По ту сторону

      — Этот свадебный наряд стал для меня саваном…

***

      — Что значит «должна буду переехать на постоялый двор»? — тихо, пытаясь сдержать свою злость, проговорила Микаса.       Хотелось кричать. Рвать и метать. Убить всех, кто затеял эту дурацкую идею со свадьбой. Девушку до безумия бесит то, что никто не хочет спрашивать её мнения на те или иные аспекты ее же жизни. Просто ставят перед фактом, не давая права выбора, даже не сообщая, что он вообще возможен.       — Аккерман, ты же умеешь читать, не прикидывайся дурой, — устало вздыхая, сказал Леви, которого уже напрягала эта ситуация. Мужчина последовал совету Ханджи, подготовил всё для переезда девушки, позаботился об её удобстве и что в итоге? Он вызвал её к себе, отдал рапорт и сейчас его готовы убить одним взглядом. Да уж, ахуенное начало дня, — Если умеешь читать, но не понимаешь смысла слов, то иди к учителю по чтению. Уверен, он сможет помочь тебе в полной мере, а я не собираюсь тебе каждое слово разжевывать. У меня и без тебя дел дохуя.       Микаса подняла голову наверх и тяжело вздохнула, мысленно уговаривая себя не срываться. Сейчас нельзя вести себя безрассудно, особенно когда хочется остаться служить, но видимо…       Этот мужчина её бесит. Прямо вымораживает. Она не может смолчать. Только не ему.       — Согласно рапорту, — не своим голосом произнесла Аккерман, кладя на стол документ так, чтобы и Леви мог его прочитать, — Теперь я являюсь гражданским лицом, которому вы обязаны разжевывать каждое слово, если это потребуется, независимо от вашего желания.       — Вот как, — тихо, почти на гране шепота, проговорил капитан, вставая со своего места, из-за чего девушка неосознанно поддалась назад. Девушка ожидала чего угодно: что её пошлют, отругают, отправят в темницу за дерзость к старшему по званию, но….       Вся былая уверенность исчезла, осталось только желание, чтобы он заткнулся и оставил её в покое. Но нет. Мужчина подошёл к ней вплотную, внимательно разглядывая.       — Что ж, гражданка, позволь объяснить, — Аккерман сделал ещё один шаг, заставляя девушку упасть в кресло, напротив которого та стояла. Леви усмехнулся, заметив, что решительный настрой Микасы поубавился. Он наклонился к ней, оперевшись руками о подлокотники. Их лица оказались на одном уровне, глаза встретились. Дыхание друг друга чувствовалось на коже, из-за чего взгляд девушки бегал из стороны в сторону, но все время приходилось поднимать его на мужчину и смотреть, ожидая, когда же он наконец продолжит. Но Леви молчал. Молчал и смотрел, внимательно осматривал, словно оценивал, будто пытаясь что-то понять, узнать, но что? Что его могло интересовать в ней?       — Как вы уже успели заметить, госпожа гражданка, больше не являетесь военнообязанной, а значит вы не можете находится на военной базе или же другом военном объекте, — где-то вдалеке раздался голос Эрвина, что зашёл в кабинет друга без стука и застал их, но никто не обратил на него внимания. Казалось, что и Леви, и Микаса не могут оторвать взгляда друг от друга, — Кто знает, может вы будете передавать секретную информацию нашим врагам? Кто может ручаться за вас? М? Кто может подтвердить, что вы не являетесь шпионом военной полиции или же правительства?       —…муж, — шепотом произнесла девушка, на мгновение опуская глаза вниз, понимая, что настолько пристального взгляда выдержать не может.       — Что? — не расслышал Леви.       — Мой муж, — уже увереннее сказала Микаса, снова смотря прямо в глаза мужчине. Что ж, если он хочет играть с ней до самого конца, то так и будет. В конце концов, в разведкорпусе слово Леви Аккермана — закон.              — Думаете, мы можем довериться ему? — мужчина медленно провел носом по шее девушки, вдыхая её аромат. Почти не ощутимо, но это заставило Микасу покрыться мурашками.       — О, поверьте, вы ему точно поверите, — дрожащим голосом проговорила Аккерман.       — Уверены?.. Но насколько мне известно, вы являетесь будущей женой очень богатого человека…— Леви опустил взгляд к устам девушки, что не укрылось от Микасы. Аккерман вжалась в кресло, не понимая, что будет дальше. Она ещё никогда ни с кем не целовалась, а сейчас… Чёрт, неужели он насколько гнусный человек, что готов поцеловать почти замужнюю девушку?       Хотя о чём это она.       Леви же усмехнулся. Конечно, целовать он никого не собирался. В конце концов это Микаса затеяла всю эту игру, а он, можно сказать, всего лишь подыгрывает. Мужчина ещё не настолько обезумел, чтобы кого-то целовать. Тем более в присутствии Эрвина.       — Насколько мне помнится, я знаком с вашим женихом. Такому мужчине как он навряд ли понравится, что его супруга служит в разведкорпусе, где полным полно мужчин, которым не хватает женского тепла и внимания. Так что, вам, к моему глубочайшему сожалению, придется уйти в отставку. Надеюсь, на этот раз я ясно выразился? Если нет… — продолжить фразу не дал Смит, которому надоело наблюдать за этой странной картиной. Аккерман тяжело вдохнул и поднялся, с небольшим раздражением наблюдая за другом. Ему только-только начала нравиться их игра, как командующему что-то вновь от него потребовалось. Сам же Эрвин не знал как себя вести. С одной стороны нужно накричать о превышении должностных полномочий, но с другой…       — Чего тебе, Эрвин? — в привычной манере проговорил Леви, вновь садясь за свой стол. Невероятно, он всего за миг смог надеть маску хладнокровия, в то время как Микаса не могла прийти в себя и перевести дыхание от… Чего? Она впервые была настолько близко к мужчине и, казалось, в ней что-то сломалось, окончательно и бесповоротно. Словно бы что-то познала и теперь это требуется делать на постоянной основе, но с другой стороны Микаса этого страшилась. Страшилась того, чего никогда не испытывала, не чувствовала, но сейчас, когда это на неё свалилось…       Ужасно. Всё ужасно, а особенно то, что ей понравилось.       — Ну… — протянул Эрвин, внимательно осматривая Аккерман, — Думал, что ты поможешь мне с работой, но как уже успел понять, тебе и самому работы хватает, — девушка почувствовала неприятный укор. О ней говорили так, словно здесь она и не находилась. Говорили всё, что думали, не особо заботясь о чувствах… Гости? Нет, навряд ли её можно так назвать. Особенно сейчас.       — Да уж, — устало проговорил Леви, — С такой работой и повеситься недалеко. Трудное же задание ты дал мне, Эрвин.       Эрвин — пронеслось в голове со скоростью ветра. Конечно! Именно он все это затеял! Командующий все это придумал, чтобы ему оставили Эрена навсегда, чтобы его не забрала военная полиция. Придумал эту затею со свадьбой, уговорил Эрена…       Хотелось знать почему? Почему именно она, а не кто-то другой? Почему Смит это вообще предложил, почему именно свадьба? Но как бы она не старалась, как бы не думала, ответ не менялся. Это Эрен все решил за всех. Да, безусловно, Эрвин может и предложил это Йегеру, но никто не умолял, не угрожал и не просил того соглашаться. Эрену предложили сделать такой обмен: жизнь его сестры на его собственную и он сделал этот выбор, из-за чего чаща весов переместилась, а судьбы почти всех в королевстве — изменились. Это Эрен. Эрен отдал её, продал, променял, подарил. Словно рабыню, не заботясь о чувствах сестры. Сестры ли? Да, верно, он же всю жизнь кричал, что они не родственники. Эрен променял её, выбирая себя и, возможно, жизнь всего человечества. Конечно, если в итоге сможет контролировать свою силу.       Эрен. Эрен. Эрен. Эрен. Эрен. Эрен. Эрен.       Стало больно. Очень больно. В сердце словно вонзили клинок и стали его прокручивать.       Тот, кого она любила, тот, кому она посвятила свою жизнь, тот, ради кого сама вечно подставлялась под удар… Выкинул её. Как игрушку. Нет, как мусор. Ею очень долго пользовались, а когда предоставился шанс — выбросили.       — Командующий Эрвин, — тихо, почти не шевеля губами, проговорила Микаса, тем самым привлекая к себе внимание обоих мужчин, что до этого были заняты расписанием разных видов тренировок. Смит был уверен, что для неопытных новобранцев нужно ставить больше времени на развитие навыков маневрирования, в то время как Леви говорил, что нужно в первую очередь научить сопляков сражаться. И не только с титанами. Особенно в нынешние время, когда между разведкой и военной полицией в открытую идёт война, — Почему? — Леви и Эрвин переглянулись, пытаясь понять, что успело произойти за те мгновения, что он находился в кабинете капитана. Неужели расстроилась из-за того, что он помещал их поцелую? — Почему вы позволили ему решать мою судьбу?       — Он твой брат, — сказал мужчина после минуты молчания. Он знал, что этот разговор когда-нибудь да настанет, но не был к нему готов. На все её вопросы, которых было несметное количество, у Смита имелся всего один ответ: «Потому что он твой брат».       — Он мне не брат! — крикнула девушка, поднимая голову и со злобой смотря на мужчину, — Я ему не сестра, я не являюсь частью его семьи, у нас разные фамилии. Мы с ним совершенно чужие друг для друга люди! Все мои родные умерли, когда я была ещё ребенком. Так что, единственный человек, что может распоряжаться моей жизнью, который может решать, стоит ли мне за кого-то выходить замуж — это я сама! Я, я, я и только я! — обида брала своё, заставляя кричать. Нет сил уже сдерживаться. Она уже довольно долго прожила с этим внутри, никому не жалуясь, показывая, какой сильной она является, но сейчас… Она сломалась. Снова. И, к сожалению, не так, как было всего несколько минут назад, когда она почти испытала первый поцелуй и ей хотелось продолжить. Нет, сейчас девушка хотела, чтобы и кто-то другой испытал нечто подобное. Чтобы оказался в безвыходной ситуации и все, что мог сделать несчастный — подчиниться. Но подчиняется она. Она согласилась идти под венец, чтобы Эрен выжил. Она согласилась уйти со службы, чтобы Эрен выжил. Она согласилась лечь под незнакомца, чтобы Эрен выжил. Согласилась.       Согласилась, черт возьми.       — И что ты предлагаешь нам делать теперь, когда уже все решено? — спросил Леви, заметив, что друг не знает как ответить. Сам знал и видел, что Эрвин сам мучается только от мысли, что сломал несчастной девушке жизнь. Лучше бы на верную смерть отправил, как делает это каждую вылазку. Там человек просто мучается первые секунды, а после отправляется на небеса, но Микаса… Микаса будет мучиться каждую минуту своей жизни, а может даже после смерти её душа не упокоится. Аккерман будет до самого конца винить его, он не отрицает свою причастность, но по-другому нельзя было поступить. Лучше она одна будет страдать, нежели всё человечество вымрет, — Раз уж ты так не согласна, то почему не пришла ещё в тот день как узнала о свадьбе? Ты ведь могла отказаться, Аккерман. Но ты не стала. Ты решила погрустить и поплакать. Пыталась узнать у Йегера, почему же он так поступает с тобой. Узнала? Нет. Он оттолкнул тебя, опозорил, хотя, если верить рассказам, в тот момент ты сама достаточно опозорилась, а он всего лишь вишенку поставил. Вот скажи мне, — мужчина встал и подошёл к девушке, игнорируя попытки Эрвина его хоть как-то остановить, — Тебе было приятно унижаться? Умолять того сопляка сбежать за стену, лишь бы замуж не выходить? Нет? Что ж, это хорошо. Значит не всё ещё потеряно в твоей пустой голове. Но даже после той ссоры ты могла прийти. И отказаться. Но нет, ты три дня провалялась у Ханджи, все время плача, пока твои ранки обрабатывали, чтобы гной у нашей принцессы не появился и ей нахуй ладонь не отрезали, — Микаса стыдливо на мгновение опустила взгляд на свои руки, что до сих пор были забинтованы и довольно плохо заживали. Майор сказала, что это из-за того, что организм истощен и у него нет сил на регенерацию, — Аккерман, прошло три недели. Ты слышишь? Три недели. За все это время ты могла прийти хоть раз и сказать, что не выйдешь. Не то, что ты не хочешь, а что не выйдешь. И тогда ничего бы не было. Но ты решила плакать и ругаться, ругаться и плакать. Никто, слышишь? Никто не будет решать твои проблемы, у людей своих с головой хватает. Ты только лишний раз доказала, что ни на что не способна.       Ни на что не способна, — отдалось эхом в голове. Во рту пересохло, ладони под бинтами покрылись потом, а в глазах потемнело.       От обиды или же от гнева?       Бесит. Ужасно бесит. Словно раз за разом пытались вытащить из девушки её внутреннего демона, чтобы тот, в свою очередь, показал ему, на что на самом деле способна Микаса. А может этого Леви и хочет? Посмотреть чего на самом деле она стоит, насколько сильна, если сильна вообще. Глупо. Глупо и неразумно. Для чего ему это? Девушка для Аккермана — бельмо на глазу, от которого тот хочет избавиться как можно скорее. Они оба друг друга на дух не могут переносят и всё это началось ещё тогда, в судебном зале, где мужчина избил Эрена до полусмерти, но…       Без «но». Она покажет ему, что может на самом деле.       — Ни на что не способна? — спросила Микаса после нескольких минут молчания. Девушка глубоко вздохнула, а после поднялась с кресла, в плотную подходя к Леви, смотря прямо в глаза. Гнев точно застелил ей очи, иначе бы она никогда так бы не поступила. Разум всегда покидал её лишь в одном случае — когда Йегер находился в опасности, но в это раз… Все было словно в тумане, — Показать на что я способна и кого могу опозорить?       Микаса не помнила, что наговорила ему помимо этого, не помнила как выбежала из его кабинета, задевая плечом только что вошедшую Петру, из-за чего та выронила из рук груду бумаг, что разлетались по всему полу. Не помнила, как оказалась на внутренней территории, не помнила и не слышала, как кто-то кричит ей в след, чтобы девушка немедленно вернулась в кабинет, ведь её вызывает командующий для более спокойного разговора. Только вот разговаривать спокойно она больше не будет. Микаса хотела поговорить, но только вот капитан Леви решил вмешаться, оскорбил, окончательно вбил в грязь.       — Микаса Аккерман, — очнувшись ото сна, услышала девушка и оглянулась. Почти весь разведкорпус наблюдал за ней. Кто-то шептался, что у полоумной девушки снова начался очередной загон, другие откровенно говорили, что она с ума сошла. Что ж, пусть так. Она не против, ей все равно. Осталось чуть-чуть, неделя максимум, Микаса выйдет замуж и уедет отсюда навсегда, а этих людей никогда больше не увидит.       Её окружили. Окружил элитный отряд Леви. Говорили, повторяли точнее, чтобы она вернулась в кабинет. Но она стояла. Стояла и молчала. Не понимала, что нужно сделать, чтобы от неё наконец отвязались. На мгновение, всего на миг в голове появилась мысль сдаться. Ничего не делать и просто уйти к себе, закрыться и запереться, никому не открывая дверь, никого не впуская. Но куда? В комнату или же в своё сердце, что было уже не раз изранено. Возможно, в комнату пустит Сашу, с которой делила делила казарму, но в сердце…       Никого и никогда. Она уже один раз впустила человека в своё сердце и он её предал. Во второй раз она этого не переживёт.       К ней попытались прикоснуться. Взять за руку, чтобы под конвоем привести к командующему и капитану. Мгновение, всего одно мгновение, за которое она решила, что нет. Нет, нет, и ещё раз нет. Она больше никогда не будет сдаваться. Хватит. Уже один раз подчинилась, согласилась, но во второй раз она это не сделает.       В какой-то момент, все, кто держал её, были опрокинуты на землю, а Петра, что до этого момента стояла в стороне и пыталась всех посторонних заставить уйти, удивленно посмотрела на Аккерман.       Именно. Она Аккерман.       Она — сильнейшая. Самая сильная, сильнее неё — Леви Аккерман. Весь его элитный отряд для Микасы — словно букашки. Да, опыта у них полно и титанов они убили в одиночку несметное количество, но это не меняет того факта, что она сильнее. Сильнее во много раз. Им никогда не одолеть её в рукопашном бою. Она — сильнейшая. Она покажет на что способна. И Леви, и всем, кто когда любо считал, что она слабая. Ей все равно на мнение других. Все равно на то, что с ней могут сделать за это.       Ей просто все равно.       Петра оказалась на коленях перед ней, а кинжал, что до этого был прикреплен к ноге Микасы под платьем — у шеи Рал.       — Аккерман… — раздался вдалеке голос капитана Леви. Сказать, что он зол — значит ничего не сказать. Он прожигал Микасу взглядом, явно сдерживаясь, чтобы не сорваться с места и не прибить Микасу.       — Отпустите немедленно Петру Рал! В противном случае вы будете наказаны по всей строгости закона, — сказал Эрвин, понимая, что если продолжит Леви, то он просто сорвётся и нанесёт вред девушке, а этого нельзя было допустить. Смит не мог сказать, в какой момент потерял суть происходящего и как вообще это могло произойти, но в какой-то миг все просто вышло из-под контроля.       — Мне плевать на закон, — ответила девушка, не сводя взгляда с Леви, — Узнали на что я способна? Весь ваш элитный отряд не смог победить меня. Ту, которая ни на что не способна. Наверное, будет очень жаль терять такого солдата, не так ли, командующий Эрвин? — она специально обратилась к нему.       — Отпусти её. Она твой товарищ, как ты так можешь… — услышала Микаса где-то в стороне, что заставило её засмеяться. Где-то рядом стояли её друзья, что также пораженно смотрели на Аккерман, пытаясь понять, что она задумала, но сделать ничего не могли. Все знали, что гнев Микасы никогда не заканчивался добром. Каждый раз, в конце любой ссоры девушка говорила то, что могло причинить боль второй стороне конфликта, а в некоторых случаях это касалось всех.       — Она мне не товарищ, — сказала Аккерман, — Меня отстранили от службы, отправили в отставку, сделали гражданским лицом. Да и к тому же я с ней никогда не сражалась бок о бок. Я не знаю даже как зовут эту девушку, не говоря уже о том, что я вижу ее впервые в жизни. Мне на неё плевать. Умрет, выживет, мне плевать. Ваш подчиненный попросил показать, что я могу сделать. Что ж, я показала. Довольны?       — Аккерман, — сказал Леви, стараясь сдержаться, — Я ничего подобного не просил, хватит выдумывать. Да даже пусть так, ты показала, что сильнее, доказала, что сильнейшая, прижав нож к горлу безоружной девушки. Молодец, ты настоящий герой, — сказал он, не понимая, пытался ли её успокоить или наоборот разозлить. Он был взбешен поведением девушки, но ничего не поделать. Одно лишнее слово и Микаса может убить Петру. Где-то в глубине он осознавал, что Микаса этого не сможет сделать, но мужчина привык прислушиваться к здравому смыслу. А он говорил, что она может это сделать, если захочет. В данный момент времени все зависело от желания Микасы, а также от её уверенности в том, что за это ей ничего не сделают.       А ведь правда. Ничего не сделают. И это бесило.       Будь его воля, он бы сам ей голову отрубил или же повесил, но не мог. Тот, кто защищает человечество не может убивать. Даже того, кто виновен. Ценна каждая жизнь, даже самая ничтожная.       — Успокойся. Отпусти нож, мы вернемся в кабинет и там спокойно поговорим. В противном случае…       — В противном случае что? — спросила девушка перебивая мужчину. Около половины минуты девушка молчала, пытаясь понять, стоит ли продолжать, но после отбросила все сомнения.       В конце концов, именно Леви Аккерман начал сегодня эту игру, а она её закончит. Поставит точку.       — По вашему мнению, жену капитана могут наказать?       Ребята были правы. В момент ссоры, когда ум заходил за разум, он била по самому больному месту человека, с которым ссорилась, часто выдавая чужие секреты. Била точно в цель, зная, как и кого задеть и в какой момент это стоит сделать лучше всего. Словно змея, что всегда жалила человека, причиняя нестерпимую боль.       В конце концов, у всех змей один инстинкт — выжить при любых обстоятельствах.