Yes, I'm already yours

Дорога домой кажется утомительной. Нет сил что-либо сделать, чтобы помешать перемещению такого тяжёлого тела, не поддающемуся своим указаниям. Благо, сегодня выходной день, а значит, он сегодня должен быть у Хосока, куда его Чимин и везёт. С Хо они долгое время не общались и связывал их только Чонгук. Хосок на самом деле неплохой парень, но то, что он находится так близко к Гуку, а тот никого ближе него к себе не подпуская, заставляет его недолюбливать. Мучительно тяжело представлять, когда человек, который является для тебя всем, ставит на первое место совсем не тебя. Больно и обидно. Такси въезжает во двор Чона и останавливается около нужного подъезда. Чонгук уже начинает помогать в подъеме своего мощного тела и плетется бок о бок с Паком, тот и загружает младшего в лифт. На нужном этаже Пак слишком интимно начинает поддерживать Гука, помогая ему идти, отчего по всё понимающему и виду не подающему Чонгуку проходятся толпы мурашек. Уже у дверей, рука Пака начинает придерживать Чона за талию и прижимать ближе к себе, у Гука даже дыхание перехватывает, а Чимин лишь начинает поглаживать его по спине. Открыв дверь Чон офигевает. То ли от вида младшего, еле стоящего на ногах и ещё в худшем состоянии, чем за последние несколько дней, то ли от того, что увидел того, кого и не думал повстречать. В любом случае, в недоумении находящийся Чон — то ещё зрелище, конечно. Но он просто отходит в сторону, тем самым давая понять, чтобы младшие входили внутрь. На пороге топчущийся Чимин, в руках которого всё ещё находится Чонгук, не может найти себе места, вроде бы и зайти хочется — Гука не хочется оставлять одного и при этом неловко здесь находиться с Хосоком, ведь оба не питают друг к другу тёплых чувств с давних времён. — Чего встали у порога? Заходите уже. — миролюбивый Чон предлагает пройти, а сам внутри мечется в беспокойстве. Вроде бы и спросить хочется, что у них произошло, что они оба в таком состоянии, но так же он понимает, что вмешиваться может быть лишним. Поэтому Хосок вздыхает и идёт на кухню, ставя чайник закипать и доставая три кружки для дальнейшего разговора в котором он не уверен. Пока парни комфортно, насколько это возможно в их ситуации, располагаются за столом, Хо даже не знает с чего начать их расспрашивать. Хосок подозревал, что с младшим что-то творилось, что-то, что он не хочет рассказывать и довольно личное. Теперь Хо подозревает, что тот скрывал, но всё равно до конца не уверен. Пухленькая ручка Пака накрывает венозную с такими длинными пальцами руку Чона, располагающуюся на хорошо очерченном бедре, и поглаживает её. Гук не отстраняется, а внутри просто плавится от того, какие приятные чувства вызывает такое невинное действие. Чай подан к столу, а разговор так и не завязывается, что так не похоже на Чона старшего. Но он был бы не Хо, если бы не находил общение со всеми и не заводил лёгких разговоров подвешенных шутками. И всё — таки переходя к тому, о чем он хотел спросить, немного смущаясь, но становясь внутри увереннее, он задаёт вопрос: — Ребята, так что у вас в итоге произошло? Гук и Чимин переглянулись и были не уверены, стоит ли в их и так запутанные и до конца не разобравшиеся между ними отношения, посвящать третьего. Но вздохнул и вспомнил, что перед ним сидит его Хо, его лучший друг, его самый надёжный человек, который всегда поддерживал и никогда не предавал. — Мы. Я сам не знаю, как лучше будет сказать, Хо. Мы ещё не до конца разобрались в наших отношениях, поэтому, — вздыхает Гук, — я не знаю, что тебе ответить, — заканчивает Чон под пристальным и заинтересованным взглядом Пака. Хо не нужно было больше объяснений, и так было понятно, что он имел ввиду нерешенные вопросы в отношениях между ними двумя. Не долго размышляя, он начинает придумывать, что его ждёт Юнги, с которым они договорились заранее встретиться и ему пора идти. Всё-таки выходя со своего дома, он думает набрать ему. А что? Всё равно ведь он должен быть якобы с ним, да и не виделись давно, только переписки постоянные, даже как-то соскучился — подумал Хосок. Как только захлопнулась входная дверь, в воздухе повисла пауза, которую никто не спешил прервать. Спустя пару минут, Чимин, будучи более инициативным и решительным, взял ситуацию в свои руки и повернулся к Чонгуку. Тот сидел и смотрел на свои бедра, пока с ним не заговорили. — Гуки, скажи мне, что это вообще было у меня дома? — мягко, но с настойчивостью в голосе обратился Чимин. Чонгук немного помолчал, подбирая слова, а потом всё же подал голос, разомкнув светло розовые губы. — Я не знаю. Чимин. Я хочу извиниться перед тобой, за это и за всё. Я столько херни сделал, мне так жаль. Начиная с того, что струсил и отдалился от тебя сразу же, как только понял, что ты мне очень дорог, заканчивая твоим братом. Я думал, что всё уже кончено и сам не знал, что делаю. Ещё мне было интересно понять, меня так привлекают парни или только ты. Прости, — Чонгук больше не выдерживает взгляда и возвращает его опять на свои бедра, высказав всё в порыве и на одном дыхании. — Ты маленький ребёнок. Твои действия меня глубоко ранили, ты мне ничего не сказал и не объяснил, дал понять, что я для тебя ничего не значу. — Твои поступки не лучше. — Мы оба хороши, Гук. Но давай ты мне лучше расскажешь зачем ты всё это сделал. Оттолкнул меня. Ты боялся? Гук удивленными слезящимися глазами посмотрел на Чимина и протянул: «Как ты понял?», на что Пак хмыкнул. — Ты — глупый ребёнок, понял меня? В следующий раз говори со мной, а не игнорь и выгоняй со своей жизни. — Чимин, прости меня, — тянет Гук, — Я испугался своих чувств, я не знал, как отнесутся к этому родители и что будет. Я не знал, что делать и хотел, чтобы было, как раньше. Только тебя не удавалось выбросить из головы всё время. Тут Чимин больше не захотел слушать Гука и прервал настойчивым поцелуем в губы, которого так ждал от человека, которого всем сердцем ненавидел за отвержение и был безумно влюблён в него же. Поцелуй углублялся, языки сплетались, и руки Чона поместились на тонкой талии Пака, затем перебираясь к пояснице поглаживая. — Ты такой дурак, такой дурак, — шепчет, отрываясь от губ младшего Чимин и заново целуя такие манящие сладкие губы. — Знаю, — тянет Чонгук и отрываясь от обворожительно — сексуально- распухших губ, на которых он не может не остановиться взглядом, начинает приниматься изучать открытую шею. Каждый попадающийся сантиметр не остаётся без внимания нежных губ. Кожа, которую так хочется пометить, источающая сладкий персик, манит и на ней остаются долгожданные засосы. Гук жадно впивается в ключицу, в ямку и всё не может насытиться, начиная уже спускаться ниже и расстегивать пуговицы пудровой шелковой рубашки на теле парня. Пак запрокидывает голову и стонет от очень приятных ласк, когда Чонгук начинает языком обводить ареолы сосков. Он начинает их закусывать и сосать, вызывая у Пака ещё сильнее возбуждение. Дыхание учащается, хочется всё больше и больше обоим. Чон берёт на руки парня и несёт в свою спальню в доме Хо. Бережно кладет, такое хрупкое, прижавшееся к нему тело и сам начинает стягивать с себя одежду, оставаясь лишь в белье. Когда он снова льнет к парню и накрывает его губы своими, их горячая кожа тела соприкасается, а возбужденные члены обоих чувствуются бедрами, от этого хочется ещё большего. — Хочу тебя, — голосом с хрипотцой говорит Гук. Затем оставляет дорожку из мокрых поцелуев от сексуальных ключиц Пака до низа живота, останавливаясь у резинки боксеров и глядя на парня снизу вверх. Чимин смотрит полным возбуждения и будто бы даже с мольбой во взгляде. Чон полностью снимает мешающую вещь и начинает разглядывать Чимина в его совершенстве. — Чимини, ты такой прекрасный, — не может сдержать своего восхищения младший и с затуманенным взглядом вновь припадает к губам, свободной рукой начиная ласкать возбужденный член парня. Его стоны глохнут во рту Чона, отчего ему хочется зарычать и войти наконец в такое желанное и обмякшее под ним тело. Но он спускается ниже и ещё раз взглядом проходится по возбужденному члену, а затем и губами. Он начинает ласкать языком истекающую смазкой головку, губами плотно обхватывает плоть и вбирает в себя глубже, проходясь язычком по стволу и выпирающим его венкам. Пак стонет, громко и грязно, он запрокидывает голову и сжимает в своих маленьких ручках белоснежные и пахнущие чистотой, простыни. Чонгук разрывает свою слюну с естественной смазкой на члене и принимается вновь оставлять поцелуи от уха, проходясь по скуле и залезая своим языком в чужой рот. Чонгук уже на пределе и ему срочно нужно сделать разрядку, ему срочно нужно взять Пака. Он слегка привстает и даёт указания Паку. — Малыш, встань на четвереньки, — и Его малыш слушается и встаёт прямо перед ним, выпячивая накаченную задницу. — Хороший малыш, — Чон прикасается к нежной светлой коже поясницы, бережно оглаживая и оставляя мягкие поцелуи по всей спине. Возбуждение Чона проходится по ягодицам Пака и он уже в нетерпении начинает ерзать и хныкать. — Мой мальчик, ты такой нетерпеливый, — и, кажется, ещё больше этим заводит Пака, ему нравится быть в таком положении, ему нравится такой Чон. Чон, который берёт его, ласкает, доминирует и всё в полной уверенности своих действий. Чонгук перестаёт мучить парня и сбрасывает свои боксеры на пол. Достаёт из прикроватной тумбы, стоящей рядом, смазку, которой он с собой иногда по ночам играет, растягивая себя, и выливает из флакона содержимое на ладонь, разогревая одной рукой; а второй оглаживая поясницу и проходясь по таким упругим и аппетитным ягодицам, шлепая их и получая стон, будучи удовлетворенным. Чон оглаживает большим пальцем в смазке анальное отверстие и входит понемногу одним пальцем. Он целует Пака в затылок и покусывает, ласкает губами ушко, снимая неприятные ощущения, вводит второй палец и начинает неторопливо растягивать. — Ты когда — нибудь играл с собой, малыш? — и опять этот низкий голос с хрипотцой выбивает все мысли из светлой головы Пака. — Н-ннет — А если честно? — доминирование так и прёт. — Н-немного. — Так, уже хорошо. Но за то, что думал меня обмануть — ты будешь наказан, понял, детка? — и получает шлепок по попке, а затем ещё. У Пака вновь вырывается стон и он весь выгибается в нетерпении. А пальцы уже выходят из разработанного прохода и наливают снова смазку, уже рукой проходясь по большому в размерах члену. Обильно смазав, он приставляет к сжимающейся дырочке свой член, Чимин вжимается в нетерпении, а в следующую секунду Чон уже входит. — О, боже, ты такой узкий, — не может сдержаться Чон. Хоть он его и неплохо растянул, с его размерами ему всё равно мало и тесно. Медленными толчками он продвигается глубже в горячее нутро, снимая при этом дискомфорт Пака оглаживанием члена. Сперва было немного неприятно и даже больно, но затем становится терпимо, а после становится очень даже хорошо и Пак начинает полностью расслабляться, получая уже приятные ощущения и удовольствие от члена в его заднице. Гук начинает двигаться быстрее и Пак начинает подаваться бедрами к нему. Гук проходится под нужным углом и вырывает глубинный протяжный стон, который заполняет всю комнату. Он время от времени проходится по простате и наслаждается таким развратным и крышесносным Чимином. Шлепки заполняют всю комнату звуками, запах секса становится в воздухе вместо кислорода. Они уже приближаются к разрядке и вот ещё раз Чон проходится по комочку нервов и Чимин кончает на живот и пачкает простыни, сжимаясь внутри, он заставляет Чонгука кончить за ним, со следующим толчком. Выходя из разгоряченного тела, он падает рядом с таким же, покрытым потом Чимином и они вместе восстанавливают дыхание, приходя понемногу в себя и сплетая вместе пальцы рук. Чонгук тянется ко лбу своего возлюбленного и оставляет нежный поцелуй, отчего Пак прикрывает глаза и прижимается ближе, кладя свою голову на грудь Чону. Чонгук начинает поглаживать светлые волосы макушки и тихо шепчет на ухо «я люблю Тебя».