Новая школа

Чонин одиноко сидел на своей парте, ожидая звонка. Совсем недавно объявили, что учитель по биологии заболела и все четыре параллельных класса объединили в две группы, чтобы преподавателям было легче. Ян уверен, что объединяла их проклятая судьба, потому что Ким Сынмин снова и снова садился рядом с ним. — Как Феликс? Решился все-таки покрасить всю голову? — неожиданно спрашивает Ким, на что Ян дергается в испуге и это уже раздражает Мина. — Да почему ты вечно дергаешься? — Что за приступы дружелюбия? — В ответ злится Ян, привлекая внимание одноклассников, — сейчас ты строишь из себя заботливого друга, а после урока снова забьешь за школой? — Ян Чонин, — строго зовет Джисон, не позволяя Сынмину ответить. Чонин выходит в коридор, вливаясь в общество Феликса и Джисона. Они говорят о чем-то, но младший их не слушает. Он на самом деле обеспокоен поведением Сынмина и даже мысли его уже пугают. Неужели тогда Чонин мог видеть действительно что-то противозаконное, что Сынмин начал бегать за ним? Но его губы, кажется, до сих пор ощущаются огнем на его губах, но одновременно с этим вспоминаются и болевые ощущения в теловище. Сынмин на его парте прямо сейчас усмехается, видимо думая о том же. — Хей, Ини, все хорошо? Феликс снова врывается в его темные мысли тем маленьким и теплым лучиком света, сосредотачивая на себе и отвлекая от мрака. Ян кивает, спрашивая про учебу, ведь, вроде как, они хотели помочь. Джисон улыбается еще ярче и зовет обоих к себе на выходные, потому что родители все равно уезжают. — А Чанбин? — опять с ухмылкой тянет Ли, вызывая румянец на щеках. — Что Чанбин? — Намного тише говорит Хан, смотря в пол. — Он потом на ночь придет. — Я что-то пропустил? — искренне удивляется Чонин, выпрямляясь в спине под звонкий смех Феликса. — Как Чанбин-хен нянькой нашему Джисону заделался, — успевает только произнести Ли, как звенит звонок, заставляя их вернуться в класс. После биологии стояло еще несколько уроков, но Чонин уже не мог с той же легкостью отвлекаться на друзей. Взгляд Кима сопровождал его повсюду, что даже в столовой есть было абсолютно невозможно. Чонин старался держаться ближе к Феликсу, но глаза Кима продолжали преследовать его даже в туалете. — Ща, секунду, — Феликс улыбается еще ярче, когда его телефон загорается. Ян тоже рад за друга, учтиво стоит в стороне, пока Ли почти искрился от счастья. Все же парень немного расслабляется, непроизвольно улыбаясь и позволяя себе забыться. А что, если бы он сам так же влюбился? Хоть в кого-нибудь? Со стороны это кажется таким волшебным чувством, а смотря на вполне очевидного Джисона и ничуть не скрывающегося Феликса Чонину кажется, что это еще и безумно красиво и так приятно. Пусть Джисон еще и отрицает свои чувства, но разве ждать встречи и улыбаться как идиот — плохо? Плечо отдает легкой болью, когда его сжимают. Задумавшись, Ян не сразу замечает Сынмина, который тащит его в темный участок школы. Это всегда его успокаивало, потому что окна были разве что из кладовой, куда заходят в первый и последний день учебного года. Но не сейчас. Потому что заходят туда только в первый и последний день учебного года. Сынмин прижимает его к холодной каменной стене здания, вдавливая всем телом. Ладони сжимаются в кулаки на рубашке и Чонин привычно жмурится. Но, как его уже научил Феликс, если и получать, то хотя бы за дело. — Что-то ты совсем без дружков своих ходить стал. Неужели бросили? Первый удар приходится в тазовую кость, из-за чего Ян немного стонет, скатываясь вниз. Совсем упасть ему не дают, но ноги уже ощущались плохо. — Хотел групповуху? — А с каких это пор ты лезешь в наше голубое болото? Чонин сам смеется со своей шутки, еще жмурясь от боли внизу живота. Сынмин дышит медленно и ровно, продолжая вжимать его в стену. — Хочу утопить в нем одного придурка. — Я в том болоте русалка, а придурок, которого ты топишь — ты сам. Сынмин ослабляет хватку на чужой рубашке, но не отрывается совсем, аккуратно расстегивая верхние пуговицы. Становится совсем не до смеха, по крайней мере Чонину точно, и он начинает дергаться, только сейчас в полной мере осознавая, что полностью зажат. — Эй, разве не помнишь 4-й закон Ньютона*? — Скалится Сынмин, начиная большими пальцами поглаживать тонкую белую шею. — Ты идиот. — Возможно. Чонин на пару мгновений забывает как дышать. Сынмин губами, как вампир, прижимается к шее младшего, согревая участок редким дыханием. Ян сейчас и дернуться боится, потому стоит спокойно, стараясь лишний раз не дышать. Ким же долго не задерживается, начиная губами засасывать тонкую кожу, помогая себе зубами. Сверху слышится совсем тихий вздох и Мин не может ответить себе, почему ему это так нравится. Отрываясь от шеи, Сынмин напоследок обвел кончиком языка красное пятно, поднимая взгляд в мокрые глаза напротив. — Я говорил, как меня бесят твои слезы? Чем больше ты боишься, тем хуже я становлюсь. — И что теперь прикажешь, ноги перед тобой раздвинуть? — Тихо сипит Ян, стараясь выровнять дыхание. — Ну, как вариант, — он пожимает плечами и резко оттягивает голову назад, царапая по стене и макушку и свои пальцы, — не делай ничего. Если я завтра ее не увижу, то поставлю еще. И это не будет так же мило. Сынмин уходит, оставляя парня медленно стекать по стене. Феликс находит его спустя 20 минут, попросив заехать за ними отца. И если первой мыслью появляется желание убить Сынмина, то засос на его шее откладывает это желание до разговора с самим Чонином.