Спасение утопающих...

      Одиннадцатое мая. 14-30. Здание Следственного Комитета Российской Федерации. Город Санкт-Петербург.       Света наблюдала за тем, как листы вылезают из принтера и ложатся в лоток. Их становится все больше и больше. Страница за страницей распечатывается история болезни Разумовского, которую, не без боя, достали сотрудники СК. Если Рубинштейн не хотел ее отдавать, то ему определенно есть, что скрывать. Теперь Гордеева в этом не сомневалась.       — Принес кофе, — в кабинете появляется Волков с двумя пластиковыми стаканчиками. Дубин поехал в приют, Гром в больницу, чтобы присутствовать там с сотрудниками Следственного Комитета, а Света и Олег в ее офис, так как там было больше места и в целом было спокойней, чем в полицейском участке.       — Спасибо, — Света кивнула на стол.       Волков осмотрелся. Офис профайлера представлял из себя средних размеров комнату с темно-коричневыми стенами и дорогим ламинатом. Окна выходили на набережную реки Мойка и Почтамтский мост. Кроме рабочего стола Светы, дивана для посетителей и шкафа с разными бумагами, тут стоял небольшой овальный стол и шесть стульев вокруг него, за которым и расположилась группа. На стенах висели карты города, пробковые доски, еще стоял флипчарт, который прикатили из другого офиса.       — Следственный комитет начнет проверку клиники где держали Сергея? — интересуется Волков, сев на диван и сделав пару глотков. Было непривычно находиться где-то, кроме зон постоянных боевых действий. Порой тишина сводила его с ума.       — Скорее всего да, — Гордеева хотела этого. Не только потому, что у нее формировалась личная неприязнь к Рубинштейну, но и потому, что ее раздражали подобные выходки. Словно речь шла об игрушке в детском саду, а не о важных документах, которые были необходимы для расследования, — у любого учреждения можно найти проблемы в организации.       — Я много думал о том, что бросил Сергея в самый сложный период его жизни, — признался Олег. Нет, он не собирался напрашиваться в пациенты и вообще не хотел, чтобы между ними были какие-то серьезные разговоры, так как знал — стоит найти Разумовского, он найдет способ сбежать вместе с ним.       — Не думаю, что в этом есть ваша вина, — бросила Света, продолжая наблюдать за работой принтера, — опять же, вы не знали о том, что происходит с вашим другом.       Когда она вела врачебную практику, то каждый день общалась с людьми, у которых были серьезные проблемы с психикой. Ей приходилось разбираться в галлюцинациях, бреде, травмирующих психику воспоминаниях и событиях, чтобы попытаться помочь своим пациентам. Да, для всего мира они были преступниками, совершившими чудовищные поступки, но она в первую очередь была их врачом, так что просто занималась лечением. Не ей их судить, для этого есть другие компетентные органы. Светлана не одобряла того, что сделал Разумовский, но и не осуждала его. Она просто хотела понять, что с ним произошло, что именно сделало его таким и помочь прийти в состояние, схожее с нормой, ну или найти того, кто позаботиться о Сергее.       — Почему вы уехали из Омска? — у Волкова были свои источники информации, о которых полиции лучше было не знать.       Света нахмурилась, но так как она стояла спиной к Олегу, то он этого разумеется не видел. Она не любила распространяться о своей прошлой жизни, которая была до работы в СК. Конечно, те кто принимал ее работу, все прекрасно знали, но какой им смысл распространяться о личной жизни сотрудников? Это, как минимум, нарушение этических норм. Но сейчас ей хотелось рассказать об этом, едва знакомому человеку. Гордеева почему-то предположила, что если она будет хоть немного откровенна, то Олег сможет рассказать, что-то новое об их с Сергеем детстве и юности. Что-то, что могло помочь в расследовании. Света не сомневалась в том, что у Волкова есть подобная информация.       — Мой муж убил нашу пятнадцатилетнюю дочь, — она старается сказать это без эмоций настолько, насколько возможно. Боится, что сорвется снова и зарыдает, — перед этим он ее износиловал и изувечил.       Волков молчал. Он не ожидал такого ответа. Да никто в здравом уме такого не ожидает. Наступила самая ужасная пауза, которую только можно представить. Олег оставил стаканчик на столе и подошел к Свете. Ему хотелось обнять ее, чтобы показать свою поддержку, но он понимал, что это может показаться странным, ведь они толком не знают друг друга, поэтому Волков просто опустил свою широкую ладонь на ее плечо.       — Он… подонок, прости, я не могу подобрать более цензурного слова, — шумно вздохнул Олег. Да, его родители тоже были не подарок, они бухали и иногда поднимали на сына руку, но то, что описала Света не укладывалось в голове. Как так можно поступить со своей дочерью?       — Я знаю, — ответила она, — врачебная комиссия признала его невменяемым. Он находится на принудительном лечении. А я до сих пор думаю, могла ли это предотвратить? Вдруг в его поведении было что-то такое, что указывало на его психические проблемы.       — А до этого он был нормальным? — осторожно спрашивает Волков.       — Да, — пожала плечами Гордеева, — проводил много времени со мной и с Лизонькой. Работал. У него была своя компания по ремонту компьютеров. Дома тоже все было хорошо.       Все друзья и знакомые считали их семью образцовой и правильной. Замечательные родители, которые очень любят свою дочь. Никто не мог поверить в то, что Глеб был способен на такое. Кто-то искал ему оправдание, даже нанимал адвоката, но мужчина не отрицал свою вину. Наоборот, он ее полностью признал.       — Ужас, иначе не скажешь, — Олег вернулся к столу, так как принтер закончил свою работу.       Света забирает стопку листов и садится рядом с Волковым. Ей требовалось изучить все записи Рубинштейна, чтобы иметь представление о том, насколько стабильным было психическое состояние Разумовского и мог ли побег быть спланированным, как она решила изначально. Если Разумовский был под действием сильнодействующих препаратов, то мог действовать без плана, поддавшись панике или срыву. Это осложняло поиски, ведь в таком состоянии Разумовский мог уйти куда угодно, сам не понимая этого.       — Вот же больной ублюдок, — прошипела Гордеева, потерев переносицу.       Олег, который до этого терпеливо ждал, ведь сам ничего не понимал в психиатрии, напрягся. Он перехватил у Светланы лист и принялся изучать записи Вениамина, хотя с трудом улавливал суть изложенного. Только что-то про препараты, сеансы гипноза и агрессивное поведение.       — Я… я не понимаю, что тут написано, — признался Волков.       — Этот конченный мудак, — обычно Света не материлась и была очень сдержанной, но сейчас ее самообладание таяло на глазах, — он провоцировал приступы агрессии и смены субличности во время сеансов гипноза, чтобы ухудшить состояние Сергея.       — Но зачем ему это? — в голосе Олега скользнуло непонимание. Он всегда думал о том, что психиатры и психотерапевты работают для того, чтобы помочь людям, не усугубить их положение.       — Не знаю, — пожала плечами женщина, — вероятно — гордыня. Он видел в Сергее подопытного кролика, которого можно изучать. Никто не подумает о том, что заслуженный врач делает что-то во вред пациенту. Не та репутация.       Света продолжила просматривать записи Рубинштейна. За время нахождения Разумовского в клинике, он так и не смог подобраться к прошлому своего пациента, найти триггеры, понять причину формирования расстройства. Видимо, его просто забавляло общение с субличностью пациента.       — Значит, он действовал без плана? — интересуется Волков, делая вывод из их разговора.       — Вероятней всего, — ответила Светлана, собирая документы в одну папку, — нужно написать Грому и Дубину, чтобы не тратили время зря. Сотрудники СК итак возьмут Рубинштейна в оборот. Нам нужно найти Разумовского любой ценой.       — Я позвоню, — Олег достает из кармана брюк старенький смартфон и пока Гордеева направляла запрос на дополнительную проверку клиники. Он сообщает Грому о том, что им удалось узнать, Игорь материться, судя по всему, он еще в клинике, — он приедет сюда, второй тоже.       Свете не давало покоя то, что она прочитала в документах. Да, она тоже была строгой с пациентами, но не жестокой и не бесчеловечной. Она не превращала психотерапию в пытку и не опускалась до фашизма, как это сделал ее коллега. В ее глазах он был не лучше врачей из концлагерей. Гордеева хотела сорваться и поехать в клинику, чтобы лично влепить Рубинштейну по лицу, но нужно правильно расставить приоритеты. Где-то в Питере или в его окрестностях бродит психически нестабильный человек, который нуждается в специализированной помощи. Почему-то в этот момент Света не думала о том, что Сергей может быть опасен для себя или для других. Она видела забитого парня, который полгода подвергался насилию со стороны своего лечащего врача и персонала больницы.       — Когда мы его найдем, — Света садится за стол, — я смогу провести с ним сеанс регрессивного гипноза, но я не уверена, что это сработает. В любом случае, это может облегчить его состояние.       — Спасибо, — благодарно кивнул Олег, понимая, что Гордеева будет работать в интересах Сергея.