О смене взглядов

В Екатеринбурге было серо. Серость — это первое, о чем подумал Александр Романов, приземлившись в Кольцово. — Прям как дома, — хмыкнул Питер и достал телефон, чтобы вызвать такси до дома Кости. Это была неожиданная поездка. Сашу все так заебало: и этот Московский со своими программами по ренновации культурной столицы, и городское управление этой самой столицы, и неожиданная возня с отчетной документацией, нахлынувшие воспоминания из 20 века, да и вечный моросящий дождь с промозглым морским ветром не добавляли оптимизма. В общем — надо сменить обстановку. А что может в этом помочь? Конечно поездка к хорошему другу на Урал! Ничего так не расслабляет как беззаботные посиделки за чашечкой кофе, прогулка по уральским выставкам искусств, поход в театр в хорошей компании или же просто любование красотами природы, которую увидеть можно только здесь. Поэтому после одного недолгого звонка Косте с сообщением о своем приезде, Саша уже с собранными чемоданами стоял в аэропорту родного города, а затем уже и Екатеринбурга. За недолгими размышлениями вызванное Сашей такси уже подъехало, и он, загрузив свой багаж, сел на заднее сиденье, аккуратно прикрыв за собой дверь. Санкт-Петербургу нравился Костин город. Он его помнит еще с самого основания и ему нравилось то, как изменилась жизнь здесь. Теперь это не просто город-завод, в котором проживали в основном рабочие, теперь это полноценный город-миллионик, столица федерального округа, с большими и красивыми улицами, широкими дорогами, красивыми парками, со множеством баров и кафе для молодежи. Проезжая Гринвич, Саша усмехнулся, вспоминая, как, будучи здесь впервые, потерялся, пока ждал Костю. Это здание явно создавал либо тот, кто всей душой ненавидит человечество, либо огромный поклонник саги о Гарри Поттере, так как здесь лестницы могли идти с 1 этажа сразу на 3, эскалаторы находились в самых неожиданных местах, сами этажи могли делиться на 2, а то и 3 подэтажа, из этого торгового центра было несколько выходов в метро, учитывая то, что в Екатеринбурге метро имеет всего одну ветку. Но вишенкой на торте был волнистый потолок в некоторых местах. Романов тогда так отчаялся найти выход, что просто сел посреди этажа (он честно так и не понял, где именно сидел) и стал ждать Уралова, который, как истинный житель этого города, мог ориентироваться в этом архитектурном ужасе даже с закрытыми глазами. С тех пор Саша туда старался не ходить, боясь больше никогда в жизни не найти выход и вечно блуждать по запутанным коридорам как приведение из какого-нибудь старого голливудского фильма. Спустя каких-то 20 минут поездки они уже подъехали к дому Екатеринбурга. Выгрузив чемодан, Саша поспешил к подъезду, из которого как раз выходила женщина с коляской. Саша придержал дверь, проявляя галантность, свойственную истинному джентельмену и коренному жителю культурной столицы (а именно ее воплощением он и был). После того как Романов обменялся благодарностями с милой соседкой, он поднялся на нужный этаж и, замерев с привественной улыбкой на лице, позвонил в звонок Костиной квартиры, откуда уже через пару секунд послышались шаркающие шаги и щелкающий звук замка. — Бля, Катюш, ты забыл что? Чего ключами не открываешь? — пробурчал недовольный голос из-за открывающейся двери. Но увидев того, кто за ней стоял, говорящий быстро сменился в лице и в голосе. — О, кого к нам попутный ветер принес! Романов, ты какими судьбами в наших краях? Челябинск стоял, облокотившись на дверной косяк и растянув губы в приветственной издевательско-насмешливо-удивленной улыбке. — И вам доброго утра, Юрий, — немного сконфуженно проговорил Саша, нет, сейчас уже Александр Петрович, и натянул на себя привычное серьезное лицо, которое со стороны всем кажется высокомерно-надменным. — А где Константин? Я приехал к нему в гости, о чем он, несомненно, предупрежден. — А, Костян с утра сорвался в офис, там какой-то очередной коллапс. Обещал ближе к вечеру вернуться, — Юра махнул рукой и открыл дверь пошире, пропуская Сашу внутрь, — Ты это, проходи, чё пороги топтать. Чай будешь? Саша, все еще пребывая в смятении от сложившейся ситуации, зашел внутрь квартиры и начал снимать верхнюю одежду, попутно откатывая чемодан вглубь коридора. Романов искренне не знал, что сейчас делать, ведь с Юрой они особо не общались, да и не шибко жаловали друг друга в целом. Саша считал, что Юра очень полезный для развития страны город, но абсолютно бескультурный, не знающий никаких манер, границ и рамок в общении, да еще и гомофоб. Просто бинго! Но делать нечего, идти куда-то в такую погоду не хотелось, да и без Кости гулять совсем не то, а сидеть молча по разным комнатам кажеся совсем уж комично, поэтому он, собрав всю свою волю и терпение в кулак, прошел на кухню за Татищевым. Кухня у Кости была большая, светлая и просторная. Саша вообще любил квартиру Уралова: тут всегда было чисто, уютно и тепло, даже во время суровых морозов, характерных его региону, тут всегда был вкусный чай и восхитительные булочки с корицей и кофе, которые продавались только на Урале. И даже сейчас все было как обычно, но за столом вместо вечно радостного, крепкого Кости сидел Челябинск в черных растянутых спортивках с двумя кружками дымящегося чая. — Ну, давай рассказывай, чё стряслось такого, что аж до Урала долетел? — попытался Юра завязать беседу, громко отхлебнув чай, который, кстати сам Татищев и привез, его ему ещё Данис подарил на прошлый праздник. — Я, конечно, не рассудительный Константин Петрович, но могу выслушать как суровый Челябинск. Саша очень скептично относился к идее рассказывать этому человеку о своих проблемах, но, быстро оценив обстановку и свое собственное состояние, Романов решил поддержать беседу, не вдаваясь в подробности. — Да и рассказывать особо нечего. Устал просто, вот и решил обстановку сменить, с другими людьми пообщаться. — О, понимаю, мне тоже иногда так от всех скрыться хочется, вот я сюда и гоняю, — усмехнулся Татищев. — Костян тут получается перевалочный пункт для всех обиженных и заебанных. — Мгм… — буркнул Питер и затих. Юра тоже не нашел, чего сказать и сидел молча. Спустя минуты три неловкого молчания, нависавшего над ними, Романов решил продолжить свою мысль. — Тут к нему как раз в театр приезжает балетная труппа из Новосибирска с новой постановкой Жизели. Давно хотел на неё сходить. Чай уже понемногу начал остывать, а Челябинск начал поглядывать на карман своих штанов в порыве покурить. — Слышь, ты не против, если я тут засмолю чутка? Окно открою, не боись, не провоняет твой манерный «бадлон», — прозвучало в комнате и Татищев, дождавшись безразличного жеста рукой, мол «делай, что хочешь», поджег сигарету и высунулся поглубже в окно, делая первую, такую желанную затяжку, пропуская никотин в легкие. — Жизель? Это же та наивная баба, которая мудаку поверила, да и померла потом? Там еще эти, как их… Селёдки, во! Брови северной столицы удивленно поползли вверх от того, что Челябинск мало того, что сюжет этого балета знает, так еще и в курсе специальных народных названий для обозначения прыжков в танце виллис. — Юрий, вы меня поражаете! Да, именно эта постановка. — Да чё тут поражать-то? Я когда за Анютой ухаживал, пытался водить её по всем этим вашим «культурным мероприятиям», вот и насмотрелся сам. А с Селёдок знатно поржал тогда. Подумал еще, что они же не проститутки, чтобы их так называть. Странные вы все в своём искусстве, — сигарета уже почти кончилась, а Юра тихо посмеялся, вспомнив тот поход в театр оперы и балета в Перми. — Не ожидал от вас такого, — Саша заметно расслабился, наблюдая за мерно курящим в окно Татищевым и попивая свой чай, который даже остывший был безумно вкусный и ароматный. Шутка сама сорвалась с уст Романова, он за ней не уследил, поддавшись атмосфере. — А в театр, небось, в спортивках ходили? — Обижаешь, дядь! В костюме, — в ход уже пошла вторая сигарета, а Челябинск развернулся лицом к Питеру, скорчив оскорбленное лицо и облокотившись на подоконник. — У меня, если хорошенько в шкафу пошурудить, и не такое найдется. С имперских времен еще что-то даже осталось, кажется, но куда я в этом пойду? На заводе меня быстро пидором назовут и будут подъебывать всё оставшееся время, за Анькой я уже бросил ухаживать, а с Костяном посидеть дома и кино с пивом посмотреть можно и в спортивках. — Душу бы продал, чтобы увидеть вас в костюме! — Саша уже откровенно хихикал, представив Татищева в костюме, разгуливающего по заводу, а потом и пьющего пиво у подъезда. Не сходилось. Очень не сходилось. — Не дождешься, я в эту адову конструкцию больше влезать не собираюсь. Как говорится: «Мы не носим штаны в обтяжку, у нас только конкретные шаровары для денег». В моем случае для сигарет и телефона, а, и ключей от квартир. Неожиданно их забавный диалог был прерван противным пиликанием телефона Татищева, к которому тот сразу потянулся, чтобы прочитать пришедшее сообщение. — Так, Сань, Костя будет часа через 3, поэтому мы тут с тобой еще тусуемся. У меня потом ещё поезд, дождусь Катюху и помчу домой, а пока можем в шахматы партейку разогнать, чтоб не скиснуть тут. Романов, устав сидеть, встал из-за стола и начал делать небольшую разминку, а то больная спина иногда давала о себе знать. На всю поступающую информацию из сообщения он мерно кивал, но на слове «шахматы» резко вскинул голову, открывая взору Челябинска свой насмешливый взгляд. — Юрий, если вы пытаетесь мне угодить, то не надо. Я вас обыграю как ребенка. — Бля, ну ты и загнул. Кому ты нужен вообще? Костян со мной играть отказывается уже лет 10, а по поводу ребенка это мы еще посмотрим, — прокричал Юра уже из другой комнаты, где находилась его любимая шахматная доска. Ручной работы, между прочим. — Я своих пиздюков как научил, так они теперь всех в шахматном страхе держат, поэтому это тебе советую поберечь свою шахматную девственность. Кто бы мог подумать, но Татищев обожал шахматы. Его в них учил играть Данис ещё в детстве, когда небо было голубей, люди были добрей и все такое по списку. Также стоит признать, что он быстро освоил это искусство, вскоре обыграв не только Уфу, но и сестрицу Казань, которая потом еще долго пыталась взять реванш. И вот, когда все необходимое уже разложено на столе, фигуры расставлены, новая порция чая в кружках дымится, разнося свой аромат, а Александр Петрович Романов всё еще уверен в своем превосходстве, игра началась.

***

Подходя к дому, Костя уже валился с ног от усталости. Сейчас он мечтает только об одном — заварить себе крепкого башкирского чая, лечь на диван, уткнуться Юре в плечо и заснуть, обнимая любимого человека. Приятная нега предвкушения уже разливалась по телу Уралова, когда внезапная мысль поразила его молнией. — Блять, Саша! — с этой аварией он совсем забыл о приезде друга, но что ещё более страшно — он забыл о том, что у него в квартире сейчас находился Челябинск. Саша с Юрой на дух друг друга не переносят, Костя каждый раз с содроганием вспоминает каждую их встречу, когда он находится будто между молотом и наковальней. И сейчас он боялся представить, как эти двое там сейчас. Самой ужасной была мысль о возможном состоянии его квартиры. Если они только разбили его любимую кружку!.. Он докажет, что не зря зовётся городом Бесов. Но сейчас нужно было смириться и приготовиться к скандалу. Аккуратно открыв дверь своего дома, Костя был готов ко всему: от гробовой тишины, до летящей в его голову посуды. Но то, что он увидел перед собой никак не вписывалось в его картину мира. — ЕЩЁ РАЗ! Татищев, я требую реванш! — Санкт-Петербург нервно поправляет съехавшие на нос очки дрожащей рукой. Его вид был слегка потрёпанным: волосы взлохмачены, видимо, часто запускал в них руки. — Ну что вы, Ваша Светлость, я не вынесу ещё одной победы. Совесть меня съедает изнутри, — Юра склонился перед Романовым в шутливом поклоне и пытался сдержать громкий смех. Шахматы. Екатеринбург только что заметил эту маленькую деталь, придающую всей ситуации смысл. Юра был лучшим игроком из всех, кого знал Костя, а знал он много хороших игроков как среди людей, так и среди городов. Искренне рассмеявшись, Уралов привлёк внимание присутствующих и Саша стал быстро поправлять рубашку, приглаживать волосы и постарался придать своему лицу привычный невозмутимый вид. — Константин, добрый день! Мы вас заждались. Напомните мне, пожалуйста, в следующий раз пригласить Юрия вместе с нами на балет. Я думаю, что с великолепным знанием «Жизели», он будет влюблен в «Сильфиду», — с этими словами Романов встал и удалился в ванную комнату. — А Санёк-то, не такой уж и… — Юра замешкался, не мог подобрать слово, возможно, выбирал между «гомодрила» и «противный», но почему-то решил промолчать. — Не такой, короче. Хули стоишь, иди чайник ставь.