А лето пахнет вишней

Бывают дни, когда кажется, что погода подстраивается под твоё настроение. Когда душа радуется, яркое солнце увеличивает эту радость в разы. А случается, что-то рвёт на части сердце, а хмурое небо убеждает в том, что мысли о верёвке и мыле не такие уж и неправильные. Пара белых гусей соседей через дорогу прячут клювы в перьях. Чонгук сидит на старенькой низкой лавочке у дома, которая скрипит и шатается при каждом вздохе и смотрит на тучи, думая о том, когда пойдёт дождь. Надеется на вечер и на одно испорченное свидание. Вообще дождь можно спрогнозировать по многих факторам, и судя по тому, что воздух им не пах, а соседки не носились по дворам, срывая с протянутых проволок вещи, оставленные сушиться, в ближайшие часы его ждать не стоило. Кусты бузинолистной рябины за годы отсутствия хозяев в доме сильно разрослись. Их слишком много, некоторые стоило бы убрать, но в Чонгуке пока нет сил, чтобы им навредить. Слишком много воспоминаний хранили те кусты рябины, они были далёким детством, в которое невозможно вернуться, первой любовью, которую было невозможно вернуть. — Хён, доброе утро, — произнёс Чимин, закрывая калитку. Он подошёл к Чонгуку, который, будучи погружённым в свои мысли, не сразу обратил на него внимание. — Привет, — отозвался он, мотнув головой и дружелюбно улыбнувшись парню. Он не желал нагружать других своими проблемами или портить кому-то настроение своим мрачным видом. — Дождь будет, да? — Похоже на то. — Ты за Тэхёном пришёл? Он на огороде. — На огороде? — удивился Чимин. — Он что-то натворил, и ты его наказал? — Единственное наказание, которое он от меня получал, — это осуждающий взгляд, а потом извинения за это. Не знаю, почему его понесло туда, попросил у бабули Чанми какие-то семена, и вот уже как полчаса я его не видел. Чонгук действительно не понимал неожиданно появившейся показушной любви сына к сельскому хозяйству, мог лишь догадываться. Он подозревал, что его поведение было связано со вчерашним разговором. Похоже, мечты Тэхёна об отъезде испарились так же быстро, как и желание Чонгука остаться здесь навсегда. И виной обоих этих явлений была семейка, проживающая в соседнем доме. — Пойду помогу ему. — Давай. Чимин бросил последний взгляд на неразговорчивого Чонгука, хотел сказать что-то ещё, но понял, что не знает, как выразить свою мысль. Спросить о самочувствии или о планах на день? Наверное, всё-таки не стоит его тревожить. Чимин толкнул калитку, затем зашёл за дом, где было ещё несколько построек. В отличие от его дома, территория этого не была разделена на передний и задний двор. Тэхён нашёлся за забором. Он, пританцовывая, ходил вокруг вырытых неглубоких лунок, бросал в них что-то. Чимин позвал его, но он не отреагировал. Вскоре парень заметил в его ушах беспроводные наушники. Чимин усмехнулся, наблюдая за его движениями. Чтобы открыть хлипкую калитку, её пришлось приподнять. Нужно будет предложить свою помощь в её починке. Чимин подошёл к Тэхёну, коснулся его плеча. Тот вздрогнул, отскочил и резко повернулся. — Прости, — произнёс Чимин, виновато улыбнувшись. — Ничего, — ответил Тэхён, снимая один наушник. — Чем занимаешься? — Я просто решил что-нибудь посадить. Может, папа порадуется, если у нас что-то вырастет. Он любит все эти деревенские штучки. Без обид. — Никаких обид. — Чимин окинул взглядом огород. Чонгук здесь постарался, травы было немного, однако земля была не вспахана. Чимин посмотрел на неглубокие лунки, прикидывая, что в них может находиться. — Я не слышал криков. Неужели ты не встретил ни одного червяка? — Очень смешно. — Юноша закатил глаза. — Если вижу червяка, просто начинаю копать в другом месте. Это морковь, а это петрушка. Тэхён показал маленькие бумажные пакетики в своих руках. Чимин взял пакетик с морковными семечками, высыпал себе на ладонь, распределил по поверхности. Семечки были очень мелкими. — Тебе помощь не нужна? — Нет, а что тут сложного? Бросаешь семечко в ямку и закапываешь. — Ты по одному семечку бросаешь? — Ну да, а как надо? — Так ты долго провозишься. Принеси тяпку, я напишу ряды. — Напишешь? — расстерянно повторил юноша. — Не буквально, так просто говорят. Мне нужна… Не парься, я сейчас вернусь. Чимин ушёл, а вернулся с престранной штуковиной с руках. То ли лопатой, то ли… непонятно чем. Пока Чимин «писал» на земле ряды, Тэхён, сидя рядом на корточках, с интересом наблюдал за движениями инструмента. После Чимин рассыпал немного семян в линию в вырытое углубление в земле, засыпал, используя всё тот же диковиный инструмент. — Неплохо было бы ещё полить, но шланг ты не протянешь. Я дам лейку, так будет удобнее. Засыпаешь землёй и сверху поливаешь, понял? — Понял, спасибо, ты так много знаешь. — Это очень легко. Ты долго тут будешь? Я могу тебя подождать, потом зайдём за Хосоком. — Извини, я сегодня не пойду гулять. Побуду дома с отцом, он чем-то очень расстроен, не хочу далеко отходить от него. Ты же не обидишься на меня? — Нет, никаких проблем. — Вот и славно. Неси сюда свою лейку. Разыскивая по двору лейку, Чимин раздумывал над своими чувствами. В который раз в его голове возникали мыли о том, что он многого себе напридумывал от отсутствия проблем. Он выдумал учащающееся сердцебиение в моменты, когда Тэхён рядом, выдумал волнение, которое переполняет его в последние дни, желание заботиться о человеке, которого он практически не знает, он тоже выдумал. Наверное, всё дело в том, что Чимин никогда не влюблялся, от этого его мозг и сердце пытаются создать эти чувства из ничего. Чимин набрал полную лейку воды, подумал о том, что Тэхёну будет тяжело, немного вылил. Он вернулся на огород, но до Тэхёна не дошёл, застыв на месте подобно каменному изваянию. Юноша, наклонившись над рядом, что-то бормотал, может, с землёй разговаривал, может, напевал песню из наушника. Хосок часто обращал внимание на то, что шорты Тэхёна слишком короткие, но Чимина этот факт не трогал до настоящего момента. Видимо, из-за того, что юноша не планировал сегодня никуда идти, длина его шортов была минимальной. Чимин неотрывно пялился на джинсовую ткань, точнее на то, что было ниже неё и что она обтягивала. Чимин почувствовал, как к щекам прилил жар, опустил глаза вниз и покраснел ещё сильнее, прикрывая пах руками. — Чимин, ты в Сеул за лейкой пошёл? — спросил Тэхён, выровнявшись и повернувшись. Чимин развернулся на сто восемьдесят градусов быстрее, чем балерина во время исполнения номера. — Вот она. Хорошего тебе дня. Увидимся, — протараторил Чимин, скрываясь с места преступления.

***

Бродяга надрывал глотку, прыгая на закрытую калитку и пытаясь прогнать человека, который хотел пробраться на его территорию. Чонгук вышел из дома, недовольно поморщился, потирая пульсирующие виски. Голова гудела из-за беспорядочных мыслей, которые ни на секунду её не покидали, и собачий звонкий лай усугублял ситуацию. За калиткой стоял Сокджин, рядом лежал его велосипед. Увидев Чонгука, он широко улыбнулся. — Рад тебя видеть. Я уже думал, что оборона не выдержит. Вот это зверюга у тебя. — Сигнализация от непрошенных гостей. Что ты тут делаешь? — Убери животинку, пожалуйста, — попросил он. Чонгук поднял питомца, прижал к своему боку. — Спасибо. Можешь звать меня чирлидершей. — Джин по-хозяйски открыл калитку и зашёл во двор. — Чего? — Я группа поддержки. — Джин продемонстрировал свой пакет, потряс им. Раздался звон бутылок. — Мне это не нужно. К тому же я не хочу, чтобы нагрянула твоя жена и гоняла тебя по моему дому. — Не нагрянет. Она занята. Сказала мне делать, что хочу и не мешать ей. А передо мной такими словами разбрасываться нельзя. — Чем она занята? — Кажется, дождь собирается, — произнёс Сокджин, слишком заинтересованно рассматривая небо. — Сокджин, — строго произнёс мужчина. — Ты же знаешь, как это бывает у женщин. Она помогает Хвиин с подготовкой к самому важному свиданию в её жизни. — Чонгук ничего не ответил, только стал ещё мрачнее. — Так мне оставаться или пошёл я на хуй? — Шевелись, я отпушу собаку. Довольный Сокджин зашёл в дом, и черед секунду знакомое ему нечто начало скрестись в дверь. Чонгук зашёл следом, не пропустив Бродягу, провёл Сокджина на кухню и заглянул в холодильник, выбирая, что сообразить для закуски. Сокджин сел на стул да столом, через секунду пересел на другой, который показался ему более удобным. — А где сынишка? — В магазин пошёл за дрожжами. — Они тебе нужны? — Нет, но он очень сильно хочет мне помочь. Не успокаивается, пока я не придумаю ему какое-нибудь поручение. В нашей паре я взрослый, а веду себя как ребёнок. — Иногда простительно. — Сокджин поискал в шкафчиках стопки, поставил две на стол. Заметив сладко пахнущий пирог на столешнице, отщипнул себе кусочек. — С чем он? Выглядит здорово. — Забросив тесто в рот и как следует его распробовав, он скривился. — С солью, перцем и сахарной пудрой. Вау, авторский рецепт? — Так вот почему утром Тэхён так быстро сбежал по делам. — Я думал, ты крутой кондитер. — Так и было. — У творческих людей настроение сказывается на их искусстве. По себе знаю. — И что ты творишь? — Помимо херни? Я ещё не выяснил. Вообще я люблю читать и ковыряться в часовых механизмах. Когда мне хорошо, я соберу часы из подручных средств. Когда плохо — не смогу настроить минутную стрелку. Садись давай. Я сам всё сделаю. Изучив содержимое холодильника, Джин за несколько минут организовал три тарелки с закусками, выложил в миску солёные огурцы, которые принёс с собой, налил две полные рюмки водки и сел за стол. — Ты похож на поверхностного человека, но, похоже, это не так, — сказал Чонгук. — А ты похож на гетеросексуала, но это на все сто процентов не так. — Заткнись. — Он засмеялся. Сокджин поднял стопку, придумывая первый тост. — Только одну, не хочу напиваться, не такое уж и большое у меня горе.

***

— Я так его любил, — протянул Чонгук заплетающимся языком. Его глаза блестели, и он был в шаге от того, чтобы заплакать. — Я верю-верю, — произнёс Джин, похлопывая его по плечу и наполняя стопки. — Может, он и не любил меня вовсе, раз ведёт себя так? — Ну нет, просто за двадцать два года столько всего можно сделать, в том числе разлюбить, в особенности разлюбить. — Я понимаю. Глупо было полагать, что чувства сохранятся, но ему противна даже мысль об общении со мной. — Чувства людей гораздо интереснее их мыслей. — Но я не знаю его чувств. — Чонгук осушил стопку, уже даже не морщился и не закусывал. — Он в панике. За всю жизнь он не подарил Хвиин ни одного свидания, а сейчас расшедрился. Как думаешь, почему? — Чтобы позлить меня? — И что-то доказать себе. Пойми, проиграно сражение, а не война. Сегодняшнее свидание мало что значит. Чтобы победить в войне с Наполеоном в тысяча восемьсот двенадцатом году русским пришлось уступить Москву. — Не хочу уступать Москву. — Сегодня уже ничего не попишешь. Юнги на Хвиин клал большой и толстый. Я фигурально, — предупредил Джин, заметив недовольный взгляд Чонгука. — Не переживай, ничего у них не выйдет. — Расскажи о матери Чимина, — попросил Чонгук. — Как у них всё закрутилось? — Может, не надо? Это явно не поднимет тебе настроение. — Я знал о ней до того, как сюда приехал. — Это из каких таких источников? — Просто расскажи, что знаешь. — Чонгук запустил руку в волосы, глядя в сторону. — Да случайно у них вышло, — тихо пробормотал Джин, будто надеялся, что его не услышат. — Всё как у всех, спарились на дискотеке, по глупости заделав ребёнка. — Чимина? Я думал, он спланирован был. — В восемнадцать-то лет? — усмехнулся Сокджин. — Это база. Разве ты своего дитёнка заделал не по случайности? — Конечно, нет, я хотел его. Мне для этого пришлось спать с женой. — Бедный, врагу не пожелаешь, — произнёс Сокджин, наигранно ахнув. — Погоди, у тебя была жена? — Технически она всё ещё есть, но мы не об этом. Так, что там с Юнги? — Ты женат! — возмущённо пропищал Сокджин. — Ты гарем собираешь? Если у тебя нет серьёзных намерений, то не подходи к нашему Юнги. — К вашему? — Чонгук хмыкнул. — Он что-то вроде местной достопримечательности? Не причитай так. — Что значит… — Сокджин, я гей, — прервал он собирающуюся начаться тираду. — На все сто процентов, как ты и сказал. Не суди о том, чего не знаешь. Если не хочешь говорить о Юнги, то хорошо, не нужно. Вывалить всю правду на чужого человека, чтобы он понял и пожалел, было просто, но Чонгуку этого не хотелось. Обнажить душу он желал перед другим, перед тем, кто не желал его душу слушать. — Расписались они, короче, — произнёс Сокджин спустя минуту напряжённого молчания. — Стерпится — слюбится. Так у них и получилось. Она ушла, когда Чимину было двенадцать. Юнги на почту пришли документы о разводе, с тех пор он пьёт по-чёрному. Кто-то пьёт, потому что ему нравится, а кто-то, чтобы себя загубить. — Он любил её. — Да, неплохая была пара, но да ладно. Кто старое помянет, тому и глаз вон. Давай ещё по одной? — Не хочу, — произнёс он хмуро. Джин пожал плечами и наполнил свою стопку. Выходит, Юнги действительно по-настоящему любил кого-то другого. Головой Чонгук понимал, что это совершенно нормально, но сердце неистово билось о грудную клетку, протестуя. Он вспомнил всех, с кем имел связь за последние двадцать два года, тех, кто был похож на Юнги, и тех, кто не имел с ним ничего общего. Никого он так же сильно не смог полюбить, кроме малыша, который был его плотью и кровью. Чонгук непроизвольно оставался верен своей первой любви, не зная, встретит ли он её когда-нибудь. — Ты совсем раскис, друг. Взбодрись. Ты не так уж и стар, всё впереди. — Спасибо. Настроение петь сопливые песни про любовь. — Давай, я заценю, даже заплáчу, если надо. Чонгук улыбнулся, перебирая в голове строки. Смущения не было, его тормозило то, что от всплывших воспоминаний по коже пробежали мурашки. В этих картинках от третьего лица всё было иначе: он был другим, люди вокруг тоже, и главный герой воспоминаний был совсем не похож на человека из настоящего. — Первая любовь — тайна двух сердец, — нараспев протянул Чонгук. Сокджин подумал, что у него неплохой голос, Чонгук — что слишком давно не произносил эти строки вслух. Он не продолжил петь, застыв и глядя Сокджину за спину, тот тоже повернулся. Чонгук взглянул на почти пустую бутылку, на неё пали подозрения в первую очередь, потому что не мог Юнги стоять на пороге его кухни. — Ты тоже его видишь? ' поинтересовался Чонгук. — Это проникновение на частную территорию. Вали из наших глюков, — обратился Сокджин к Юнги. — Звонок к бывшему у нас по плану на середине второй бутылки. Мы наберём тебя позже. — Что ты тут забыл? — спросил Юнги. Он выглядел раздражённым и немного грустным. — Меня вообще-то пригласили, — важно заявил Сокджин, опустив тот факт, что пригласили его после того, как он пришёл. — А ты поступил нагло, заявившись сюда. Как ты вообще прошёл мимо того милого пса? — Я увидел твой велосипед у дома. Так вы действительно сдружились. — Оказалось, у нас общий враг — твоя гордость. — Джин, — сказал Чонгук, желая остановить перебрасывание токсичными фразами, которое вот-вот могло перерасти в ссору, а зная характер Юнги и уровень алкоголя в крови Джина, и в драку. — Я просил не лезть в мою личную жизнь. — То, как Джису залезла в твою личную жизнь, ты оценил. — Если бы я знал, что ты будешь так себя вести, никогда ничего тебе не рассказал бы. — Да напугал. Уходи, мы не закончили тебе обсуждать. — Парни, давайте вы оба уйдёте. Я хочу побыть один. — Ты уверен? Может, его выгоним и всё? Нормально же сидели, пока этот не пришёл, — произнёс Сокджин, кивнув на Юнги и особенно выделив слово «этот». — Ты сейчас допиздишься. Собирай свои манатки. Я не уйду, пока ты не уйдёшь, — предупредил его Юнги и толкнул в плечо, поторапливая. — А ты ревнуешь, что ли? Джин засмеялся, пихнув его в ответ. Юнги эти слова проглотил, дождался, когда друг откроет вторую бутылку, до распития которой они ещё не дошли, и поплетётся за ним. Чонгук вышел вперёд, осмотрел двор, но Бродягу не нашёл. — А где пёсик? — поинтересовался Джин, сделал глоток, поморщился и закрутил крышку. — Юнги, ты напугал пёсика. Юнги злился, Джин ходил по лезвию ножа и не замечал этого. Он выпил немногим большим Чонгука, но ни за словами, ни за действиями не следил. Большее значение играл не алкоголь, а различные характеры. Чонгук шёл напролом, отмахивался от отказов, но от Юнги в таком настроении был готов прятаться. — Велик в зубы и домой. — Я проведу его, вдруг упадёт? — Чонгук шагнул в сторону Сокджина, который стоял уже за калиткой, но Юнги сжал его плечо, не позволяя идти. — Ты остаёшься, — сказал он голосом, не терпящим пререкательств. Чонгук, повинуясь чужой силе, подался назад, чувствуя, как под ногами качается земля, затем отошёл к крыльцу, сел на верхнюю ступеньку. — Не хочешь объясниться? — Мне объясниться? — Чонгук усмехнулся, привалившись виском к перилам. Глаза слипались, наверное, ненадолго он сможет забыться тревожным сном. — Распиваешь водку посреди белого дня с практически незнакомым человеком. — Точно, это ведь твоя прерогатива. У меня вообще-то невзаимная любовь, мне можно. А вот тебе объясниться не помешало бы. Ты то пытаешься убедить, что тебе совершено на меня плевать, то позволяешь мне тебе отсосать? — Я не позволял. — Точно, я надругался над тобой. Если бы ты действительно не захотел, я бы не смог этого сделать. Ты то назначаешь другой свидание, то приходишь ко мне в дом, требуя каких-то объяснений. — Я могу звать на свидание кого угодно. — Но не её, — тихо сказал Чонгук. Он глубоко вздохнул и прикрыл глаза, справляясь с эмоциями. — Ты сделал это мне назло. — Нет. — После того, что было, ты пригласил именно её, да ещё и в моём присутствии. Ты можешь подумать обо мне хоть немного? Можешь отказывать аккуратнее? — Чонгук поднялся на ноги, спустился с крыльца, всё ещё держась за перила. — Ты не понимаешь слова «нет». — Но ты же меня этому научил. — Я больше не тот добренький ребёнок, который был от тебя без ума, — произнёс Юнги, подойдя к нему вплотную. Говорить это было тяжело, но обида и незнание, что сделать, рвали на части душу. От Чонгука пахло алкоголем и отчаянием. — Зачем ты прогнал Джина? — тихо спросил Чонгук. Не было смысла говорить громко, Юнги стоял слишком близко и услышал бы любой шёпот, а Чонгук, не стесняясь, рассматривал его лицо. — Мне не нравится ваша коалиция. Не хочу, чтобы он наговорил тебе лишнего. — Чего, например? Где граница того, что мне знать можно? — Зачем тебе меня знать? Кого из нас двоих ты любишь: нынешнего меня или четырнадцатилетнего подростка, которым я больше никогда не буду? Мы выросли, Чонгук, мы не можем всё ещё любить друг друга. В жизни так не бывает. — Ты так говоришь, потому что любил другого человека, а я был в клетке с чувствами к тебе. Если память о нас, что-то значит для тебя, ты подаришь мне один разговор, позволишь объясниться и расспросить тебя. — Чонгук замолчал, ожидая ответа. Его глаза бегали по лицу Юнги, по напряжённо нахмуренным бровям и поджатым губами, в попытке считать эмоции. — Если я… когда я буду готов, мы поговорим. — Когда он смотрел в блестящие от собирающихся слёз глаза Чонгука, Юнги был самым слабым человеком в мире. Он чувствовал себя проигравшим, понимая, что в нём нет сил, чтобы отказать ему или нагрубить. — Во сколько у тебя свидание? — Ночью, в десять. — Не ходи. Пожалуйста. Юнги опустил в голову в тот момент, когда по чужой щеке скользнула слеза, отвернулся и ушёл, не оглядываясь.

***

Сидя на пне, возле полуразваленного дома, Чимин дёргал ногой, гипнотизируя перебегающую дорогу букашку. Хосок, посмеиваясь, добавлял непристойные рисунки и надписи на стены дома. Чимин не имел представления о том, с чего ему начать, как объяснить проблему. Что, если Хосок отреагирует сильно отрицательно? Может, вообще не стоит ничего говорить? Но тогда Чимин точно сойдёт с ума. — Ты сейчас в земле дыру ногой продолбишь, прекращай, — сказал Хосок, бросив на него быстрый взгляд и продолжив заниматься делом. — С тобой конечно можно часами молчать, мой многословный друг, но ты хотел потолковать о чём-то крайне важном. — Ты спрашивал, что меня тревожит. Действительно есть кое-что. — Ну неужели вот-вот раскроется крупнейшая тайна человечества? — Хосок потряс балончик и вздрогнул, когда он пшикнул слишком сильно. — Не тяни кота за яйца. В какое бы дерьмо ты бы не вляпался, я вляпаюсь туда с тобой. — Думаю, что это не тот случай. Хосок, чисто теоретически, что бы ты делал, если бы у тебя встал на парня? — Чимин говорил медленно, раздумывал над каждым словом и пожалел, как только закончил говорить. Всё-таки он мог ещё немного пожить со своей тайной, однако теперь прятать голову в песок было поздно. — Ну если это Джонни Депп, то… Хосок замер, оставив в покое исписанную стену. Не вдумываясь в смысл фразы и ситуации, он просто начал отвечать на вопрос в привычной манере. Пазлы в голове сложились быстро: Чимин был серьёзен, а «чисто теоретически» никогда просто так не употребляется. Хосок повернулся к нему, друг на него не смотрел, плечи были напряжены, значит, точно не шутит. — Это не Джонни Депп, да? — Его голос прозвучал несколько расстерянно. Чимин кивнул, неловко прикусил губу. — Не готовила меня к этому жизнь. Ну, знаешь же, один раз не пидорас, верно? — Чимин красноречиво промолчал. — Так, ладно, продолжай. — Я не говорю, что я гей, но, кажется, мне нравятся парни. — Тебе нравятся парни, но ты не гей? Это как? Типо как люди они тебе нравятся? — Боже, я уже пожалел, что сказал тебе, — произнёс Чимин, уронив лицо на ладони. Разговор шёл сложно. — Нет уж, будь любезен, закончи. Ты типо и нашим, и вашим? — Я не знаю, — раздражённо протянул он, глядя на него. — Ты сказал, что тебе нравятся парни. — Мне нравится парень, — выпалил Чимин. А теперь повернуть действительно было нельзя. До этого момента он мог просто отказаться говорить и объясняться, теперь было поздно. — Ты не шутишь, — произнёс Хосок. Чимин поднялся на ноги, смотря на него и пытаясь понять, что он чувствует. Страшнее всего было увидеть на лице друга отвращение, но он не мог рассмотреть, было ли оно там. — Не шучу. Не молчи, пожалуйста, — попросил Чимин. Тишина, нарушаемая только пением птиц и жужжанием насекомых, напрягала. — Как ты относишься к тому, что я сейчас сказал? — Я не знаю. Это не то, что можно так легко принять. Я думал, что знаю тебя. Мне нужно подумать. Я позвоню тебе, когда буду готов поговорить, если буду, — хмурясь, говорил Хосок, отступая назад. Он скрылся за домом, а Чимин почувствовал себя разбитым, преданным и ужасно глупым. Нужно было подождать ещё, попробовать разобраться самому, обмануть себя. В момент когда горло будто стянуло верёвкой, а глаза начали блестеть от избытка влаги, Хосок вышел из-за дома. Отсутствовал он несколько секунд, а по ощущениям целую вечность. — Ты действительно посмел поверить в то, что я отреагирую так? — спросил Хосок, широко улыбаясь. Он подошёл к нему, и никогда ещё Чимину не было так тепло от этой улыбки. Откуда взялся страх осуждения, если Хосок никогда не позволял себе подобного? — Меня не волнует, кому ты хочешь присунуть. Если это не я, конечно. Но если я, то мы тоже это обсудим, не переживай. — Нет, боже, это не ты. — Чимин засмеялся, с души упал тяжёлый груз, дышалось легче. — А вот сейчас было обидно, — отметил Хосок, выпятив нижнюю губу и нахмурившись. — Сказал так, будто бы я не могу нравиться гею. — Во-первых, я не гей. Во-вторых, извини, ты хорош собой, честно, но я не могу всерьёз задумываться о привлекательности человека, с кем я всё детство сидел на соседних горшках. — Кого просил посмотреть, что за прыщ на заднице и с кем соревновался, кто дальше нассыт, — продолжил Хосок. — Да, точно, — сказал Чимин, кивнув. — Так смущаешься, будто не выигрывал постоянно. — Я думаю, что все уже поняли глубину наших отношений. Прекращай меня позорить, — попросил Чимин. — Не волнуйся, всем, кто наблюдает за нашей историей, всё равно больше нравлюсь я. — Хосок, не жалея юношеских сил, похлопал друга по плечу. — Давай присядем. Чимин опустился на прежний пень, Хосок устроился на траве рядом с ним. Он смотрел на Чимина, дожидаясь, когда тот начнёт рассказ. Не торопил его, просто не отрывал глаз, намекая на то, что этого разговора он никак не избежит. — Ты правда не видишь в этом ничего плохого? — осторожно поинтересовался Чимин. — Я сам не уверен, что это правильно. — Почему я должен осуждать? А тебе вообще запрещено думать. Ищи плюсы: твой флаг теперь намного красивее, чем мой; когда ты будешь приставать к партнёру, он не откажет тебе под предлогом пмс, тебя могут пускать в женскую баню. Все девчонки мечтают о друге-гее. Может, в этом что-то есть, и мне даже повезло? — Хосок, я не гей, — возразил Чимин. — На твоём месте я бы не говорил так уверенно. Не так давно ты был стопроцентным натуралом ну или притворялся. — Я не притворялся. — Давай перейдём к главной теме. — Хосок растянулся на траве на животе, положил голову на ладони. Он смотрел на него с улыбкой, чуть щурясь от солнца, на лице горел интерес. — Как ты понял, что тебе нравится Тэхён? — Это произошло очень неожиданно, я сам ничего не понял… Постой, я не говорил, что мне нравится Тэхён. — Тебе и не нужно. На кого ещё можно подумать? В твоём окружении только два симпатичных парня. — Дай угадаю, один из них ты? — Чимин усмехнулся. Всё-таки то, что Хосок пытался добавить юмора в любую тему, не было чем-то плохим, наверное, было точно противоположным. — Ну разумеется. Я конечно подумывал о том. что ты можешь заобщаться с кем-то втихаря, но не зря не развивал эту идею. Если хочешь что-то спрятать так, чтобы никто не нашёл, спрячь это на самом видном месте. Конечно, есть вероятность, что я ошибаюсь, и тебе может нравиться, например, Чонгук, но я бы не советовал. У него с Мин Юнги какие-то тёрки, то ли враги, то ли голубки. — Давай не будем обсуждать моего отца? Это Тэхён, ты прав, — ответил Чимин и, помолчав немного, добавил: — Но неужели я настолько очевиден? — Да. Ты подвисаешь, когда смотришь на него и ведёшь себя с ним так, как любой наш пацан с девчонкой, которая ему нравится. Ты ухаживаешь за ним. — Хосок перекатился на спину, прикрывая глаза на манер козырька и разглядывая голубое небо. — Причём, я не знаю, когда это началось, ты всегда так себя вёл с ним. — Если ты замечал всё это, почему не решил поговорить со мной? — Напоминаю, я думал, что ты натурал. Я находил твоё поведение странным и не раз отзывался об этом, но мой мозг мог объяснить каждое твоё действие, не прибегая к выводу о твоей сексуальной ориентации. Почему ты решил сказать именно сейчас? — Хосок перестал хмуриться и резко сел, глядя на него. — Минуточку. ты говорил, что… — Чимин отвёл взгляд и немного покраснел от смущения, Хосок шокированно хлопнул ладонью по распахнутым губам. — Чимин-младший отреагировал на него. — Ты можешь нормально выражаться? — возмутился парень, Хосок опустил руку на бедро. — Какая разница, как я выражаюсь, если факт остаётся фактом: у тебя свисток на Тэхёна поднимается? — Это было всего раз. — Расскажи, — произнёс друг требовательно. Он приблизился к нему, обеими руками сжал его колено, глядя снизу вверх на его лицо и ожидая красочного описания событий. — Когда, при каких обстоятельствах, со всеми эпитетами и метафорами. — Чимин молчал. — Что? Ну хочешь, я тоже что-то расскажу, чтобы тебе не было неловко? Короче, один раз в школьном туалете… — Нет-нет-нет, — заговорил Чимин, махая руками, — не нужно, я справлюсь и без этого. Не стоит идти на такие жертвы. — Как знаешь, я жду. Давай быстрее, иначе я продолжу свою историю, — пригрозил парень. Угроза сработала отлично. — Я не знаю, почему это произошло именно сегодня. Возможно, это просто было вопросом времени. Я замечал, что с каждым днём ситуация усугубляется, и в итоге докатился до этого. — Не тяни из меня жилы, давай к горяченькому. — А ты не дави на меня. В общем, на нём были такие шорты… у меня трусы длиннее. Он наклонился, и я увидел больше, чем должен был. — Изврашуга, — крайне удовлетворённо протянул Хосок, улыбаясь. — Замолчи. — Да ладно, я не имею в виду ничего плохого, напротив, я испытываю гордость. Я уж подумал, что ты импотент, ты ведь никогда не говорил, что у тебя двигатель на кого-то заводится, — произнёс Хосок и нахмурился, выражение его лица стало таким, будто в голове родилась какая-то мысль. — Если так подумать, ты вообще никогда не говорил о девушках и на декольте обычно не пялился, такой джентельмен. Слушай, ты уверен, что не гей? — Да, — быстро ответил он и так же быстро себя поправил. — Нет. Уже не уверен. — Интересно, что ты почувствуешь, если, например, я так наклонюсь? — Нет. — Да что ты потеряешь? — Более-менее здоровую психику. — Ненадолго они замолчали, потом Чимин тяжело вздохнул. — К чёрту, наклоняйся. Хосок поднялся на ноги, Чимин с опаской покосился в его сторону. Захотелось внимательно осмотреться, потому что голову заполнили навязчивые мысли о том, что во всех кустах установлена скрытая камера. Как объяснять ситуацию, если их кто-то увидит? Начать с «это не то, что вы подумали»? А ведь это будет именно тем, о чём подумают. Хосок, не сдержавшись, рассмеялся. — Заткнись. — Извини, — произнёс Хосок, всё ещё смеясь. — Можно я напишу об этом в своём личном дневнике? — Я тебя сейчас сам нагну. — Полегче, тигр, отныне я слышу в этих словах реальную угрозу. — Хосок наклонил корпус вперёд, прогнулся в пояснице, чтобы как следует выполнить задание. Минута молчания, казалось, текла вечно и была неловкой. — Ну что? — бросил он через плечо, сзади послышался вздох облегчения. — Ничего. — Точно? Ты не стесняйся. — Точно, вставай уже. — Ладно. — Хосок подтолкнул Чимина, чтобы тот освободил ему немного места на пне, сел, прижимаясь к нему боком. — Может, ещё кого-то словим? Я конечно не сомневаюсь в своей сексуальности, но ты меня всё-таки как брата воспринимаешь. — Если думаешь так, зачем делал это? — Ну а вдруг бы? Буду тебя этим шантажировать. — Я тебя тоже. Сейчас меня не волнует ориентация, чувства к Тэ — вот моя проблема. Я не могу держаться от него подальше и не могу относится к нему так же, как ко всем. — Ну, он выглядит так, будто у тебя есть шанс. — В каком смысле? — понтересовался Чимин, вспоминая Тэхёна. — В том, что по его стилю и поведению принцесски сложно сказать, что ему нравятся девушки. Он красит губы, мажется всякой дрянью, бреет ноги, — говорил Хосок, загибая пальцы. — Это всё стереотипы. Мы не можем знать наверняка. К тому же, разве двум парням не сложно встречаться? Представить не могу, как будет звенеть село. Лучше похоронить эти чувства. — Ну так хорони, не уступай ему, игнорируй капризы, перестань заботиться о нём, делать подарки, помогать. — Хосок поднялся на ноги, упираясь в колени, протянул руку Чимину. Тот за неё схватился, встал тоже. — Сможешь исполнить все эти пункты? — Не знаю. Может, стоит попробовать? Как сказать об этом отцу? У меня нет от него секретов. — Ну теперь есть. — Хосок похлопал его по плечу, подбадривая. — Не кисни, самое главное — у тебя есть тот, кто всегда тебя поймёт. И если что я намекаю на себя. — Я понял. Спасибо тебе. Не знаю, что бы я делал без тебя. — Давно бы сгинул. Хосок улыбался, и ни капли лжи или притворства в его словах и эмоциях не было. Шокирующую информацию он воспринял так легко, словно готовился. Ему не пришлось переступать через себя, забывать о принципах, всё дело действительно было в том, что Чимин был ему дорог любым, кем бы он ни был: геем, скорпионом или серийником. Чимин, не имея ничего за душой, почувствовал себя богатым.

***

Юнги всё больше убеждался в неправильности своих поступков. Посоветоваться было не с кем, единственный единомышленник принял вражескую сторону. Да и ни к чему ему были советы, всё равно он бы сделал по-своему. Юнги перебирал одежду, даже примерил галстук. Он не хотел выглядеть хорошо и не мог выглядеть плохо, поэтому пытался подобрать золотую середину. Кровать была завалена вещами, память включала бесконечную трансляцию с участием Чонгука, на которой он смотрел на него просяще и говорил не ходить на свидание. Стук в дверь его напугал, он вздрогнул, но успокоился, увидев человека на пороге. — Это ты. — Кому же ещё здесь быть? — Чимин привалился плечом к дверному косяку. — Я звал тебя, но ты не услышал. — Зачем звал? — Хотел спросить, куда ты собираешься. — У меня свидание, — негромко произнёс Юнги, схватив какую-то футболки и принявшись мять её подол. — Свидание? — Чимин удивлённо распахнул глаза. — С кем? — С Хвиин. — Ты серьёзно? Спустя столько лет ты решил дать ей шанс? — Мы будем на поле, где собирали клубнику, в беседке. Я ненадолго. — Может, лучше перенести? На ночь дождь обещают. — Если перенесу, то точно всё отменю. Зачем он сделал это? Чтобы проучить Чонгука, заставить его бросить всякие попытки с ним сблизиться? Что будет чувствовать Юнги, если он действительно перестанет пытаться? Устроит ли его исход, которого он пытался достичь? — Что ты думаешь о Хвиин? — Чимин подошёл к куче вещей, ненавязчиво оттолкнул отца и принялся в ней рыться. — Она хорошая женщина, можно сказать, идеальная. — Но она тебе не нравится. Зачем быть с тем, кто тебе не нравится? — Подрастёшь — поймёшь. Иногда не всё происходит так, как ты того желаешь. — А иногда мы сами отказываемся от того, что преподносит судьба. Может, стоит ей довериться? — О чём ты говоришь? — с подозрением спросил Юнги. Чимин говорил так, будто знал их историю, но никто не мог её рассказать. Тогда никто о них не знал. Практически. — Просто философствую. — Чимин протянул ему выбранные вещи и направился к двери. — Хорошего свидания. В своих словах он действительно не желал создать подтекст. Вышло так, что говоря это, он подумал о Тэхёне. Он советует отцу дать шанс судьбе, но сам намерен от неё сбежать.

***

Он встретил её, когда она выходила из дома, сделал комплимент её внешнему виду, подумав, что она старалась ради того, кто этого не заслуживает. Он не принёс ей цветы, не взял под руку, когда они пошли вдоль дороги. Он не думал о ней, хотя она была близко. Ему ничего не стоило подарить её образу секунду в своих мыслях, вот только другой образ он не мог прогнать. Они зашли в беседку, когда вдали сверкали молнии. До дождя осталось недолго, если покончить с этим быстро, они могут успеть вернуться до начала грозы. Юнги сел за стол, положил на него сложенные в замок руки, Хвиин осталась стоять у столба, подпирающего крышу. Она смотрела на него, видя его плохое настроение и уже не ожидая ничего хорошего от их свидания. Он пришёл сюда, чтобы в очередной раз разбить ей сердце. Только теперь, похоже, окончательно. — Ты кое-чего не знаешь обо мне, — начал он негромко и поднял на неё глаза. Они были чёрными, а сам Юнги непривычно бледен, в темноте ночи он был практически белым. Свет от фонаря неподалёку плохо справлялся с освещением, но позволял распознавать эмоции. — Ты можешь рассказать об этом, кому захочешь, это твоё право. Долгое время я любил одного человека. Возможно, я никогда не переставал его любить, просто любовь к нему засыпала, когда я встречал кого-то другого, но она во мне жила. Хвиин слушала его с замиранием сердца, хотела, чтобы он замолчал, и боялась перебить. Он мог перестать говорить, и тогда она никогда не узнает самого важного. — Ты хорошая девушка, Хвиин, лучшая из тех, кого я встречал. — Даже лучше твоей бывшей жены? — Она улыбнулась, но её глаза были на мокром месте. Все знают, к чему приводят разговоры, которые так начинаются. — Даже лучше неё. — Юнги тоже улыбнулся. — Но ты говоришь не о ней. Кого ты имеешь в виду? — У меня был лучший друг. Честно говоря, не знаю, были ли мы когда-то друзьями. Юнги смотрел ей в глаза, не чувствуя смущения. Ему не было стыдно. Как может быть стыдно, когда в тех далёких практически размытых в силу времени воспоминаниях ему было так хорошо? Хвиин распахнула губы, шумно выдохнув, сжала пальцами столб, будто могла упасть в любой момент. Полученная информация не укладывалась в голове. Как это может быть правдой? Может, Юнги сейчас скажет, что шутит, красиво засмеётся, и всё будет хорошо? Вид Юнги говорит о том, что он как никогда серьёзен. — Можешь сказать всему селу, что я пидор. Это будет заслужено, ведь ты столько страдала из-за меня. Только не говори о Чонгуке. — Я не понимаю. — Хвиин мотнула головой, по щеке скользнула слеза. — Ты и не должна. Ты, наверное, и не задумывалось о том, что подобная зараза может водиться в твоём окружении. — Юнги выразился так, что самому стало тошно. Эти слова легко слетели с языка, они уже были у него в голове, вот только Юнги не знал, откуда они там появились. — Он был… Для меня он особенный. Такую любовь можно встретить только один раз в жизни. Я не могу её упустить из-за своих обид и гордости, из-за того, что она не подходит под стандарты общества. — Он бросил тебя на двадцать с лишним лет и неизвестно почему вернулся. — Я его простил, — признался Юнги и сам задумался, когда это произошло. Сегодня или когда он впервые увидел его спустя столько лет? Он поднялся, подошёл к ней. В воздухе уже пахло дождём, и их разговор подходил к концу. — Попытайся меня возненавидеть, так ты быстрее меня отпустишь и простишь. Я звонил Намджуну, он за тобой заедет. — Юнги положил руку на её плечо, прижался губами к щеке на короткое мгновение, чувствуя соль. — Возвращаю. Он ушёл и впервые спустя долгие годы подумал о том, что поступил правильно.

***

Компания разделилась, однако ребята не думали о том, что кто-то из них может заблудиться. Всё-таки лес они знали как свои пять пальцев. Юнги осматривался в поисках Чонгука, наверняка он последовал за какой-то интересной бабочкой или белкой и отбился от него. Взрослеть он явно не планирует. Где-то неподалёку слышался смех Соён и Джун Ёна, о чём-то наставительно рассказывал Намджун, но голоса Чонгука слышно не было. — Юнги, можно тебя на минуту? — спросила Хвиин. Она не могла долго удерживать зрительный контакт, и, кажется, была чем-то смущена. Юнги ещё раз осмотрелся, затем кивнул. — Да, конечно. — Отойдём подальше, — сказала она и куда-то направилась, юноша пожал плечами и последовал за ней. Они отошли достаточно далеко, чтобы вообще не слышать голосов. Хвиин встала перед ним, робко поглядывая на него из-под чёлки. Юнги повернул голову в сторону, услышав, как где-то треснула ветка, но никого не заметил, затем посмотрел на Хвиин. Её щёки были залиты румянцем, глаза избегали его прямого взгляда. — Всё хорошо? Что ты хотела? — Юнги, я знаю тебя с тех пор, как научилась ходить. Ты всегда привлекал моё внимание и казался крутым. А сейчас ты очень и очень крутой. — Спасибо, конечно, но что ты хочешь этим сказать? — Ты мне нравишься, — сказала она уверенно и протянула ему розовое письмо с узором из мелких сердечек, в котором её признание звучит более развёрнуто и красочно. Юнги принял конверт, смотря на него как на самую диковинную вещь, которую ему приходилось видеть. Он не знал, как реагировать на признание, ведь впервые девушка говорит ему подобные слова, не знал, что он должен чувствовать в этот момент, кроме безграничной неловкости. — Спасибо, наверное, — произнёс он растерянно. — Не знаю, что и сказать. — Ничего не говори сейчас, я и так вот-вот со стыда сгорю. Подумай над моими словами, потом можешь ответить, что ты решил и что чувствуешь. — Хвиин чмокнула его в щёку и убежала. Юнги, смотря ей вслед, коснулся места, где были её губы. Он заметил силуэт, который практически скрылся из вида, по одежде узнал Чонгука и пошёл за ним. Мальчишка бежал, и как бы Юнги не пытался догнать его, тот быстро потерялся. — Гук! — крикнул Юнги. Он пошёл наугад, и вскоре обнаружил Чонгука. Юноша, сгорбившись, сидел на бревне, обхватив колени. — Почему убегаешь от меня? Ты не поверишь в то, что произошло только что. — Юнги собирался воодушевлённо начать рассказ, но, подходя к нему, заметил, что его плечи дрожат, затем услышал всхлипы. — Жёнушка, что случилось? — Отвали, — сказал Чонгук, превозмогая разгорающуюся истерику. Юнги сел рядом с ним, обхватил его лицо руками, поднимая с колен, чтобы видеть его. Заплаканные глаза уже начинали опухать, щёки были красными и мокрыми. — Тебя кто-то обидел? Я обидел? — спросил Юнги обеспокоенно. — Я вас видел. Ты теперь будешь встречаться с ней, да? — Так в этом дело? Ты думаешь, я забуду о тебе, если у меня кто-то появится? Глупенький, этого никогда не случится. — Не встречайся с ней, — пробормотал он. Юнги был слаб перед его капризами и слезами. В такие моменты Чонгук всегда был прав, и всё нужно было делать так, как он хочет. Да, манипулирование, но что с того? — Хорошо, конечно, я даже ещё не думал об этом. — И не думай, — приказал Чонгук, нахмурив брови. — Ни с кем не встречайся. — Каков ревнивец. — Юнги улыбнулся. — Ладно, только перестань плакать. — Хорошо, — тихо произнёс юноша, вытирая щёки ладонью, Юнги опустил руки, чтобы не мешать его занятию. — Она поцеловала тебя. Ты можешь тоже меня поцеловать? — Разумеется. — Юнги тут же прижался губами к его щеке, задержавшись так ровно на две секунды. — Не так, — тихо сказал Чонгук. От истерики не осталось и следа, глаза горели теперь чем-то другим. — А как? — Юнги нахмурил брови. Чонгук спустил ноги по обе стороны от бревна, подсел ближе, Юнги согнув одну ногу, повернулся к нему корпусом. — Как в фильмах. В губы. — Но мы оба парни. Разве так можно? В фильмах этого не было. — Почему нельзя? И у меня, и у тебя губы есть, а больше ничего не нужно для этого. Разве тебе не любопытно? — Любопытно, я ведь никогда не целовался. — Для меня это тоже будет впервые. — Ты говоришь так, будто я уже согласился, — упрекнул его Юнги. Первый поцелуй — важный момент для каждого, его нельзя разделять, с кем попало, но Чонгук таковым и не был. Хотел бы Юнги его поцеловать? Эта мысль не вызывала отторжения, напротив, он испытывал какой-то внутренний трепет, предвкушение. Они всегда всё делали вместе, пробовали что-то тоже вместе. И если сейчас это случится, чему ещё Юнги позволит произойти? Что ещё они могут попробовать впервые? — Ты не откажешь мне, — говорил Чонгук твёрдо, но рука двигалась неуверенно, она легла на его щеку и замерла там. — Это нечестно. Ты вертишь мной, как тебе вздумается, — жаловался Юнги, но возмущения в его тоне не было. — Ты хотел бы, чтобы мой первый поцелуй забрал кто-то другой? Юнги этого не хотел, и было очевидно, что Чонгук не желал, чтобы впервые коснулся губ Юнги кто-то ещё. Он должен быть особенным во всём. У Юнги не было сил ему отказывать, он не хотел отказывать. Единственным препятствием были вопросы в голове о том, нормально ли это, ведь на экранах и в книгах парни друг друга не целовали, родители о подобном не рассказывали. Впрочем, Чонгук был прав, у них у обоих есть губы, а также они доверяют друг другу. Юнги положил руку на его плечо, затем медленно переместил на затылок. Чонгук приоткрыл губы, сердце забилось так быстро, как, наверное, никогда до этого. Он подался вперёд первым, боясь, что Юнги передумает. Юноша распахнул глаза, желание отстраниться вспыхнуло всего на секунду и то от неожиданности. Они просто прижимались губами, не зная, как это делать правильно. Юнги попытался вспомнить все фильмы, которые смотрел, в том числе те, что для взрослых, в особенности эти. Не зная, куда деть свободную руку, он опустил её на колено Чонгука. С сердцем что-то происходило, тело не слушалось хозяина, нервно и едва заметно подрагивая. Юнги захватил губами его нижнюю губу, и Чонгук удивлённо ахнул. Юноша обвил руками его шею, подвинулся ещё ближе, прижимаясь к его телу. Юнги переместил руку с бедра на его талию, крепче перехватил забылок, управляя его головой. Можно ли назвать их детьми, чтобы оправдать их поступок? Можно ли сказать, что происходящее между ними игра? Им по четырнадцать, сознание сформировалось достаточно, чтобы у них было представление о том, что правильно, а что неправильно, чего хочется, чего нет. То, что они делают, неправильно, но этого сильно хочется. Напоследок Чонгук провёл языком по его губам, затем отстранился, глядя ему в глаза. Они всё ещё сидели слишком близко, потрясённые и смущённые, взглядом изучая друг друга. — Ты жалеешь о том, что отдал свой первый поцелуй мне? — спросил Чонгук. — А ты? — Я давно этого хотел. — Оказалось, что я тоже.

***

Спустя много лет Юнги поймёт, что как такового признания не было. Всё началось с того поцелуя, точнее, всё будто стало ясно с того момента. Юнги всегда был для Чонгука, Чонгук всегда был для Юнги, и когда юные сердца начали требовать любви и романтики, они поняли, что нужен конкретный человек, навеки особенный. Их никто не научил, как правильно любить. В книгах и фильмах, которые они читали и смотрели, такого не было. Мужчина должен быть с женщиной, невозможно иначе, а Юнги о девушках думать не мог. Он был предан Чонгуку и был предан им же. Юнги успел добраться до наступления грозы. В небе полоснула длинная молния, за ней последовал раскат грома, длящийся несколько секунд. Юнги миновал свою калитку, зашёл в соседний двор, открыл дверь, когда в него врезался Тэхён. Глаза круглые, чуть влажные и напуганные. — Здравствуйте, — произнёс тихо юноша, прижимая к груди жёлтый дождевик. — Привет, куда собрался? — Я услышал шаги, подумал, что папа вернулся. — Он не дома? — Он ушёл на озеро, но так и не вернулся. — Когда ушёл? — Я не знаю, давно. — И ты собирался идти за ним? Ты хоть знаешь, где озеро? — Примерно, — ответил Тэхён, немного смутившись. — Ещё и в таком плаще, фильмы ужасов совсем не смотришь. Оставайся здесь, я схожу за ним. — Юнги развернулся, чтобы уйти. Крупные капли падали на землю, идти куда-то в такую погоду было плохой идеей, но лучшего решения не было. — А вы не видели мою собаку во дворе? — Нет, навряд ли б я его не заметил. — А Чимин дома? — С надеждой спросил Тэхён. — Не знаю. Закрой окна и сиди в комнате. Гроза — это не конец света, нечего её бояться. Отец скоро придёт. Юнги взглянул на Тэхёна, тот кивнул, не желая надоедать. Мужчина ушёл, и юноша, проверив, закрыты ли окна, устроился в гостиной и принялся смотреть на дверь в надежде, что она вот-вот откроется. Собрав почти всю свою смелость и надев дождевик, он смог выйти на крыльцо, но метнулся обратно, когда в очередной раз оглушительно затрещал гром. Он успокаивал себя словами Юнги о том, что гроза — это не конец света. — И вовсе мне не страшно, — тревожно шептал Тэхён. — Она скоро закончится, нужно только немного потерпеть. — В следующую секунду он закричал, потому что в доме погас свет.

***

Юнги с ностальгией вспоминал времена, когда всё, что ему нужно было, — это носиться с другом по мокрой траве и лужам. Сейчас он проклинал дождь. Сейчас он мокрый до нитки, но в этом больше нет никакого волшебства. Волосы липли ко лбу и щекам, рубашка и джинсы к телу. Освещения не было, от последнего фонаря на солнечных батареях он отошёл пару минут назад, тучи заволокли небо, а вода попадала в глаза, ни зги было не видно. — Чонгук! — кричал Юнги, обходя берег и пытаясь найти пятно темнее, чем ночь. Следующий его крик заглущил гром. Глубоко вздохнув, Юнги зашуршал камышами, их здесь много росло, и мало кто знал, что в густых зарослях камышей есть крупные камни выше уровня воды. Тут Чонгук прятался в детстве, раз за разом, а Юнги делал вид, будто не в силах его найти. Юнги прикрыл глаза ладонью, когда по сетчатке ударил белый луч фонаря. — Что ты здесь забыл? — недовольно спросил Чонгук. — Опусти фонарь. — Ещё чего? — Пошли домой, ты там сына бросил, — произнёс Юнги, опуская руку и упрямо глядя в темноту, где предположительно было его лицо. — Что-то я сомневаюсь, что ты попёрся в дождь домой из беспокойства за моего сына. В чём дело? Презик нужно одолжить? — Я пришёл поговорить. Я же сказал, что когда буду готов… — А теперь я не готов. Я был готов ровно до того момента, как ты ушёл к ней. Чонгук вздохнул, опустил фонарь. Юнги, моргая, прогнал зелёные пятна перед глазами. Благодаря свету от фонаря он мог немного рассмотреть его. Чонгук сидел на камне, подобрав под себя ноги, в то время как Юнги стоял рядом по колено в воде. Чонгук зачесал назад мокрые волосы, задрал голову, умываясь ливнем. Люди любят дождь не только за то, что он может полить огород и прогнать жару, дождь в силах замаскировать слёзы человека, назвав своей частью. Юнги смотрел на него, не отрываясь, проклиная ночь. Ему нужно было больше света, ведь он наконец-то мог признать, насколько Чонгук красив. — Ты прав. Мне нужно вернуться к Тэхёну, он наверняка до смерти напуган. Чонгук повернулся, раздвигая камыши. Когда Юнги последовал за ним, он споткнулся о камень, чертыхнулся. Чонгук его не ждал, шёл торопливо, иногда переходил на бег. То ли к Тэхёну спешил, то ли хотел побыстрее отделаться от Юнги. Тот, пока пытался за ним угнаться, пару раз потерял тапочки и чуть не свалился в грязь. На призывы остановиться Чонгук никак не реагировал. Он схватил его за руку, когда они дошли до фонаря. Юнги согнулся, упираясь свободной ладонью в колено и пытаясь отдышаться. — Быстро же ты отступил, — произнёс Юнги, выровнявшись. Теперь он мог видеть его, и это не могло не радовать. — Если бы знал, что отстану из-за этого, закрутил бы с ней раньше, да? — Не говори ерунды. У меня было много лет, чтоб закрутить с ней, но я этого не сделал. — Какой герой. Что же ты так? — Чонгук растянул губы в усмешке, и только спустя пару секунд Юнги понял, что он так пытался сдержаться, чтобы не дать волю слезам. — Прекращай. Ты не хранил мне верность столько лет. — А ты любил другого человека, но во мне хватило сил, чтобы тебя простить. Какое-то время я ненавидел себя за то, что не родился женщиной, ведь тогда всё было бы хорошо. Эта не ревность, это обида. Сотни людей, с которыми я проводил ночи, не сравнятся с одной девушкой, которую ты любил. Хватит меня обвинять, ты старше, будь умней. Чонгук отвернулся, вытирая мокрое от слёз и дождя лицо. Хотелось кричать так же как гром, злиться как молния. С этого дня он полюбит грозу, она его подруга, они с ним похожи. Он успел сделать два шага, остановившись, когда Юнги произнёс слова, поразившие его в самое сердце. — Ты всё ещё переворачиваешь мой мир, — произнёс Юнги. Стук сердца был громче шума дождя. — Падающая звезда, свечи на торте, упавшая ресница, одуванчик, одинаковые числа на часах. Всё это был ты. Юнги приблизился, но Чонгук не повернулся, и он снова уступил, обошёл его, чтобы видеть его лицо. Чонгук смотрел в сторону, игнорируя Юнги. Он мог коснуться его лица, заставить видеть только его одного, но хотел достучаться до него словами. — Я мечтал о тебе постоянно. Я ненавидел тебя за то, что ты исчез, потому что ни одного своего дня я не представлял без тебя. У меня появились жена, ребёнок, с годами я потерял веру в то, что мы свидимся. Я думал, что совершенно забыл о тебе, однако когда умерла твоя бабушка, я искал тебя на похоронах. — Я не знал, что она умерла, мне не сказали, — тихо произнёс Чонгук. Он попытался закрыть лицо руками, но Юнги перехватил его запястья и продолжил говорить. — Тогда я понял, что ты больше никогда не вернёшься. Ты появился спустя двадцать два года, когда я перестал ждать, когда принял, что в моей жизни всё позади. Я злился на тебя и думал, что в любой момент ты уйдёшь так же, как тогда, не сказав ни слова. — Ты не знаешь правды, — сказал Чонгук, всхлипнув. — У меня на всё были причины. — Это уже неважно. — Юнги улыбнулся, отпустил его руки и обхватил ладонями его лицо. — Я ведь тебя простил. Забавно, правда? Я ненавидел тебя двадцать два года, а простил меньше, чем за две недели. — Ты это всё сейчас серьёзно? Не издеваешься надо мной? — Чонгук бегал глазами по его лицу, самостоятельно пытаясь понять, врал он или был честен. — Блять, если бы я хотел пошутить, выбрал бы другую погоду. Думаю, у Хвиин сегодня было самое ужасное свидание в её жизни. — Почему? — Потому что мужчина её мечты рассказывал о том, как был влюблён в другого мужчину и что любит его до сих пор. — Чонгук выглядел всё более растерянным. Может, он спит? Но дождь слишком холодный для самого прекрасного сна в его жизни. — Надеюсь, ты понимаешь, что я растрезвонил людям о наших похождениях в прошлом не для того, чтобы просто быть твоим другом? Чонгук молчал недолго, нескольких секунд ему хватило для того, чтобы осознать смысл сказанных Юнги слов. Руки Чонгука неожиданно оказались на его талии, а сам он в мгновение ока подобрался ближе, сокращая расстояние между их телами и губами. Когда-то давно его робко целовал Чонгук, и сейчас он понимал, что между тем мальчишкой и им нынешним не было ничего общего. Нет, кое-что всё-таки было. Они оба были без ума от Юнги. Во время поцелуя вместе с тёплыми чувствами, охватившими сердце, на плечи опустился вес потерянных лет. Однако вскоре и он потерял значение. Чонгук крепко держал его за талию, Юнги фиксировал затылок, вторая рука поглаживала щеку. Они делились чувствами, кислородом и дождевой водой. И годы, что разделяли их, и обиды прошлого с несбыточными мечтами о совместном будущем, — всё потеряло смысл, застыв в одном моменте. Гроза бушевала, добавляя будущему воспоминанию красок. Мин Юнги в свете фонаря и на виду у небес целовал свою первую любовь, Чон Чонгук — единственную.

***

Дочитав страницу и поняв, что он не уловил смысл текста на ней и нескольких предыдущих, Чимин захлопнул книгу и положил её рядом. Он не мог очистить голову, мысли всё ещё были в том разговоре с Хосоком и утреннем инциденте. Чимин улыбнулся, вспоминая шок Хосока, когда он вывалил на него неожиданную информацию, длился он недолго. Хосок не посчитал его странным и неправильным, не испугался и не скривился от отвращения, он принял его, словно раскрытая ему тайна была мелочью, которая может случиться с каждым в любой день. Он понял его симпатию к парню, хотя сам никогда не ощущал подобного, даже не думал об этом. Когда-то очень давно в выборе лучшего друга он точно не ошибся. Не было ничего лучше, чем засыпать под звуки грозы, но Чимин хотел дождаться отца. Тот не спешил возвращаться, Чимин и в мыслях не стал бы его торопить, если бы не непогода. Написав очередную смску, которая наверняка будет проигнорирована, как и предыдущая, Чимин подошёл к окну, прислушиваясь к шуму. Он любил дождь, в грозу одиночество становилось красивым. После очередной песни молнии и грома погас свет, у соседей, дома которых было видно из окна, тоже. И в момент, когда всё погрузилось в темноту, Чимин услышал крик. Он сразу понял, кому он принадлежал и принялся шариться по дому в поисках фонаря и свечей. Чимин закрыл за собой дверь, нахмурился, пытаясь разглядеть хоть что-то. На многих улицах, как и на этой, фонарей на солнечных батареях не было. Ночью было светло из-за домашних фонарей и лампочек, которые люди устанавливали на доме или просто во дворе. Сейчас из-за отсутствия электричества и скрытой за тучами луны, на улице не было никакого освещения. Чимин включил фонарь, забежал в соседний двор, подошёл к двери. Он постучал, но никто не открыл, толкнул дверь и зашёл внутрь. Тэхён нашёлся на кухне со сковородкой в руках, которой он собирался огреть гостя. — Это я, всего лишь я, — сказал Чимин, посветив на своё лицо. — Кто ещё к вам бы зашёл? — Я думал, воры, — произнёс юноша, положив сковородку на стол. Он подошёл к Чимину, схватил его обеими руками за локоть, чтобы тот не вздумал уйти. — Даже воры в такую погоду сидят дома. Ты один? Где Чонгук? — Он ушёл на озеро, давно, так и не вернулся. Твой папа приходил, он пошёл за ним. — Даже мне не сказал, — проворчал Чимин. Он присмотрелся к его лицу. — Ты плакал? — Я боюсь грозы и за папу переживал. А ещё я полдня не могу найти Бродягу, он не дома, и ни у тебя дома тоже, а больше он никуда не ходит. Вдруг его похитили? — Навряд ли, — произнёс Чимин, подумав о том, что Бродяга не нужен никому, кроме Тэхёна, Чонгука и его собственной собаки, у которой явно плохой вкус на кабелей. — Я поищу твою собаку, а ты жди меня здесь. — Нет, я с тобой. — Не хочу, чтобы ты заболел. Не уступать ему, игнорировать капризы, перестать заботиться о нём, делать подарки, помогать. Чимин как мантру повторял эти примитивные шаги весь оставшийся день после встречи с Хосоком, хотел хотя бы попытаться выполнить хоть что-то из этого, отдалиться, не сближаться ещё больше. План изначально был обречён на провал, ведь к Тэхёну тянуло с первого дня, судьба сделала их соседями, а их родители каким-то образом связаны. — Я быстро, и мы вернёмся вдвоём. — Чимин нежно сжал его руку, затем чуть сильнее, призывая отпустить локоть. — Мне понадобится фонарь, воспользуйся фонариком на телефоне. — Мой сел. — А твой отец свой забрал? — Нет, он в гостиной. — Давай возьмём его. Они взяли телефон Чонгука, Чимин вбил в контакты свой номер телефона, сказав звонить, если что-то случится или просто будет слишком страшно. Тэхён остался сидеть в гостиной, забравшись с ногами на диван, чтобы они не касались пола, одел на Чимина свой дождевик и попросил поскорее возвращаться. Предоставленной ему возможностью он не побрезговал и звонил каждый четыре минуты, пока Чимин не попросил этого не делать. Где искать собаку, Чимин не имел понятия, но возвращаться без него не хотелось, ведь Тэхён будет переживать. Он осмотрел его двор, затем свой, Леди сидела в будке, Бродяги рядом не было. Глубоко вздохнув, он отправился на поиски собаки. Чимин потерял счёт времени, звал его по имени, издавал звуки, которыми собак привлекают или дразнят, бегая по улицам. Наверное, он бы проходил всю ночь под дождём, если бы не Сокджин. Он проходил мимо его дома, когда заметил его на крыльце. Тот стоял под крышей, глядя на экран мобильного телефона. Он посмотрел в сторону, почувствовав чужое присутствие, прищурился, всматриваясь в темноту и находя в ней бросающееся в глаза пятно. Фонарь в руках Чимина был направлен вниз, поэтому уровню видимости помогал не шибко. Паутинка молнии на мгновение осветила ночь, Джин вскрикнул, поскользнулся на крыльце, которое так и не починил, и упал. — Дж-Джорджи? — заикаясь, спросил он. — Нет, это я. — Чимин снял с головы капюшон, посветил на своё лицо. — Иесусе! Чимин, ты, ты! Ты ебанулся так людей пугать? — Да на улице нет никого. — А я кто по-твоему? Что ты забыл тут в такое время? — Я ищу Бродягу, — сказал парень, затем уточнил: — это собака Тэхёна, ты его не видел? Маленький такой. — Тэхён или собака? — Твой юмор не уместен, я промок до нитки, просто скажи, видел или нет. — Он увязался за мной, номера Чонгука у меня нет, а до Юнги не дозвониться. Я его заметил уже здесь, уходить он не хотел, гонял меня по двору, будто хозяин тут. Я еле в курятнике его закрыл. Мне будет какая-то компенсация? — Обойдёшься, — проворчал Чимин, зайдя во двор. В небе снова громыхнуло, и он подумал о Тэхёне, который сейчас один в тёмном доме, и ему наверняка очень страшно. — Эй, ты только не выпусти его во двор, — предупредил Джин, когда парень открыл дверь курятника. Предупредил, по-видимому, поздно, потому что маленькая тень выпрыгнув из сарая, метнулась к крыльцу. Джин едва успел скрыться в доме и закрыть дверь, кажется, даже замок щёлкнул. — Ёбанный в рот, Пак Чимин! Забирай его и проваливай с моего двора. Несколько минут понадобилось ещё, чтобы словить Бродягу, два раза Чимин упал в грязь, проклиная заносчивого пса. Парень прижал собаку к своему боку, тот изворачивался и даже укусил его. Чимин сжал его посильнее, он заскулил и по дороге до дома вёл себя спокойно. Гроза не прекратилась, когда он добрался до дома, лишь слегка сбавила обороты, и как он думал, ненадолго. Чимин вошёл во двор Тэхёна, тот наверняка стоял под дверью или у окна, ожидая его прихода, потому что едва Чимин закрыл за собой калитку, как Тэхён выскочил на крыльцо. Юноша прижимал к груди руки, где часто и гулко колотилось сердце, страх грозы был тому виной, да не только он. За отца Тэхён уже не переживал, он взрослый и сильный, к тому же за ним пошёл Юнги, а он такой же. О том, что он отпустил Чимина, юноша пожалел сразу, как он ступил за порог. Он напридумал себе массу страшных событий, тревога всё росла. Сейчас, когда он наконец увидел Чимина, сердце не успокоилось. Страшно больше не было, а оно всё ещё так сильно билось, что становилось труднее дышать. Билось волнительно и предвкушающе. Бродяга был завёрнут в плащ так, что были видны только лапки, и был подозрительно тих. — С ним всё хорошо, — произнёс Чимин, улыбнувшись. Он отпустил его, и тот помчался в дом, волоча на себе плащ и наверняка нещадно наследив. — Я, наверное, пойду домой. Могу оставить тебе фонарь. Его окатило холодными каплями, когда он вышел из-под крыши. Тэхён подбежал к нему и обнял за талию, прижавшись щекой к мокрому плечу. Он дрожал от холода и оттого, что плакал. Чимин растерялся, затем положил руки ему на спину. Кожа под футболкой была горячей, ливень обводил их силуэты, но не попадал между их телами, ведь расстояния там не было. Тэхён по пальцам может пересчитать случаи, когда желание обнять и прижаться тесно было настолько сильным, что зудело под кожей, и сейчас был один из таких случаев. Необходимость была такой явной, что казалось, что он умрёт на месте, если её проигнорирует. Тэхён не знал, что за чувство сподвигло его это сделать, но среди тех, которые уже были ему знакомы, этого чувства не было. Безопасность, волнение и счастье — всё это смешалось в одну не известную ему эмоцию. Чимин боялся двигаться, боялся прервать этот миг. Он не чувствовал холода, голова была пустой. В этом моменте ему было хорошо. Тэхён крупно вздрогнул, когда угрожающе зарычал гром, Чимин сжал его чуть крепче. — Не уходи. Я очень боюсь, ты можешь остаться у меня? — Конечно, я только сбегаю домой, чтобы переодеться. — Нет, я дам тебе что-то из одежды папы. — Хорошо, только давай поскорее в дом зайдём, — предложил Чимин, улыбнувшись. Тэхён часто закивал и потащил его в дом. Зайдя в дом, в первую очередь они переоделись в сухую одежду. Бродяга на чужака рычал, но Тэхён наказал его за побег и неблагодарность своему спасителю, закрыв его в спальне отца. Вскоре в комнате Тэхёна в разных уголках было расставлено пять восковых свечей, только тогда юноша отпустил Чимина на кухню, чтобы тот сделал им горячий чай. — Давай я просто посижу с тобой, пока ты не уснёшь? — сказал Чимин, когда Тэхён предложил ему лечь рядом с ним на кровать. — Меня тоже клонит в сон. Что, если я тут усну? Как будешь объяснять это отцу? — А что в этом такого? Разве друзья не могут спать вместе? — Конечно, могут. — Ну тогда ложишь под стенку. Я всё равно тебя никуда не отпущу. — Ты очень капризный, блондиночка, — пробормотал Чимин, забираясь на кровать. — Так все говорят перед тем, как исполнить то, что я хочу. — Ах вот ты такой манипулятор. — Чимин возмущённо ахнул. — Всё, я точно ухожу. — Нет-нет, никуда не пойдёшь. — Тэхён схватил Чимина за руку, обнимая её и прижимаясь к ней телом. Чимин из-за его резкого движения упал на живот. — Приставать не будешь? — Он улыбнулся, глядя на него. В тёплом и слабом свете свечей черты его лица были ярче и чётче. Тэхён хмыкнул и отпустил его, отодвинувшись. — А ты не будешь? — Тэхён сложил руки на животе, повернул к нему голову. — Нет, я порядочный молодой человек. — Ни капельки не верю. — Да я к тебе даже пальцем не прикоснусь. Смотри, не лезь в темноте за объятиями. — И не подумаю. Щёки обоих покраснели, но свечи это скрыли.

***

— Заканчивай причитать. Куда он из дома денется? Если уж такой хороший отец, мог и не оставлять сына одного. — Юнги начал шептать, когда они зашли в дом. Чонгук замолчал всего секунду назад, чем ближе они подходили к дому, тем больше он говорил о Тэхёне, который наверняка ждёт его и ужасно волнуется. Когда Чонгук понял, что в селе отключился свет, бежал домой со всех ног. — Чья бы корова мычала? — А я и не претендую на звание отца года. Я перестал следить за тем, где носит Чимина, когда ему исполнилось восемь. Или семь. Не помню. Бывало, пропадёт на день или два, потом возвращается и хрен знает, где его черти таскали. — Перестань рассказывать мне эти страшилки, — сказал Чонгук, подкрадываясь к комнате сына. Он надеялся на то, что Тэхён уже спит. Дверь предательски скрипнула, но вскоре стало ясно, что обитателей комнаты это не потревожило. Чонгук замер, глядя на кровать, Юнги за его спиной усмехнулся. — Очень ждёт тебя и очень волнуется, — произнёс Юнги. Парни лежали, прижавшись друг к другу, Тэхён уткнулся лицом в рубашку на груди Чимина, его рука покоилась на чужой талии, нога лежала на чужом бедре. Чимин обнимал его за плечи, голова юноши лежала на его руке, и наверняка утром он не сможет ею пошевелить. Парни безмятежно спали, ни шёпот, ни скрип двери и половиц, ни звуки грозы не будили их. — Что Чимин здесь делает? — поинтересовался Чонгук, наклонив голову к плечу. — Судя по тому, как твой сынишка его оплёл, коварный Чимин тут против его воли. Пошли тогда ко мне, дважды предлагать не буду, — сказал Юнги, отходя от комнаты. Чонгук, ещё раз взглянув на ребят, поспешил за ним. — И чем мы там будем заниматься? — Спать. — И всё? — Я порядочный мужчина. — Тебе тридцать шесть, какая порядочность? — Что-то не нравится? Ты всегда можешь остаться дома. — Да нет, зачем мешать ребятам? — произнёс Чонгук и довольный повернул во двор Юнги.