Наказание Адама, или отродье Люцифера

Темное пространство стадиона просто кишило людьми. Словно в огромном адском котле, толпа ревела в ожидании исполнителей. А на разогреве выступала какая-то местная группа. – Дьявол… – Шарлотта пучила глаза, всматриваясь в каждого человека, мимо которого они проходили. – Шарлотта, – он наклонился к ее уху. Музыка херачила несщадно, по другому она бы не услышала, – держи меня за руку, если ты тут потеряешься, меня Сера поимеет во все дыры. Она вроде как его услышала и сжала его ладонь своими тонкими пальцами. Принцесса шла далеко вперед, ведя его за собой, а потом - резко остановилась, повернувшись к нему. – Я тут заметила, что у всех браслеты на руках! – он почти сразу наклонился к ней. – А кто сказал, что у нас браслетов нет? Он показал их сцепленные руки. С ее тонкого запястья браслет спадал чуть ли не на середину предплечья. На руке Адама, сплошь покрытой татуировками, он сидел крепко. – Что? Как… Со сцены донеслись знакомые Адаму гитарные рифы. – Тот же фокус что и с крылышками. А теперь, наслаждайся.

Ты помогаешь чувствовать себя непобедимым,

Могущественным, сотрясающим землю,

Словно приливная волна

Толпа подпевала всем знакомой песне. Адам впервые за несколько недель чувствовал себя на своем месте. Но чувствовал, что-то не так. Шарлотта сжимала его руку в своей, съежившись, стараясь не касаться никого из людей. Черт… Блять, о чем он только думал? Позвать на концерт демона, который никогда на земле не был. Который скорее всего боится их всех, но не уходит из уважения к нему или… страха перед ним. – Шарлотта, все в порядке? – никогда, слышите, никогда он не произносил эту фразу, ни с каким либо именем в начале. – Да, Адам, все хорошо, – она натянуто улыбнулась. В его сердце поселилась тревога. Тревога за другого! Это ж уму непостижимо! Несколько песен он прослушал не подпевая, не сосредоточив на них свое внимание. Ибо взгляд был обращен на нее. Человеческая маскировка явно шла принцессе Ада. Волосы, все еще светлые, даже в хвосте доставали до копчика.

Некоторые люди хотят повернуться и убежать

Ее глаза были по-ангельски голубыми, он видел это даже в темноте. Чуть вздернутый нос, темные пухлые губы. Такая красивая девушка принесет ему смерть на блюде.

Но тот, кто силён, восстаёт, находясь под прицелом ружья

Тревожная скрипка была неким оповещением о том, что пора. Пора расставаться с небесами и с землей. Да, боли больше нет, но он не может быть тем, кто выделяется не своими силами, а отсутствием одного крыла. На удивление, Шарлотта оживилась. Откуда-то она знала текст, хотя, неудивительно, песня достаточно популярная. – Шарлотта, – Он наклонился к ней, – можно я тебя кое о чем попрошу? Ты ведь взяла нож? Она говорила ему что-то, но он не слышал. – Прошу тебя, выставь его так, чтобы упирался в меня. Очень иронично умирать под песню, в тексте которой несколько раз повторяется «я живой». Она снова что-то говорила, но он не слышал.

В темноте

Вздох…

Я чувствую тебя во сне…

Еще один.

В твоих объятиях я чувствую, как ты вдыхаешь в меня жизнь…

Волна неукротимого спокойствия накатывает, словно оргазм, поглощая весь организм.

Никогда не выпускай из рук это сердце, которое я вручу тебе…

Он хочет умереть около нее. Да, сумасбродное решение, умереть рядом с врагом, но так притягательно.

Я буду жить ради тебя вечно…

Он притягивает ее к себе, делая последний вздох, пульс замедляется и… боли нет. Время замедляется. Он чувствует ее тепло под пальцами. Неужели… – Я… - хныкает она, упираясь ему в грудь, – я его потеряла… нет у меня его… Что?! Она что сделала!? Хотя, нет, это не важно. Что он сейчас сделал? Он заставил плакать дочь Люцифера. Существо, которое, как он думал, не может испытывать никаких чувств. А сейчас она плачет от… чего? Адам не успевает придумать ни одной догадки, когда она отталкивает его и убегает в толпу.

Мне нужен Герой!

Спаси меня!

Мне нужно, чтобы Герой спас мою жизнь.

Она быстро скрывается в людском вареве, и он не в силах ее догнать. Он видит, куда она бежит, но не может даже приблизиться к ней. Адам ищет ее в толпе, боясь потерять. Он искал ее, как сумасшедший, словно она та, от кого зависит его жизнь. Та, кто дорог ему. Стоп. Что? Какая чушь. Адам, ты ведь помнишь, что было в прошлый раз. Я надеюсь ты помнишь! Нет, нет, нет. Нельзя этому повториться. Последствия плачевны. Да, это не второй суд над душой, но все же это куда хуже…

Последнее, что я услышала, как ты шепчешь "Прощай",

Затем твое сердце остановилось.

Он повернул голову, в поисках белобрысого хвоста. Как назло, все были либо шатенками, либо брюнетками, либо крашеными во все цвета радуги. Только к середине песни «Whispers in the dark» он увидел ее у стены. Она сжалась в комочек, будто ребенок, который потерял родителей. Даже на расстоянии он видел, как ее хрупкая фигура содрогается под рыданиями.

Нет, ты больше не будешь одна!

Когда наступит ночь, я зажгу звёзды в небесах.

Только услышь мой шепот во тьме…

– Шарлотта… – Адам прорывался через толпу, славно шел против течения безумно своенравной реки.

Нет, ты больше не будешь одна!

Когда наступает ночь, ты же знаешь, что я всегда рядом.

Только услышь мой шепот во тьме

Он молился начальству, чтобы она опять не ушла, не скрылась в каком-нибудь недосягаемом месте (например женском туалете). И убеждал себя, что это только из-за обещания Сере. – Шарлотта… – прошептал он, опускаясь на корточки.

Моя любовь только и ждёт,

Чтобы облачить тебя в алые розы.

– Шарлотта… – Адам протянул к ней руку, не решаясь прикоснуться.

Я буду тем, кто найдет тебя,

Я буду тем, кто поведёт тебя за собой.

Моя любовь — пылающий, сжигающий огонь…

– Шарлотта…– он коснулся кончиками пальцев светлых волос.

Нет, ты больше не будешь одна!

Когда наступит ночь, я зажгу звёзды в небесах.

Только услышь мой шёпот во тьме…

Она перехватила его руку, сжав тонкими пальцами. – Уходи, Адам, – твердо сказала она, подняв взгляд на мужчину. Ее глаза были полными слез, нос и щеки покраснели. – Я не уйду, — иначе - его прибьет Сера.

Нет, ты больше не будешь одна!

Когда наступает ночь, ты же знаешь, что я всегда рядом.

Только услышь мой шепот во тьме,

– Прости меня, – он постарался вложить в эти слова как можно больше той нежности, что была ему не свойственна. Как, блять, извинятся перед демонами? – Ты, блять, издеваешься? – воскликнула она, – тебе нравится причинять страдания? Ты ебанный садист, Адам! Если я демон, то можно моими руками совершать грехи? Если я убивала, защищая свой народ, то можно убить себя моими руками? Я тоже чувствую все, я не хочу себя винить в твоей смерти! Я не хочу убивать!

Я не хочу жить,

Я не хочу дышать,

Если не чувствую тебя рядом со мной.

Ты забираешь мою боль,

Осознание твоей сущности никогда не было реальнее.

Я не хочу спать,

Я не хочу видеть сны,

Потому что они не утешают меня.

То, как ты заставляешь меня чувствовать…

Осознание твоей сущности никогда не было реальнее.

Глаза Шарлотты были полны слез и ярости. Да, она казалась беззащитной, но он знал, что она может… Хотя, нет, не может. Если бы могла, она бы не разрыдалась, а воспользовалась возможностью его убить. – Если ты не хочешь жить, то какого хрена ты меня в это втягиваешь? Адам хотел сказать, что он хочет видеть ее, когда умирает. Адам хотел сказать, что он совсем не понимает этого желания. Адам хотел сказать, что от чего-то умирать ему перехотелось. Но ничего из этого не сказал. Просто молчал, смотря на нее, слушая в пол уха «Finish Line». Она была недосягаемо красивой. Он понимал это, хоть и не хотел признавать то, что чувствует к ней что-то кроме безразличия. Ненависти он уже не испытывал, как бы не хотелось. Только тремор, когда она была рядом и прикасалась к нему. Его к ней тянуло, но он не знал почему. К кончикам его пальцев будто были привязаны ниточки, которые тянулись прямо к ней, притягивая к коже, заставляя коснуться. Но она явно этого не хотела. Она не хотела чтобы он был рядом. Особенно сейчас. Но сейчас это было не важно.

Я никогда не покажу тебе

Свою тайную сторону.

Я держу её в клетке, но не могу контролировать.

Поэтому держись от меня подальше: чудовище уродливо.

Эта песня была его любимой у этой группы, слишком уж хорошо она описывала все то, что копилось в его душе многие годы.

Я чувствую это глубоко внутри,

Это уже под кожей.

Я должен признаться, что ощущаю себя монстром.

Я ненавижу то, чем я стал.

Кошмар только начался.

Я должен признаться, что ощущаю себя монстром.

Да, все это началось довольно давно, но понял что это есть он совсем недавно. Лет десять назад. По человеческим меркам - месяц. Совсем мелкий срок.

Свою тайную сторону я храню

За семью замками.

Я держу её в клетке, но не могу контролировать,

Потому что если я выпущу его,

Монстр разорвёт меня на части, погубит меня.

Почему кто-нибудь не придёт и не спасёт меня от этого?

Пусть это закончится!

Принцесса все еще стояла, пронзая взглядом, эмоциональное наполнение которого не было ему понятно ни на каплю. Возможно, она ждет, что он что-нибудь скажет. А может - когда уйдет и оставит ее одну.

Он прячется в темноте,

Его зубы, как лезвия бритвы.

Нет спасения для меня,

Он хочет мою душу, он хочет моё сердце.

Никто не услышит мой крик,

Может, это просто сон,

Или, может, это внутри меня.

Останови этого монстра!

Он выдохнул. Вдохнул. И сел рядом с ней, пытаясь приобнять. – Не трогай меня… – Я хочу извиниться, – он притянул ее к себе, пытаясь хоть чуть-чуть почувствовать ее и успокоится самому, – я понимаю… – Ничего ты не понимаешь, Адам! – она зарыдала вновь. Господи, женщины… – ты не терял того, кто тебе дорог, не винил себя в этом! Он промолчал. К чему это она? – Прости, я реально какой-то монстр… Никогда, слышите, никогда ни в раю ни на земле никто не слышал его извинений. Это было что-то сверх него. То маловероятное, что он мог сделать.

Я лежу с парализованной душой,

В криках взывая к тебе, пока не сядет голос.

Я хочу вырваться,

Мне нужен выход,

– Я хотел это сделать, но сейчас… – дыхание будто перехватила чья-то рука.

Я задыхаюсь в этом густом мраке.

Чувствую, как твоё присутствие наполняет лёгкие кислородом,

Я вбираю тебя всю,

Я – умер.

– Я не хочу этого.

И сейчас, перерождаясь,

Я хочу жить ради любви и ради нас с тобой.

Делаю свой самый первый вздох,

Как бы то ни было, я выжил…

– Спасибо, что залечила мои раны, Шарлотта. «Спасибо, что дала шанс на то, что даже с одним крылом я чего-то стою» И этим же самым крылом, невидимым для простых смертных, он укрыл ее, смотря на нее. – Пойдем, скоро палки будут кидать, - он взял ее за руку, готовясь к тому, что она не пойдет за ним. Но сопротивления не последовало. Она утирала слезы кулаком, не видя, куда он ее ведет.

Скажи мне, когда я снова оживу.

Слова песни вторили его мыслям, которые устроили настоящую Гражданскую войну в его голове. Одни мысли говорят, что это к лучшему, другие - повторяют, как мантру то, что все повторится. И доверять и привязываться - худшее решение, равносильное порезам по крыльям. Они еле протолкнулись вперед, дабы иметь хоть какие-то шансы поймать заветные барабанные палочки. Парни подсаживали на шею своих девушек, те со смехом держались за них.

Таково наше волнение

Быстрое, будто ураган, громче, чем грузовой поезд.

Таков наш протест

Сердце бьется быстрее, стуча будто гром

Волшебные помехи. Зовите меня фанатиком.

Это наш мир, его не отнять.

Таково наше выступление,

Вот наше сопротивление, вы не сможете нам противостоять.

Толпа ревет, со сцены летят палочки. Все как в замедленной съемке, Шарлотта протягивает руку и палочка не долетает метра до нее: на лету ее подхватывает какая-то девица, юбка которой, была настолько короткой, что ее красные трусы могли видеть все, кто стоял за парнем, на котором она сидела. – Сучка… – Шарлотта ругнулась, когда ей чуть не прилетело по носу задницей в красных трусах. – Неудачница, футболку у бати спиздила, чтоб позером не казаться? – она язвительно посмотрела на чертову принцессу Ада. – Позером тут кажешься ты, это первый мерч, сучка! – Да пошли вы нахуй, пидоры! Она ушла, а грусть Шарлотты, почти ощутимая как соленое неприятное желе, начало поглощать и его. – Пойдем, не переживай насчет этих трусов, хочешь, могу такие же достать, – эта, вроде как неудачная шутка, ее развеселила. Вскоре они стояли около мерча, которого оставалось катастрофически мало. – Какие толстовки остались? – Адам, за счет больших шагов подошел первым. – Вам для девушки? Одна осталась, и та огромная. – Нам подходит. Еще футболки две, хл. Спасибо, я оплачу. Он протянул ей только купленное худи. – Мне нужно еще за сигаретами сходить, ты со мной или отправить тебя обратно? – в глубине его сердца теплилась надежда на то, что она останется с ним. – Пойдем, – кратко сказала она. – Надень, тут холодно сейчас. Ему до сих пор было непонятно – простила она его или нет? Скорее всего нет, такое просто не прощают. В огромной толстовке она смотрелась как богиня. Он было подумал, что она его личная богиня, но одернул себя. Нельзя об этом думать. Все это черевато. – Как тебе этот концерт? – Круто, что это за жанр? – голос был почти неузнаваем: без единой нотки энтузиазма голос Морнингстар был будто… чужим. – Христианский рок, – он чуть улыбнулся. – Чем то на твою песню было похоже. Про ад навечно. Как он был не прав! Особенно с тем, что они не победители. На земле бы его тут же отменили, заставили бы на коленях извиниться. Кароче, пиздец. – У нас пару из этих песен играли. Некоторые музыканты в аду подрабатывали и по памяти земные песни играли. Мне очень это нравилось. От чего-то ему вся эта ситуация напомнила диснеевскую русалочку. Ну, чем Люций не шутит. – Мальборо, два блока, и зажигалок пожалуйста три штуки – они зашли в первый попавшийся супермаркет. – Вы что, решили дома на месяц запереться и курить без остановки? Адам ничего не ответил и молча оплатил сигареты. Он не курил около двадцати лет, для бессмертного существа – сущие копейки. Но с появлением этой девушки- порывы покурить стали учащаться. Почти сразу он вскрыл упаковку и закурил. Дым наполнил легкие, даря чувство легкого дурмана. – Как тебе люди? – Потенциала для развития сети отелей огромный. – Хочешь еще погулять? Молчание. Она устала. И говорить уже не хочет. Адам завел их в переулок и открыл портал. – Спокойной ночи, Шарлотта, – он чуть улыбнулся, – Не называй меня так. – Чарли мне не нравится, – он оперся на стену, – может… Лота? – Давай Лота. Она была настолько уставшая, что со всем соглашалась. – Спокойной ночи, Лота. Неожиданно, она обняла его, зарывшись носом в ткань футболки – Хр…о, ч..ы…ж…ой… - что? Че за ересь? – Иди спи, райских снов…– он со скрытым для себя удовольствием обнял ее в ответ, – или адских? Ответа на вопрос не последовало. Она скрылась за дверью. И лишь у своей двери он понял, что она сказала.

«Хорошо, что ты живой»