Wonderful life

Словно они принадлежали к редкой разновидности сиамских близнецов, у которых слиты воедино не тела, а души. — Арундати Рой, «Бог мелочей»

      Я настоятельно игнорировала «главного персонажа» своих снов, когда пробуждалась. По крайней мере это мне позволяло не утонуть в мысли, что я сошла с ума. В сумасшествии всегда для меня был какой-то шарм, какая-то тонкая натура, будто в таких людях действительно есть что-то интересное. Однако в такой ситуации я не нахожу себя ни интригующей, ни тонкой, ни очаровательной, ни интересной. А вот Билл Сайфер нашёл. Как хорошо, что он сказал о подобном с неким хитрым, аккуратным, однако непринуждённым тоном, дающим понять, что он либо всего лишь льстит, либо просто подчёркивает свои мысли.       Для него в людях, то есть в нашей самой реальности, есть «какая-то магия, тянущая его к ним». Мне это показалось странным. Тянутся к определённой реальности? звучит подозрительно.       Итак, он не соврал. Я действительно спала, и я действительно ошиблась насчёт того, что мы больше никогда не встретимся. Странно, что он раньше мне не снился. В Гравити Фолзе, видимо, у всех неизбежно едет крыша. Только у каждого индивидуальный темп. Интересно, а к Форду он приходит, если сказал, что истинно реальный? Если честно, то эта затея показалась боязливой для меня, так что я отказалась от неё. — Из-за чего ты так паришься? — Ну, понимаешь, не каждый день мне снятся равносторонние говорящие треугольники.       Он кинул на меня взгляд, который я не смогла понять. То ли обида, то ли злость. Меня иногда чуть ли не выворачивало от тона его глаза, с которым он на меня бывало посматривал. — Мы встречаемся третий день подряд. Хотя у меня, вообще-то, есть планы. Знаешь ли, я занятой парень.       Я не знала, поэтому промолчала и просто взглядом оглянула комнату. Если в первую встречу тот с удовольствием разместил стол за домом в моём «ментальном мире», то в нынешний раз Сайфер решил познакомить меня с интерьером.       Иногда по моей спине пробегали мурашки от мысли, что он имеет полный доступ ко всему, что есть во сне. Даже ко мне. Точнее, тем более ко мне. — Это должно было мне польстить? — я нахмурилась, пока он закинул ноги на стол и скрестил руки на груди. Некультурно. Но мне ли судить? В этот раз в нём достаточно меньше энтузиазма здесь находиться. Как и у меня, впрочем.       Хотя, это довольно интересно. Билл… любопытное для изучения существо. Его мораль не та, которую часто встретишь у людей. Порой совсем не человеческая. — Обижаешь меня! Я вполне ожидал именно позитивной реакции. Я делаю, всё-таки, одолжение, не так ли? — он закрыл глаз, будто действительно обиделся и повысил голос на несколько тональностей.       Чувствовалась скованность при этом положении — на одном месте сидеть с ним один на один было непросто и даже страшно. Будто ты вечно на виду. — Астральный мир. Это… — То, что вокруг тебя, Мегги.       Мегги? От него услышать подобное… Бр-р! Аж на секунду покрылась мурашками! Когда Форд меня назвал другим сокращением, то я наоборот почувствовала себя лучше и приятнее! Наверное, не зря Билл так обратился, учитывая то, что я уже не первый раз переспрашиваю. Но как он не может понять? Моё местонахождение — моё собственное сознание! Это ведь впервые происходило в моей жизни. Конечно нормальный человек будет переспрашивать тысячу раз, пока не поверит.       Собственное сознание... Вывернутое, практически, наизнанку... Иногда смущала мысль о том, что я при желании могу расшифровать саму себя; а он — и так, как я подозреваю, видит всё открытым, как книгу. Билл читает людей, и не просто читает, а осознаёт и видит их «между строк». Совсем недавно я размышляла на эту тему. Тогда, когда я это делала, крутило что-то в животе. Не боль, но просто неприятно чувство.       И это ещё моё сознание! Что, если он приведёт меня в моё подсознание? — А есть какой-нибудь… толкователь? Знаешь, как сонник. Кто-нибудь наверняка подобное делал! — я попробовала оживить себя. Есть книги на любую тему. Кто-то, если действительно Билл реален (тогда, по логике, он должен приходить не только ко мне, правильно?), делал, может, «толкователь» по собственному сознанию. Представляю сонник — наверное, уже не сонник, а сознанник — Фрейда, встретись он с Сайфером. Что означает дерево в сознании? А объятия с деревом? Вырубленное дерево? Нет деревьев вообще? Хотя, может такого и нет.       Эти мысли помогли остудить пыл. Каждую минуту пыталась успокоить себя тем, что Билл не заразный и не опасный. Он ничего мне плохого не сделал, просто появился во сне и начал вести беседы со мной. Я должна была посчитать это милым или очаровательно дружеским, но не страшным! Может вообще шестое чувство неправильно работать? В последние дни я могла бы сказать, что одновременно и да, и нет. Такое существо (я уже действительно начинала верить, что он реальный?) не может просто так явиться к человеку и говорить с ним о том, о сём. — Перед тобой, — он открыл глаз и прищурился, ожидая ответа или вопроса.       Сначала я, признаться честно, не поняла. Я взглядом оглянула стол, ожидая увидеть какую-нибудь книгу. Потом взглянула на Сайфера, который, в свою очередь, с интересом наблюдал (этот взгляд… клянусь, мне от него не по себе, захотелось куда-то спрятаться навечно).       Пару секунд между нами царило полноценное молчание. Я слышала, как снаружи щебетали птицы разных голосов и тонов, перекрикивая друг друга, как шумел ветер и сотрясал зелёные листья, как бились в окно другой комнаты настойчивые ветки. Весь этот мир, эти звуки, реалистичные формы, красивые пейзажи (снаружи безумно красиво, я, видимо, неспроста люблю природу) — всё тронуло до души, как бы иронично не звучало! Подобная реалистичность вызывало у меня настоящий восторг, и если бы не Сайфер и его загадочность, я бы наслаждалась этим вечно. Ах, Боже, подумать только, сколько неизведанных путей хранит мой собственный лес! Как жаль, что я пока не могу всё обойти. А я бы обошла, как сделала в детстве, живя чуть ли не бок о бок с подобной красотой дикой природы.       Я рассмеялась. Действительно! Так непринуждённо! С ним! Я почувствовала себя увереннее, размышляя о том, что таится снаружи. Хорошо, я совру, если скажу, что мне не понравилось смеяться. Возможно, я просто не привыкла к этому существу. Или накручиваю себя! — Я сначала подумала про книгу, — сказала я, пока во взгляде Сайфера будто что-то мелькнуло… какая-то интрига, заинтересованность или энтузиазм, я не могла точно сказать. — Видела бы своё лицо, когда осознала! — он приподнялся и ровно сел на стул, будто бы тоже увлёкся, — Как мило, что ты «сделала одолжение» улыбнуться мне.       Я вскинула одну бровь. Билл будто и хочет, чтобы он мне не нравился! У меня перепады настроения, как у подростка какого-то. — Мне показалось, что ты слишком скучная, — тот проигнорировал мой немой вопрос, — Не буду отрицать, возможно, я ошибся. Хотя, — он отпил чая из синей кружки с глазом (серьёзно, именно от подобных культивированных знаков мне часто не по себе; а ведь в Гравити Фолзе их полно!) — …ты не совсем веришь в меня. — Не вери- — Это могло быть обидным, если бы я не знал, что люди всегда такие недоверчивые существа, — Сайфер с каким-то мечтанием поправил акониты в вазе между нами. Пожалуйста, кто-нибудь уберите их! мне страшно сидеть рядом и дышать их ядовитой пыльцой, даже прекрасно осознавая, что это всего лишь сон и в реальности я никак не отравлюсь! Да и как вообще я знаю их название? От этого мысленного вопроса я дрогнула, — Впрочем! Я не жалуюсь.       Я кинула короткий взгляд на стеллаж с книгами позади него. Было так трудно постоянно на него смотреть, а тот ещё добавляет дискомфорта в виде осуждения! — «…Ибо всякий брат ставит преткновение другому, и всякий друг разносит клеветы» , — я легонько стукнула кулаком по столу. И как я только это помню? Даже сама удивилась! Возможно, так влияет моё местонахождение.       Сайфер действительно сказал правильную вещь, однако меня смутило то, что он говорил это с таким непринуждённым тоном, при этом имея в виду меня. Это было несколько оскорбительно. Сомневаюсь, что тот сам об этом знает. Хотя!.. всё возможно.       Билл несколько секунд в замешательстве на меня смотрел, а потом рассмеялся, при этом будто хватаясь за свою грудь. — Чепуха! — проговорил тот сквозь смех и указал на меня, — Чувствуешь себя умной, цитируя Библию?       Я нахмурилась. По больному… А что если да?! Что ты станешь с этим делать, Билл? М? Не каждый учил раньше и помнит такое сложное писание, значительно повлиявшее на культуры многих наших народов! — Ты забавная, — он встал со своего стула и подлетел ко мне, издавая некое гудение, которое, на самом деле, казалось мне немного милым, — Не обижайся, говорю как есть! — он толкнул меня в плечо и захихикал, сразу же медленно подлетая к шкафу с, как я подозреваю, развешанной внутри одеждой, — Когда я сказал, что посчитал тебя скучной, то имел в виду твой астральный мир. Не спорю, тут есть что изучать, — он бесцеремонно открыл шкаф, и, как оказалось, я была права, там действительно, неудивительно, висела на плечиках одежда, которую я одевала за свою жизнь и неплохо запомнила: выпускное платье, пару детских костюмов, даже несколько летних сарафанчиков… и, ага, конечно, одежда, в которой я часто уходила в школу, которую мать обычно всегда говорила мне надеть, пусть даже она и не являлась формой. Пусть даже в США и нет школьной формы.       Однако что-то в действиях Билла меня будоражило и торкало одновременно; некий тон, некая неоднозначная резкость всего этого, он будто только и ждал удобного случая, чтобы раскрыть меня всю, достать со дна мои собственные секреты, страхи и комплексы. Вся эта нечеловеческая «жестокая» заинтересованность… Я совру, если скажу, что она меня только пугала — она также и манила. Я чувствовала, как этот необычный, почти сторонний наблюдающий, эта безмолвная воля, действует на меня, будоража моё сознание и разрушая мои сны. Не знаю, что было бы лучше… или хуже — видеть каждую ночь кошмары или весь один день, двадцать четыре часа, разговаривать только с ним. Билл выбрал меня в свои жертвы в этом плане. Всю ночь разговаривать только с ним. Это немного смешило, хотя и смущало.       Я встала со стула и подошла к нему. Слава Богу! Некоторая свобода от этих синих оков! Синий стол, синие стулья, синие чашки, синий чайник — и все с нарисованными распахнутыми глазами, напоминающие его собственный... — Однако он показался мне несколько, — он сделал короткую паузу, паралельно со вниманием, видным в его зрачке, разглядывая представшее его глазу, — приземлённым, — тот взглянул затем на меня, подошедшую к нему, и принялся с такой же сосредоточенностью разглядывать… нет, изучать, уже меня, будто усомнился в своих словах. — Лес однозначно не растёт на Луне, — сказала я, пытаясь пошутить, хотя и так прекрасно понятно, что он имеет в виду, — Я никогда не была в открытом космосе — с чего бы мне вдруг иметь его в качестве своего мира? Или у кого-то, не космонавта, действительно астральный мир связан с космосом? — это был серьёзный вопрос, и, на самом деле, мне было интересно узнать ответ.       Билл полностью оглянул меня, но подозрительно долго молчал. «Почему не отвечает?» улыбка сошла с моего лица, пока Сайфер прищурился то ли в улыбке, то ли в подозрении. — Ответ тебя разочарует. Не хочу, чтобы такая наивная девочка грустила! — он захихикал, поворачиваясь всем телом в воздухе ко мне. — Я уже и так поняла, что да... — я закатила глаза; он наверняка специально сделал это очевидным.       Хотел добавить ещё один комплекс в копилку? Не дождёшься, наглая геометрия! — Хотя признаю, что у тебя много вещей в твоём мире завалялось, — Билл повернулся обратно к шкафу и непринуждённо закрыл его, будто до этого лишь секунду видел содержимое и его оно не заинтересовало, — Именно завалялось. Можешь считать, что это хороший знак. От меня! Ха-ха, — он усмехнулся мне, повернувшись; на секунду мне захотелось улыбнуться в ответ, — Не в каждом мире столько много потерянных секретов, скажу я тебе, — тот отвёл взгляд, доставая из воздуха свою неизменную, странную трость, — Многовато ярких воспоминаний для такой короткой жизни.       «Не в каждом мире»? — Ярких, да уж… — пробубнила я себе, вспоминая ту «школьную» одежду. — Не обязательно хороших, глупая, — на последнем слове тот один раз стукнул меня по голове тростью и захихикал, будто знал, о чем я думаю. За что?! Ладно, я проигнорировала это, пока тот засмотрелся на подоконник на противоположной стене.       Было заметно, что обои переливались неестественным мягким зелёным цветом. В полоску на них была нарисована всякая растительность, степные и полевые цветы: адонисы, анафалисы, гипсофилы, маргаритки, герберы... Я заметила в... почти что своём же доме наличие большого количества дерева — пару тропических в вазах, фурнитура, пол, ступеньки на другом конце дома (серьёзно, он трёхэтажный! какое богатство!) Меня это поражало. Многое, почти всё было из дерева, кроме, конечно же, стен, и то только внутри, и «синей клетки» — те стулья по ощущениям были железными, однако леветировали так, будто было легче воздуха, что, как мне подсказывает интуиция, дело рук моего нового приятеля.       Его рука бесконечно растянулась за каким-то предметом на подоконнике. Схватив ладонью нужную вещь, его рука потянулась обратно и снова стала обычной длины. Ну и чудеса.       Он протянул мне то, что достал, причём с некоторым весельем, который я никогда не в состоянии описать. Это оказалась какая-то подарочная коробка, которую я смутно помню, однако никогда не забывала, что она из моего детства, и подарок в ней мне не понравился. Сайфер с интересом открыл её. Там было пусто. — Как мило, — без энтузиазма сказала я. — Как мило, — одновременно со мной прокомментировал Билл.       Мы взглянули на друг друга. Я тут же рассмеялась, всплеснув ладонями, пока тот довольно захихикал.       Тот наклонил коробку, и магическим образом картонное дно пропало, однако вместо него осталась тёмная квадратная дыра. Билл запустил руку туда; видимо, пространственная дырка без конца и дна. Эх, сон, что поделаешь!       Сегодня он много молчит. Странновато.       Как-то всегда было трудно получать подарки. Возможно, на это повлиял печальный опыт с родителями, хотя, в действительности, «опыт» — громкое слово, учитывая то, что подразумеваю под ним те ситуации, где у меня был всё же выбор пережить их или избежать, точнее все те ситуации, где я выбрала первый вариант. В случае же с родителями у меня не было осознанного выбора. Просто судьба повелела — либо генетика — родиться именно с ними, именно в их время. И с ними действительно много чего не так, однако мне не нравились подарки даже не от них — создавалось чувство, будто мне делают одолжение, будто я должна отблагодарить обязательно, подарить что-то взамен. Мне нравится дарить, причём до того, как мне подарят, но не нравится получать. Подарки часто обязывали тратить и так немногочисленные карманные гроши на какую-то безделушку, которая якобы должна быть полезной или приятной тому, кому дарят, хотя в частых случаях этот человек наверняка лишь поставит эту вещь на дальнюю полку (или выкинет) и забудет. Какой в этом смысл тогда? дарить взамен? Хм… Ко всему было неприятно и простое, существенное получать подарки.       Пустая коробка от одноклассников наверняка либо свидетельство, либо причина этого. Нельзя сказать точно.       Неудивительно что эта вещь заявлялась в моём ментальной мире. Который, к слову, вызывает у меня чувство эмоционального и психологического давления. Каково находиться в своей же душе? в окружении секретов и воспоминаний, которые тебе так хотелось спрятать, проигнорировать, забыть, пока они все разложены перед тобой, как на ладони? Каково чувствовать стыд и раздражение за то, что не признавал? Билл, в чём смысл того, что меня отводят в место, где мне неприятно находиться, ведь оно всё наполнено лишь правдой? Правдой, истиной, противоположностью лжи. Людям так неприятно созерцать себя же самих в их полной красе. Это нам знаемо. Такие чувства у меня вызывали лишь книги, хотя я совру, если скажу, что все; лишь некоторые и самые редкие, которых можно по пальцам пересчитать. Поэтому что-то особое, невообразимое всё же есть в Сайфере, раз он способен отвести меня в тот мир, где мне как минимум будет неприятно, порой отвратительно просто находиться. — Впрочем, — Билл выкинул себе за спину коробку, видимо, ничего не обнаружив в бесконечном дне, которая, не успев долететь до полы, сгорела синими пламенем, — с тобой невесело, и не думаю, что ты меня стесняешься так сильно. — Вовсе нет, — я покачала головой; он правильно сказал, я его не стесняюсь... но боюсь? есть такое. Может, это ненадолго! Смотря как себя покажет, — И что, должно быть весело? — А кто сказал, что нет? Твоя мамочка?       Я нахмурилась. Сайфер, не лезь. — И как ты представляешь веселье? — я отчаянно попыталась отвлечься от, как мне на секунду показалось, гнетущей атмосферы, — Мне интересно, что ты придумаешь. Хотя, знаю я тебя. Это хаотичное веселье? — Приятный вопрос! — тот щёлкнул пальцами и облетел меня вокруг, — Да.       Я вспомнила ту белку. — Не обязательно с убийствами, — с ухмылкой добавил он, будто зная о чём я думаю. — Продемонстрируй...       Глаз Сайфера расширился, будто для него это была честь или просто удивление от неожиданности (серьёзно, я лишь один раз попросила его показать и объяснить свою точку зрения, мне было попросту неинтересно до этого дня).       Мир вокруг стал меняться, некоторые места в материи будто расплывались, но через короткое время, подозреваю, несколько секунд, тут трудно уследить за точным временем, всё пришло к белому ничего. Мир вокруг являлся белым ничем, хотя твёрдый пол и отражение нас самих под ногами присутствовало. Я взглянула на них, замечая, какие они чистые и точные до невозможности. Пол будто из хрусталя! Однако же, это длилось недолго, всего десять-пятнадцать секунд, я бы сказала. Очень жаль!.. Но этого времени мне хватило, чтобы искренне восхититься. Я никогда не видала такой чистоты и такой грации простых отражений. Ох как красиво и как коротко...       Билл щёлкнул пальцами с таким видом, такой коварной усмешкой, будто что-то задумал. Моментально вокруг нас появились синие... числа? буквы? графики? фигуры? Математика!? О нет! Надо было догадаться!       Тот взглянул на меня, крутя на своём пальце свою трость, явно едва сдерживая истеричный смех, будто шутка его удалась. От неожиданности и самого факта, что меня целиком и полностью окружила математика, а не только в виде концентрации в жёлтом летающем треугольнике, я чуть ли не споткнулась.       Я хотела бы сжаться и спрятаться от чисел, но гордость на ушко прошептала, что если не он меня засмеёт, то я сама когда проснусь. Это будет неловко в обоих случаях, а в первом ещё и обидно. Где-то глубоко в душе я хочу подружиться с ним, но что-то будто не даёт мне, какой-то барьер, и я старательно пытаясь осознать его, чтобы позже разрушить. Сайфер интересное существо, хоть и несколько сложное для понимания человеческому мозгу.       Опять всё синего цвета! Когда же эти оковы уйдут?! И причём этот цвет очень схож с тем, который тот выбрал для стола и чайного сервиза. Не спорю синий недалеко расположен на цветовой крыше от зелёного, однако это обилие именно такого оттенка этого причудливого и глубокого холодного цвета начинает раздражать. — Красота математики. Единственное место, где я признаю правила.       Он так спокойно это говорит, будто так и надо, хотя у меня, вообще-то, чуть ли не случился инфаркт. Даже когда наглые, беззаботные олени в Гравити Фолзе выбегают на дорогу — и то проще переносишь. — А можно без неё? — я догадывалась, по какой причине он её любит. Он же буквально сам математика! Но я не знала точно, права ли была по поводу этой догадки.       Билл стрельнул в меня холодным взглядом, но через секунду усмехнулся, будто передумал стирать мою гуманитарную физиономию в порошок из чувства жалости или милости. — Веселье это также по... хорошему... терроризировать человеческие умы, — Билл сделал паузу, но я чувствовала, что он ещё что-то хотел сказать, переводя взгляд на математический мир вокруг и разводя руками в жесте «видишь? это видишь? такое больше никогда нигде не увидишь, поэтому запомни то, что прямо сейчас окружает», — Например, твой юный, наивный, милый ум, — он постучал по моему виску указательным пальцем, будто точно давая понять, что я определённо вхожу в список его дел. Так и написано у него: «терроризировать Меган (по-хорошему)».       К удивлению, это не вызвало у меня негативной реакции, а наоборот. Усмешку. — Это твоё хобби? — я лениво убрала его руку от себя, ибо какое-то время он не переставал постукивать; создалось впечатление, что он пытается достучаться до моего подсознания и инстинктов и спросить, почему шестое чувство уже третий день видит его как потенциального врага. Чёрт, а он тактильный парень. — О, знаешь? Я думал люди не умеют читать мысли, — Билл сделал лукавый прищур, ссылаясь на хитрую, несколько глупую улыбку.       Я улыбнулась и оценила окружение. — Я не выношу математику, — «особенно геометрию» хотела добавить я, но увидев едва обиженное выражение лица Сайфера, я сдержалась. Не стоит! — Ой, ауч, Меган, прямо по сердцу! Есть такая штука, — Билл быстро вздохнул, — называется «тактичность».       Я засмеялась. Он забавный парень. — Это не тактичность, — я улыбнулась ему, пока тот хихикнул два раза; что-то сегодня хорошее настроение у нас обоих.       Нас? — Вот именно, ты совсем не тактичная, — я закатила глаза; он же всегда прекрасно знает, что именно его человеческий собеседник имеет в виду! Что за капризы, Билл? Что за желание раздражать? «терроризировать мозг людишек»? — К тому же, я это заметил. Ни одной формулы в твоём ментальном мире, — он ткнул в меня пальцем, однако не касался, — Ай-яй-яй, Меган, как так можно! — Ты, должно быть, врёшь, — как умно заметил он, но, действительно, не может быть такого, чтобы я вообще никакую формулу не воспринимала всерьёз, потому что якобы во мне ни одного грамма от технаря. Должно быть, ни одного, Меган. Мама не зря больше всего срывалась, когда помогала с математикой. Неприятный опыт. Однако, может она права? Может даже ни грамма ума? — Не вру, — тут же удивлённо отпарировал Сайфер, — Можем лично проверить. Но будь уверена! у меня зоркий глаз, мелочь. Я не мог ошибиться. — Триллион лет — не маленькое число. Должно быть, теряешь зрение. Пресбиопия, — каким образом я запомнила его возраст!? каким образом я запомнила название болезни!? Я даже не знала этого, пока не появился Форд! Обычно я и ничей возраст не запоминаю, по крайней мере людей!       Билл показательно закатил глаз и с насмешкой фыркнул. — Не смеши! Я не кусок слабого мясного мешка, не обтянут нежной кожей, которая рвётся и болеет при любом одном случае! Не живу максимум сто лет, не боюсь споткнуться...       Билл продолжил тараторить пока я на секунду отвлеклась из-за мысли о том, что он в принципе не ходит. Он летает. Хотя, возможно, в воздухе тоже можно споткнуться. Надо будет спросить в будущем. — ...не умираю от того, что мне в голову что-то прилетело. Заметь, какие вы слабые физически, — я взглянула на формулы сзади него; признаться честно, в такой ситуации они являлись гораздо интереснее, чем его лекция о людях, которую мне он проводит третий день подряд. Пора в тетрадь записывать и показывать её ему, когда он только-только начинает, специально чтобы напомнить его самодовольному инопланетному эго о том, что он эту мысль уже говорил. Хотя, вспоминая тут подарочную коробку, можно заподозрить, что с такой тетрадью, которая его высмеивает одним своим существованием, он обойдётся так же. Просто сожжёт её синим пламенем, — Ой, погоди, мелочь, чего греха таить? Морально тоже. Одно иное мнение может вас полностью сломать. Я с радо- — Есть такая штука, называется «низкая самооценка».       Билл на пару секунд запнулся когда я его перебила. Видимо, неудачное место выбрала, чтобы прервать его «очень оригинальную» освежающую мысль. Действительно освежающую! Господи! Ибо из-за него начинаешь на людей смотреть по-другому. И это лишь третий день времяпровождения с этим критичным летающим порождением недо-музы. Нет, постой! Почему «недо-»? На самом деле муза! Заставляет думать. Ох! как удачно я вспомнила нашу первую встречу. «Не тупа» — эй, Сайфер, я всё ещё обижаюсь! — Несомненно, есть, но, как думаешь, откуда она берётся? Из-за других таких же недостаточно сильных людей. Понимаешь, ваша сила — ничто иное, как самовнушение, якобы вы важны.       Я молчала и не спорила. Кто я такая, чтобы это делать? Тем более, ему эта лекция доставляет удовольствие. Или не лекция, а пассивное унижение. Или, как крайний вариант, инстинктивное желание поделиться опытом. В этом смысле его трудно оценивать, ибо нельзя сказать точно, есть ли у него инстинкты. Он существо из чистейшей энергии без физического воплощения — это его слова, — с каких пор бы ему иметь происхождение оттуда, место которое похожее на Землю?       Тем более, Сайфер и впрямь частично прав для меня. Только его уверенность в том, что я что-то буду делать с тем, что я человек, меня поражает. Если не забавляет. Что по его мнению я буду так резво пытаться изменить в своей жизни, учитывая его энтузиазм повторять в одно и то же, просто в разное время в разных предложениях? Для чего мне эта информация? Она как-то поменяет шарообразность Земли? Билл, друг — «друг»!? — в чём смысл?       Сайфер остановился, будто тоже призадумался, для чего он это всё рассказывает (опустим тот факт, что я почти не слушала на этот раз). — Я не буду с тобой спорить.       Билл одновременно ласково и лукаво усмехнулся. — Хороший выбор, мелочь. Ведь я по существу прав. — Хотя. Мне кажется... Эм... — я нахмурилась, сбилась. Стоит ли бросать вызов? Ой, Меган, дурочка, трусиха! Ты его бросила в первую же встречу, спросив про Вулф. Забудь про стеснительность! Сайфер параллельно выглядел так, будто поднял бровь, — Ты побоялся ошибки, Сайфер. Захотел испугать меня.       Билл несколько раз моргнул в молчании, без эмоций смотря мне в глаза. Этот взгляд... вот опять от него не по себе, хотя всё шло так хорошо! О, я знаю. Он потом истерично рассмеётся. — Ха-... Ха-ха. Ха-ха-ха-ха! — тот и вправду звонко, громко, и без всякой совести желанно рассмеялся, ничуть не боясь бесконечного эха, — Ауч, — он драматически смахнул невидимую слезу, когда начал успокаиваться, — Нет, милочка, я не пытался тебя напугать. Я констатировал факт, — он поднял указательный палец вверх, пока другую руку завёл за спину и сделал секундную паузу, — Это уже ты себе что-то надумала, — он постучал пальцем по груди, точнее, по тому месту, где предположительно уютно расположено сердце. Будто намекая, что мой страх исходит оттуда. Из природы? инстинкта самосохранения, если быть любезной к точностям.       Он проигнорировал часть о том, что он «боится ошибки». — Раз уж ты так хочешь, — Билл вздохнул и щёлкнул пальцами; через секунду мы снова оказались в моём астральном пейзаже, однако где-то в лесу, хотя, я видела в примерно семидесяти футах от нас «мой дом», — То можем повеселиться и поискать твои глупенькие формулы. Знаешь- — Посмотрим, кто прав, — я перебила его в лёгком восхищении. Моя собственная интонация напомнила мне детский голос. Я никогда себя так не чувствовала рядом с Биллом. Осознание этого одновременно повергло меня в кратковременный шок и в признательность. Приятное чувство, несмотря на все «промахи» треугольника. Казалось, он хотел меня иногда специально обидеть; но если со стороны подумать — он же не человек. Тем более, даже сами люди иногда не осознают, что ранят чьи-то чувства, хотя они этого не хотели. Может такая же ситуация и с ним?       Сайфер стрельнул в меня холодным взглядом, но сразу скривил подобие улыбки, как ту, которую показываешь детям, хотя твоё терпение и ментальное здоровье почти на нуле... И вот опять. «Промах». Эй, Билл, я видела! Это уже второй раз! — Только смотри... Как вы говорите? Аккуратнее. — Ты беспокоишься обо мне? Разве не сможешь найти за одну секунду?       Он захихикал. Должно быть, нашёл моё немое предположение о том, что здесь опасно, забавным. Серьёзно, Меган! Это же астрал! С тобой же ничего не случится. — Ага. Как мило с моей стороны предостеречь тебя, — демон параллельно прищурил глаз в улыбке и ткнул в себя указательным пальцем, будто в щеку, — Скажи «спасибо» чудесному мне.       Предостеречь от чего? тебя? Ха-ха.

***

      Ох, Господи. Да ну вас!       Я разглядывала свою половину холодильника. Посчастливилось, что в нём было чётное количество полок, поэтому я и Стэнфорд, тот как ответственный арендодатель, я как любопытный арендатор, поделили и пометили их. Как хорошо, что изолента держится изо всех сил в холоде. Хотя и смотрится странно...       Мне всегда было интересно оценить вторую половину, половину для Форда. Что он ест, какая у него диета, какие продукты он предпочитает. Это было простая человеческая заинтересованность, тривиальное любопытство и желание что, где, да как. Возможно, в этой примеси присутствовали и пару капель одиночества.       Я делала это быстро и незаметно, так как никогда не блистала привычкой стоять по полчаса возле открытой дверцы холодильника, как делали некоторые домохозяйки из мыльных комедий, раздумывая, что же приготовить на этот раз — в итоге они всё равно готовят то же, что и всегда, и это даже не смешно для меня. Поменьше тратить электричества. Просто, удобно, экономно... Я и так знаю, что буду есть на завтрак, над обедом долго не размышляю, а ужин свой всегда заранее продумываю. План, который всегда работал. План, которому я научилась дома с... бр-р-р! родителями.       Странный день. Обе половины пустуют. Однако же, как так? Я всегда замечала, что Пайнс вовремя закупается продуктами, а я лишь стараюсь сейчас поменьше тратиться на всякие мелочи — ну конечно, Меган, еда это мелочи, подумаешь, базовые потребности! — пока не найду работу, поэтому не испугалась пустоте на своей половине. Но чтобы весь холодильник чуть ли не пустовал — у Стэнфорда оставалось ещё пару несчастных огурцов, но я уверена, что он на себя не жалеет, а если и жалеет, то не сильно, — это, извините уж, вверх безумия.       Я почесала затылок, размышляя, посидеть ли пару дней без еды. Что плохого? Похудею на несколько грамм. Это, конечно, не компенсирует среднестатистическую обычность моего тела, но всё же.       В раздумье разглядывая пустой холодильник, я спиной ощущала чьё-то присутствие, если не наблюдение. Это чувство не покидало меня с третьей ночи переезда в хижину Пайнса. Хотя казалось, что оно сопровождает меня всю жизнь, только я этого не замечала или оно существовало не в такой концентрации, пребывая в гармонии с суетливой мной. Либо отсутствие работы заставило меня это заметить, либо Гравити Фолз свёл с ума и нарушил гармонию моей души! Тем не менее, нечто жуткое чувствовалось во всей планировке дома, где не было ничего лишнего. И даже не лишнего.       Я повернулась посмотреть, что там такого почуял мой мозг. И чуть ли не подпрыгнула. Форд как подкрался! Господи, когда он научился тихо ходить!? — Стэнфорд! Ох... — я положила руку на грудь, облегчённо вздыхая, — Меня чуть инфаркт не хватил!       Форд ласково усмехнулся в ответ. По тёплому, по настоящему. Одной улыбкой прося искреннее прощение. — Извини, — он неловко и, видимо, неосознанно потёр затылок, — Я не хотел...       Я взглянула в его глаза. Я никогда не замечала их особую читабельную стеснительность, необычное смущение, будто он смотрит на меня из своего детства, через призму жёлтого фильтра и старых фотографий.       Неспокойная ложь под гневом природы. Форд был олицетворением зимней осени со снегом и отсутствием резких стрекоз. Потускневшим лесом, вырубленным на кусочки. Иногда он стеснялся своего вида. Точнее вида его рук. Ни мёртвых, ни живых, ни обычных, ни странных, а просто других. Художник его тела действительно, возможно, ненавидел особенности людей, поэтому и выместил злость на тихом сердце, прячущимся от других из-за своей обиды. Форд — это чёрные скалы, граничащие с буйным океаном глубины и слёз. Он идеальный пример боязливой жизни только лишь из-за неуверенности в прочности своих рук.       Наблюдая за ним по утрам, я не раз замечала, как он привык недооценивать вид своих ладоней. Думаю, это из-за особенностей.       Что-то с его внешности откликается в моей душе. Я ненавижу свои неровности точно так же, как он ненавидит изгибы своих ладоней. Я не нахожу логики в своём увлечении так же, как он не находит логики в самой причине появления таких изгибов. Настроение Форда было таким же притворно переменчивым, как погода поздней осенью, и я не знаю, что хуже: то, что он ассоциируется у меня с осенью, или то, что только я ассоциирую его с осенью. Но в общем, разницы нет, и я никому не говорила об этом образе в моей голове.       Различные сочетания людей могут не давать мне сна по несколько часов. Это меня удивляло всегда. Марго: небо и ранняя весна, острота шелковых листьев и гладкость шельфа воды, запах горящих книг и старая сладость ванили. Джанет: белизна круглых таблеток и печаль покинутого фортепиано, грубость твёрдых материнских рук и заколоченное гвоздями сердце, завялые лепестки роз и использованные патроны единственного в мире револьвера. Билл: чернота космических дыр и смех лисицы, хруст замороженных в инее веток и пропитанный кровью антиквариат, наполненные водой сломанные часы в золотой оправе и пыль старинных картин в реализме (клянусь «Демон сидящий» тысяча девятьсот восьмидесятого года идеально подойдёт ему). Форд: запах свежеприготовленного кофе и нежность лепестков жёстких гвоздик, темнота потухшей свечи и шуршание лосей, холод каменной стены и твёрдость мягкой подушки.       Однако когда доходит дело до того, чтобы описать саму себя, то я запинаюсь. Спотыкаюсь о слова и беспричинно смеюсь, шутя, что ничего на ум не приходит, хотя это чистая правда. Мой мозг ненавидел думать о себе же, тем более о моей личности и моём проявлении себя окружающему миру. Дайте мне сто эпитетов и я ни один не выберу как правдивый, зная, что это будет являться ложью. Я не знаю, какая я, а лишь подозреваю о том, кем я была или кем я могу стать, но не кем я являюсь сейчас. В этом есть и парадокс, и уникальность, которые, однако, никак не вдохновляют меня.       Я искренне улыбнулась Стэнфорду, намекая, что это пустяки. И это действительно пустяки. «Я не злюсь. И никогда не буду».       Он кинул короткий взгляд в холодильник и потом указал на него пальцем, неосознанно поднимая бровь. — Можно?       Я моргнула пару раз, на секунду почувствовав себя заворожённо его мимикой. — О, конечно. Простите, — я отошла и тоже взглянула внутрь, будто только что не смотрела, однако проигнорировала близкое присутствие Форда.       Я взяла лист в линейку в руки, который, вообще-то, использовала для переговоров с Пайнсом в записках. Выбрав писать у самого края, на несколько секунд я провалилась в некий транс, кусая несчастную ручку. И так всегда. Господи. Я прекрасно знаю, что именно мне нужно, однако одновременно я не знаю, что именно мне нужно. — Мы планировали на «ты», — Пайнс аккуратно и быстро, однако по-необычному нежно закрыл дверцу холодильника обратно. — Ах, да, точно, — я начала со самых нужных и обязательных продуктов. Так всегда. Если я забуду записать какие-то ненужные, неполноценные и мелочные, то ничего не случится, однако если я забуду про, допустим, хлеб — извините, но это серьёзно. Я, конечно, не забываю про хлеб никогда, даже если не записала; но всё же список продуктов даёт некоторое спокойствие и гарантию, что я куплю всё, что мне нужно.       Периферическим зрением я наблюдала, как Форд молча оглядывает меня в каком-то недоумении, который не под силу описать, и это не потому, что периферическим взглядом толком выражение лица не увидишь. Что-то было в Стэнфорде необычное, в его личности, в том, как он себя проявляет миру. А я что? Скукота. Поверхностная. Приземлённая.       Потом он аккуратно подошёл ближе и слегка наклонил голову. Я сразу поняла — рассматривает список. В других ситуациях с другими людьми я бы указала на свои личные границы, и мои продукты — это мои продукты, которые мне надо купить. Однако Пайнс? Нет, никогда, он не тот человек, которому я бы сразу указала, куда идти (я так не делаю, есть, всё-таки, манеры; человек сначала должен заслужить неуважение с моей стороны). Что-то в нём меня останавливает от этого. Возможно, потому что он постепенно и волшебно превратился в моего знакомого, почти товарища. Потенциально, потому что он сам по себе интересная личность с любопытной аурой, не то что я. Допустимо, потому что я иногда нахожу в нём себя. — Я пойду с Вами, — внезапно выпалил Стэнфорд. Сам же сказал, что на «ты» планировали... С одной стороны, это предложение прозвучало так, будто он не обдумывал его. С другой, формулировка показательная — это не предложение, а факт; он, кажется, серьёзно задумался, пока рассматривал мой список и мы оба молчали. — Со мной? — я похлопала глазами, подняв голову. Хорошо, это действительно удивило меня. Обычно мы общались либо по делу, либо для уважения, но только в реальности, когда записки стали нашим особым способом для серьёзных, философских, подчас личных переговоров. Просто не видно глаз, в которые иногда так трудно смотреть.       Пайнс отвёл взгляд на секунду и расправил плечи, но не ответил. — Хорошо. Почему бы и нет? — я искренне и, как я постаралась, тепло улыбнулась ему.       Он коротко тепло улыбнулся мне. Мелочь, а приятно.

***

      Никогда не думала, что с этим человеком так просто договориться. «Выйдем через тридцать минут. Хорошо». Хорошо. Действительно хорошо. Всё отлично, всё прекрасно, особенно у меня. Жизнь вроде налаживается; хотя и есть, как говорится, противопоказания пребывания в этом странном, в хорошем смысле — опять это слово! действительно, всё лучше, чем просто «хорошо» — городке. Раньше бы, например, месяц назад, не поверила, что мне здесь так сильно понравится. И не поверила бы, что я настолько отчаялась найти работу, что мне будет сниться... Ага, да.       Я потянулась, поправив плащ. Куда же без него. Да, сейчас лето, да, становится жарко, однако Орегон напрямую контактирует с морем, так что кто сказал, что вероятность дождей здесь мала? И вероятность бурь... Впрочем, несмотря на стремительно повышающиеся температуры с каждой неделей, меня ничего не остановит взять с собой плащ. Это практично: первое, у него большие, глубокие карманы по одной кнопке, что означает, что мне можно не брать с собой сумку через плечо, и положить свои вещи именно в эти «дыры», раз уж я очень редко снимаю свой плащ; второе, а что если дождь пойдёт? я промокнуть не хочу... К тому же, без плаща я ощущаю себя немножечко голой, как бы смешно или грустно не звучало.       Я стояла у главного выхода. Из мыслей меня вывел внимательный взгляд, который я неожиданно почувствовала всей душой. Я выдохнула, улыбнулась и повернулась. На меня смотрела пустота. Человеческий скелет не считается. Я давно перестала задаваться, что он тут забыл и как Пайнс раздобыл его. Мало ли там что учёные умеют.       Я решила подняться обратно к себе. Заскочить за мелочью, чтобы позвонить Марго. Изначально я планировала этого не делать, так как, извините, прогулка с Пайнсом — ему будет обидно. Но, всё же, это превращается в привычку... Как только собралась направиться наверх, услышала спокойные, но слегка спешные шаги. Я передумала. Спасибо, Форд. Действительно. Я осталась на месте, упёрлась об стенку и вздохнула, закрыв глаза. Что-то мне подсказывает, что день будет необычным, и, на самом деле, не обязательно в плохом смысле. Хотя пока утро не принесло ничего нового, всё спокойно, ну, или почти спокойно. Наверное, сегодня можно перестать забивать голову страхами и бояться будущего — а если уж это никак не получается, посмотреть в прошлое на мгновение. Именно это у меня и получается в последнее время. Я всегда росла рядом с лесом, конечно, в огромном городе — в Портленде, под боком у заповедников, японского сада, у границы и нестабильности. Последние два фактора моего проживания, думаю, отразились на нашей семье.       Я искала утешение и гармонию в постепенно изменяемых мелочах, только чтобы убежать от быстроты перемен. Даже эволюция очень медленная, хотя и подразумевает значительные преображения в том, как и кем ты живёшь. Не знаю, что было с Фордом. Надо будет спросить, где он вырос.       Я переезжала в другие города и потеряла эту принадлежность к природе. Приехав в Гравити Фолз, натуры естественной красоты было предостаточно. Ах. Как я раньше не осознавала, что я была несчастна без этого? — Всё в порядке?       Я подпрыгнула и обернулась. Нетрудно догадаться. Господи-моя-мама! Почему он такой тихий? Как, главное, он такой тихий?!       Я улыбнулась. — Да, конечно. Пойдёмте? — ...Пойдём, — Пайнс согласно кивнул и открыл дверь, пока я на секунду задержалась, чтобы перепроверить наличие самых важных вещей. Кошелёк? есть. Ключи? есть. Список продуктов? есть. Паспорт? есть (на всякий случай). Водительские права? есть.       Тот прошёл наружу с нахмуренными бровями, но так и ничего не сказал. Хорошо, возможно, это моя молчаливость сегодня так действует на Форда. Он редко начинает разговор первым по утрам. А на мою молчаливость повлиял Билл. Иначе я объяснить это не могу. У меня слишком много эмоций от него, и это иногда бесит, что я чуть ли не кричу в подушку, как маленькая девочка или излишне эмоциональный подросток, а иногда заставляет задуматься и над степенью своего безумия, и над самим фактом реалистичности Сайфера. Я не готова к этому существу. Мне нужен перерыв.       В моей печальной голове, пока я закрывала дверь на ключ, пронеслась мысль о том, что, блин, как хорошо, что спать людям приходится не вечно, или, по крайней мере, не так много, как ленивцам. Представляю, какой бы ад для меня, да и, думаю, самого Билла, это мог быть.       Форд стоял у машины и ждал меня. У своей машины. На секунду я была удивлена, и мгновение стояла, как вкопанная. В этом ничего не было особенного, но Пайнс наверняка знал мои проблемы с деньгами. Да и... ну... проблемы в этой стране с бензином! Точнее, ценам на него!       Прошло несколько секунд в каком-то сне. В смысле, в неведении каком-то. Я задумалась о том, что мне срочно нужна работа. Меня смутило то, что Форд негласно меня пригласил в свою машину. Это вообще было необычно. Он сам предложил вместе сходить в город. Это что-то новое. Пайнс обычно не видел сильного значения в наших разговорах в реальной жизни или ином взаимодействии.       Тот завёл машину, пока я разглядывала из бокового окна крыльцо его хижины. Периферическим зрением заметила его взгляд, но сама решила не поворачивать голову.       Всю болтливость у меня отобрал Сайфер.       Когда мы отъехали, я снова почувствовала чей-то взгляд, но трудно удивляться, учитывая, что меньше чем в метре от меня сидит Форд. — Вы-... То есть, ты... сегодня много молчишь, — я повернула к нему голову из вежливости с поднятыми бровями. Вообще-то мило, что он заметил и сам этому удивляется, — Это необычно.       Я задумалась на короткое время. Говорить ли? Какая разница! Надо же как-то сдруживаться, нет? Я же дружелюбная леди! Не скучная девчонка! Как некоторые говорят. — Да это... Сны странные снятся. Вот.       Пайнс бросил на меня короткий косой взгляд и тихо хмыкнул. — Совсем не знаю, что мне делать. Измоталась я. И всё так давит. Это не только сны.       Чистейшей правда. Не знаю, что мне делать; мои запасы денег — «заначки» — заканчиваются! терпение — тоже заканчивается (из-за Билла)! моральные силы — заканчиваются! а уверенности не прибавляется! В такие моменты жалею, что у меня: во-первых, нет друзей; во-вторых, нет любимого человека; в-третьих, покинула успешный университет месяц назад... до сих пор помню скандал, мурашки, честно, проходят... и, конечно же, потеряла потенциальную работу. К сожалению, в моей любимой США без подписанных бумажек плохо выживешь, если вообще выживешь. Хотя, подозреваю, не только в нашей стране такое. В человеческом мире вообще без бумажек не выживешь! Вот. — Я понимаю. Всё исправится.       Пайнс тепло улыбнулся. Я на секунду вспомнила, как с Дэ в том сне разговаривали. Разговоры между мужчиной и женщиной действительно отвлекают обоих от проблем. Марго бросила взгляд на идущую парочку и потянулась с грустным вздохом, пока в молчании любопытному мозгу ребёнка ничего не оставалось, как слушать разговор — скорее, монолог, ибо дамочка больше всего разговаривала — возлюбленных. Когда они удалились на достаточное расстояние, моё внимание заполучила сестра. — Что такое? — Как жаль. — Что жаль? — Что у меня пока нет любимого человека. Знаешь, однажды я говорила с подругой... А хотя... ты всё равно не поймёшь. — Ну, всё равно. Расскажи. — Эм. — Расскажи, расскажи! Мне интересно. Ну и что, что я не пойму? Или не полностью пойму? — Ладно, хорошо. Убедила, — с усмешкой кивнула она. Несколько секунд царило молчание. — Ты никогда не замечала, что мы много говорим? — Мы с тобой? — я нахмурилась и в поисках объекта, на котором зацеплю взгляд и задумаюсь, взглянула на траву. Я похлопала глазами, но потом пожала плечами, — Ну, есть такое. — Вот. Как женщины, мы много говорим. Ну, понимаешь? Женщины много говорят. Я взглянула в её изящные глаза в молчании и недоумении. Они выражали заинтересованность. Маргарита, кажется, сама была заинтригована закономерностью, которую, мне, к слову, было трудно увидеть. — Я задумалась. Итак, продолжаю. Моя подруга намекнула на то, что женщина, особенно в присутствии мужчины, много говорит, чтобы отвлечь и себя, и того от проблем. — Мужчины тоже могут говорить. — В основном, да, безусловно... Просто... Она взглянула на меня. — Ты маленькая. Я не знаю, как объяснить. И нам пора, — она поднялась и, взяв меня за руку, молчаливо поплялась домой. — В следующий раз...       «В следующий раз» я уже самостоятельно обсуждаю эту проблему. Сидя в одной машине с прилежным мужчиной, который мог бы...       О Боже. Меган. Ты же не подумала?.. Нет-нет, конечно же нет...       Я потянулась к своим щекам и быстро, легко тронула. Интересно. Как давно я не краснела. — Насколько странные сны? — тут услышала я то, что вывело меня из размышлений. Показалось, что сердце пропустило удар, но с чего бы вдруг мне пугаться? я разве не убеждена, что «Сайфер нереален»? — Да чушь какая-то, — я махнула рукой, — Чушь, которая меня пугает. — Кошмары? — Вроде того.       Стэнфорд опять коротко искоса на меня взглянул, слегка замедляя скорость на повороте. С чего бы такая реакция?.. — Не беспокойся. Это пройдёт, — на секунду я задумалась, кому именно он это сказал, — Так сказать, побочный эффект. — Этого городишки? — Ну, — он усмехнулся. — Забавно звучит. Хотя соглашусь. — Гравити Фолз — болезнь. Я бы описал его как язва на нашей планете.       Чёрт возьми. Да. Язва не только на планете, но и на душе. — Гравити Фолз — отдельный мир, а не город, — он коротко на меня взглянул, и, кажется, убедившись, что я слушаю, улыбнулся, переводя своё внимание обратно на дорогу.       Чёрт. Да. Да! Именно так! Пайнс, ты меня прекрасно понимаешь! — Я об этом думала. — Ты много о чём думала, — в его тоне была слышна нить безобидного сарказма.       Я тут же с весельем рассмеялась. Да, точно, записки это подтверждают. Наблюдательно то как! — Ладно, не поспорю... Знаешь что? — М? — Гравити Фолз не совсем болезнь. Скорее как состояние. — Состояние души. — Точно-точно! Эйфория вперемешку... с... не знаю, не могу найти слова. — С неизвестностью? — Которую хочется изучать. Хотя нет, не эйфория... М-м... — Длительный экстаз. — Да!       Мы взглянули друг на друга в молчании, переводя дыхание. Я бросила взгляд на дорогу и, кажется, чёрт, моё сердце чуть ли не пропустило на удар. Машина навстречу! — Осторожнее! — Ой...       Форд с лёгкостью рук повернул руль и предотвратил наше потенциально печальное столкновение с другим автомобилем. Мы спасли самих себя от ДТП...       Мы. — Пайнс! — я слегка нахмурилась и неожиданно повысила тон голоса, но не специально и не со зла, клянусь! — Извини. Не привык к разговорам в машине.       Я не нашла ответа. Его слова навели ностальгию. Я тоже всегда разъезжала в одиночестве и в салоне умудрилась разговаривать только с самой собой, в самом редком случае могла переброситься фразами со знакомой через открытое или полу-открытое окно. Мне это знакомо. Я не привыкла сидеть за пассажирским местом спереди. Иногда мои водительские рефлексы чуть ли не срабатывали, как, например, когда на нас чуть ли не полетела машина с противоположного движения. Вот как произошло только что. Руки мои, будто уже на рефлексе лишь, дёрнулись тогда в сторону. Хотя мой мозг прекрасно помнил, что я не в состоянии управлять рулём.       Я кашлянула. Допустим. — А где Вы- — Ты. — Точно, — я постоянно забываю; вот, Меган, последствия Гравити Фолза, — А где закупаешься? — «Aldi».       Я смотрела на него пару секунд в молчании. — Тут есть «Aldi»?! — я неосознанно стукнула по своему сиденью, пока Форд мелко вздрогнул. — Э... — судя по всему, он немало опешил и через секунду кинул на меня короткий взгляд, — Я понимаю, это то ещё захолустье, но... не настолько...       Я засмеялась. Возможно, у меня слабые представления об истинном «захолустье».

***

      Ладно. У меня действительно слабые представления об истинном «захолустье». «Aldi» здесь не так уж и плохо оборудован. Как я раньше его не видела!? Я слепа, глуха, глупа?       Машина уже несколько минут стояла молча на парковке возле супермаркета. Форд, судя по всему, отдыхал (от мира, наверное), массируя виски и медленно вздыхая. Пока я рассматривали список продуктов и планировала свой поход, но всё же ожидала худшего, ведь поход в первых раз в огромный магазин — не из приятного опыта. Ты не знаешь, что и где находится. Ещё к этому прибавляются очереди на кассах. Бр-р-р. В таком сочетании — может получиться ужасный день. В Сейлеме было такое. Наш, орегонский, Сейлем не такой уж и большой, однако очередей там всегда хватало. Такое чувство, будто людей в очередях всегда было больше самой численности Сейлема.       Форд на секунду встрепенулся, причём совершенно без причины, чем заставил и меня чуть ли не подпрыгнуть. Опять. Но в этом же нет ничего плохого. Стресс, может...       Мы взглянули на друг друга в недоумении. Я подняла одну бровь, будто телепатически спрашивая «что это было?», пока тот ответил пожиманием плечами. Пожимание плечами — невербальный ответ, который может означать что угодно, но обычно имеет три значения: скромное «нет»; не знаю; что-то между «да» и «нет». — То есть нет? — я уставилась на него. — Буду откровенен — это странный вопрос. Настолько странный, что больше уже не идиотский. — А по вкусу? Сайфер помассировал то место, где предположительно могут быть виски. Если, конечно, настолько не уважать его и представить ему человеческую анатомию. — Допустим, нет. Довольна? Отстанешь со своими апельсинами? Ты как маленький ребёнок. — Мы все в каком-то смысле дети, — на это заявление Билл издал звук что-то между фырканьем и коротким смехом; ну, конечно, он же совсем другое существо, не то что эти «необразованные homo sapiens»! На секунду мне стало жаль его. Совершенно беспричинная, необычная реакция на его сущность. Что это? — Когда умру, расскажу маме в аду, что дьявол, всё-таки, не любит апельсины. — Ты мне начинаешь нравиться.       Я слегка наклонила голову теперь больше в любопытстве, чем в недоумении. — Не знаю. — Током ударило? — я постаралась задать вопрос с усмешкой и не попытаться показаться грубой. К счастью, Стэнфорд, кажется, распознал мой тон правильно, если судить всего лишь по его маленькой (но какой милой!) улыбке. — Да. Спазм мышц.       Он взглянул на мой список продуктов с какой-то грустью. Я тут же протянула бумажку ему. — О, можно, да? Я свой забыл дома. — Я не возражаю, — я пошарилась в кармане в поиске ручки и с удивительной удачей нашла её, — Просто поставьт- — он бросил на меня предупреждающий взгляд, — ...поставь, — я постаралась не засмеяться; это даже мне неловко в какой-то степени — плюсик или какой-нибудь знак, чтобы я поняла, что ты тоже это берёшь. Ну, или допиши, если нужно. Твой почерк от своего я уж точно различу. — О, да. Мой курсив трудно с чем-то спутать, — Пайнс уже погряз в содержании бумаги, но всё же продолжал держать улыбку.       Я потянулась, отворачиваясь от такой любезности. После Сайфера это меня и согревает, и пугает. Потом вздохнула, кинула «пошли», и вышла из машины. Получилось немного бесцеремонно, однако я, признаться честно, просто-напросто не могла продолжать вести себя как обычно. Чересчур эмоционально. Мягко. Прилежно. Извините. Особенно Пайнс; я извиняюсь.       Стэнфорд тоже вылез, судя по всему, нехотя, ведь спешку мало кто любит. Я подождала, пока он запрёт машину, и лишь затем выкатила железную тележку из своего ряда (тележки, строем! на первый и второй «рассчитайсь»!) Медленный день намечается, не правда ли?       Эго Меган. Немного ранимое, чуть-чуть чувствительное, рациональное, эгоистическое, сбалансированное для поддержания удобной и почти комфортной жизни. Ему, наверное, так жаль, что я так странно стала воспринимать мир. Ведь кое-что, особое событие, и чуть позже, кое-кто пошатнул его. Это было не внешнее, а внутреннее ощущение, что-то между страстью к познаванию того, что и кто меня окружает, и предосторожности. Острое внутреннее переживание, вызвано иронией судьбы внешнего мира — конечно, очень неточный перевод с душевного на английский, то бишь человеческий. Хотя, нельзя мне сказать, что мне это не нравилось. Ладно, я это ненавидела. Я чувствовала себя ужасно иногда.       Маргарита.       Нет. Забудь. Это неуважительно к Пайнсу. Я с любопытством рассматривала Билла, пока тот с пафосным интересом делал вид, что не замечает моего взгляда и сосредоточился на дереве. Оно чем-то выделялось, даже для меня, и было знакомым. Но я не могла припомнить, где я его видела, поэтому потом перевела взгляд на своего нового знакомого. И уже сколько мне пришлось его рассматривать? Но всё не насмотрюсь. — Слушай, — наконец-то сдался тот и резко повернулся ко мне, — это нетактично. — А ты, я смотрю, само олицетворение тактичности, — я демонстративно повернулась и сложила руки на груди. На секунду пронеслось в голове то, что я его поведение немного повторила. Я превращаюсь в наглого треугольника. Что дальше? Буду работать с ним? Потом уже на него? Конечно, это шутка, но всё же отзеркаливание его меня саму не порадовало. — Не обижайся. Не думал, что тебе я не нравлюсь, — в его голосе я уловила нотку раздражения, но, возможно, мне показалось. «А это будто не очевидно! Да кому ты вообще можешь нравиться!» — Ай, Меган. Ты всегда такая обидчивая и злая, или только со мной? — он изобразил лукавую ухмылку. Мне впервые захотелось кого-то серьёзно избить. Обычно я не жестокая. Что за реакция? Только что же нормально общались...       Я облокотилась о ручку тележки и с терпением ждала, пока Пайнс, наконец, выберет себе... эх, орехи. Господи. Не знала, что он настолько придирчив к ним, но осуждать его я не в силах. И не в праве.       Я постучала себе по голове, будто по двери. Сайфер! Уйди из моей головы! Дай мне отвлечься от тебя хотя бы днём! Отстань! Настойчивый какой, смотрите! Тем более, я сейчас занята! Мне нужна полная сосредоточенность. Я, к счастью, не сильно зациклена на орехах, но вот скоро придётся качественно выбирать хлеб, а там и до овощей недалеко, как я поняла из краткого рассказа Пайнса о планировке магазина.       Я заметила вопросительный взгляд женщины, стоящей рядом. Слишком эмоционально, что-ли? Я повернулась, ничего не сказала и сделала вид, что чешу голову.       Ну и ладно. Хочет поиграть со мной? Ну и пусть. Миссис Сантрелл не растила глупых детей. — Оставим это дело, — Пайнс (наконец-то!) закончил, хотя это надо описать как «сдался».       Вот и моя очередь подошла продемонстрировать свой профессионализм в выборе продуктов. В данном случае нынешняя моя жертва — хлеб.       Я встряхнула головой.       «Ну-ну».       Насмешка; интонация Билла; с эхом, которое присуще только ему.       Теперь мне его голос мерещится. Брысь! — Пайнс? — я подошла к деревянной стойке с выпечкой и начала внимательно рассматривать своих жертв.       Жертв.       Брысь, кому сказала! — Да? — у Стэнфорда совсем другой голос. Спокойный, чуть-чуть наивный, молоденький. Пайнс не пытается залезть в чью-ту душу или голову, разузнать секреты, обидеть, или просто надоедать своим присутствием и встречами; конечно, он не столь двойственный, как Сайфер, если у Форда какие-то секреты, то у меня самой нет огромного желания поинтересоваться, проанализировать, додумать, как я, к удивлению, очень быстро уже привыкла делать (а это всего лишь третий день! что будет через неделю?)       Мурашки прошли от его голоса, но от них мне не стало отвратительно или плохо. Мурашки удовлетворённости и спокойствия. Захотелось на секунду взять его в руки и поблагодарить за то, что он так отличается от Билла и даже его, наверняка, не знает. Однако, это странно бы смотрелось; но, в любом случае, как вариант развития событий.       Я взглянула на него и улыбнулась. О, да, отличная тактика. Постарайся отвлечься. — Ничего, — я легко пожала плечами, пока тот вскинул брови. Что? Никто так не делал с ним? Или, может, ему не приятно. Мне вот приятно слышать своё имя (в данном случае я обратилась к нему на фамилию, но не суть) без причины — создаётся впечатление, что собеседнику приятно его произносить. Приятно, приятно, приятно. Странное слово... Про это всегда также хорошо думать. Как по мне, это налаживает контакт. И просто немного уморительно-мило. В добром смысле, конечно же.       Тот моргнул несколько раз. Я истолковала это как замешательство. Однако он ничего не сказал и даже не повернулся, просто перевёл взгляд. Хорошо, даже мне стало на секунду неловко. Возможно, это была плохая идея.       Бесцеремонно.       ...       С овощами и хлебом оказалось удивительно просто. В этом магазине не так уж и много выбора, хотя и цены низкие, что определённо радует мой кошелёк. С Пайнсом мы визуально поделили тележку пополам — не по-настоящему, нам бы штраф выдали, а эти штрафы в нашей стране по стоимости больше, чем если бы купить много продуктов, как сейчас, например — и договорились, что каждый платит сам за себя. Это довольно справедливо. Я не собиралась платить за продукты Стэнфорда, каким бы приятным человеком он не был. Даже частично. Мне сначала нужно со своими разобраться, да и по деньгам не понравится.       Пайнс выбирал приправы и соусы. Серьёзно, никогда не думала, что у кого-то будет недостаток этого в доме. Нужно всегда оставлять на запас и покупать ещё, когда надо. Он что, совсем не понимает? не знает? Я вздохнула и обратила внимание на банку законсервированных персиков — он взял пару банок минуты две назад, однако я никак не отреагировала, ибо была занята рассматриванием планировки магазина.       Я взглянула на цену. О. Дёшево. Скидочка. Я никогда не ела консервированные персики... попробовать? Но, эх, деньги. Я всё-таки поддалась непреодолимому желанию и взяла одну банку, пока Стэнфорд тем временем уже организовывал расположение соусов (э-э, и специй) в тележке. — Ты тоже? — он указал на банку, и я замерла. — Никогда не ела. Цена хорошая, — я пожала плечами. Не очевидно что-ли? Странно. — Не стоит тогда, — я наклонила голову на его туманный ответ, пока тот слегка встрепенулся и помахал руками в знак примирения, — Имел в виду-... я могу дать.       Оу?       Я улыбнулась и повиновалась, если так можно выразиться, поставив банку обратно на своё законное место. Хорошо. Я не буду с ним спорить.       Хороший выбор, мелочь.       Отстань от меня... Хоть один денёк.       Я взглянула в список продуктов, пока тот подозрительно затих. Думаю, раздумывал о других товарах, я не знаю, я решила не обращать внимания. — На этом всё. — Всё? — Пайнс подошёл ближе и взглянул в список. Я подала бумажку ему, как стальное доказательство.       Время быстро прошло. Никогда не замечала, что я всегда брала так мало продуктов. Было бы забавно, если он это тоже бы заметил. — Никогда до этого не думал, что беру мало продуктов, — сказал тот, задумчиво разглядывая тележку, будто какой-то древний исторический артефакт.       Э-э-э... Допустим?       Я ничего не сказала. Иногда слова смущают больше всего — хотя, в основном именно они и смущают и забавляют ситуацию.

***

      Я аккуратно, хорошенько потянулась. Ух. Не люблю очереди. Нахмуренный Стэнфорд, который простоял всю очередь именно с этим выражением лица, наверное, то же самое пытался намекнуть.       Уже оказались на парковке у кафешки Сьюзан — «Greasy's Diner», очевидно. Просто отдых. Я представила, как ко мне возвращается энергия уверенности и спокойствия, несмотря на покупки. Я всегда беспокоюсь после похода в супермаркет, даже диспансер. Такая уж привычка. Найду работу — постараюсь отвыкнуть от этой тревожности, а то может ещё перетечь во что-нибудь другое, тоже повседневное, а мне такого «счастья» не надо. Ещё и будет мешать в жизни. Ужасно.       А вот что у Пайнса — неизвестно. Возможно, само социальное взаимодействие, учитывая то, сколько он сидит дома.       В последнее время мне не под силу контролировать свои эмоции, и это даже немного вызывает у меня стыд. А если и под силу, то с трудом. Это моё тело. Это мой разум. Это мои эмоции. Почему. Они. Меня. Не слушаются?       Я взглянула в окно машины. На улице, у входа в кафешку, терпеливо сидит, выпрямившись, Оуэн. Интересно, как я начала различать её среди всех местных, похожих друг на друга, котов. Возможно, судьба; возможно, Оуэн даёт мне чувство безопасности и ласки, доброты и состраданья. Это то, что родители должны давать. Э, а причём тут они?       Впрочем, Оуэн не обычная кошка. Гравити Фолз не обычный город. Я ловлю совсем другие чувства, думая об Оуэн. Она даёт мне необычные ощущения, особенно когда я глажу её; тогда, в смысле, я забываю, что смертна и, потенциально, схожу с ума от отсутствия глупых денег и самим пребыванием в этом чудном городе. — Мне нужно кое-что сделать, — я взглянула на Пайнса, который, в свою очередь, просто сидел на водительском кресле и с какой-то значимой усталостью смотрел в потолок машины. Он ничего не ответил, лишь медленно кивнул, шепча «как знаешь». Я восприняла это как безразличие к тому, где я нахожусь. Главное то, где óн находится (или находился).       Я вышла из машины и аккуратно подошла к Оуэн, которая, зажмурившись, легко дремала под тёплыми солнечными лучами. Я подозвала её — «китти, китти, китти», — на что она с кошачьей грациозностью быстро отозвалась и, когда я достаточно приблизилась к ней, начала тереться об меня, перед этим хорошенько потянувшись.       Невольно вспомнилось, как в младшей школе мне, со всем моим классом по английскому языку, пришлось писать сочинение о том, кого бы мы выбрали лечить (даже если мы не собирались становиться докторами): животных или людей. И объяснять почему. Минимум одна страница — эх, младшая школа, я помню, как я жаловалась на то, что одна страница это много, хотя я тогда даже не подозревала, что в старшей школе мне придётся писать ещё больше.       Мне захотелось рассказать об этом Оуэн, потому что я выбрала не людей, а животных. Я это пояснила так: «если котик на тебя обижен, то, скорее всего, это не его вина, поэтому ты можешь подумать над своим поведением и не переживать, что это что-то не так с котиком». Думаю, моей ласковой, молчаливой и четырехлапой собеседнице понравилось бы это сочинение. Странно иногда общаться с животными, но, думается, люди делают это неосознанно и, тем более, не нарочно. В этом и кроется весь шарм. Ты не ожидаешь ответа, но даже от молчания тебе достаточно уютно и спокойно. С людьми такое редко происходит. Ты должен найти того человека, с которым не против будешь молчать, учитывая то, что во времена нашего громкого мира мы относительно всегда стараемся заполнить молчание какими-нибудь фразами. Думаю, у меня тоже такое есть. С переездом в этот город начале подозревать тот факт того, что я много говорю.       Я по-настоящему спокойно вздохнула и мечтательно взглянула на уходящую внутрь Оуэн, потому что кто-то подошёл и впустил мою подругу внутрь, приоткрыв и придержав любезно, будто кошка — настоящая дама (в принципе, почему «будто»?) Я взглянула вверх, и, ну, эм, да, это был Пайнс. Неловко вышло. Возможно, он захотел ускорить процесс путешествия обратно домой. — Хорошая, — задумчиво прокомментировал тот, пока я вставала с корточек и отряхивала себя. — Что-что? — я с недоумением повернулась к нему. Это кто хорошая? Это я хорошая или кошка хорошая? Я уж точно не хорошая, немного гнусная, а вот моя любимица — вполне. — Кошка, — я вскинула брови. Настолько его ответ показался мне предсказуемым и логичным. Тот факт, что я подумала про себя на секунду... ужас... Даже забавно.       Я захихикала бесшумно в ладонь, пока Стэнфорд, к моему удивлению, спокойно пошёл внутрь кафешки за Оуэн, будто это и было его изначальным планом. Похоже, ему не только кошка по душе. Я, немного погодя и оглянувшись, последовала за ним. Как мне помнится, он не часто ходит в общественные заведения. Да и в целом не любит тратить слишком много времени на них, так как у него есть вполне серьёзная работа. Тогда это же почему он решил сегодня немного забить на это?       Оуэн расположилась на «моём» обычном месте. Часто приходилось там сидеть, хотя, конечно, если там занято, то я ж не настаиваю и ищу другое место. Однако такое не часто бывало. Удивительно, как кошка распознаёт мои привычки. Или, возможно, там сильнее мой запах.       Да и хватит, Меган, всё себе присваивать! Кошка — не твоя. Столик — не твой. (Сайфер — не твоя с ума сошедшая кукуха).       Пайнс, к слову, последовал примеру кошки и присел возле неё, пока та с удовольствием и кошачьим благоуханием безмятежно смотрела в окно на город, мимо проходящих людей и изредка проезжающих машин. Пайнс пару раз погладил пушистую, отчего та довольно замурчала, будто только этого и требовала. Я, сама, видимо, не думая, уселась напротив Стэнфорда за столиком, с интригой наблюдая. В этом был некий шарм. Взаимодействие двух разных разумных существ. Не цивилизаций, пока что; хотя, кошек достаточно много на нашей планете и те довольно-таки сознательны — по крайней мере, мне иногда так кажется. Они точно знают, чего хотят в жизни и от самой жизни. Ой... мне бы так.       Я потянулась, разминая мышцы, и на секунду даже пожалела, что кошка сидит именно с его стороны. Инстинктивно захотелось её погладить. Взаимодействие с кошками превращается в обязательную функцию для выживания. Эволюция не за миллионы лет, а за дни. Удивительный феномен! — Странно, — задумчиво протянул Стэнфорд. — Что странно? — я прохрустела пальцами, отчего сначала кошка чуть ли не встрепенулась, но, не найдя опасности, пару раз лениво моргнула и обратно улеглась. Я даже не заметила, как она начала спать. — Я это сказал вслух? Просто подумал о том, что так соскучился по виду обычных домашних животных, — он мягко улыбнулся, бросив восхищающийся взгляд на Оуэн.       Эта улыбка. Истинная, мягкая, тёплая, уютная. Как она мне нравится! У Сайфера нет рта, он не может улыбаться по-настоящему, по человечески. Я так давно не видела обычной улыбки! Я будто лицезрела солнце после годы непрерывного дождя, как Рей Брэдбери однажды писал! Как же там... Ах, да, «Всё лето в один день» с главной героиней с именем моей сестры. О да, трудно забыть... Когда она читала его рассказы, и нашла этот, то несколько дней пыталась меня, маленькую, из шутки убедить, что он в честь её написал рассказ. Хотя иногда мельком подозреваю, что даже если он не знал о её существовании тогда, то точно осознавал, что подобный человек может и даже будет существовать. Маргарита часто мне напоминала строки. И сама напоминала, говорила их мне, и... своим существованием. Думаю, она до сих пор помнит их: «Мне кажется, солнце — это цветок, Цветёт оно только один часок».       Ну, так и в жизни. Всё не бесконечно. Тем более в человеческих жизнях. Люди, которые для тебя могут являться чуть ли буквально не музой, светят ярко, но по времени мало. Замечательные люди не долго остаются бок о бок с тобой. Их всегда куда-то уносит жизнь: приносить радость и новые эмоции, проектировать что-то невероятное, строить бизнес карьеру, красить, писать, создавать поэмы, и так далее, и так далее; не придумала больше, потому что о большем я не мечтала. Уже во втором университете я подозревала, что слишком мелочная, чтобы стремиться с этими людьми по одному течению.       Мелочная... примерно то же самое сказал про меня Сайфер. Только мне обидно. Потому что он не человек, не был и не является мною. Он не знает меня. Он не судья мне. Хм. Если не он, то кто?       Так, наверное, и с моей сестрой. Думаю... Нельзя сказать точно. Долго близко с ней я ведь не жила. В сознании. Детство не считается? хотя она определённо сыграла важную роль в формировании моей личности. Тогда можно сказать, что солнце светит долго и ярко только когда у тебя весь мир в красках. Взрослеешь, и вот тебе... экзамены, налоги, коммунальные, ипотека там, кредит, работа, машина, босс, выборы... И облака закрывают твоё солнце... И находишь солнце только в людях, только не совсем настоящее, а искусственное... хотя чего придираться? всё равно солнце... Бр-р-р, даже не хочется вспоминать о том, что мне нужно платить за половину из перечисленного. Я в кафешку Сьюзан не за этим негативом хожу. — Целые дни почти один на один с аномальными существами. Конечно ты будешь скучать уже и по обычным кошкам. Учитывая то, что ты сам не рекомендуешь иметь их дома, — последнее предложение не совсем то, что он имел в виду в нашу первую совместную неделю проживания. Я в курсе об этом.       Иногда кажется, что я искажаю некоторые слова. Хотя, если вспомнить людей, точнее то, как мой «излюбленный эксперт по человеческим делам» изъяснялся, то многие слова мы все, всегда и повсюду невольно искажаем. Не обязательно в нашу пользу. Этого он не уточнял, но это, блин, и так очевидно же. Мы все подразумеваем немного разное под каждым словом. Такова природа наших умов, что-ли. Я только так могу это объяснить.       Эксперт по человеческим делам. Если бы он работал, именно такая профессия у него точно была бы. Даже грустно и завидно стало от того, что ему не нужно работать. — Ты обнимаешь дерево? — Отстань. — А сейчас из-за чего? — Билл самоуверенно ткнул меня в бок своим локтем. — Мне стало печально. Взгрустнула я, — хотелось сказать скорее «мне стало без разницы; плюнула я». — Чудачка. — Кто бы говорил. — Как очаровательно, — расплывчато сказал он и задумался над чем-то, издав короткий смешок перед этим, — Такие мне нравятся. — Ты подобное мне уже сообщал, — я наконец отпустила несчастное дерево, почувствовав себя немного спокойнее. Не зря природа — исток человечества. Напрасно мы теряем резонанс с этим удивительным искусством мира. — Какая хорошая память. Думал, специально пытаешься меня забыть. — Я не настолько тебя ненавижу. Да и забыть тебя дело сложное... — последнее я, честно признаться, сказала больше себе, чем ему, поэтому фраза вышла точно тише, чем остальная часть. — Какая сладкая лесть! — он сложил свои руки в замок, вытянув их полностью и сымитировал улыбку. Это я ему лести толкаю? Не попутал ли он? Ох, не важно...       Пайнс легко, но одновременно тихо засмеялся. Для других эта мысль показалась бы странной, но мне плевать, так что я сохраню эту идею; это звучит по-особому преподобно и чудесно! Его смех не режет уши, не заставляет закричать, из-за него не хочется закатить глаза. Это не та ситуация, где играет подростковая влюблённость, нет. В иной другой ситуации, подумав бы я об этом, я бы немного смутилась, но упрекнула бы себя. Сначала деньги, работа, стабильность в своём доходе, и всё такое. Потом любовные шуры-муры. Вот. План, от которого я ни отступала, ни собираюсь отступать.       В любом случае... этот смех — нечто. Девять из девяти. Это можно описать как некое душевное удовлетворение, ведь из-за Сайфера, могу почти с уверенностью сказать, я сбилась «со своего ментального курса». Я даже не выходила никуда в последние два дня. Я, конечно, слишком быстро начала к нему привыкать, — ох уж эти приспособленные человеки разумные... — однако я иногда будто снова и снова возвращаюсь к «начальной точке» наших отношений. Испуг. Враждебность. Скептика. Я пытаюсь в нём находить что-то хорошее, честно. Однако на это мне уж определённо нужно время.       А вот Пайнс разбавляет всё моё напряжение. Думаю, поэтому у меня слабая эйфория от взаимодействия с ним.       Ладно, может я реально немножко чудачка. — У тебя когда-нибудь были домашние животные? — из мыслей меня вывел, судя по интонации, искренний вопрос Пайнса. — Нет, никогда. Я бы с радостью взяла кого-нибудь, но... сам понимаешь, — я со смешком взглянула на него. Он поднял бровь. Видимо, он не понимает и не знает, — Ну, нам, — он коротко вскинул брови, — родители не разрешали... потом денег нет... потом переездов много. Некогда с ними таскаться. — О, ясно. Тогда понимаю. У меня немного аналогичная ситуация вышла, — на его замечание я подняла бровь. Очевидно же, что я хочу знать больше, — Ну, ладно, — он улыбнулся, видимо, поняв мой знак, — Нам отец просто не разрешал заводить. Да и дом крохотный... Негде было пристроить кого-либо, так сказать.       Я улыбнулась.       «Нам»? — Когда ты рассказывала о своей матери, то это очень напомнило мне моего отца. Он, знаешь, трудно на что-либо реагировал, тем более какой-нибудь позитивной реакцией.       Как же чертовски хорошо я его поняла. — Ты бы хотела завести себе домашних животных? Я бы хотел, но сейчас желания нет. Из-за работы. Я рационально отношусь к этому, хотя сам не сказал бы, что места не хватает... — Пайнс немного задумался — я могла это сказать по тому, как тот немного ушёл в тихий голос и его взгляд слегка расплылся.       А мне пришлось даже хотеть, только тоже не могла из-за работы. — Ну, есть такое. Знаешь, меня немного прикалывает даже просто идея того, что по твоему дому ходит четвероногое создание, дышит, питается, мурчит и наслаждается с тобой жизнью, — даже в этот момент меня охватила лёгкая радость и вдохновение. — Мне просто нравится их существование, наверное... — Поэтично, — я одобряюще кивнула. — Они такие... М-м-м, — он покрутил ладошкой в поисках слов, — Им на всё плевать. Но не безразличны. — Непричастны? — Вот именно! Читаешь мысли. Серьёзно, будто с языка сняла. Я думал люди не умеют читать мысли, — он засмеялся, пока я лишь вежливо улыбнулась. Бр-р. Фраза точь в точь. — Не знаю, гуманный ли вопрос, но можно я задам? — честно, я думала об этом раньше, но не было повода спросить. — Как я могу ответить на этот вопрос, если я не знаю, что последует за ним? — это сбило ненадолго меня с толку, и я почувствовала, как даже удивилась. Пайнс с довольным лицом прикрыл рот, видимо, тихо смеясь. Такое чувство, будто он это и планировал. Это показалось мне милым. — Ладно, у меня нет аргументов. Пожалуй, задам. Ты бы проводил эксперименты над кошками?       Кажется, это сбило уже его с толку. Он на две секунды нахмурился, видимо, задумавшись. — Нет. Не-не-не-не-не-не-не. Не-а, — он покачал головой, якобы это добавило честности его словам, — Поверь мне, нет. Только безопасные. — Ты по ошибке стал учёным, а не поэтом. — Ауч, — он положил руку на сердце, будто я ранила его именно туда. Стрелой какой-нибудь, не знаю. — Извини, — не думала, что это его обидит! Видимо, моему гуманитарному уму не понять. Я помахала ладонями из стороны в сторону, пытаясь дать ему понять, что я не со зла, — Просто у тебя, видимо, какое-то романтическое отношение к кошкам. — Возможно, — Пайнс пожал плечами, будто сам не уверен, — Но честно, думаю, даже эксперимент с коробкой и котом не провёл бы. Просто мне нравятся эти создания. Я не помешан на них, но точно не против.       Я подняла бровь при упоминании какой-то коробки и неловко почесала затылок. По крайней мере, именно мне стало неловко. И от того, что я понятия не имею, что он имеет в виду, хотя он сказал об этом так, будто я должна. Пайнс в ответ слегка нахмурился, но не так, будто недоволен, а скорее так, будто удивлён. — Ты не знаешь? — Нет, не слышала про такое, — я покачала головой. — Я думал просто... Ай, ладно... Неважно, — он махнул рукой, показавшись разочарованным.       Ну уж нет! Я так просто это не оставлю! Мне теперь интересно, что за кот такой особенный! — Расскажи. Мне любопытно, — я улыбнулась от мысли, что, зная Пайнса, помимо квантовой механики, которую я боюсь, я имею шанс приобрести какую-то необычную информацию.       Что-то будто сверкнуло в глазах Форда. То ли блик от садящегося солнца, то ли показалось, то ли интерес, энтузиазм и благодарность. Если глаза — зеркало души, то какая же у него душа, что от странной, наносекундной реакции у меня столько мыслей? — Хорошо. Представь закрытую коробку, — я кивнула, моментально сделав это, — В ней одного кота и... э-э-э, — он задумался, смотря прямо мне в глаза, — Знаешь счётчик Гейгера? — я снова кивнула, — Слава Богу... — тот с какой-то лёгкостью это выговорил на дыхании, — Хорошо. И рядом с ним очень маленькое количество радиоактивного вещества. За час может распасться один атом. Может! А может и не распасться. Круто? Это ещё не всё.       Его энтузиазм не похож на энтузиазм Билла. Как это успокаивает! — Ты же помнишь особенность радиоактивного распада? — тот на секунду показался в замешательстве. Видимо, он должен убедиться, ради своего спокойствия, что я сто процентов пойму. — Ты про то, что это случайный процесс? — Да! — тот заметно обрадовался, я даже дрогнула, но через секунду изменился в лице, утихнув, — Извини, просто... — Всё нормально, — я увидела какую-то благодарность в его лице за то, что не дала ему объясниться. «Я понимаю тебя». Мне так захотелось это сказать. Я знаю, что иногда людям приходится рассказывать что-то личное, хотя они этого не хотят. — Так вот. Если счётчик Гейгера уловит этот атом, если он распался, то это активирует небольшой молоточек, который разобьёт колбу со смертельным газом. Со синильной кислотой, вроде? В принципе, не важно, — Стэнфорд пожал плечами; я даже не заметила, как мне реально стало интересно и я так сильно вовлеклась в его объяснение, — Так вот. И кошка, или кот, умрёт от газа. Вот и самое интересное... Если оставить коробку с кошкой на час, то ты не сможешь сказать точно, жива кошка или нет. Только пока не откроешь коробку и специально не посмотришь. — То есть, кошка одновременно жива и мертва, что-ли? — мне показался этот вопрос глупым. Я подумала, что в этом эксперименте есть какой-то подвох, якобы есть точный ответ. Либо это, либо то. Так что, дабы заглушить свою неловкость, я сделала вид, что поправляю и «расчёсываю пальцами» волосы. Тихо-тихо, только не выдавай прикрытие. — Да! — тот активно закивал, отчего я вскинула брови вверх, — Именно так. Но только пока не посмотришь.       Как-то подозрительно долго не появляется у нашего стола Сьюзан. Я не стала спрашивать. Он выглядел очень радостным от моего понимания. Я улыбнулась. Не оттого, что забавно, а оттого, как оно сердечно. — Это называется... э-э... Ну, такое положение во времени... Короче, вспомню — скажу, хорошо? — Окей, — я согласно кивнула, — Кстати, а если кошка мяукнет?       Пайнс коротко засмеялся. По-настоящему искренний короткий смех. — Ну, тогда будешь знать, что она жива, даже не открывая коробку, — он взглянул на Оуэн на соседнем сиденье и ласково погладил, в ответ та тихо замурчала, не открывая глазки.       Я оглянулась и нашла обладательницу кафешки за барным столиком, смотрящей на меня с какой-то миловидной улыбкой, благоговением на лице и примкнутыми к друг другу ладошками. Я подняла бровь, догадываясь, почему у неё такой взгляд. Я покачала головой, пытаясь дать ей понять, что это не то, что она подумала. — Кстати, Сьюзан долго не приходит. Позвать её? — он хотел поднять руку, но передумал. Неизвестно, почему. — Я лично ничего не буду, — я попыталась вежливо ему это втолковать (потому что я не хочу слушать её высказывания и подкалывания о том, что я — наконец-то! — «кого-то себе нашла»!) — Да и, в принципе, мы же только что продукты новые купили, разве нет?       Стэнфорд несколько секунд не отвечал, смотря на меня несколько детским взглядом. По крайней мере, мне так показалось. — Ты права. Я про это не подумал, — он не улыбнулся, хотя я вроде услышала в его голосе какое-то довольное умиротворение. Он встал, махнул а-ля «пойдём», при этом оглянулся. Выглядело так, будто он хотел убедиться, что я следую за ним. Я озарила спящую, ничего не подозревающую мою красавицу Оуэн заботливым взглядом. Пускай спит. Должна хорошенько отдохнуть. Не знаю, через что она прошла, или не прошла, но пускай расслабится.       Я действительно пошла за ним. В принципе, другого выбора не было. К нам начала подходить Сьюзан. Как вовремя. Ха-ха. В кавычках... — Привет! Разве не хотите заказать что-то?       Пайнс уже хотел повернуться, видимо, чтобы что-то сказать, но я начала толкать его, и попыталась это сделать как можно аккуратнее, к выходу. Судя по всему, он был настолько поражён этим, что все его шансы что-либо возразить попросту улетучились. — Нет-нет, мы зашли за кошечкой, знаешь, эта любовь к кошкам. Удивительные существа, — это почти правда. Хотя, наверное, полностью правда. Неосознанно сказала не ложь, а правду, хотя это первое, что пришло в голову, я даже не думала, когда протараторила подобное. — О как, — она похлопала глазками, — Понимаю, — Сьюзан это скорее не проговорила, а довольно промурчала. — Мы зашли-на-пару-минуток, — я подтолкнула его к двери и отпустила, так сказать, в «свободное плаванье». Дай Бог чтобы он понял, что нужно уматывать! Да поскорее! — Но сейчас нам пора. Мне лично нужно созвониться с остальной семьёй, — она вскинула брови, но ничего не сказала, хотя её выражение лица заметно изменилось. Из лица, как у члена скрытой организации что-то серьёзно замышляющего оно поменялось на конфуз, замешательство и недопонимание. Я неловко улыбнулась, махнула на это изменение, так как мы уже почти вышли (видимо Пайнс понял меня, ибо дверь уже была открыта), — Была рада зайти, но сейчас много дел. Удачи!       Я закрыла дверь и выдохнула, но всё-таки поспешила к машине. В этот момент уже Стэнфорд начал следовать за мной, а не я. — А что это было? — он, кажется, тоже был удивлён. Хотя злости не ощущалось в его голове. Лёгкое, но заметное раздражение? Возможно. Думаю, за то, что я его начала толкать в спешке без предупреждения. — Сейчас расскажу... — я села в машину, спереди, на пассажирское сиденье. Пайнс поспешил, и через секунду сидел на соседнем сиденье за рулём.       Я вздохнула с улыбкой и взглянула на него. Он выглядел поистине озадаченным. Это выражение надо было фотографировать! Он смотрел на меня широкими глазками, ждал ответа, не двигался, почти не дышал. Пайнс — совершенно иная форма жизни. От этой мысли мне стало весело.       Я засмеялась. Никаких больше слов. Ни стыда, ни совести.       Пайнс молча на меня глядел. Я заподозрила два возможных варианта: либо он вообще не понимает и не знает Сьюзан (впаривала ли она ему лекции про важность романтических отношений? если нет, то надо этот вопрос будет обговорить с ней, потому что почему только я, как молодая девушка в расцвете сил, должна страдать?), либо пояснение должно, видимо, оправдать меня за то, что я толкнула его. Ну я извиняюсь! — Сьюзан, она, ну, просто... — я начала успокаиваться от приступа веселья. Веселья по-хорошему, для меня, — Знаешь? — я усмехнулась. — Не знаю...       Значит не впаривала. Хотя, смотря как часто он там бывал. В первый день она мне тоже ничего не говорила. Во второй слабо подмигивала. А в третий день уже начались «задатки»...       Его лицо напомнило мне маленького котёнка. Ой, Меган, не говори так про людей. Грубо, наверное. — Она мне почти постоянно говорила, что я должна себе кого-то найти. Ну, знаете... парня ближе, чем друга... — его лицо то ли прояснилось, то ли он опять удивился.       Я натянула улыбку. Хотя она будто слегка то ли кололась, то ли дрожала. От смеха, может. Или от других эмоций. Не поймёшь эти улыбки.       Пайнс не ответил. На его месте я бы тоже. — В любом случае... ну, не важно. Я разрулила ситуацию, — я махнула рукой, и, чуть подумав действительно ли это так, неосознанно добавила: — Наверное... — Наверное? — Пайнс завёл машину с лёгкой усмешкой (или мне показалось?) Видимо, моё «оправдание» меня и впрямь оправдало.       Я почесала и протёрла глаза, пока машина, судя по моим полу-метаниям туда-сюда, испытывала трудности в выезде из города. Ладно, мои действия и вправду были грубыми. Толканье, и всё такое. Хотя я ведь и его спасала от чудовищной участи! — Я вспомнил, как это называется. Про кота. Когда одновременно и жив, и мёртв, — фух, вот, Стэнфорд со своими заумными научными штучками — не пришлось извиняться. За это спасибо. — А как? — я открыла глаза, но веки сами сомкнулись. Вроде же ничего серьёзного или чересчур утомительного не делала? — Суперпозиция.       Интересное название. Скорее всего, я его не запомню. — Почему супер? — я на миг оглянулась на заднее сиденье проверить всё ли на месте из продуктов. — Э-э, — он пожал плечами. Уже выехали из города. Как быстро, оказывается, передвигаться на машинах, — А почему не супер? — Ладно, почему бы и не супер... — я не ответила на его вопрос, — Просто всё интересно знать. Хочу про это узнать, про то почитать, на то глянуть. Любопытный этот мир. Хотя, не ко всему к меня такая мания.       Как быстро я призналась! Сказать сказала, а не подумала... Однако, во вред ли это? — Очень напоминает меня, — я взглянула на него, — Что в детстве, что сейчас — всё мне надо знать и понимать.       Ладно, может и нашла. Но не в том смысле, Сьюзан!

***

      Ничего. Вообще ничего. Он приходит, давит на меня, пугает, при этом манит и интересует. Критикует меня и заставляет задуматься. Над собой, над миром, над людьми и человеческим обществом.       Не люблю когда меня критикуют, но не сказать, что я не люблю думать.       О нём ничего нигде нет. Никаких подсказок, никаких ответов. От этого у меня уже глаз дёргается.       Мне нужно подумать. Хоть бы он не пришёл. Надо выспаться. Позвонить Марго. Уборку, может, сделать, дабы было время на раздумье. Сходить в тот книжный магазин с претензией — почему страницы вырваны?       Я положила несчастный сонник на тумбочку. А были ли они вырваны в первый день? Этого мне не вспомнить. Помнится, как быстро листала страницы, держа корешок одной рукой. Ещё тогда у меня чуть книга не свалилась с рук. Уже дома. Хотя, может, я не заметила.       Я выключила свет настольной лампы.       Надо перестать думать о нём. Я же не какая-то четырнадцатилетняя девочка, думающая о возлюбленном. Фу, бр-р-р... Нет, это другая ситуация.       Мне приходится о нём думать, скорее. Вот, да. Если бы кто-то спросил, Марго или Пайнс, то я бы ответила именно так. О нём невозможно не думать. Совершенно иное творение вселенского творчества. Совсем другой склад ума. Совсем другая харизма и аура. Я не могла его создать своим слишком обычным умом. Если он — моя выдумка, то у меня тогда должна быть вторая личность, которая отвечает за всё оригинальное и необычное. Крайне необычное, странное и изумляющее, я бы сказала. Эй, вторая я, как у тебя это получилось?       Билл, наверное, воистину муза. Я боюсь его и вдохновляюсь им, право, не сказать, что много. Я не художник, не поэт и не писатель. Даже не учёный и не математик, учитывая то, что он — воплощение совершенства, то есть он абсолютно равносторонний. Идеален, бесподобен. Это его слова. Однако не «богоподобен». Возможно, Бог не любит абсолютное совершенство. Допускаю, что из-за этого мы все грешны.       Сайфер нашёл меня мелочной, чудачной и приземлённой одновременно с «очаровательной, интересной и слегка интригующей». Это несколько противоречиво. Мой однобокий мозг такое не переваривает! Сначала он меня критикует и унижает, а потом странные комплименты делает. Лесть толкает. Его не понять. И вот мне в одно время хочется его понять, разузнать, поговорить с ним, расспросить, но и в то же время хочется забыть о нём, никогда не видится с ним и никогда не вспоминать.       Алло, Бог? Дай мне знак.       Тишина. На улице, дома. Только ровное дыхание и темнота.       Это не обязательно отсутствие знака.       Впрочем, я сама решу. Моя жизнь, мне и наслаждаться. Думаю, так надо, но пока не выходит в полной мере.       Стэнфорд.       Меган, спи.       Дайте ещё чуть-чуть полежать! Подумать, понаслаждаться. Да, надо хорошее вспомнить. Чудесный вышел день. Пайнс каким-то другим оказался. Всё тем же интеллигентом, просто не таким заумным, как в записках. Хотя, много моментов были не очень удобными с ним. Эту неловкость я запомню на долгие годы... Может, я не умею разговаривать с мужчинами, раз уж я почти каждого флиртующего вежливо отшиваю? Надо записать в список новую задачу: «подумать над своим уровнем общения с мужчинами». А мужчины так же думают о женщинах? Якобы тоже не умеют разговаривать с нами? Марго расскажет, спросит у своего кавалера. Вон, небось, сейчас в кровати перешёптываются, чмоки-целовашки, споки-ноки, хороших снов, все дела, люблю-тебя-я-тебя-тоже. Ой, или чего ещё похуже. Не надо думать такое о сестре.       Стэнфорд сердечно искренний. Если Сайфер вызывает во мне лёгкое вдохновение, и то с натяжкой и вперемешку с другими, негативными эмоциями, то этот парень... восхищение. Хм-м-м, да.       По дороге из диспансера до кафешки Сьюзан некий зоркий, орлиный глаз (то есть, мой) заприметил распродажу во дворе. О да, так любит делать старое, точнее прошлое, поколение или поколение вроде меня и Пайнса, только чуть постарше. Воспитанники Б/У. Терпеть не могу это. Однако надо зайти, глянуть, что продают. Обычно это что-то личное. Интересно глянуть «вглубь», хоть и оно теперь на поверхности. В этом что-то есть. Можно узнать историю человека или семьи, хотя меня эта информация и не особо колышет и я скорее всего, её на следующий день забуду. Если, конечно, это не будет чем-то вообще паранормальным. Из другого мира или подобного. Как Сайфер. Ой, ну только-только начала забывать!       Возьму пол тысячи баксов с лишним. Мало ли что. Конечно, это тоже много. Пятьсот долларов? Извините, столько ничего не должно стоить, однако это ведь «про запас». Вдруг что-нибудь крутое попадётся... Вот так и экономь деньги. Но сходить туда надо. Полезные вещи там точно должны быть. Чудом, но я запомнила какой дом распродажу делал! Судьба, судьба...       Я взглянула на сонник.       Билл не судьба. Не знаю. Пока что так не думаю. Поживу — увижу.       Смотри на потолок, Меган. Смотрю. Постарайся уснуть. Стараюсь.       А Стэнфорд? Хм-м. Надо посмотреть, подумать, что с ним. Его объявление в газете месяц назад — определённо... да не, я себя накручиваю.       Надо спать.       Если объявление судьба, то наша встреча тоже?       Надо прекращать себя накручивать, что-ли. Это мешает жизни! Да и вдруг Сайфер узнает? Неизвестно, как, если я не сплю, поэтому, наверное, он не сможет узнать о моих мыслях, но всё равно.       Ещё утром у меня были холодные ассоциации с Пайнсом. Осень, океан, всё такое. А он оказался таким душкой! Даже жалко его стало. Хорошо, что он не знает. Нет желания расстраивать (можно ведь расстроить в обратную сторону? можно; вдруг он любит что-то холодное и серьёзное, а для меня резко стал таким приятным и тёплым для души?!) парня. Мужчину. Не важно. Ладно.       Во сне придумаются ассоциации. В полудрёме ничего не приходит, кроме... а, э... Это, кроме нагретого под солнцем камня. Что-то из разряда «выглядит холодным и стрёмным, а на самом деле гладкий и тёплый». Не то, чтобы Пайнс выглядел стрёмно, честно. У него неплохая внешность, да, Мег?.. сказала бы Сьюзан, если бы я ей позволила подколоть меня и его тогда. Я её знаю! Она бы так и сказала!       Что один загадочный, что второй. Сплошные загадки повсюду. Когда лучше о них не париться? Правильно, во сне.       Моя грудь медленно поднялась и медленно опустилась. Опять вздох.       Ну и жизнь.