The Wolf II

Smile, the worst is yet to come We'll be lucky if we ever see the sun Got nowhere to go, we could be here for a while But the future is forgiven, so smile

-       Брат! Никлаус!   Кэролайн отворачивается от разговора с одним из оборотней и видит, как Элайджа врывается на территорию лагеря так, словно там пожар.    В последнее время она почти не видит его, как будто они больше не живут под одной крышей. По-видимому, он теперь дружит с Марселем, и они вдвоем основали небольшой вампирский клуб, где он проводит большую часть своего времени. По крайней мере, так сказал ей Клаус. Элайджа больше ничего ей не рассказывает. Избегает ее, как чумы, не смотрит ей в глаза, даже когда разговаривает с ней, хотя "разговор" - это слишком расплывчатое описание тех коротких, лаконичных и односложных взаимодействий, которые они проводят время от времени в полнолуние.    Сначала Кэролайн была очень расстроена, ее мучило чувство вины, она пыталась понять, что же она такого сделала, что так глубоко оскорбило Элайджу. Она хотела загнать его в угол, извиниться и сказать, что отправила бы Полумесяцев обратно на болота, если это было так неудобно. В конце концов, поместье было его домом, и меньше всего она хотела, чтобы он чувствовал себя некомфортно. Но это было раньше. Сейчас она просто раздражена. Он обращался с ней как с дерьмом, и оборотни они или нет, Кэролайн действительно считает, что она этого не заслуживает. Вместо того чтобы просто сказать ей, что, черт возьми, его так сильно беспокоит, чтобы они могли разобраться во всем, как два разумных взрослых человека, какими они и являются, он решил вести себя как придурок.    Ну и пошел он к черту.    Кэролайн никогда не думала, что настанет день, когда она искренне скажет, что сыта по горло Элайджей, но вот мы пришли к этому. В Новом Орлеане случаются и более странные вещи.    Если она еще и немного обижена тем, что он так и не пригласил ее в свой вампирский клуб, можно ли ее в этом винить? Она тоже вампир, причем новичок, и, по-видимому, это их целевая аудитория, но, похоже, это еще кое-что, что ускользнуло от его внимания. Ее относят к категории гибридов, хотя она определенно к ним не относится. Исключение Элайджи только заставляет ее чувствовать себя еще более неуютно. Она не вампир, потому что у нее есть амулет оборотня, но она и не оборотень, и не гибрид, и уж точно не ведьма. Так кто же она, черт возьми, такая?    Прямо сейчас она в бешенстве.    - Господи, Элайджа. Как ты думаешь, ты можешь говорить громче? - спрашивает она, подходя к нему навстречу. - Ты же понимаешь, что буквально у всех здесь сверхъестественный слух, да?   Он, кажется, медлит с ответом.     - Где мой брат?    - Хм... Дай-ка я проверю его расписание - подожди. Нет. Я же не его секретарша.    Элайджа резко втягивает воздух.     - Кэролайн, этот город осажден армией чудовищ, которые выполняют все приказы моей ненормальной матери. Учитывая, что это твои друзья только что объявили войну моему виду, возможно, сейчас не лучшее время для твоей особой разновидности... дерзости.    Она, прищурившись, смотрит на него, негодование разгорается внутри.    - Мои друзья объявляют войну таким, твоему виду?     - Да. Небольшой отряд оборотней ворвался в дом Марселя на другом берегу реки и, по сути, приказал им всем разбежаться, иначе к концу дня они будут мертвы. Один вампир был укушен.   Что ж, черт возьми. Они, должно быть, узнали о том, что делает Марсель, и решили положить этому конец, пока он не собрал армию. Как будто у них и без того мало проблем... Теперь волки собираются нападать на вампиров по всей реке. Эстер просто ищет предлог, чтобы уничтожить всех вампиров в Новом Орлеане до последнего.    И все же, от того факта, что Элайджа называет тех оборотней, которые подчиняются его матери, ее друзьями, как будто она на их стороне, у нее мурашки бегут по коже.     - Клаус ушел некоторое время назад, я не знаю, куда он делся. Если бы только существовало волшебное устройство, с помощью которого можно было бы вызвать его... Я не знаю, у меня нет идей. Удачи тебе, - Пожав плечами, она поворачивается к нему спиной, но затем останавливается и разворачивается. - Между прочим. Это не твоему только виду. Это и моему виду тоже. Если ты забыл, я все еще могу сгореть на солнце. Но, думаю, тебе уже все равно, что со мной будет.    Кэролайн отворачивается, но может поклясться, что видит боль на его лице раньше.     

***

  Сколько времени требуется человеку, чтобы сходить в туалет?   Клаус уже перешел грань нетерпения, переходя в опасное раздражение. Он ждет в машине - он проверяет время на приборной панели - чертовых сорок минут. Сколько воды может быть в организме такого маленького человека, как Камилла?   И подумать только, он думал, что сегодня ему повезет...   Так ему и надо. Это то, что он получает за то, что пытается поступать правильно, вместо того чтобы просто поступать по-своему. Он винит Кэролайн в этих внезапных приступах безумной порядочности, которые, похоже, время от времени овладевают им, как болезнь. Если бы он просто послушался своего инстинкта, то, вероятно, уже прибыл бы к месту назначения. Вместо этого он стоит возле этого ужасного придорожного бара и ждет Камиллу, которая сорок чертовых минут назад попросила его остановиться, чтобы она могла сходить в туалет.   Он не хочет быть бестактным в отношении того, что нужно даме, но это уже слишком.   Клаус следил за своим психотерапевтом во Французском квартале, пока она, по-видимому, выполняла какие-то поручения, ожидая подходящего момента, чтобы подойти к ней и расспросить - с определенной долей срочности - о местонахождении Давины Клэр. С тех пор как Майкл появилась в "Руссо", девушка пропала, и никто понятия не имел, куда она исчезла. Даже Марсель и ее хороший друг Джош, но Клаус помнил, что они с Камиллой сблизились. Ему пришло в голову, что, хотя она держалась подальше от друзей, которые с большей вероятностью могли слить ему секретную информацию, она, возможно, поддерживала связь с человеком, которого Клаус не видел несколько месяцев и который питал к нему достаточную неприязнь.   Он ожидал, что Камилла будет раздражена (так оно и было), напомнит ему, что он отказался видеться с ним в последний раз, когда она была в лагере (так оно и было), и будет крайне враждебно относиться к тому, чтобы рассказать что-либо о Давине (тоже правда), но Клаус был готов к переговорам. Однако вместо этого его расположение было вознаграждено чем-то гораздо лучшим. Давина позвонила, очевидно, после того, как Камилла оставила несколько сообщений на ее телефоне, и за время их недолгого общения Клаусу удалось узнать все, что ему было нужно. Звуки цикад, крачек и настоящая находка - церковные колокола.   Семья Давины владеет небольшим домиком. Он был заброшен много лет назад, вот почему он не сразу отправился туда. Но, взглянув на карту, можно увидеть, что он находится всего в миле от очаровательной маленькой часовни.   Идеально.   Что Клаусу следовало бы сделать, так это развернуться, сесть в машину и самостоятельно доехать до этого места. Вместо этого он решил пригласить Камиллу присоединиться к нему, чтобы она могла урезонить Давину. Девушка, очевидно, никогда не слушала ничего из того, что он хотел сказать, явно одержимая желанием отправить его и всю его семью прямиком в ад. Кто же тогда лучше проведет мирные переговоры, чем человек со степенью в области психологии и ужасной склонностью вмешиваться в дела других людей?   Он сделал это по доброте душевной, пытаясь дать Давине шанс переосмыслить свою позицию и вернуть ему кол и его отца, чтобы он мог покончить с ним. Клаус был бы счастлив, мир избавился бы от Майкла раз и навсегда, а Давина смогла бы вести свою скучную жизнь. В выигрыше все. По крайней мере, так все и должно было случиться.   Через сорок минут после того, как Камилла извинилась, его настроение значительно испортилось. Так что, возможно, к тому времени, когда он наконец доберется до домика, он уже не будет чувствовать себя таким милосердным. Не очень умный поступок для того, кто хотел спасти друга, скажет он.   Решив, что с него хватит задержек - честно говоря, кем себя возомнила эта девушка, заставляющая Клауса Майклсона ждать ее? - он выскакивает из машины и врывается в бар. Внутри все так же печально, как и снаружи. Зачем кому-то понадобилось проводить в подобном месте больше пяти минут, он просто не понимает.   Еще рано, так что народу вокруг немного. Клаус оглядывается в поисках знакомой копны светлых волос и находит ее в угловой кабинке. Но... Это не та белокурая головка, которую он ожидал увидеть.   Увидев его, Кэролайн улыбается и машет рукой, как будто ждала его появления. Быстро оправившись от шока, Клаус скрежещет зубами и направляется к бару.   - Привет, - приветливо говорит она. - Ты не торопился. Я думала, ты никогда не придешь.    - Где Камилла? - спрашивает он.   Кэролайн приподнимает брови.     - О, ты имеешь в виду человека, которого ты шантажом заставил отправиться в путешествие, чтобы, возможно, стать свидетелем убийства девочки-подростка? Эта Камилла? - Она небрежно отпивает из своего бокала. - Наверное, уже почти вернулась во Французский квартал. Я отдала ей ключи от своей машины.   Клаус сердито выдыхает воздух.     - Что ты здесь делаешь, Кэролайн?   - Я получила сигнал бедствия. Когда ты ускользаешь, не сказав мне, куда направляешься, это сигнал тревоги номер один. Когда Ками звонит мне и говорит, что ты преследовал ее по всему кварталу, подслушивая приватные разговоры, это сигнал тревоги номер два. Когда ты ее похищаешь, это сразу же вызывает еще десять подозрений.   Клаус усмехается, кривя губы в усмешке.     - Камилла слишком высокого мнения о себе, если думает, что я мог бы похитить ее. Я просто оказал ей любезность, которую она явно недостаточно оценила.     - Любезность?   - Да, шанс спасти свою подругу, что, оглядываясь назад, было ужасно неразумно с моей стороны. Она могла просто сказать "нет" и продолжить свой день, оказав услугу нам обоим.   - Значит, у нее был выбор: присоединиться к тебе или Давина умрет? Это здорово, Клаус.    - Должен ли я напомнить тебе, что эта девушка отвечает не только за моего отца, которого она, по-видимому, воскресила самостоятельно, но и за кол из белого дуба, который может убить меня? Неужели ты  не понимаешь срочности всего?    - О, я понимаю. Правда. Поэтому…. - Кэролайн пододвигает стакан к пустому месту на столе напротив себя. - Нам нужно поговорить.   Клаус смотрит на нее без особого энтузиазма.    - Это твой план? Напоить меня алкоголем, а потом болтать до тех пор, пока я не буду убежден оставить Давину и Майкла в покое, чтобы они замышляли мою смерть?    - Нет, - тянет она. - Я просто хочу услышать, каков твой план. Я имею в виду, я предполагаю, что он у тебя есть.   - Штурм, уничтожение и убийство, конечно, - просто говорит он. - Проще и не придумаешь. - Клаус садится на свободное место, залпом осушая бокал. Он морщится, когда напиток попадает ему в горло, как отбеливатель, и с отвращением смотрит на стакан, прежде чем со стуком поставить его на стол. Это скотч самого низкого качества, который хорошо сочетается с общей атмосферой бара.   Кэролайн переводит дыхание, кладет локти на стол и наклоняется вперед, пристально глядя на него.     - Во-первых, ты не собираешься убивать эту девушку.    - С чего бы мне хотеть ее убивать? Не похоже, что она воплотила в жизнь мой худший ночной кошмар и намерена обрушить его на меня, - усмехается он. - Кэролайн, эта девушка хочет моей смерти.    - Я знаю, что это может вызвать проблемы.    - О, ради всего святого! Я ожидал подобной психоаналитической чепухи от Камиллы, а не от тебя. Тебе следовало бы знать лучше.    - Я знаю, что это не так, - говорит она, защищаясь. - Но Давина всего лишь ребенок, Клаус. И в ней много злости. Ее предавали, бросали, угрожали и чуть не убили все, кого она знала. Я сомневаюсь, что она вообще понимает, что она сделала, кто такой Майкл. Ты не убьешь ее, конец истории. Итак, Майкл...   - О? - он мрачно улыбается. - Теперь ты скажешь мне, чтобы я искала прощения в своем холодном, бессердечном сердце и тоже дала ему второй шанс?   Кэролайн делает недовольное выражение лица.     - Нет. Но если у него есть кол из белого дуба, не думаешь ли ты, что у тебя должен быть план получше, чем штурм, уничтожение и убийство?   Клаус ухмыляется, похлопывая себя по пиджаку в поисках маленького сюрприза, который он принес с собой. Кэролайн хмурится, и он достает клинок папы Тунде.     - Я принял меры предосторожности.    - О, отлично. Это снова мистический клинок папы Тунде для нелепых мучений. Ура, - говорит она спокойно, опустошая свой бокал и качая головой, как будто не одобряет его план.    - Это его ослабит, я достану кол, вгоню его ему в сердце и вуаля. Все готово.    - Тебе не кажется, что это слишком просто для тебя?   - Однажды я уже убил его его же собственным колом - между прочим, в то время как ты и твои друзья сговорились с ним убить меня.   Кэролайн издает горловой хрюкающий звук, запрокидывая голову назад.    - Неужели ты никогда не забудешь об этом? Давай разбередим старые раны из прошлого, почему бы и нет? Просто, чтобы ты знал, я никогда не участвовала в этом заговоре, я думала, что это были просто танцы, который, кстати, ты украл, так что спасибо за это. Я даже не осталась на всю ночь, чтобы посмотреть, что произошло, потому что меня вырубили и отволокли домой, чтобы я не смогла присутствовать при том, как твои гибриды выполнят твой предварительный заказ - убьют всех, на случай, если у тебя что-то пойдет не так, начиная с меня. Хочешь поговорить и об этом тоже?   - Это нелепо! - выдавливает он из себя, хлопая ладонями по столу и вскакивая на ноги, его самообладание безвозвратно потеряно.   Кэролайн отодвигает свой стул и тоже встает.     - Что самое смешное, так это то, что ты отправился на самоубийственную миссию вслед за своим отцом и никому об этом не сказал! - сердито рявкает она. - Ками была для тебя способом найти кого-то, кто мог бы сообщить новости на случай, если ты погибнешь?   - Единственное, чего я хочу - это убить Майкла, и я уже потратил достаточно времени впустую. Если ты предпочитаешь сидеть здесь и нести чушь, то, не буду тебе мешать. Хорошего дня.   Прежде чем Кэролайн успевает высказать то, что, как он уверен, вызвало бы возмущенный протест, Клаус выскакивает оттуда и возвращается к своей машине. Если он чего и не хотел, так это того, чтобы у Кэролайн произошла еще одна неприятная стычка с Майклом. Она победила его в первый раз, но она больше не ведьма - совсем наоборот. Она именно то, чем питается его отец.   Чем дальше Кэролайн будет держаться от его семьи, тем лучше.   Камилла свяжется с ним позже - при условии, что к концу дня он останется на ногах.  

***

  Они понятия не имеют, когда вернутся оборотни, и они мало что могут сделать меньше чем за день, чтобы обучить группу вампиров-неудачников успешно противостоять сильным волкам, но у Марселя связаны руки. Он может либо подчиниться и покинуть Новый Орлеан, либо остаться, сражаться и посмотреть, что останется от его так называемой армии к концу дня.   С Элайджей здесь у них больше шансов. Но если они хотят сформировать сопротивление, им нужно что-то большее, чем один Первородный, один взрослый вампир и кучка необученных, неокрепших младенцев.   К его большому огорчению, Элайджа засучил рукава и принялся за работу - в буквальном смысле этого слова. Марсель вывел остальную группу на урок "Борьба для чайников", а сам остался дома, чтобы провести частное занятие с Джиа. Она - единственная, кто подает большие надежды из всей группы. Не совсем лишена качеств, но ужасно неопытна.   По крайней мере, это хорошее упражнение и способ выплеснуть энергию разочарования, которую он копил в себе неделями, во что-то продуктивное.   Это все равно что пытаться бороться с ребенком.   Джиа бросается вперед, сжав руки в кулаки, готовая ударить его в челюсть, но ее движения лишены воображения и легко поддаются расшифровке. Элайджа берет ее за запястья и опускает ее руку вниз.    - Как убежденный феминист, я отказываюсь говорить, что ты бьешь как девчонка, - говорит он, нисколько не впечатленный. Она отстраняется от него с ворчанием. - Давай попробуем еще раз, хорошо?   Она убирает волосы со своего лица.     - Скажи мне еще раз, почему я не могу тренировать со всеми остальными, ну, знаешь... С приятным, НЕ Древним учителем.    - Я за тебя отвечаю.   Она усмехается.     - Говорит феминист.   Губы Элайджи растягиваются в улыбке.     - Драка - это ритм. Есть музыка, есть размер, есть схема. Возможно, ты не очень разбираешься в ударах и уклонениях, но ты понимаешь музыку, так что позволь ритму следовать за тобой. Еще раз.   Джиа нападает на него изо всех сил, и она довольно умело пытается удивить его - самая большая проблема здесь может заключаться в том, что Элайджа просто слишком хорош для нее. В ее защиту можно сказать, что он слишком хорош практически для всех. Тем не менее, ему нужно сделать ее лучше. Все ее попытки легко блокируются.    - А потом, как только ты установишь ритм... - Он отталкивает ее, и она быстро разворачивается плавным движением, несмотря на то, что она маленькая, избегая его сильных движений и уворачиваясь от его рук, когда он тянется к ней. Он улыбается, искренне удивленный тем, что она наконец-то идет на контакт, обеими руками ударяет его по груди и с силой прижимает к стене.    - Ты меняешь тональность, - заканчивает она, затаив дыхание, и ее губы растягиваются в гордой улыбке.   - Очень мило, - хрипит он, удерживая ее на месте и глядя ей прямо в глаза. - Сейчас... Голова или сердце? Все это ничего не значит, если ты не можешь убить. Улыбка сползает с ее лица, и Джиа убирает руки от Элайджи, пытаясь отстраниться, но Элайджа крепко прижимает ее ладони к своей груди.    - Что, если я не смогу? - спрашивает она тихим голосом.    - Ты сделаешь это, чтобы выжить. Сейчас... Голова или сердце?   Джиа запинается, прерывисто дыша и глядя на него, словно спрашивая разрешения. Элайджа кивает, и тогда она упирается рукой ему в грудь. Он стискивает зубы от боли и издает стон, когда ее пальцы обхватывают его сердце. Он сосредотачивается на ней, на выражении ее блестящих глаз, в равной степени удивленных и испуганных, впервые ощущая бьющееся сердце в ее руках.   Он чувствует, как внутри него зарождается что-то похожее на возбуждение, трепещущее возбуждение, которого у него уже давно не было, даже когда волна головокружения сотрясает его мысли. Это ужасно интимный момент - он делает себя уязвимым перед другим человеком, позволяя ей прикоснуться к самой хрупкой его части. Той части, без которой он хотел бы жить дальше. И она, кажется, понимает, что на самом деле означает этот момент. Между ними есть какая-то странная связь, и его сердце бьется еще быстрее в объятиях ее нежных пальцев.   Он стонет от боли, в предвкушении, наполовину надеясь, что она вытащит его, положит конец его мучениям на несколько часов. Возможно, именно такого рода острых ощущений он здесь и добивается, поэтому он хотел научить ее, и только ее. Джиа выглядит как человек, у которого есть сердце, и ему действительно не помешало бы немного подрасти. Вот уже чуть больше года оно бьется по самым неподходящим причинам.    - Какого черта?!   Джиа вздрагивает, когда кто-то входит, их момент нарушается, когда она отпускает его и уходит, а его сердце все еще цело, хотя и слегка встревожено. Элайджа сползает по стене, переводя дыхание и зажмуривая глаза от пульсирующей боли в груди, рана горит, пока его тело заживает само по себе. Укол разочарования неизбежен.   - Это он, - говорит Джиа, выходя из себя.  - Это тот парень, который привел сюда волков, чтобы убить нас!   Элайджа поворачивается и видит Оливера с другим мужчиной, темноволосым, которого, как он помнит, он видел в лагере Полумесяцев, но с которым, к его неудовольствию, его не представили. Он выпрямляется и расправляет плечи, напуская на себя стальную маску решимости, когда приближается к ним двоим.   - Ого! – говорит Оливер, поднимая руки в знак капитуляции. - Мы здесь не для того, чтобы ссориться, чувак. Просто выслушай нас.   Он некоторое время рассматривает их обоих.    - Говорите. Я предлагаю вам быть кратким. Я занят.   Два оборотня обмениваются взглядами, и Оливер кивает другому мужчине, который делает робкий шаг вперед.    - Пожалуйста, - говорит он, переводя взгляд с Элайджи на Джиа и обратно, и вид у него подавленный. Совсем не то, что Элайджа ожидал увидеть у человека, который всего несколько часов назад напал на это заведение. - Мне нужна ваша помощь.   Элайджа с минуту рассматривает их, испытывая любопытство, несмотря на то, что ему не хотелось предлагать этим двум джентльменам разделить с ним свое время.   - Джиа, - говорит он, протягивая ей полотенце, чтобы она могла вытереть его кровь со своих рук. - Сходи за Марселем.  Когда она поворачивается и уходит, не задавая вопросов, Элайджа поворачивается к двум мужчинам.    - Надеюсь, это будет интересно.  

***

  Забавно, что Оливер и его друг-волк - Эйден, так его зовут - заметно встревожились, когда вошел Марсель, а за ним по пятам следовали Джиа и Джош. Как будто они искренне думали, что с Элайджей им будет безопаснее. У них никогда не было преимущества, и Оливер точно знает, с какой радостью Элайджа расстался бы с его маленькой головкой. Он должен каждый день благодарить небеса за Кэролайн, которая сумела мыслить логически, когда временно помиловала его, несмотря на все те ужасные вещи, которые он совершил. Ни Элайджа, ни Никлаус не были бы столь практичны, если бы это зависело от них.   - Итак? Я слышал, тебе нужна моя помощь? - Спрашивает Марсель, и каждая линия его тела говорит о том, что он совсем не в настроении быть дружелюбным. - Начинай говорить.   Оливер делает шаг вперед, всегда слишком смелый для своего - или чьего-либо еще - блага.     - Ведьме нужны солдаты. Приток новых волков-добровольцев сократился, так что теперь остается либо вступать, либо платить цену. Нам больше не позволено выбирать, кому мы принадлежим. И теперь она тоже хочет детей.    - Детей? - Спрашивает Элайджа. - Зачем ей нужны дети, если они едва ли активировали свое проклятие?    - В том-то и дело, - добавляет Эйден. - Она собрала группу необученных волков, все они дети, и она планирует убить их всех сегодня вечером, поэтому она получает свежую партию солдат.   Элайджа бросает взгляд на Марселя и видит, как его лицо искажается от негодования. Несмотря на все его недостатки и ошибки, он питает особую слабость к детям. Любой, кто пытается причинить кому-то вред, заставляет его злиться. Он больше не помнит, что он сделал для Евы, но Элайджа не забыл; именно он спас жизнь его племяннице, хотя Никлаус, по сути, оставил его умирать. Это долг, который его семья никогда не сможет полностью погасить.    - Я знал, что мой брат Финн безжалостен в своих стремлениях, - мрачно говорит Элайджа. - Я признаю... Это превосходит даже мои ожидания.    - Винсент - твой брат? - Спрашивает Эйден. Чем именно его мать делилась со своими новыми последователями?    - Нет. Но, к сожалению, мой брат живет в его теле.   - Послушай, чувак, - вмешивается Оливер. - Они всего лишь дети. Они ни в чем не виноваты, и у них нет выбора. Марсель, ты знаешь Квартал как свои пять пальцев. Если кто и может их вытащить, так это ты.    - И куда мне их отвезти?   - Глубоко в протоке все еще есть несколько волков, которые не взяли кольцо и не захотели уходить с Кэролайн. Они могут присмотреть за ними.    - Ты имеешь в виду тех, кто никогда не сдавался, - усмехается Марсель, обвиняюще глядя на двух мужчин.   Оливер остается совершенно невозмутимым.     - Если ты хочешь посмотреть на это с такой точки зрения, то пусть будет так. Мы сделали то, что должны были сделать.    - Вы, волки, сражались с нами десятилетиями. Почему доверяете нам сейчас?   Эйден тяжело вздыхает, его поза заметно поникает.     - Один из новобранцев - мой младший брат. Ему 14 лет. Я присоединился к команде Кэсси, потому что думал, что, если у меня будет это кольцо, я смогу защитить его. Я ни за что не отправлю его на войну.   Марсель смотрит на Элайджу и точно знает, о чем думает его собеседник. Они не могут проигнорировать этот крик о помощи и позволить его несчастной матери пожертвовать кучей детей ради своих подлых планов. Возможно, год назад Элайджа не испытывал бы такого желания помогать им. В конце концов, это не его дело, и..... Ну, по правде говоря, он не причинил бы вреда ребенку, но он никогда особенно не заботился о нем так, как другие люди. Но после того, как он прожил с Кэролайн столько времени, более милосердные части его сердца расцвели. Теперь он постоянно ловит себя на том, что стремится поступать, как говорится, правильно, что бы это ни было.   Если Эстер и Финн хотят пожертвовать детьми, несмотря на то, что они маленькие оборотни-предатели, Элайджа должен протянуть руку помощи.   Он поворачивается к Оливеру, приняв решение.    - Скажите нам, что вам нужно.   Они все собираются вокруг центрального стола Марселя, а Эйден начинает объяснять план. Из его слов следует, что он взял на себя роль альфы под контролем Финна и отвечает практически за все. В отличие от Оливера, он сохранил уважение своих братьев, так что это дает им уникальную возможность. Появление еще одного союзника в армии его матери, обладающего реальной властью, может оказаться полезным. Так что, помимо того, что он делает это по доброте душевной, он также хочет получить что-то взамен, когда придет подходящее время. Это беспроигрышная ситуация.   - Хорошо, - начинает Эйден. - Детей держат в городе мертвых, пока мы не проведем их через Квартал. Предполагается, что мы проведем их до церкви Святой Анны. А сейчас, Винсент - или Финн, или кто бы он ни был - проводит встречу с несколькими осведомленными людьми, с теми, кто, так сказать, не хотел подчиняться его новому руководству.    - Он собирается использовать детей, чтобы уничтожить всех оставшихся противников, - заключает Элайджа.   Эйден торжественно кивает.     - Активировать их проклятие, отправьте сообщение всем, кто думает о восстании против него. Это две жертвы, одна кровавая бойня.    - Хорошо, мы ударим по ним, пока детей будут перевозить, - говорит Марсель.   - Эйден, убедись, что вы с Оливером сопровождаете детей. С остальным мы разберемся, - добавляет Элайджа.   - Подожди, подожди, подожди, - вмешивается Оливер, размахивая руками. - Эстер и ее сын-псих уже бросают на меня косые взгляды. Если эти дети пропадут в мое дежурство, я все равно что покойник.    - Ты хотел помочь своему народу и загладить вину за прошлое, - говорит ему Элайджа. - Вот твой шанс. Я предлагаю тебе воспользоваться им.  

***

  Если бы внутри хижины не горел свет, Клаус подумал бы, что она заброшена. Она выглядит заброшенной, как будто не выдержала бы шторма. Единственные звуки, которые он может уловить, - это те, что доносятся из леса, окружающего ее.   Он заглядывает во все окна и не видит ни души, но здесь горит слишком много свечей. Ничто больше не говорит о том, что ведьмочка продолжает свою работу. Он задается вопросом, не предупредили ли Кэролайн или Камилла Давину, и девушка сбежала, прежде чем он смог ее найти. Клаус чувствует, как его с новой силой охватывает гнев. Им овладевает иррациональное желание разрушить все это место, сжечь его дотла, просто ради того, чтобы что-нибудь разрушить, чтобы поездка сюда не была пустой тратой времени.   Он разворачивается на каблуках и идет обратно к своей машине, пытаясь придумать, что делать дальше. Если он просто вернется домой, у них с Кэролайн будет грандиозная ссора, и это о многом говорит, учитывая, что все их отношения были построены на ссорах, но затем он кое-что замечает.   Издалека это выглядит как неприметная палка, ничего такого, чего бы вы не нашли в этом проклятом лесу. Но что-то в ней, кажется, выделяется, пробуждая к жизни воспоминания. На каждом оружии Майкла - от разделочных ножей до мечей - был нанесен особый символ. Клаус очень хорошо помнит, как его били дубинкой, на навершии которой был вырезан этот символ. Иногда, в зависимости от того, как Майкл бил его, на его коже оставался болезненный отпечаток, который сохранялся на несколько дней. Казалось, ему всегда доставляло особое удовольствие, когда его жестокость оставляла следы на виду у всех, особенно у Клауса. Это было похоже на знак бесчестия. Он узнал бы этот проклятый символ где угодно.   То, что он видит, не просто палка; это оружие, скорее всего, вырезанное Майклом вручную, с его ужасной меткой наверху. Он здесь. Он должен быть. Он бы забрал эту штуку с собой, если бы уходил.   Клаус сжимает палку так, что костяшки пальцев побелели, и топает обратно в хижину. Он целится в гостиную, где больше всего свечей, и швыряет ее в окно. Стекло разлетается на тысячу мелких осколков. Он слышит крик и удовлетворенно ухмыляется. Умная девчонка... Почти поймал его.    - Хватит игр, Давина! - рычит он. - Позови моего отца! Давай покончим с этим.   Слышны звуки передвижения людей внутри хижины, тихие голоса, что-то торопливо обсуждающие, но никто не выходит. Никто даже не реагирует на нападение.     - Давина! - снова кричит он. - Разве не для этого ты его привела?! Прогони его!   На это уходит еще мгновение, но в конце концов он видит фигуру Майкла, появляющуюся в дверях, его темный силуэт на фоне света, прежде чем он подходит ближе, обретая плоть, кровь и мерзость прямо на глазах у Клауса. Он не упускает из виду кол в руке своего отца.    - Здравствуй, мальчишка, - выплевывает он своим обычным презрительным тоном. От одного звука этого голоса ярость закипает в жилах Клауса. - Ты кажешься довольно нетерпеливым. Тебе так не терпится встретить свой конец?   - Я просто горю желанием снова постоять над твоим горящим трупом. Только на этот раз я намерен получить от этого больше удовольствия, - Клаус говорит ровным голосом, но уверен, что каждая морщинка на его лице написана презрением.    - Ради этого момента я проделал долгий путь из ада, - говорит Майкл, подходя ближе.    - Что ж, тогда мне не хотелось бы заставлять тебя ждать.   Клаус делает первый выпад, врезаясь в него изо всех сил. Майкл отклоняет его атаку, нанося удар прямо в челюсть. Клаус ловко блокирует его следующий выпад, умудряясь ударить его ногой в середину, отчего тот падает на землю. Кол из белого дуба вылетает у него из рук. Клаус наносит ему второй удар в челюсть, а затем наступает на запястье, когда тот пытается дотянуться до кола, но даже со сломанной рукой реакция Майкла все равно слишком быстрая и яростная.   Его кулак врезается Клаусу в щеку, заставляя его сделать кувырок. На каждый удар, который получает Клаус, Майкл получает еще два. Он слишком силен для рукопашного боя, даже спустя столько лет. Клаус ощущает во рту вкус собственной крови и выплевывает ее с недовольным рыком. Что-то внутри него ломается, его зверь рвется на волю, и самая темная часть его ярости вырывается на свободу.   Клаус снова атакует с удвоенной решимостью и получает один, два, три удара. Майкл в замешательстве отступает. «Вот и все, - думает он, - пришло время совершить убийство», - но затем его отец уклоняется от его следующего движения, и когда он снова делает выпад, его рука смыкается на горле Клауса, пальцы больно впиваются в плоть. Майко с силой сбивает его с ног, при падении из его легких выходит весь воздух. Клаус задыхается, его глаза слезятся, когда он пытается восстановить дыхание, и Майкл использует этот шанс, чтобы нацелить кол прямо ему в сердце.   В последнюю секунду Клаусу удается ухватиться за него обеими руками, направляя острие кола в противоположную сторону своей груди. Но как бы сильно он ни стискивал зубы, Майкл все равно сильнее. Он кладет руку на конец кола, опуская его сверху, и Клаус вскрикивает от мучительной боли, когда острие вонзается в его плоть. Однако кол не достигает сердца, и это дает ему миллисекундный шанс среагировать. Это будет чудо - если он промахнется, если замешкается…   Клаус отпускает кол и, кряхтя от боли, одной рукой достает из кармана куртки клинок Тунде и вонзает его Майклу в живот.   Разрушитель запрокидывает голову, из его горла вырывается крик, его глаза расширяются в замешательстве, когда лезвие проникает в него, его силы быстро покидают его, когда оно укореняется. Майкл падает в сторону, беспомощный из-за темной магии, пропитавшей лезвие, и бьется в конвульсиях. Клаус шумно выдыхает воздух, обхватывает пальцами кол, торчащий из его груди, и с громким стоном вытаскивает его. Даже малейшее прикосновение к белому дубу - сущая пытка. Еще чуть-чуть глубже, и с ним было бы покончено.   Клаус медленно поднимается с земли. У него все болит, но он все еще стоит, с белым дубом в руках, а Майкл, сдавшийся, лежит у его ног. Он крепче сжимает кол, так сильно стискивает челюсти, что в голове стучит.   Все, что нужно сделать, - это пронзить этим сердце его отца и положить этому конец раз и навсегда.   Так почему же он колеблется?  

***

  План довольно прост, хотя и не совсем надежен. Конечно, многое может пойти не так, но не похоже, что у них есть варианты. Это совсем не то, как Элайджа предпочитает вести дела, опасно полагаясь на импровизацию, но цена неудачи - потеря детей и рождение у его матери целого нового поколения преданных оборотней.   Пока Эйден и Оливер сопровождают детей по Французскому кварталу, Джиа и Марсель устраивают беспорядки прямо у них под носом. Затем Эйден отправляет остальную группу оборотней преследовать их, оставляя детей наедине с ним и Оливером. Это потенциальный провал номер один. Если оборотням удастся поймать Марселя и Джиа, они обречены. Элайджа особенно обеспокоен этой частью; Марсель, конечно, может постоять за себя против пары волков, но Джиа? Несмотря на ее энтузиазм, она не так уверена в себе. Им, конечно, нужна дополнительная пара рук, он просто… Хотел бы, чтобы это была не она. У нее слишком большой потенциал, чтобы так быстро его растратить. Он пытался убедить ее не вмешиваться в это дело, предоставить, так сказать, более высокопоставленным членам их уважаемой партии, но она настояла на своем, несмотря на свое упрямство.   Пока волки отвлекаются на вампиров, Оливер должен отвести детей к Джошу, который будет ждать у «Руссо». Там есть секретный проход времен сухого закона, который Элайджа хорошо знает, большая часть которого была построена по его приказу или по приказу Никлауса. Это может привести их практически куда угодно, в том числе и за пределы Квартала. Если им удастся оторваться от волков, Марсель и Джиа возьмут машину для побега и будут ждать их у одного из самых укромных выходов, чтобы, как они надеятся, благополучно довезти их до протоки.   Следующая задача Оливера - направить волков по ложному следу, заманив их на пустынную парковку рядом с доками, очень далеко от того места, куда направляются дети, но именно там их ждет Элайджа, чтобы занять их.   Когда Оливер появляется, Элайджа воспринимает это как хороший признак того, что в других местах все идет гладко. Но он появляется один, а это значит... Потенциальная неудача номер два.    - Где они? - Спрашивает Элайджа.    - Они были прямо за мной. Будут здесь с минуты на минуту.   Элайджа внимательно следит за происходящим. С каждой секундой, пока волки приближаются, он все больше беспокоится, что они, возможно, разгадали их план и нашли дорогу к Марселю и Джиа, вместо того чтобы продолжать идти по следу Оливера. Однако мгновение спустя они слышат их. Элайджа с облегчением выдыхает, потому что это место наводнено оборотнями, даже больше, чем он ожидал увидеть. Это потрясающая новость. Что бы здесь ни случилось, дети - и сопровождающий их малыш-вампир - будут в безопасности.    - Не пытайтесь убежать, - рявкает на них один из волков. - Вы окружены.   Оливер смеется.     - Подождите... Ты же не думаешь, что мы настолько глупы, чтобы привести сюда детей?    - Да, я приношу извинения за доставленные неудобства, - добавляет Элайджа, улыбаясь джентльмену, который, по-видимому, здесь главный. Он, по крайней мере, на голову выше, а также значительно крупнее. Слишком много мускулов, чрезмерная самоуверенность и очень мало мозгов, что часто бывает с такими типами. Элайдже понравится заниматься этим делом. - Малыши, которых ты ищешь, находятся где-то в другом месте, что, я полагаю... оставляет тебя здесь, со мной.   Мужчина фыркает.    - Это вы, кажется, не понимаете. Мы ищем не детей. - Он кивает головой в сторону Элайджи, глядя на него сверху вниз со своего наблюдательного пункта. - Ведьма хочет вас видеть.   Элайджа хмурится. Это неожиданный поворот событий.    - Послушай меня внимательно, - начинает он, снимая пиджак. Ему нравится этот оттенок серого, он идеально подходит к его цвету лица. Было бы жаль его испортить. - У меня есть хорошая подруга, которая, в некотором роде, заботится о ваших людях по причинам, которые, честно говоря, находятся за пределами моего понимания. Ради нее я позволю вам свободно уйти прямо сейчас. Останьтесь, и ситуация станет неопровержимо неловкой.   Элайджа понятия не имеет, почему он вообще предлагает этим людям презумпцию невиновности, но ради Кэролайн, потому что он знает, как она относится к этим Полумесяцам - и, как Оливер и Эйден, среди этих нарушителей спокойствия их может быть больше - он сделает это. Его губы все еще кривятся в довольной ухмылке, когда здоровяк, вместо того чтобы убежать, принимает боевую стойку - довольно неудачную, стоит заметить. Элайджа действительно настроен на драку, особенно такую, где он может просто расслабиться и не сдерживаться. Ну что ж. По крайней мере, Кэролайн может быть уверена, что он пытался пощадить ее друзей.   Он наклоняет голову набок.     - Очень хорошо. Оливер, - он поворачивается лицом к другому мужчине, который выглядит взволнованным. - Тебе, наверное, лучше уйти сейчас.   Оливер пожимает плечами.     - Нифига. Либо я в деле, либо выхожу из игры, верно?   Элайджа одобрительно смотрит на него.     - Верно   Итак, двое против... ну, дюжины. Шансы выглядят довольно благоприятными.  

***

  Дурацкая хижина у черта на куличках. Дурацкие ботинки на каблуках, которые не позволяют ей двигаться так быстро, как она хочет. Дурацкие деревья, дурацкие упавшие ветки и глупый Клаус. Глупый, глупый, глупый Клаус.   Кэролайн не просто рассержена. Нет, она перешла грань гнева примерно полтора часа назад. Она кипит, кипит от злости, плюется огнем, как разъяренный дракон. Боже, она собирается убить Клауса, когда найдет его. Врежет ему по его тупой, высокомерной физиономии. Надерет этому жалкому ублюдку задницу на обратном пути в Новый Орлеан. А потом она, черт возьми, убьет его. И когда он вернется к жизни, она убьет его снова, просто чтобы доказать свою правоту. Но, прежде чем она это сделает, она собирается высказать ему все, что о нем думает. О, и ей есть что сказать. Он будет слушать так долго, что у него запылают уши, и он будет умолять ее прекратить это.   О чем, черт возьми, он думал, когда бросил ее на обочине дороги, на свалке бара в Новервилле, штат Луизиана, а сам сел в машину и исчез? Кто так поступает? Кэролайн волновалась, пыталась защитить его, и был ли его ответ на это "Спасибо, Кэролайн, ты такая заботливая, я действительно ценю твою заботу, как нормального человека"? Нет. Он разозлился на нее, пролаял какую-то идиотскую тарабарщину и ушел.   Глупый гибрид со своим дурацким характером.   И хуже всего то, что Кэролайн не знает, на что она злится больше: на то, что он бросил ее, или на то, что он вышел один на один с Майклом, который ворожен несокрушимым колом из белого дуба. Если этот высокомерный, эгоистичный идиот покончит с собой, Кэролайн придется вернуть его обратно, чтобы она могла убить его сама.   Прямо сейчас Кэролайн позволяет гневу, который смешался с ее страхом, двигать ее вперед. Существует около дюжины различных катастроф, которые могут произойти из-за импульсивного - глупого-преглупейшего - отношения Клауса к тому, чтобы идти и делать все самому, и, если Кэролайн перестанет об этом задумываться, ее охватит паника, поэтому она этого не делает. Жизнь в окружении Древних требует определенного уровня самообладания даже в самых сложных и ошеломляющих ситуациях. Или, по крайней мере, умения хорошо притворяться.   Не то чтобы она не думала, что Клаус не сможет снова надрать Майклу задницу, но шансы на это довольно малы. Все может пойти по-другому. И если Давина решит вмешаться, то он определенно обречен, хотя Кэролайн и представить себе не может, что она на это пойдет. Если Клаус умрет, вместе с ним погибнет вся линия вампиров, которые были обращены при помощи его крови, включая Марселя и Джоша. Вероятно, именно поэтому она до сих пор не натравила на него Майкла; должно быть, она пытается придумать, как разорвать связь с создателем. По мнению Кэролайн, это невозможно. По крайней мере, для одной-единственной ведьмы. У Давины есть решимость и сдерживаемый гнев по отношению к Клаусу, но ей не хватает опыта. Если бы это было просто, кто-нибудь другой уже сделал бы это. Тысяча лет? Вы можете рассчитывать, по крайней мере, на несколько сотен разъяренных ведьм, пытающихся найти способ обойти эту связь. Это, вероятно, самая прочная магическая связь из всех существующих. Кэролайн уверена, что Давина не сможет ее разорвать. По крайней мере, пока. Но это ее мало успокаивает.   Она попыталась дозвониться до Элайджи и спросить, знает ли он о том, что его сумасшедший брат собирался сегодня сделать, но он не отвечал на звонки. Он почти не разговаривал с ней несколько недель, зачем ему отвечать на звонок? Если с Клаусом что-нибудь случится из-за того, что Элайджа не отвечал на звонки, она возложит ответственность на него.   Ее второй звонок был Ками, она спросила, как добраться до домика семьи Клэр. У нее не было точного местоположения, но она назвала его приблизительно. Не идеально, но лучше, чем ничего. Кэролайн пришлось уговорить какого-то незнакомца довезти ее до прихода Терребон, а потом забыть обо всем и вернуться туда, куда он, черт возьми, собирался с самого начала. А потом остаток пути ей пришлось бежать. На каблуках, через лес. Тот факт, что она умеет быстро бегать, вовсе не означает, что ей это нравится или что это делает ее более комфортной, особенно когда она отчаянно спешит и не совсем уверена, что идет правильным путем.   Казалось, прошла целая вечность, прежде чем впереди не было ничего, кроме темных, смутно вырисовывающихся деревьев, и наконец она заметила вдали свет. С бешено колотящимся сердцем Кэролайн устремилась туда и заметила одинокую фигуру, стоящую прямо перед хижиной. По всему ее телу пробежал холодок. Слишком темно, чтобы разглядеть как следует, - и это что, тело на земле? Подойдя ближе, она, наконец, узнает эти грязные светлые волосы, которые вчера вечером касались ее пальцев.   Кэролайн выдыхает воздух, который застрял у нее в горле с тех пор, как она покинула бар, и ее охватывает светлое и блаженное облегчение. Страх отступает, но гнев остается, и он сильнее, чем когда-либо. Сжав кулаки и с каменным лицом, она бросается на него.    - Клаус!     Он оборачивается со скучающим вздохом. Она быстро осматривает его на предмет каких-либо повреждений - кроме странного пятна на куртке, на его взгляд... Отлично. Все в порядке.    - Где она? Где Давина?   - С Давиной все в порядке. Она должна была проснуться с ужасной головной болью, но, учитывая ее намерения в отношении меня, она должна считать, что ей повезло.   - О, заткнись! - Он приподнимает брови, услышав жар в ее голосе. - Я так зла на тебя прямо сейчас! Ты не можешь так просто поступить! Ты не можешь бросить меня в баре и сбежать на встречу со своим отцом, у которого есть единственное оружие в этом чертовом мире, способное убить тебя   - Ты имеешь в виду это? - Он широко улыбается, показывая ей кол из белого дуба и приподнимает бровь, глядя на нее.    - Я же сказала заткнись! - Кэролайн снова рявкает, шлепая его по руке, в ней разгорается гнев. - Я еще не закончила! Мне пришлось ехать автостопом с жутким чуваком, который все время пялился на мою грудь, а потом бежать по проселочным дорогам болот!   - Я никогда не просил тебя...   - Тебе никогда не приходилось этого делать! А что, по-твоему, я, черт возьми, собирался делать? Вернуться домой и выпить чаю?!   Клаус вздыхает, и выражение его лица немного смягчается.     - Твоя настойчивость должным образом отмечена.    - Ты думаешь, это забавно? - она тычет пальцем ему в плечо. - Я так зла, что едва могу говорить, Клаус. Ты маньяк-самоубийца!    - Ну, пусть так, - Он указывает рукой на тело у своих ног, и Кэролайн, наконец, обращает на это внимание. Она была так сосредоточена на том, чтобы отругать Клауса и почувствовать облегчение от того, что он жив, что забыла обо всем остальном.   Даже лежа на земле, совершенно беспомощный, Майкл все равно вызывает у нее мурашки по коже. Его глаза открыты, в них пылает ненависть, тело дергается, большое темное пятно на черной рубашке указывает на то место, куда, как предполагает Кэролайн, вошло лезвие Тунде.    - Он не умер, - сухо замечает она. - Он должен быть мертв.    - Он будет мертв.   Кэролайн снова поворачивается к нему, и Клаус выглядит так, будто готов получить пощечину. Может быть, потому что она действительно выглядит так, словно больше всего на свете хотела бы стереть самодовольство с его лица своим сжатым кулаком, и это было бы не меньше, чем он заслуживает. Однако вместо этого Кэролайн заключает его в крепкие объятия, притягивая к себе вплотную. Он не может не чувствовать, как ее сердце бешено колотится о грудную клетку.    - Не пугай меня так больше, черт возьми, - выдавливает она из себя.   Клаус напрягается, явно застигнутый врасплох ее внезапным приступом нежности. Однако, сделав медленный вдох, он расслабляется от ее прикосновения, нежно целует ее в висок и улыбается, касаясь губами ее кожи. Кэролайн крепко зажмуривает глаза, вцепившись пальцами в его одежду.   - Я же говорил тебе, что могу убить его дважды, - говорит он, успокаивающе проводя рукой вверх-вниз по ее спине.   Через секунду Кэролайн забывает, что должна была злиться на него за то, что он такой эгоистичный придурок, который, возможно, шел в смертельную ловушку, даже никого не предупредив, вооруженный исключительно силой своей невероятной уверенности в себе, и расслабляется в его уютных объятиях.    - Что ты собираешься теперь делать? - бормочет она, глядя на Майкла сверху вниз.    - Пока не уверена, но мысль о том, чтобы оставить его умирать в полной агонии еще на какое-то время, внезапно становится очень привлекательной.    - Ты собираешься оставить его в таком состоянии?    - Смерть - более суровое наказание, чем он заслуживает. Он должен понести наказание за все, что сделал. Возможно, его похоронят в самом глубоком месте Миссисипи на несколько столетий.   По спине Кэролайн пробегает холодная дрожь. По какой-то причине мысль о том, чтобы сохранить ему жизнь - какой бы мучительной это ни была - вызывает у нее сильное беспокойство.  

***

  По меньшей мере половина оборотней сбежала после первых пяти минут боя - когда стало совершенно ясно, что численный перевес не дает им никаких преимуществ. Элайджа полагает, что они не были частью гордых и древних стай, учитывая, как мало они знали о групповом бое. Просто толпа презренных негодяев, которые унюхали возможность в предложении его матери. Ну, он бы сказал, что они получили по заслугам - и даже больше.   По сравнению с Оливером, он легко обходился с ними. Оливеру досталось больше всего, но он был гораздо более безжалостным. Внутри маленького человечка таился гнев. Когда Элайджа расправляется с последним из них, втаптывая его в землю, где он, вероятно, пробудет очень долго - если, конечно, вообще проснется - Оливер отрывает руку одному из них.    - Я думаю, это все, что у них есть, - говорит он, и в его голосе слышится разочарование. То ли потому, что он ожидал большего от своих бывших братьев, то ли потому, что был настроен на вызов, Элайджа не мог сказать.    - Похоже на то, - Он встает на ноги, оценивая ситуацию. Ни один из волков не успел его укусить, только несколько царапин, временно сломанный нос (все зажило) и несколько незначительных ушибов. Однако, его одежда была … порвана в клочья и вся в крови.   Он с отвращением прищелкивает языком, собираясь достать из кармана куртки телефон, чтобы позвонить Марселю и убедиться, что с его стороны все прошло хорошо, когда его пронзает мучительная головная боль. Он падает на колени, хватаясь за виски, когда его зрение заволакивает белым.    - На самом деле, я только начинаю.   Несмотря на парализующую боль, он все еще может узнать холодный голос, которым сейчас говорит его брат. Боль внезапно утихает, и Элайджа, подняв голову, видит, как Оливер летит через парковку, сильно врезается в машину и падает без сознания на пол.   Он использует момент отвлечения, чтобы напасть, молниеносно подбегая к Финну и обхватывая его одной рукой за горло. Его брат задыхается, в его широко раскрытых темных глазах отражается страх.    - Возможно, твое следующее тело проживет немного дольше, чем это... брат, - усмехается он, и его слова столь же ядовиты, как и ненависть в его сердце.   Однако, прежде чем он успевает закончить свою работу, ему в грудь вонзается большой кол, пронзающий его со спины. Когда он пытается заговорить, из его легких мгновенно выбивается весь воздух, силы покидают его, и он падает на землю. Незадолго до того, как темнота настигает его и уносит прочь, он мельком видит Ленор.   Мама.

***

   - Что ж, мы сделали это, - говорит Марсель, наконец-то позволяя улыбке появиться на его лице.   Все волчата в целости и сохранности доставлены своим людям на протоку. Несмотря на напряженность, все выбрались невредимыми. Большие волки так и не последовали за ним, а Джиа, Эйден и Джош смогли провести детей через туннели и выбраться из города без серьезных происшествий. Все были немного под кайфом от адреналина, некоторые дети определенно были напуганы, но в остальном все было в порядке...   Каким-то плохим парням не удалось осуществить свои коварные планы. Все дети в безопасности. При этом не было пролито ни капли вампирской крови. Это хороший день по любым меркам Марселя, но определенно лучше, чем у него было за многие месяцы.    - Я никогда не думал, что доживу до того дня, когда мы объединим усилия с оборотнями, но, полагаю, никогда не говори "никогда", да? - продолжает он, наливая всего два бокала бурбона. Джош сказал, что у него есть еще кое-какие дела, вероятно, имея в виду Эйдена. Этот парень всерьез думает, что может обмануть Марселя, как будто в этом городе что-то происходит без его ведома. Он изгнанник, но не дурак. Элайджа тоже не появился, но Марсель и не ожидал его появления. Элайджа не так уж много хочет общаться с простолюдинами, и он почти полностью выполнил свою норму доброго самаритянина на всю неделю. Празднование проходит скромно, только он и Джиа, но это нормально. Они могут устроить вечеринку из двух человек и похвалить себя за хорошо выполненную работу.    - В конечном счете, это, вероятно, ухудшит отношения между нами и ними, - продолжает он. - Но не все ли равно, верно? Отношения между ними все равно никогда не были хорошими. По крайней мере, мы помогли нескольким детям. Может быть, следующее поколение Полумесяцев вспомнит об этом и будет добрее к своим соседям-вампирам. Вот тебе еще один урок. - Марсель берет стаканы и подходит к ней. - Всегда становится хуже, прежде чем становится лучше.   - Спасибо, - тихо говорит она, берет стакан и отворачивается, чтобы посмотреть в окно, между ее бровями пролегает мрачная складка. Вероятно, она даже не расслышала ни слова из того, что он сказал.   - В чем дело? Ты не выглядишь очень счастливой для человека, который только что спас кучу детей.   Джиа опускает голову, глядя в свой стакан.     - Мы оставили Элайджу там.   Марсель понимающе хмыкает и садится рядом с ней.     - Ты беспокоишься об Элайдже.    - А разве ты не беспокоишься? Он так и не появился... Мы не знаем, что произошло.    - Я и не подозревал, что вы двое стали так близки.   Джиа пожимает плечами, поджимая губы.    - Мы не стали, я просто... Мне не нравится мысль о том, что кому-то придется сражаться с бандой оборотней в одиночку.   - Вот, что я хочу сказать об Элайдже, Джиа... Он не такой, как все мы. Он сражался со всеми моими парнями, некоторым из которых больше ста лет, и с десятками оборотней, в одиночку, и победил их. Я бы больше беспокоился за волков, чем за него. Поверь мне, - Марсель чокнулся бокалами и мягко улыбнулся ей. - Элайджа может сам о себе позаботиться.   - Тогда почему он ничего не сказал?   Марсель смеется, удивленный ее искренним беспокойством. Это мило, но ужасно наивно для такой, как она.    - Он Майклсон, Джиа. Он не наш приятель. Дома у него есть более важные дела, о которых он должен беспокоиться. У него есть еще один маленький вампиреныш, которого надо учить   Она хмурится.    - Кстати, кто это?   - Ты еще не слышала о ней? - Марсель откидывается на спинку стула, устраиваясь поудобнее, на его губах играет ленивая улыбка. - Ну что ж… История о том, как Клаус и Элайджа оказались в Новом Орлеане - это нечто особенное. И все начинается с того, что эта девушка забеременела чудо-ребенком, и оба брата Майклсона решили побороться за нее.