Yes, Master

***

      А порча всё сильнее накрывает Пасирею. Учеников готовят к сражению и одновременно к эвакуации: многие прознали о смерти Дендро-Ванакса и Анемо-Ванакса, и это сильно надломило психологический настрой подрастающего поколения на хороший конец их обучения.       Сморкала и Джек вызвались сражаться, отказались от спасения. Ибо считают, что готовы морально и психологически к концу. Иккинг же пребывает в подвешенном состоянии: с одной стороны он тоже готовится к худшему сценарию, но в душе как-то неспокойно. Да и Мастер…       Она его наставник, Мастер! Но вместе с тренировками пришла несвойственная холодной по натуре Богине Холода теплота и забота. Приятно, без сомнения, но это всё равно напрягает и даже пугает Иккинга. А вдруг сильно прикипят, а там — смерть?.. Ведь каждый день наполнен новыми событиями, отнюдь не радостными и безопасными. Вдруг с неба упадет метеорит и убьет их всех? — Мастер, а что случится, если вы умрёте? — Я не умру. Не в этом столетии, — достаточно уверенно говорит Крио-Ванакс, гладя Иккинга по голове, — Боишься за меня? — Конечно. И за свою душонку тоже. Мы воюем против вашего товарища… — Этот ублюдок никогда нам не был товарищем, Иккинг. Избрание Райнакса Электро-Ванаксом было большой ошибкой, как и демократия… — То есть, вам симпатизирует тоталитаризм как режим правления? — недоумевает сильно Иккинг. — Скорее абсолютизм. Как раньше было. Пасиреей правил Прародитель. Он, и он один. А как помер, так стали права качать его родственнички. С Земли в том числе. — И Огма — один из сторонников разделения власти… — кивает с понимает Хэддок, невольно поджимая губы. — Я уважаю его как учителя, но как политик он крайне никудышен… Если бы не пустили сюда людей, всё было бы прекрасно. — Мне уйти? — нервно усмехается Иккинг, — Я могу, вон, окно открыто…       Мастер крайне серьёзно посмотрела на Иккинга, который уже на низком старте к самоубийству: такие разговоры лишь усугубляют положение. — Я не корректно выразилась. Людей, которые погрязли в грехах и принесли их сюда, на нашу чистую и непорочную землю. Ты на удивление хорошо воспитан, Иккинг. Поэтому ты в безопасности, благословлен, здесь со мной, а не с Райнаксом. — Трисса говорила, что вы Землянка. Вы фактически наговариваете на свое же происхождение, свою Родину, — размышляет Иккинг вслух, смотря по сторонам, — Нет, я не говорю, что вы такая грешная пришли сюда и стали Богиней, просто… Вы, ванаксы, сделали из нас игрушек. А мы хорошо на вас повлияли… Хаотичные половые связи, телесные наказания, соревнования, на которых мы можем тупо умереть… Может мы и плохие в конце концов, но и крест на нас ставить неправильно… — А ты тот еще самоубийца, как я погляжу, — посмеивается как-то утробно Мастер, приобнимая ученика за плечо, — Но тебе повезло, что ты мне симпатичен. — Или уже больше… — А? — Мастер, я думаю, что нам лучше отложить эти стремительно развивающиеся отношения в сторону. Ради будущего Пасиреи, — мрачно проговаривает слова Иккинг, смотря тяжёлым взглядом на Богиню, — Сейчас эти все… Чувства… Нам не нужны. Нам надо думать о будущем Земли, которая в опасности. ВЫ в опасности. Не говоря уже о Богерте и Ависе… — Я понимаю тебя, — учтиво говорит Крио-Ванакс, — и уважаю твоё мнение. Хорошо, пусть так и будет. Но знай, Иккинг. Даже если что-то и случится ужасное, ты уже мой. Как и я твоя, впрочем. — Я знаю, — кивает парень смиренно и как-то грустно. Мастер берет его правую руку и подносит к своим губам: как рыцарь целует руку своей Дамы Сердца. Как ловко Фортуна крутит судьбами своих существ…

***

      Стол ломится от яств, повсюду валяются бочки из-под медовухи. Во главе огромного стола — Огма Медоуст, — хохочет от очередного анекдота шестиюродного племянника со странным именем Доравр. В другом конце стола сидит мрачный Стрига — в образе «чёрного» человека: тёмные волосы, одежда, а глаза как у ворона. И он буквально дырявит взглядом шумного старика, из-за которого шансы на изменение миропорядка Пасиреи в его сторону стали стремительно уменьшаться. — «…Поп выпил, крякнул, утерся рукавом рясы: Аминь! А ты что не пьешь? Да вон, батюшка, едут апостолы дорог. Сейчас они решат кому Бог воздаст». — Ха-ха-ха-ха, хорошо, Доравр, прелестно! Давай ещё! — Хватит! — вдруг заорал Стрига и вскочил с места. Другие гости стола резко замолкли, Огма всё смеётся, — Сколько можно в конце концов?! Мы пришли политику обсуждать, а не анекдоты похабные слушать! — Мы уже всё обсудили, птенчик мой родной, — развязно отвечает Медоуст, — Мы упраздняем демократию, но править будет не Райнакс, а кто-нибудь другой. — О да, я знаю твою кандидатуру наперёд, старый алкаш! Эту великаншу-педофилку Астрид!.. — А чё, она отлично подготовлена, — пожимает плечами Доравр, — а что педофилка… Её мальчику-то уже больше пятнадцати, значит всё законно и по обоюдочке. Я видел как они тискались в кровати дня три подряд. — Я настаиваю на кандидатуре Райнакса, и точка! — Настаивай дальше, — лениво отмахивается Огма, отпивая попутно медовухи, — Не нам решать, в конце концов. Всё зависит от исхода битвы. — У Райнакса моя сила! Я сильнее всех вас вместе взятых! — Я-я-я, голова от хуя, — парирует ловко Доравр, — Стрига, вали к себе в подвал и не порть семейный праздник своими воплями. Достал, чес-слово.       От такой наглости Стрига в гневе раскрывает рот, но не в силах что либо сказать. Поэтому яростно откидывает свой стул куда-то в сторону и уходит с пира. Анекдоты продолжают летать в воздухе как ни в чём не бывало.

***

      Элодей поднимается на пик Данте, когда Акиола замечает его и приземляется около него. Гидро-Ванакс отмахивается и продолжает идти пешком, но клёст неугомонен и упрям, потому хватает тело бога в свои лапы и переносит к воротам Замка. Мастер как раз выходит наружу, чтобы встретить союзника. — Исследования увенчались успехом?.. — О да, таким успехом, что Отида до сих пор шхерится по углам, боясь словить пулю, — злорадно улыбается Элодей, — Вегавис похоронил Богерта как положено, он тоже хочет прийти переговорить с тобой. — Тогда будем ждать. Проходи, Иккинг занимается уборкой твоей новой лаборатории. — Стой-стой-стой. Ты хочешь, чтобы я с тобой тут сидел? — сильно хмурится Бог Воды. — А тебе нравится торчать в месте, где ты убил жалкого бухарика-предателя? Зная твою натуру, тебе лучше сменить место жительства. И ты будешь ближе к стратегическому центру. — Тогда ладно. Спасибо за приют, в таком случае, — мило улыбается Элодей, — Может быть, твоя кандидатура не так уж и плоха… — Астрид!       На пик вбегает запыхавшийся Вегавис. Элодей хлопает товарища по плечу, мол, «дыши глубже, брат». Мастер складывает руки на груди, ожидая услышать вести с передовой. — Меня порядком заебали нытики Отиды. Может нам сбагрить их на Землю? Уговоры не работают, на тренировки не ходят. — Можно. Сколько их? — Человек двести. — Лифт работает? — Да, но грузоподъёмность снижена из-за порчи, сама понимаешь, — объясняет Элодей. — Приблизительно сколько вместит с учётом ситуации? — Человек пятьдесят, максимум семьдесят. — Три-четыре ходки значит… Ты сам управишься? — интересуется Мастер у Вегависа, тот кивает ей, — Хорошо, можешь начинать прямо сейчас. Так будет лучше. — Понял, — салютует Пиро-Ванакс и шустро убегает прочь с пика Данте. — Пойдём, Элодей, нам надо многое обсудить… — Конечно, вперёд!

***

      Через два дня оставшихся на Пасирее учеников вдруг решили собрать в резиденции Пиро-Ванакса для пира. Иккинг сидит около Джека и Сморкалы, нервно поглядывает на Мастера во главе стола; рядом с ней восседают Гидро-Ванакс и Вегавис. — Дорогие мои, конец близок. Мы собрали вас здесь, чтобы вы покушали от души перед генеральным сражением, что ожидает нас впереди. Вам нужны силы, как и нам. Давайте выпьем за нашу победу! — Элодей поднимает бокал с красным соком, и ученики следуют его примеру. Иккинг дрожащей рукой берёт бокал и принюхивается. Пахнет гранатом и мятой. — За нас и вас! — восклицает Вегавис и залпом отпивает сок.       Иккинг отпил немного, но практически сразу почувствовал, что его клонит в сон. Когда смыкались веки, он услышал грохот посуды и падение на пол тяжелых предметов. «Пошли, мальчики, времени нет», — вполголоса сообщает женский голос. Перед полной отключкой Хэддок чувствует, как кто-то берёт его тело…       Сознание возвращается к нему, когда он слышит грохот молний и чувствует запах гари. Иккинг лежит в какой-то странной капсулке, подобно лодке, рядом лежит его чемодан с явно собранными в него вещами. «И что это всё значит?» — возникает вопрос в голове парня.       К капсуле подбегает Мастер; богиня мрачна, но в глазах всё равно мелькает беспокойство. — Так и знала. Надо было до дна пить, кусок дурака, — ругается умеренно на ученика она. — Я зря готовился всё это время? Я жопу рвал, а вы меня отправляете домой?! — Иккинг, многое изменилось. Я не могу рисковать тобой. — Два дня! Два ебучих дня изменили всё?! Не верю! — кричит Иккинг, приподнимаясь. — Не причитай, ради Прародителя. Я долго думала, что мне делать с тобой. И я приняла решение отпустить тебя. — Я же просил вас забыть о наших чувствах! А вы делаете всё наоборот!.. Зачем, Мастер?..       Иккинг чувствует глубокую досаду и злость, разъедающую грудную клетку изнутри. По щекам льются слёзы ненависти, а Мастер всё также непреклонна и холодна. Богиня Льда сделала свой выбор, и будет нести за него ответственность; принимает условия договора с Фортуной. — Я читал предсказание, там было написано: «Только Оружие победит Зло, возродит Пасирею, и это будет Человек, благословлённый Холодом»! — Не всему можно верить, Иккинг, — спокойно и холодно произносит Мастер, — Мы нашли путь обхода. И я им пользуюсь сейчас. Ради тебя. — Значит я человек, «погрязший в грехах и принёсший их на эту чистую и непорочную Землю». Вы не обязаны дорожить мной, — эти слова даются Иккингу с трудом. — Ты пытаешься быть человеком чести и долга, — размышляет Мастер, внимательно смотря ученику в глаза; взгляд её полон грусти, — Но ты человек чувства. Поэтому я хочу спасти твою жизнь и сохранить твоё сердце, в котором есть место для меня. Ты же… Любишь меня? — Люблю, — на рваном выдохе говорит Иккинг, — но вы всё же совершаете ошибку. — Если так, то пусть. Иногда ошибка может исправить многие вещи…       Мастер ближе двигается к Иккингу, берет в свои ладони его лицо и закрепляет на губах ученика чёткий, полный уверенности и любви поцелуй. В стороне слышится обвал камней и шум полыхающего костра. Когда поцелуй прерывается, Хэддок понимает, что не переубедит богиню. Любовь одолела её естество; но если для него это слабость, то она явно уверена, что это — её сила. «Если наша любовь — ошибка, то я нисколько не жалею, что она случилась», — шепчет Крио-Ванакс в губы Иккингу. На бледном лице появляются мокрые дорожки.       «Астрид, ты нужна нам! Срочно!» — вопит Элодей где-то там далеко. Она смотрит в сторону, но потом снова переводит взгляд на Иккинга. — Ты же подождёшь меня?.. — Да, Мастер.       И капсула резко падает куда-то вниз. Иккинг закрывает глаза и кричит что есть мочи. Когда страх одолевает его и веки всё же размыкаются, он видит, как летят облака под ним. Он возвращается на Землю. Ветер ревёт в уши, синева сосёт глаза, а по телу бегут мурашки. Капсула накаляется до высоких температур, будто плавится, но не деформируется. Внизу показываются зелёные поля, города, озёра и реки. Додумалась же Пасирея так высоко строиться от Земли…       И вот он, родной посёлок Олух, где мирно идёт своя жизнь. По морю блуждают три яхты, по улицам бродят жители. Пролетают секунды, и вот Иккинг уже во дворе своего дома, капсула приземляется на удивление мягко, будто на перину.       Выходит Стоик, перепуганный до ужаса, кидается к сыну и обнимает его крепко-крепко. «Сдалась тебе эта Пасирея!.. Никогда больше, слышишь, никогда больше я тебя туда не пущу, ты понял меня?!» — восклицает на чувствах отец. Сын лишь роняет слёзы, глядя в небо. И сколько же ему ждать?..

***

      … По новостям передают, что Пасирея наконец-то отстроена, и она стала даже больше, чем была раньше. «Все Земляне приглашаются на коронацию Холодной Матери, которая состоится через четыре дня».       Прошло долгих двадцать лет. Иккингу тридцать шесть, он успешный прокурор, примерный отец-одиночка. Приёмная дочь с экзотическим именем Зефир — его радость и гордость. Девочке пятнадцать лет, и она вся в отца: скромная, умная, воспитанная и в меру весёлая. — Пап, Пасирею достроили! — Да ты что? — улыбается Иккинг, просматривая очередное дело за чашкой кофе. — Ага. Скоро коронуют императоршу. Она такая огромная… — Да, она такая… — Надеюсь ты готовишься. — Конечно, это дельце будет непростым, столько вранья от свидетелей я да-а-а-авно не видал. — Д нет же! Я про неё! — Брось, родная, столько лет прошло. Она уже забыла про меня сто процентов. — А ты про неё нет. Мне нужна мама в конце концов! — улыбается Зефир, — У тебя есть её номер телефона? — Откуда, — делает угрюмое лицо Иккинг, отпивая опять кофе, — У Богов нет айфонов. — А вдруг есть, я ж не знаю… Пап, я подбодрить тебя хочу, — грустно вздыхает девочка. — Я знаю, милая… Но зато ты у меня есть. Моя кровинка, моя радость. Большего мне и не надо.       Раздаётся стук в дверь, причём крайне громкий. Зефир бежит открыть её, и видит мужчину с ярко красными волосами и неестественно тёмными глазами. — Кхем, здравствуйте, юная леди! Иккинг Хэддок с вами? — Папа?.. Ну, да… А зачем он вам? — Нужен. Иккинг, выходи давай!       Почтенный прокурор выходит в коридор. Заметив незнакомца, он раскрывает рот в шоке. Явно не ожидал такой встречи. — Акиола?.. — Ай хорошо, не забыл значит! Слушай, тебе надо собираться… — Мы едем к императорше?! Бегу собирать вещи! — радостно вопит Зефир, убегая в свою комнату. — Что это, блять, значит, я не понимаю, — крайне угрюмо интересуется Иккинг. — Что Мастер забирает тебя с твоей прелестной дочуркой на новую Пасирею. Чё непонятного? — Мне нужно сообщить об уходе начальству, плюс в жилищную компанию, заменить моё место в деле… — Ебать ты занудный стал. Вы все Земляне-взрослые такие? Раньше ты не такой был, — улыбается Акиола, — Но думаю для неё ты всё тот же любимый мальчик. — Она помнит меня?.. — Она бредит тобой, Иккинг. Заебала всех градостроителей, чтобы отстроили Пасирею раньше срока. Она переживала, что ты умрёшь, не встретившись с ней. — Как видишь жив-здоров. Карьерист с лапочкой-дочкой, — натянуто улыбается Хэддок. — Зефир приёмная, да? — Угу, ей было пять, когда я её удочерил. Родителей убили, дело Эс-Эн-шесть. Я был прокурором по делу, не смог не забрать её… — Пап, я готова, твоя очередь! — Мы насовсем?.. — переспрашивает Иккинг с сомнением. — Так точно, — кивает Акиола, — Мы всё устроим, не переживай. Элодей уже всем занимается. — Он живой? — Ага. Вегавис умер в той бойне, к сожалению. Но благодаря ему всё закончилось относительно хорошо. Давай, собирайся! По пути всё расскажу!

***

      Предание, что когда-то давно прочёл Иккинг, оказалось ложным. Единственным Оружием, что могло спасти Пасирею от Зла, был Вегавис. Его сердечное Пламя, его вера в Добро и Любовь — к ближним, к детям, — побудила его пожертвовать собой ради будущего своей Родины.       Когда Иккинг и Зефир пребывают на Пасирею посредством особого лифта, первое, что они видят — статую Вегависа с распростёртыми вперёд руками. На его лице сияет золотом улыбка, а глаза мерцают благостью. «Берегите мир, что я сберёг для вас», — гласит надпись на фундаменте. — Элодей тяжело перенёс его смерть. Мастер не подала виду, но знаю, что ей тоже было нелегко. — Я был лишь пешкой в куче событий, — вполголоса говорит Иккинг, — Я смел думать, что именно мне удостоена честь спасти Пасирею… — Это изначально было понятно. Вы земляне — эгоисты, это ясно как день. Но не отчаивайся, тебя Фортуна не обошла стороной, как видишь, — улыбается Акиола, — Мастер уже заждалась, пойдёмте скорее!       Замок был поистине огромен; весь в лепнине, позолоте, коридоры и стены голубых и синих оттенков. Всюду бродят люди, они суетятся. Завидев Иккинга, они вдруг начинают улыбаться и махать ему руками, кто-то приветствует его. Сыпятся: «Сэр, как мы рады вас видеть!», «Вы наконец-то тут!», «Ура, свершилось!», и так далее.       Всё ближе обширная дверь из белого дерева с изображением огромной снежинки. Иккинг чувствует, как волнение одолевает его тело. Как при первом испытательном деле в суде, будучи на предпоследнем курсе правовой академии… — Иди первым, мы потом зайдём. Вам надо поболтать тет-а-тет, — говорит Акиола. — Диалоги тет-а-тет, до утра за «жили-были», — начинает напевать забавно Зефир. — Зефир, нет. Никаких шуток из тик-тока, не порть мне настроение. — Ну па-а-а-ап!       Наконец Иккинг решается зайти и открывает дверь на себя; благо сил хватает. Комната заметно отличается от общего интерьера замка: стены красные с серым, золото сменилось на серебро, размер помещения меньше, но плотнее заставлен: кожаный чёрный диван, кресла, аквариум с рыбками… Трон из синего кварца, а на нём сидит статная женщина с волнистыми золотыми волосами, в белой шубе, с цветочной диадемой на голове. Она медленно встаёт с места и медленно-торжественно идёт навстречу мужчине, расплываясь в милой улыбке.       Они молча обнимают друг друга. Разница в росте нормализовалась, хотя Мастер по-прежнему выше Иккинга на полголовы. Богиня Льда потеплела в чертах лица, во взгляде. Любовь поистине позволила её натуре расцвести. — Ты похорошел… Ах, какая бородка, — игриво ухмыляется она, проводя пальцами по подбородку мужчины. — Вы прекрасны, Мастер. Как и всегда. — Опустим фамильярность. Ты уже не мальчик, Иккинг. «Дьявольский прокурор»… — Ты следила за мной? — Через Элодея, да. — Хитро, — ухмыляется Иккинг тихо, — А я про тебя даже и не слышал… — После смерти Вегависа и расставания с тобой я была сама не своя. И я рада, что ты не видел меня в те времена… Но теперь я другая, и ты здесь, со мной. Как раньше… — До конца моей жизни, получается? — улыбается Хэддок. — Ты не умрёшь, я же говорила, — тоже улыбается Богиня, — Потому что ты мой. — То есть я бессмертный? — наигранно удивляется он. Она в свою очередь сладко целует его губы; её можно понять, всё-таки соскучилась по любимому человеку. По телу бежит приятное тепло. Когда приятное мгновение прерывается, будущая правительница Пасиреи отвечает на вопрос возлюбленного: — Ты им станешь, когда меня коронуют. Надо только подождать. — Я ждал столько лет, ещё подожду, — кивает Иккинг. Мастер берёт в свою руку правую ладонь любимого мужчины и целует её тыльную часть, как тогда — двадцать лет назад.       В комнату врывается Зефир, задорно смеясь. Но спустя мгновения она изумляется и сильно клонит голову, стесняясь. Её отец обнимает императрицу Пасиреи, свою первую подростковую любовь. Она тоже такую хочет, но мечтать не вредно. — Это моя дочь, Зефир. Беспокоится, как видишь… — Я знаю, — кивает Богиня, — Здравствуй, дорогая. — Здравствуйте, Ваше Высочество! Простите за вторжение, просто я играла с Данко… — А, ты уже подружилась с сыночком Акиолы? — мило улыбается будущая императрица. — У Акиолы сын есть?! — страшно удивляется Иккинг, — От кого?! — От одной милой кукушечки, Мартоны. Данко миленький, ему скоро семь исполнится… — Время летит неумолимо быстро, — вздыхает грустно Хэддок. Богиня Льда возвращает его из грусти коротким поцелуем в руку, что до сих пор лежит в её собственной. — Скоро оно будет на нашей стороне. Пройдём в залу…

***

      С минуты на минуту начнётся коронация. Иккинг стоит перед дверью в императорский зал, в парадном фраке, с короной на голове, с плащом из драгоценнейшего белого меха. Рядом стоит Богиня Льда: в пышном платье цвета сапфира и золота, с диадемой в виде диска солнечных лучей. — Готов? — Да, Мастер! — она тихо посмеивается на это, затем поворачивается к нему лицом, а он в свою очередь к ней, не понимая реакции на своё высказывание, — Что-то не так? — Думаю, прошло то время, когда ты звал меня Мастером. Я теперь для тебя Астрид… А вот ты для меня — Мастер. — Да ты гонишь, — уставился на Богиню Иккинг с ошалелым взглядом. — Нисколько, Иккинг… Мы не учитель и ученик, а два правителя, а там — муж и жена… — Ну, раз такое дело…       Иккинг берёт правую руку любимой сердцу Астрид в свою, двери перед ними медленно открываются. Пару слепит белое сияние, оглушают овации. Они медленно ступают к алтарю, где их ждут Акиола, Зефир и Элодей. Где-то в толпе им кричат Сморкала и Джек со своими семьями. Телевизионщики Земли запечатлевают эффектные кадры для обычных людей.       Когда Иккинг и Астрид стоят у алтаря, то намерены спросить друг друга по очереди, согласны ли они служить верой и правдой Пасирее, любить друг друга до скончания времён. Когда Иккингу сказали задавать ключевой вопрос, он невольно стал икать, причём привычная задержка дыхания всё не помогает. Зефир быстро всучила ему в руку бутылку воды, которую за спиной всё это время прячет стоящий рядом Данко. Будущий император быстро отпивает воды. После небольшой паузы он всё же начинает говорить: — Холодная Матерь, согласна ли ты служить верой и правдой Пасирее, любить меня до скончания времён?       Богиня сначала кивает, а после тянется к Иккингу, чтобы поцеловать — как на свадьбе обычных людей. Толпа радостно вопит, в воздухе летают букеты, шапки и конфетти. Акиола плачет навзрыд, стоя рядом, Зефир скачет на месте и кричит с хохотом: «Ура, у меня есть мама!»       Отстраняясь, Холодная Матерь милым и одновременно таинственным взглядом смотрит на Иккинга из-под своих чёрных ресниц. Он невольно думает, что влюбился в эту женщину заново, с новой силой. С коралловых уст срывается непривычная фраза, но скоро Иккинг к ней привыкнет. В конце концов, у него впереди целая вечность. — Да, Мастер…