам, которые не так давно посетили их края. Ватанабе не имели ни малейшего представления об этих шиноби, поэтому мнения на их счёт разделились. Масами была из тех, кто считала Учих жестокими убийцами, хотя по большей части ей было все равно. Она не собиралась дружить с Учихами, лишь, как и многие в клане, подчинялась мирному договору и своё негодование могла высказать только подругам. Джун наслышалась сполна, не только от Масами, но от многих жителей. Большинству идея союза не пришлась по вкусу. — Я не знаю откуда он, возможно из другой деревни, торговец или ещё кто, — Джун старательно избегала слова «шиноби», но увидев на лице подруги гримасу, которую она использовала, когда недовольна ответом, решила, что лучше всего просто молчать, иначе она точно взболтнёт лишнего. — Торговец, который решил зайти на территорию клана Ватанабе, а не поселиться, как все, внизу горы? Теперь уже лицо подруги смотрело с опаской. Чужаки редко забираются на гору, в этом просто нет нужды. Обычно такие люди, если и приходят, то с намерениями встретиться с главой, а просто так гулять по их просторам — редкость. Оттого сердце подруги билось в испуге за ещё совсем доверчивую Джун. — Может это был путешественник, который пришёл по приглашению? — состроив из себя дурочку, Джун улыбнулась, так как обычно улыбка помогала сгладить напряжённую обстановку. — Или шиноби, который что-то вынюхивал, — Масами помотала головой, словно отгоняя свою вспыльчивость. — Ты же знаешь, что в наши края пробраться сложно, а ты повстречала чужака и только сейчас об этом говоришь? Джун пришлось задуматься над словами подруги, изначально, чтобы состроить виноватый, понимающий вид, а затем ей действительно в голову пришла безумная мысль, о которой она и не могла думать. Она точно знала, что Учихи на территории находились вполне законно, но то что этот парень бродил по чужим домам, смутило ее только сейчас. Ранее она думала, что он просто заблудился, но так ли это на самом деле или его миссия, как шиноби была добыть информацию или ещё что похуже? Джун не знала о шиноби ничего, но они были хитрыми и прирожденными стратегами, если тот Учиха хотел ее обдурить, то у него бы это бесспорно вышло, она бы и бровью не повела. Хотелось верить, что эта встреча чистая случайность и ей не стоит опасаться темноглазых. Они же союзники теперь. С каждым годом клану Ватанабе все сложнее было прятаться. От этого многие стали беспокоиться за свою безопасность. Джун всегда отвергала политику собственного клана, ибо ей по душе было знакомиться с разными людьми и изучать культуры и ценности кланов далеко за пределами их видимости. Люди возрастные, что составляли наибольший процент жителей клана Ватанабе, привыкли к уединению и им было безразлично смотреть по сторонам, дальше горной верхушки. Единственное, что их волновало это конфиденциальность техник и скрытность местности, ибо все знали, что в войне клан целителей первый в списке по уничтожению, а значит лучше не навлекать на себя беду. Джун не была политически грамотной, не пускала в свою голову мысль, что клан Ватанабе в полной изоляции и это не даёт молодежи развиваться, но иногда воображение вырисовывало разные сценарии их будущего. И ей нравилось представлять себя гуляющей по пустыни или рассматривающей горизонты совсем другой красоты, чем здесь. Но все это было лишь размытым представлением жизни, а на деле, она так и будет жить на горе и видеть одни и те же лица своих соклановцев. Разве что иногда ей повстречаются проходимцы из других кланов, которых она будет сохранять в своей памяти и потом пересказывать детям, какие бывают люди вдали. — Ладно, не буду тебя бранить, но впредь будь аккуратней, — гнев сменился милостью, и Джун оставалось лишь кивнуть. — Пойдём? Лотосы сами себя не соберут. — Да! Взяв в руки по корзинке, две молодые девушки отправились к озеру, где все утро собирали такие драгоценные для их клана семена. С работой было покончено, как и планировалось. Приятная усталость в спине и ногах только подтверждала, что трудились девушки на чистую совесть, собственно по-другому тут никто и не умел. — Масами, не хочешь зайти ко мне? Сегодня родители взяли выходной. Матушка решила порадовать вкусным обедом, — предложила кудрявая. Масами потянулась на солнышке, аккуратно ступая голыми стопами по земле. Ее лицо было спокойным и уставшем, но все таким же красивым. Она скосила карие глаза на Джун и улыбнулась. — Почему бы и нет. Я давно не виделась с твоими родителями, хоть и живем по соседству. Родители Джун были самыми узнаваемыми людьми в клане, после глав государств. Для простых людей они сделали очень много, чем и укрепились в истории клана, как «благадеятели». Отец Джун всю жизнь прослужил правительству клана. Его всегда называли человеком твердым, но с большим сердцем, поэтому он выступал за улучшение инфаструктуры города, а также благосостояния жителей. Он исправил много недочетов и экономика возросла в три раза, что сильно отразилось на жизнях людей. Мать же была воспитателем. Во время смутных времен, дети Ватанабе теряли родителей из-за болезней и тогда Манабу построил несколько приютов, одним из которых управляла мать Джун. Она всегда любила детей, но в своей жизни не могла забеременеть слишком долго, поэтому ее деятельность компенсировала трагедию в жизни. Вскоре ей удалось явить свету маленькую Джун, но детей сирот она не была готова оставить. Так что до сих пор в клане ее почитают, как мать Терезу. Именно своей семьей Джун гордилась больше всего. Многие ее называли образцовой, ведь никогда из окон ее жилья не доносились крики отца или плачь матери. Гармония, тепло и любовь — это то, на чем держались их узы. Джун бы хотелось в будущем иметь что-то похожее. Через несколько минут скитаний, девушки дошли до скромного жилища. Дом семьи Джун строился ещё ее предками. Отец рассказывал, как его дед построил его для своей возлюбленной, тогда клан Ватанабе только обживал эти места. Затем уже его отец отремонтировал его. Дом стал намного лучше выглядеть, крыша перестала течь, а за счёт утепления стен, горные ветра перестали донимать своим ревом. Теперь настала очередь самого отца Джун достраивать, то что было изначально придумано его предками. — Ничего себе, твой отец закончил работу над крыльцом? — Масами улыбнулась, заново рассматривая, как за несколько месяцев все преобразилось. — Очень красиво вышло! Каждый раз что-то меняется. И ведь действительно, отец Джун стругал доски и вырезал узоры, которые теперь украшают вход в дом. — Да, если ты ему об этом скажешь лично, он будет прыгать от счастья, — Джун улыбнулась и растворила створки, чтобы зайти. С виду обычный традиционный одноэтажный дом, но Джун не была бы собой, если бы не высадила вокруг дома сотню цветов, трав и кустов, которые обогатили это место, создавая сплошной праздник во дворе дома и покой внутри. Родители Джун ценили минимализм, поэтому в доме несмотря на его маленький размер, было удобно перемещаться. За перегородкой из рисовой бумаги, сидела миниатюрная фигура матери. — Кажется она молится, — тихо прошептала Джун. — Давай присоединимся. Молитва в клане Ватанабе имела особый смысл. Ее совершать было не обязательно, однако, в каждом доме был бутсудан, и нередко он применялся в значимые для семьи даты. В основном буцудан использовался для выражения почтения ушедшим членам семьи, но иногда в момент душевной слабости можно было прочесть молитву — это многих успокаивало. Время уединения длилось недолго, и когда дверцы домашнего алтаря прикрылись, мать Джун обратила внимание на девушек. — Масами, давно не виделись, — мягко улыбнулась женщина. — И правда, Ясуко-сан — Масами поклонилась в знак уважения и также тепло встретила улыбку женщины. — Джун позвала на обед, я просто не могла отказаться, зная, как вкусно вы умеете встречать гостей. Женщина рассмеялась, в очередной раз вспоминая какая Масами прямолинейная. — Мама, а где отец? Он сегодня должен был быть выходным, — задалась вопросом кудрявая. В доме действительно находилась одна Ясуко, что было странно. — Подойдёт позже, решает некоторые рабочие вопросы. Ты же знаешь он не может усидеть на месте, — женщина натянула дежурную улыбку, но ее глаза показались Джун озадаченными, но она не стала при гостях уточнять, где он пропадает. — Он сказал, что мы можем начать трапезу без него, так что подождите немного, я принесу обед. Когда мать семейства удалилась, молодые девушки устроились на полу возле небольшого столика. — Кстати, ты не знаешь, как дела у Рен? Она не писала? — спросила Масами, чем вызвала волну грусти у кудрявой. — Отправлять письма — запрещено, — с пренебрежением бросила Джун. Девушке ужасно хотелось узнать, как ощущает себя Рен на новом месте. Все же они были вместе с детства и являлись лучшими подругами, иногда их принимали за сестёр, хотя всем было очевидно, что девочки просто нашли друг в друге родственные души. Учитель Иоши очень любит Рен и в детстве очень опекал девочку, отчего знакомые шутили и называли его «наседкой». Рен отличалась ещё в юном возрасте и потому являлась лучшей на занятиях, хоть дети и шептались, что это всё только из-за влиятельного отца. Джун же была напротив худшей в практике. Когда у Рен запас и контроль чакры превышал стандарты у кудрявой девушки до этих самых стандартов даже близко не дотягивал. Но, к всеобщему удивлению две абсолютно разные личности не только подружились, но стали друг другу нечто большим, чем просто друг. Рен всегда настовляла Джун и точно знала, где она способна раскрыться, как медик. Именно старшая ученица привела её в мир садоводства, что и стало настоящей страстью в жизни юной девушки. И когда Рен ушла, Джун несколько ночей не смогла сомкнуть глаз. — Эти Учихи помешаны на конспирации? Почему даже обычное письмо нельзя отправить? — фыркнула Масами, удобнее укладывая ноги на подушку. — Только в экстренных ситуациях, — пожала плечами Джун, а затем добавила. — Не забывай, там идёт война и письмо могут перехватить. А если кто-то узнает о нашем клане и тем более о союзе, то будет плохо… — О нем уже знают Учихи, а это весомый повод волноваться. Вот уж не думаю, что они под конец войны, если выиграют, не захотят подчинить себе такой маленький клан. Джун об этом редко задумывалась. Ей хотелось во всем видеть позитивные стороны. Что Учихи на самом деле порядочные люди, что их клан будет и дальше процветать в спокойствии и никто не посмеет к ним нагрянуть с оружием, но это было слишком наивно даже для неё. Никто не знал чем обернётся их союз. — Я волнуюсь за Рен, но никак не могу ей помочь, — Джун опустила голову, вспоминая, как прощалась с подругой. Тогда ей не представлялось, что будет чувствовать девушка, находясь в новом для себя месте. Как с ней там обращаются? Подружилась ли она с Учихами или каждый новый день словно пытка? — Надеюсь их глава не такой жуткий, как о нем говорят. Я слышала, что однажды он в одиночку расправился с целым отрядом, даже глазом не моргнув, его братец так вообще, пропитан ненавистью к Сенджу и готов устроить целый геноцид! Семейка та ещё… — Хватит мне страшилки рассказывать! — буркнула Джун. Ей меньше всего хотелось слушать перед едой, как Учихи разрывают на кусочки своих врагов, — Все это слухи. Вот если бы о нашем клане разошлась молва, то будь уверена все бы думали, что мы поклоняемся деревьям и питаемся одними корешками, но это же не так! Масами на секунду замерла, а потом хмыкнув ответила: — Вообще-то мы используем корешки сансай и употребляем в пищу. Джун хлопнула легонько себя по лбу. — Ну они не входят в рацион питания нормального человека! Их пробуют из любопыства. В общем, люди любят верить в то, что приукрашено и со стороны выглядит странно, поэтому не удивительно, что у Учих такая слава. Масами посмотрела на свою подругу, будто та сказала что-то глупое. — Ты что защищаешь Учих? — Нет! — возмутилась Джун. — Задумайся, Джун. Война идёт между двух кланов, но все самые жуткие разговоры о себе собрали Учихи, а не Сенджу. Может не зря? — обе девушки чувствовали, что ссоры уже не избежать. Последний раз они ругались, когда Масами уронила в реку серебряные украшения Джун, которые были подарены ей на шестнадцатилетние. Джун сильно обижалась, но когда Масами вместе с Рен удалось выловить, то что, казалось, давно уплыло и девушки помирились. — Ты не видела их вживую, чтобы утверждать, — заявила без задней мысли кудрявая. — А ты хочешь сказать видела? — усмехнулась Масами, но когда четкого ответа не последовало, девушка напряглась и улыбка превратилась в одну сплошную, поджатую дугу. — Только не говори мне, что… — Это случайно произошло. Я даже не сразу поняла из какого он клана, — оправдания из уст девушки прозвучали так себе, от того Масами только сильнее изумилась. — Подожди, так значит тот о ком мы говорили утром — это был… — девушка уже не контролировала свой голос из-за этого Джун шикнула на неё. — Отошла всего на пару минут, а вы уже что-то бурно обсуждаете, — в комнату удачно зашла мама Джун, с подносом разгоряченной едой. — Вы про кого говорите? Обе девушки проглотили языки. Масами из-за того, что не хотела говорить за подругу, а Джун от страха быть осуждённой, хотя ничего страшного она не сделала. Сама суть ее вины была лишь в том, что она пыталась утаить встретившегося ей Учиху. Любой другой человек на ее месте давно бы поделился этим, так ещё скорее всего попытался бы в красках описать поведение этого человека и его личность. Хотя вероятнее всего любой Ватанабе падал в возмущении, что чужак продил по его территории дома, а Джун будто и забыла, что этот человек мог спокойно пробраться в дом или вообще ее убить. — Мы говорили про одну нашу наивную знакомую, — решила взять на себя решение говорить Масами. Ее глаза все также пылали и недвусмысленно смотрели в сторону кудрявой, которая сидела с опустившийся головой и про себя молилась, чтобы Масами и дальше продолжала врать. — И что она такого сделала? — Решила, что разбирается в людях. Джун хотелось фыркнуть или закатить глаза. Выдать любую эмоцию несогласия, но она лишь встретила удивленные глаза матери, а затем взяла в руки миску с дзони, чтобы занять их начала накладывать всем в плошки еду. — Если вы думаете, что девушка в опасности, то помогите ей, — пожала плечами Ясуко. — Да, только она упёртая и никого не слушает, — ответила Масами, а затем приподнялась на ноги. — Извините, Ясуко-сан, я вспомнила, что обещала мужу помочь. Сегодня не смогу с вами пообедать, но обязательно ещё увидимся. — Хорошо, до встречи, — пока мать Джун грустно прощалась с Масами, Джун хмурилась и злилась. Ей всегда казалось, что люди вокруг слишком сильно опекают ее. Ладно родители — это их обязанность, но Рен и Масами также пытались поучать. Джун хотелось, чтобы ее воспринимали, как взрослого человека и не осуждали за ее решения, тем более когда она ничего плохого сотворить не успела. Стоило Масами покинуть дом, как за ней вошёл отец семейства. Джун сразу подошла поприветствовать отца. — Я дома, — отец мягко потрепал кудряшки Джун и приобнял жену. — Ты сегодня был на совете? — сразу с порога спросила девушка. — Да, обсудим это за обедом, — отец тяжело вздохнул и вышел с порога дома. — Сегодня у нас полный стол? — Знала, что ты придешь голодным. Правда еда немного остыла, — мама подвинула нетронутые пиалы с рисом, приглашая всю семью за стол. На столе находилось много блюд, которые семья Ватанабе предпочитала готовить на выходные. Здесь были и Цукемоно выдержанные в уксусе, и Карааге в соевом соусе, ну и конечно рис, без которого не обходился ни один стол. — Надо же, а еще несколько десятков лет назад наши предки сводили концы с концами, экономя каждый грамм риса, — заявил отец, хватаясь за палочки. — Хорошо, что эти времена давно позади. — Приятного аппетита, — сказали в один голос Ватанабе и принялись за еду. Спустя некоторое время за повседневными обсуждениями, Джун отставила палочки в сторону и с интересом взглянула на отца, встречая его уставший взгляд. — Отец, на совете что-то случилось? — озвучила свое опасение девушка. Отец семейства услышав этот вопрос от дочери, так же отложил свои палочки, хотя не так много и успел съесть. Лёгкая улыбка превратилась в грустную, что не укрылось от серых глаз девушки и матери. — Сегодня пришли первые новости от главы клана Учиха. — Он отправил письмо? — интерес в глазах Джун засветился еще сильнее. Может там было что-то про Рен? — Отправил своего человека с доносом, — покачал головой мужчина. — Думаю так они заботятся о безопасности. Пока письма могут перехватывать, Учихи не будут рисковать. — И что сказал доносчик? — задала вопрос Ясуко, переставая жевать. — Ситуация в клане Учиха уже начинает продвигаться в лучшую сторону. Передали благодарность нашему главе и просили при следующем контакте подготовить продовольственные мешки с семенами полезных для медицины трав. — Будут развивать сельское хозяйство? — глаза Джун заблестели еще сильнее. — Да. Отец наклонил голову над чашей с курицей. Кусок в горло не лез, и он никак не мог побороть это грызящее изнутри чувство. — Тебя что-то тревожит? — женщина всегда отлично читала эмоции на лице своего мужа. — Люди Учиха очень сильны, а главу их клана сравнивают по силе с Демоном, — тихо начал отец, увиливая от истинной причины его нервов. — Я наслышан про их мощь. Чего стоит шаринган в их глазах. Одна эта вещь способна погубить всех людей, а если с нашей помощью они только сильнее разростутся, то боюсь представить, что будет, если они захотят предать нас. Джун с замиранием сердца слушала речь отца. Она никогда не видела его таким напряженным, и если причина только в этом, то он слишком постарел и стал заморачиваться над всякими мелочами. — И это все? Тебя беспокоит, что они… сильные? — осторожно спросила Джун. Возникла неловкая пауза, где каждый думал о своей. — Думаю мы не представляем и половины от их силы, Джун. Отец взглянул на свою дочь, по новому изучая эмоции на ее лице. Сначала она нахмурила брови, а потом расслабила все мышцы и прикрыла глаза. — Они обещали защищать нас, — решив прервать напряжение в доме, мать Джун встала на ее сторону. — А кто защитит нас от них? — отец редко был строг, но сейчас он вовсю показал свои опасения на счет красноглазых. — Наш глава знает, что делает, но боюсь даже его можно одурачить. Я просто хочу мирное небо над головой и уверенность в завтрашнем дне. Мы уже выполняем свою часть договора, но когда же Учихи приступят к своей части? — Ты о тренировках наших бойцов? — вспомнила Джун. Последний раз, когда они затрагивали тему Учих, отец рассказывал на чем основывается взаимопомощь двух сторон. — Да, — кивнул Кейташи. — Вероятно у них много проблем внутри клана, раз они позабыли об этом, но глава отдаст мешки с семенами только после прибытия их бойцов на обучения нашим. Хотя бы какая-то справедливость быть должна. А ты Джун поменьше думай об Учиха, хорошо? Они может нам и не враги, но лучше от этого не становятся. — Все я понимаю. Джун опустила голову и вид у неё был растерянный. Отец вздохнул и снова потрепал по волосам свою любимую дочь. — Конечно понимаешь. Ты же теперь взрослая, а я все ещё вижу в тебе маленькую девочку. Это лишь моя вина, — отец улыбнулся и Джун не могла не улыбнуться в ответ. Иногда ей не хватает таких разговоров с отцом. После того, как обед подошёл к концу, Джун решила удалиться в свой сад — проверить свои измученные растения под палящим солнцем. Ясуко стала медлительно убирать посуду, а отец все продолжал сидеть с суженными бровями, о чем-то думая. — Дорогой, ты же не все сказал, что хотел? — присела рядом с мужем женщина, укладывая свою ладошку на его плечо. — От тебя ничего не скроешь, — усмехнулся мужчина, поглаживая руку любимой. — Ты такой угрюмый сидел, только когда медицинские способности Джун не признали. Было несложно догадаться что что-то не так. — Сегодня пришло известие, что в клане Учиха не хватает рук для заселение земель травами, — мужчина горько усмехнулся и сложил руки на груди. — Учихи никогда не занимались этим и просят помощь у нас. Ясуко повела бровями и терпеливо дожидалась завершение речи. — Обещай, что не скажешь Джун, то что я сейчас расскажу. — Конечно. — Глава предложил в качестве помощника нашу Джун, — брови матери взлетели вверх и кажется дыхание остановилось. — Об этом он мне сообщил сегодня. — И что ты ответил? — Что против этого, — с твердостью в голосе ответил мужчина. — Моя дочь безусловно подходит на эту роль, учитывая, что все в клане знают, как она любит выращивать побеги, но я не смогу смириться с мыслю, что она будет в руках Учих. — Глава принял твой отказ? — Нет, — ещё с большим негодованием сказал Кейташи. — Он сказал, что лучшее, что я могу сделать для Джун — это отпустить ее в свободный путь и дать ее талантам развиваться, и клан Учиха лучшее место для этого. — Как же так? — женщина с замершем на лице удивлением, опустила руки на колени. — Джун уже шестнадцать, а значит по правилам клана, она имеет право принимать решения самостоятельно. Рано иди поздно Глава лично предпримет попытки поговорить об этом с нашей девочкой. — Это меня и тревожит, — вздохнул, как показалось мужчине слишком плотный воздух в лёгкие. — Я все это время волновался за судьбу Рен, наверное, сойду с ума, если и Джун отправиться туда, куда даже птицы бояться летать. — Не нагнетай. Я уверена она не захочет так рисковать. Ей комфортно дома. Кто вообще захочет спокойствие менять на страшные войны? — По сегодняшнему диалогу я так не думаю. Она не может сидеть на месте. Будь ее воля, спустилась бы с горы и побежала изучать мир. — Не злись, она лишь плод нашего воспитания. Я всегда стремилась в неё вложить любовь к свободе, но не думала, что перестараюсь, — Ясуко смягчила голос, что в миг подействовало на главу семейства. Он не мог говорить долго в строгом тоне. Кейташи повернул голову к небольшому окну, которое демонстрировало, как его дочь старательно возиться с землей. Несмотря на палящее солнце или проливной дождь с ветром, она никогда не забывает уделить внимание своему занятию. — И что тебя ждет в будущем, наша милая Джун, — озвучил свои мысли вслух мужчина и поднялся, чтобы помочь дочери в саду.