Повороты любви

(POV Дарон) Проснувшись, я не верил своим глазам — на одной кровати со мной спал ты, Серж, храпел, как ни в чём не бывало, сжимая подушку в медвежьих объятиях. Когда я привстал, на полу засверкало несколько бутылок из-под водки. Моя голова сама рухнула обратно, застонав проклятия. Ещё хуже стало, когда ты начал просыпаться и налегке пожелал доброго утра, усмехнувшись и по-лисьи сщурив глаза. Дьявол!.. — Ну, что, наша одинокая принцесска очнулась с тотального похмелья? — Издевательский тон. Как же я его ненавижу... — Причины были. В твоём лице, кстати. — Огрызнулся, понимая, что рад твоему присутствию и столь едким словам. Я обожаю твой садизм. Ведь это хоть что-то. — Ага, ещё бы! — Злорадный оскал. Твои пальцы потянулись к соскам и сжали их со всей силы, приказав мне шипеть от приятной боли. — Причины, из-за которых ты решил напиться, потрахаться с бывшим и уйти во всё тяжкие? Кивок вместо ответа. Реальность казалась ненастоящей фальшивкой, очередной ложью из твоих уст, но сейчас — ты сказал правду, не побоявшись деталей и неточностей, впервые за всё время. Следующее, уже предсказанное потрясение — я лежал абсолютно голый под хищным взглядом стервятника. Прозвучал мой тихий вопрос насчёт Анжелы. Что скажет она? "Она ничего не скажет, ведь и ты будешь молчать, верно, милый?" — Фраза, вбившаяся в мою голову надолго. Навсегда. А действительно, я буду молчать, скрываясь... С тихой ненавистью и жалостью к самому себе я встал в ванную. Когда я вышел, ты уже ушёл, оставив записку на кухонном столе. "Милый Дэр! Ты сам мне позвонил, сам попросил, я всего-навсего тебе дал. Не злись, пуська. Вспоминая, как яростно стоны летели из спальни, у меня не выходит не улыбаться. Ты, оказывается, такой страстный! В общем, буду краток: репетиция в 14:00, опаздывать нельзя, наши отношения на волоске. Но если постараешься, возможно, я отдам тебе прощальный приз. Пока, не злоупотребляй кофе. И водкой." И это всё?! Облом, досада, проблема, конфликт, ссора... Называйте по желанию, эта записка объяснила мне всё касательно себя. Я хочу за тебя бороться. Я буду. Я выиграю, осталось лишь продолжить войну. Жаль, что война — с тобой. ****************** Репетиция, ровно в два часа. По непредвиденным обстоятельствам пришли все вовремя. Даже невероятный Серж Танкян, не любивший быть пунктуальным в случае горячих моментов в группе. Шаво и Джон переглядывались друг на дружку, спрашивая, стоит ли оставить Сержа и Дэра наедине? Меня жутко бесило подобное отношение, но им не по барабану, уже хорошо. Никто ни с кем не болтал, каждый смотрел в пол, не нарушая звуки настройки инструментов. Началом стала песня "Chop Suey!", моя любимица, но настроение не поднялось. Ты пронзал меня взглядом настолько недовольным, что хотелось убежать, пальцы недели, дрожали, сердце ёкало, глаза на мокром месте... Пару раз ко мне подходил Шаво, шёпотом спрашивающий, что же случилось, несмотря на его полное понимание ситуации. Я молчал. Ну, не считая, когда сам должен был петь. Джон смотрел на всех троих и, простите за выражение, охреневал то ли с тупости, то ли с запутанности. Но охреневал точно. Окончание было резким. Чересчур. Ты просто бросил со всей дури микрофон, чуть не сломав, и заорал на меня, всплёскивая руками и топнув. — Какого чёрта ты так отвратительно играешь?! Всё подстроились под тебя, всё, и я в том числе, что с твоими пальцами?! Их сломали, согнули, раздавили? А голос? Ты плакса? Ты, блять, плакса? Тут я почти заревел. Без малейшего движения, без малейшего звука, просто стоял и трясся, умоляя в мыслях прекратить этот жестокий цирк со мной в главной роли. Шаво вступился за меня, всатавая впереди и закрывая своей спиной от тебя. Джон захлопал, привлекая внимание и просил успокоиться, уже вставая из-за установки, но не получилось, так что Одаджян дал ему знак сесть обратно. Ты что-то прошипел ещё невнятное, но, собравшись уходить, притянул меня за шею, сильно толкнув Шаво. — Ты думаешь, ты ангел? Нет! Ты никого никогда не слушаешь, думая только о себе! Ты считаешь, легко разрываться между двумя людьми? Я к тебе не безразличен, Дэри, нет, я очень сильно вляпался, по уши, по самое горло. Так что заткнись и прекрати жаловаться! Мне точно так же непросто. Нелегко. Не усложняй. — По крайней мере, я верный и не лгу. — Дар речи появился неожиданно. Ухмыльнувшись, ты приподнял меня за воротник, наплевав на басиста и ударника в одной комнате с нами. Шаво хотел тебя ударить, помочь мне, но я приказал ему остановиться. Все-таки ты опустил меня, и я продолжил говорить. — У тебя с Анжелой только секс. Только страсть. У нас большее, тем более, я могу дать тебе то же самое. Что не так? Твоё нежелание мириться с признанием собственной похоти, мерзавец! — Ты даже не понимаешь, о чём говоришь. Ты не знаешь, как это — любить сразу двоих и выбирать, не имея выбора и желания. — Твой голос стал глубже, само выражение скорби, не вяжущееся с утром. Сначала мне казалось, всё на твоей стороне, но немногим позже я осознал, что никто ничью сторону не принимал. — Да? Вот сейчас и проверим. Хочешь посмотреть на это?! — Что я творю?! Не понимаю, но не признаюсь в своём грешке... Услышав короткое, слегка смеющееся согласие, я крикнул Шаво: "Поворачивайся ко мне. Живо!", схватил его за плечи мёртвой хваткой, приблизил и... засосал. Страстно. С языком. Я лизал его язык, обводил зубы, вёл по контуру губ, прикусывал, целовал, заглатывал, не чувствуя отвращения. Сам Одаджян против не был, играя со мной с удовольствием, словно давно этого хотел, с закрытыми глазами, послушно терпя мою пошлость. Я разыгрался, покрыв дорожкой мимолётных поцелуев его шею, оставив там очень и очень видный засос. На середине шеи. Там, где и закрыть не получится. Вдруг я очнулся. Отпрыгнул от Шаво, посмотрел на тебя испуганно, жалко, моля о прощении. Часто дышал. Твои глаза были полны презрения и отвращения, ты глядел то на меня, то на Шаво, то на меня, то на него. Наконец, быстро надел куртку, плюнул мне под ноги и ушёл, хлопая дверьми. Тогда я обернулся на Одаджяна. Он... Он держал пальцы на губах, томно прикрыв глаза, широко сглатывал воздух, неустойчиво переминался с ноги на ногу и, как вишенка на торте, огромный стояк в его штанах, вероятно, болезненный. Джон также встал и ушёл, бросив прощение и пожелание удачи вслед. Я маленькими шажочками отходил к стенке, пока совсем не опёрся на неё, скатившись. Теперь мне было страшно стыдно перед Шаво. Но, что странно, он подошёл ко мне, присел на колени, обнял и погладил по голове, переребирая волосы и целуя макушку. Слёзы по привычке хлынули сами. Я смог пошутить: "Да ты когда-нибудь меня успокоишь?" и зарыться в его груди, вдыхая запах едкого одеколона. А он гладил меня, успокаивал, шептал, что со мной, рядом, не злился... Я извинялся, умолял простить, но Шави лишь хихикал над этим, прижимая крепче. Спустя примерно час терапия кончилась. Я был ему огромно благодарен. Обняв на прощание, я засобирался, а он взял в руки куртку и, приобняв перед уходом, ушёл, быстро отвернувшись. Подозрительно. Я высматривал его в след и увидел... Такие же слёзы? Такую же печаль? Мне казалось, это было горе любви. Опять. Но спросить я не успел — басист умчался спешнее ветра. Оставшись наедине с мыслями, я перелил их в гитару. Найдя глубокий рифф для мягкого аккорда, я подпевал мелодии, вырисовывая образ будущей песни. I, I know, How I feel when I'm around you... Мне кажется, это станет одной из самых главных отдушин моей жизни. ( POV Шаво) Я боялся, что меня увидит Дарон, остерегался фанатов в лицах прохожих или иных знакомых. Как же страшно... Вот я и дома. Ставлю чайник, сажусь в порыве сильных смешанных чувств за стол и пишу очередную записку, полную откровения и милых розовых соплей, посвящённых тебе, Дарон. Я люблю тебя. Я люблю тебя! Я люблю тебя... С каждым разом это было невыносимее и невыносимее просто думать. Записка с любовным посланием отправилась в урну к другим запискам, к сотне таких же, заполненных моим отчаянием. Но я никогда не признаюсь тебе прямо, Дэри. Ты отдан другому. Я не хочу мешать твоему счастью, я буду только тебе помогать, любя из тени. За что, Дарон? За что так жестоко?