Марафонные

«Да что же ты раньше об этом молчал?» «О скидках?» «Да, блин, «о скидках»! Что нравлюсь. Давай дурака выключай. Учись на своих ошибках.» Он тихо смеётся, глаза не открыв. Лежит на её коленях курчавый затылок. Уже перерыв окончен на его смене часа как четыре назад (может, пять), и впервые ему пофиг. И впервые никто не стал допивать буржуйский, из Центра, кофе. Какой уж тут кофе, когда старый друг ляпает между диваном и креслами: «Если надумаешь вдруг, для пар здесь скидка на ванны. Попробуй прикинуться, что влюблена. Стоит хотя б попытаться…» Лу ржёт: «Подыграй!» А он, вот тебе на: «А мне зачем притворяться?» И так как ту ванну одобрили им, бросив: «Семейного счастья!», Лу шлем ему сунула: «Поговорим?» а он её сжал запястья. И чуть только переступили порог, о разговоре забыли. Целовались, пили и пили… Не в срок, за время, что упустили. «Я думал, что ты на работе нашла кого-то — ты там всё время. А ты?» «А я думала, ты и Мала…» «Малая?» — смеётся, темя покрытое шапкой из тёмных кудрей, в сгиб упирает колена. «Какой же ты, сокол-Доган, дуралей!» «А сама?» Теперь бесценна любая минута, что будут вдвоём. «Ты гуглила моё имя?» «А ты мою мебель?»… Душа соловьём, Что это теперь и с ними. Лу мыслит, поддатая, щурясь лисой, что погружать свои пальцы в его кудри можно и там, где косой фонарь на койку пялится. Что будет удобно его голове как на бедре, так и между… А назавтра смотается пусть к себе, свою привезёт одежду. И всем, завершая об этой любви, каждый из сотен рассказов, советуют Лу и Доган: «Говори! Говори всё как есть, сразу!»