Хочешь я буду...

«I could be green»

      Целую ночь шёл дождь. Он безнадёжно постукивал по окнам и крышам домов, но тёплых слов и объятий не получал. Вся атмосфера со вчерашнего дня нагнетала, заставляла чувствовать беспомощным и раздавленным из-за белого котёнка. Не было причин, чтобы винить себя в его смерти, ведь не ты мучал — не ты убивал, но Феликс винил именно себя. За то, что не помог ему, даже не зная, что в то время, когда он разговаривал с Джисоном, где-то умирал котёнок. Для самого себя у него не нашлось оправданий в этой ситуации, ибо считать виноватым себя во всём — привычка с детства, которая пришла от матери, что вечно сильно ругала за неправильные (и правильные) действия. Даже когда немного позже лёг в постель.       И это мешало нормально жить.

•••

      В три часа ночи Ёнбок проснулся из-за страшного сна, — кошмара, что приснился ему. По лбу стекал холодный пот, а всё тело обмякло и дрожало, футболка и шорты прилипли к нему. Парень хотел сходить на кухню, дабы выпить воды после тяжелого сна, только мозг отказывался идти, представляя себе, что как Ли встанет на ноги, то по стенам полезут страшные тени, из-под кровати схватят чёрные-чёрные руки и обязательно убьёт в мучениях. Всё это было по-детски, несерьёзно, однако ночью все кошмары казались страшнее, чем утром. В горле пересохло от таких мыслей, и вода оказалась наилучшим вариантом для их избавления.       Преодолев свои страхи, Феликс встал на ноги и, стараясь быть как можно тише, пошёл на кухню. В коридоре слышен незнакомый храп, скорее всего, мужчины — значит мать уже спит. Он зашёл на кухню и подошёл к обеденному столу. На обеденном столе три выпитых бутылок пива, другие две уже валялись на полу; упаковки различных закусок, в которых остались лишь крошки. Ёнбок подставил стакан со своей детской фотографией ближе к себе и, взяв стеклянный графин в руки, налил воды до самых краёв. Он осторожно поставил графин на место, издав негромкий звук стекла об дерева, и выпил весь стакан воды, что сразу же освежил голову. Кошмары хоть и были страшными, но не казались такими же ужасными, как несколько минут назад. Из маминой спальни послышались шорохи. Ёнбок поставил стакан на стол и убежал в свою комнату за считанные секунды. Из своей комнаты слышно, как кто-то идёт в сторону туалета и, похоже, это мамины шаги, ведь они довольно тихие, но напористые. А Феликс лёг в кровать и думал о чём-то спокойном, чтобы побыстрее заснуть. Мелодия дождя могла усыпить, однако заставляла вспомнить о кошмаре, приснившийся некоторое время назад, и вновь начать пугаться каждого шороха. От каждого звука мелкие мурашки проходились по телу.       И получилось уснуть, вспомнив что-то хорошее в своей жизни, и легонько улыбнуться, обнимаясь со своей любимой мягкой игрушкой.

•••

      Облака закрыли небо, не давая солнцу пройти через себя и подарить свою любовь людям. Однако оно и не рвалось, чтобы как-то порадовать людей после сильного дождя, — устало бесконечно дарить теплом другим, делая больнее себе. За дверью небольшой комнаты слышалась ругань между влюбленными, что что-то не поделили. Именно это разбудило Феликса, когда время приближалось к восьми утра. Он лежал, слушая очередную ссору матери с каким-то мужчиной. В его голове не было мыслей, ему стало намного хуже со вчерашнего дня. Ли не хотел ничего делать, даже буквально валяться на кровати, лишь желал отыскать где-нибудь желанный покой от всего, чтобы никто не нашёл и не сделал больно словами или действиями. Хотелось исчезнуть из этого мира, дабы никакой человек не помнил его, и отдыхать в каком-нибудь тихом месте. Ёнбоку тяжело морально быть человеком с другим цветом, который не являлся его. Каждая попытка подходит под стандарты своего возлюбленного и не заполучать хоть что-то, кроме резкого смены настроения, — усталость и боль, с которыми он сталкивается каждый день. Он не подходит под его стандарты, будучи его любимым цветом, как говорят ему знакомые Хвана. Он устал быть не тем, кем на самом деле является. Он устал получать негативную или нейтральную реакцию, но не ответ на свои чувства. Он устал добиваться человека, который, скорее всего, ничего не чувствует. Феликс устал быть ненавистным всему двору, быть некрасивым, быть болтливым, быть больным, хотя таковым не является, быть не собой.       По щекам потекли маленькие капли слёз. Феликс, уткнувшись в одеяло, тихо заплакал от осознания всего дерьма, которое называется жизнью, что все любят и живут так, как хотят. Но точно не Ёнбок, и точно не в этой гребанной жизни.       Крики резко прекратились, и входная дверь, издав скрежущий звук, громко хлопнула. В квартире остался парень в полном уединении. Феликс медленно встал с кровати, подтянувшись, и поплёлся на кухню без какого-либо настроения. Ни солнца, ни счастья, ни доброго утра. На столе снова, как обычно, стояло блюдце с таблетками, однако они остались там же. Сегодня Ли не намерен выбрасывать эти никчёмные таблетки. Открыв холодильник, Ёнбок искал что-нибудь съедобное, поскольку мать не приготовила еды, что хорошо. Последний йогурт с кусочками клубники находился в холодильнике. Настроение повысилось из-за такой небольшой радости. Йогурт оказался довольно вкусным, несмотря на свою дешёвую цену.       Спустя некоторое время от него осталось пустая упаковка с яркой этикеткой, от которой парень избавился, выбросив в мусорку. Таблетки лежали на виду, мозоля глаза. И Феликс неожиданно для себя решил выпить их, ведь жить как-то больше не хотелось. Однако он повертел головой в разные стороны, представив, как он будет жить без Джисона, Чана, Минхо... Или Хёнджина, даже если он приносит боль. Этот рай оказался бы бесполезным и не таким уж счастливым, как он представляется. Но, как знает Ли, самоубийцы попадают в ад. Хотя другим-то откуда знать, не они спрыгивали с крыш, утопали, резались, глотали.       Ёнбок выбросил таблетки в мусорку и положил другие отходы на них, чтобы мать не увидела. Если увидит, то Феликсу сильно прилетит.       После ежедневной утренней рутины Феликс отдыхал в кровати, подключив старые проводные наушники, которые Минхо оставил, когда поспешно уезжал из дома. Он смог скачать некоторые песни, шедшие по телевизору, что ему нравились. Хорошо, что сохранились записи в тетради с названиями этих песен, а то Ли не нашёл бы их. Со скачиванием пошли проблемы, так как парень не мог разобраться, что да как в этом телефоне, но сумел с помощью Джисона. И на душе стало легче с прослушиванием музыки, словно все проблемы исчезли, не оставив ни следа от себя. На лице появилась улыбка от желанного покоя, найденный вовсе не на небесах, а в мыслях Ёнбок танцевал под эти песни, ведь они так энергичны, что тело хотело встать и начать танцевать, как чувствует. Только на этот момент хотелось отдохнуть, пропадая из реальности в мир музыки. Никто не тронет тебя в этом мире, не обидит, поскольку ты — единственный в нём, а вокруг — всё, что ты пожелаешь. Можно сидеть под деревом, гулять по миру или воображать всякие истории с собой, с другими людьми, что не мог сделать в реальности. В мире музыки можно спрятаться ото всех, даже от проблем. На некоторое время. Затем всё вновь станет на свои места, когда выключишь наушники. Музыка — способ, чтобы отдохнуть от всего на время и собраться с мыслями за этот промежуток, либо прожить какие-либо сложные моменты в жизни, в которые тебе требуется отдых и поддержка. Некоторые люди не смогут дать столько поддержки в словах, чем исполнители в строках своей песни. И любая музыка может помочь в любых ситуациях: будь то рэп с кучей мата, или душевный трек о рвзбитом сердце. Главное понять в жизни, что у разных людей будет своя любимая музыка, и не стыдно то, что твоя излюбленная песня может быть глупой и веселой. То, что слушаешь ты, или любой другой человек, можно сказать, — это частичка его души, ибо эта музыка будет что-то значит для тебя или этого человека. И не важно, какого она жанра.       На повторе шла одна из десяти скаченных песен. Хотя она играла во второй раз, но не вызывала желание переключить на следующий трек. Феликс лежал с закрытыми глазами, укрывшись старым ещё бабушкиным пледом с цветочками. За много лет он не утерял свойство греть. И парню стало спокойнее на душе, и белый котёнок не тревожил его так сильно, как ночью.       Ёнбок нашёл покой на земле.       Умиротворение прерывает глухой звук, будто ветка стукнулась об окно. И Феликс открывает глаза и непонимающе глядит в окно, чтобы понять, что произошло. Однако настала тишина, и парень включил песню, остановленную ранее. Когда он закрывает глаза, то снова издаётся тот же звук, что кто-то кинул что-то в его окно. На этот раз Ли решает, что стоит прервать свой отдых, встать и проверить того, кто так безрассудно кидался чем-то, а, наверное, ветками, в его окно.       Посмотрев из окна, Ёнбок увидел знакомые черты. Этим «кто-то» оказался Хёнджин, стоящий на том же месте, что и вчера. И Ли, тяжело выдохнув, осознал, что придётся разговаривать с Хваном, ведь без разговора с ним не обойтись.       Феликс, открыв окно, выглянул из него прямо на улицу. Холодный ветер ударил в лицо, а светлые волосы ухватил с собой. Из носа потекли прозрачные сопли из-за прохладного воздуха, пахнущий дождём, влажностью и травой. Сейчас очень холодно, как поздней осенью, и лучше одеться потеплее. Лишь последние слова пусты для парня на улице, который стоял в лёгкой кофте и спортивных штанах, небрежно плавая в потоках ветра. Ему точно холодно, ибо Ёнбок слышал, что он быстро замерзает, даже летом от прохладного ветра. А он стоял и нежно улыбнулся при виде светловолосого парня из окна, что ждал объяснений за беспокойство.       — Выходи на улицу! Я куплю тебе газировку с персиком! — кричит Хёнджин на весь двор, что казалось проснулись все от его голоса.       — Я не готов, — кратко отвечает Феликс, лишь бы побыстрее закончить этот разговор.       — Да ладно, мы просто прогуляемся и всё, — а Хван не сдаётся. Он никогда не сдаётся, пока не получит желаемое.       — Я не готов, — повторяет Ли, как для слабослышащего. Нет, он не считал Хёнджина глухим. Ему просто не хотелось видеться с ним из-за того, что темноволосый парень сводит с ума, случайно касаясь ладони или, как казалось, двусмысленными предложениями.       — Так приготовься. Или у тебя что-то случилось?       — Иди погуляй со своими друзьями, потом когда-нибудь поговорим, — бросает Феликс перед тем, как закрыть окно.       — Хорошо, — слышит он, когда закрывает окно.       Ёнбок плюхнулся на кровать и закрыл глаза, стараясь отдохнуть от всех и всего. Слушать музыку пропало желание, осталось лишь спокойно полежать в тишине. Да, выпала удачная возможность прогуляться с Хёнджином, но кто знает, что он может сделать? И с какими намерениями он предложил это? Однако Феликс задумался об этих причинах на пару мгновений, ибо главной, почему он не пошёл прогуляться со своим объектом воздыхания, — чувствительность к действиям Хвана, от которых он не может нормально дышать, а его трезвые мысли растворяются, оставляя после себя — опьянённые влюблённостью. Влюбленность — одно из сильнейших чувств, когда ты медленно тонешь в своих бушующих чувствах к возлюбленному и, если не отдаляться, чтобы провести время будучи обычным собой, вскоре потеряешь себя, а вернуться к себе будет затруднительно. Главное молча не тонуть в человеке, в которого влюблён. Лучше готовым признаться в чувствах, чем страдать от недостатка внимания и молчания со стороны своей влюбленности. Именно Феликс так считал.       Звонок в дверь.       Феликс нехотя встаёт и направляется к входной двери, ожидая увидеть пустоту, поскольку соседские дети любили нажимать на звонок, убегать и, скрывшись за лестницей, наблюдать за реакцией недоумевающих взрослых. Многие привыкли к такой небольшой пакости от детей, поэтому не открывали, так как это происходило часто, или быстро проверяли и закрывали дверь. А детям было весело.       Парень забывает посмотреть в глазок перед тем, как аккуратно выглянуть из своей квартиры. Обычно он лишь выглядывал, задавал вопрос: «Что-то нужно?» и, если от него ничего не требовалось, заходил обратно. А сегодня пасмурно, никто не мог прийти, кроме соседки, или проказливых детей. Открыв дверь, Ёнбок показался из квартиры и увидел Хёнджина с пакетом из продуктового магазина. Он одарил улыбкой светловолосого парня и вытянул пакет, сказав:       — Держи, это тебе. Хорошо поешь! — Хван собирается уходить, отдав пакет с продуктами. А Ли остановил его вопросом.       — Зачем? Разве я заслужил что-то? — спрашивает Феликс, протягивая пакет обратно. — Мне не нужно ничего.       — Тебе необходимо поесть, и считай это — обычной возможностью помочь человеку.       — Но ты мог дать этот пакет любому человеку и тому было бы нужнее, нежели мне. Так почему именно мне, а не Джису, например?       Феликсу хотелось верить в то, что его возлюбленный подарил ему пакет с продуктами из-за захватывающих его чувств. Но Хван не мог любить Ли, поскольку он холодный как лёд в одно время, а в другое — весь нежный и словно тающий от своих нежностей как мороженое. Он хорошо умел скрывать свои настоящие эмоции, показывая совершенно противоположные. Ёнбок узнал вчера, когда к нему подошёл его друг и увёл куда-то.       — Просто захотелось. — Кратко отвечает Хёнджин. — Ты думал, что этот знак означает... Что-то большее между нами?       — Такового варианта у меня не было даже в мыслях, поэтому не думал.       Между парнями повисла тишина, давящая на тело. Они должны были рассказать всю правду друг другу, а не лгать, хотя бы самим себе. Парни стояли и смотрели куда-угодно, но только не на друг друга. То ли слишком неловко, то ли больно.       — Приятного аппетита! — желает Хёнджин, снова собираясь уходить. Уходить от желанного, однако неправильного.       — Стой! — Феликс останавливает ещё раз. — Это... Как-то неправильно выходит, что ты уходишь, отдав мне пакет с продуктами. Пошли, поедим рамён вместе.       — В каком смысле «поедим рамён вместе»? — Хван оборачивается и смотрит на светловолосого недоумевающим взглядом.       — В прямом. — Ли закатывает глаза. — Кстати, отказы не принимаются, понял?       — Хорошо-хорошо, пошли, — темноволосый чуть приподнял уголки пухлых губ.       Они зашли в квартиру, закрыв входную дверь, и направились на кухню. Хёнджин оценивающим взглядом ходил по кухне, а затем и оглядел всю квартиру, пока Феликс разбирал пакет. В пакете находилось две банки газировки с персиком, три рамёна и куча мороженого. В обычное время такую еду Ли не ел из-за «диеты», про которую говорит мать, либо она мгновенно исчезала со стола, что парень даже не знал о её существование в доме. Но когда мать куда-нибудь уходила, и в квартире оставался рамён или другая любая вредная еда столь нужному ей Ёнбоку, по мнению женщины, то светловолосый спокойно ел всё что угодно за просмотром частей «Черепашки-ниндзя» и каких-нибудь вечерних дорам.       — Ты знал, что пронёс мне запрещенку? — усмехаясь, спрашивает Феликс.       — Что? — Хёнджин в явном недоумении.       — Мать не разрешает мне такое есть и отбирает, если найдёт. — отвечает Феликс. — Но я умею хорошо прятать, не переживай!       — В детстве моя мама не разрешала мне есть много мороженого, так как я мог заболеть. Поэтому в тайне от неё я покупал мороженое, пока она была на работе. В итоге я всё же заболел. — вспоминает Хёнджин с улыбкой на лице. — Полностью понимаю тебя, только почему ты так официально называешь свою маму?       — Как она сказала, так и называю. — Ли отворачивается от вопроса. Такого ответа достаточно для малознакомого человека, однако ответ на этот вопрос чуть другой, более жёстки, нежели этот. Он решил умолчать об истории из детства. — Тебе какой рамён заваривать? — Отойдя от обеденного стола, парень поставил чайник кипятиться. — Там, как я понимаю, сырный, куриный и какой-то острый.       — А какой будешь ты? — Держа шуршащие пачки лапши быстрого приготовления в руках, задаёт вопрос Хван.       — Куриный, потому что не люблю острое, а сырный пока не хочется.       — Тогда я буду острый.       Феликс ставит на стол две тарелки, одну из которых берёт Хёнджин, высыпая всю лапшу и сухие добавки в неё. Это же действие повторяет светловолосый парень. Спустя пару минут чайник издаёт щелчок, сообщая, что вода вскипела, и Ли наливает кипяченной воды в обе тарелки и, ставя электроприбор обратно на подставку, накрывает их какими-то мисками. Он садится обратно, внимательно разглядывая Хвана, запоминая каждый уголок лица и шеи, что ему доступны. Хотелось быть ближе с парнем, чтобы тонуть в его тёплых объятиях, ощущая каждую частичку его тела. И это казалось невозможным быть ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Ничто не надеялось, даже мечтательный Феликс. Верила лишь добрая и маленькая душа, спрятанная от всего мира.       — Почему у тебя синяк под глазом? И губа разбита? Ты с кем-то подрался или кто-то тебя обидел? — Слегка касаясь большим пальцем видный синяк, задаёт вопрос Хёнджин.       — Да так, не важно, неудачно упал, — отдалённо от правдивого ответа. Феликс понимает это, но не знает, можно ли доверять парню эту историю.       — Похоже сильно. Сейчас ничего не болит? — беспокоится Хёнджин.       — Нет.       — Точно?       — Точно. — Уверенно отвечает Феликс. — Посмотри лапшу. Она, наверное, уже заварилась, — быстро сменяет тему он.       Хван убрал тарелку сверху в раковину и, открыв деревянные палочки, приготовился употреблять лапшу. А Ёнбок, совсем забыв, что у него то же лапша готова, любовался представшей перед ним картиной. Хёнджин выглядел как идеальная проработанная картина художника, в его внешности нет каких-либо недостатков. Он — само искусство. Может, были крошечные несовершенства на лице, однако Феликс никогда не замечал их. Он видел их на своём лице и теле, не принимал, пытался избавиться о них, лишь бы понравиться хоть кому-нибудь. С двенадцати лет Ли старался избавиться от изъян на своём теле: ел лимоны, делал маски и пил настои. Было противно. Он не получил никакого эффекта и решил замазывать веснушки, ведь мать дала тональный крем и приказала, что бы парень немедленно замазывал эти пятна по всему лицу. Замазывал долго, что совсем перестал ощущать себя красивым. В один день его жизнь перевернулась с головы на ноги, когда из окна увидел темноволосого парня с идеальной внешностью. Влюбился так сильно, что от каждого непроизвольного взгляда в его окно доводило Феликса до обморока. Ёнбок медленно начинал принимать себя, ведь: «Чтобы любить другого человека необходимо для начала полюбить себя», — вычитал Феликс из какой-то книги про любовь. Веснушки стали чем-то уникальным в его внешности. Именно в его. В ничей другой. Но по сей день вызывали отвращение от практически ежедневных слов матери, в которых затрагивалась его внешность, особенно веснушки.       — У тебя лапша приготовилась, — выводит из потока мыслей спокойный голос Хёнджина. Он ел острую лапшу, часто давая перерыв, чтобы набраться сил есть дальше. Его красное лицо словно горело от остроты лапши и показывало, что он больше не может.       — А, да, совсем забыл. — Феликс убирает верхнюю тарелку в раковину и открывает палочки, перемешав лапшу. В нос ударил куриный аромат, разносящийся по всей кухни. Он смешался с запахом остроты, что вся кухня пропахла лапшой быстрого приготовления. — Тебе не остро? Твоё лицо всё горит, что скоро пар пойдёт из ушей.       — Я не люблю острую еду. Может быть, по этой причине моё лицо горит?       — Подожди, а зачем ты ешь острое, если не любишь? — Феликс встаёт со стула и подходит к Хвану, забирая у него тарелку с острой лапшу. Он оставляет тарелку возле раковины, а сам идёт к холодильнику. — Будешь молоко? — спрашивает парень.       — Я был сильно голоден, вот и пришлось есть. А молоко буду. Надо чем-то запить этот ад во рту. — Хёнджин старается вести себя спокойнее, но по нему видно, что он буквально весь горит от этой острой лапши.       — Держи. — Протягивая полный стакан молока, Ёнбок видит, что молоко исчезает за пару мгновений, и удивляется. — Стало легче? — обеспокоенно спрашивает, наклонившись и положив на плечо руку.       — Ага. — Хёнджин вытирает остатки молока со рта рукавом своей лёгкой кофты.       — Не надо было есть тебе. — Феликс забирает стакан с рук, ощущая прикосновение его пальцев на секунду. Даже на миллисекунду. Он смущается, однако ещё раз наливает молоко в стакан. — Зачем же ты ел, если не любишь острое?       — Когда я спросил тебя, какой ты будешь, то ты ответил, что не любишь сильно острую еду. Поэтому я решил съесть, чтобы затем тебе не мучиться, — Улыбаясь, честно отвечает Хёнджин.       Феликс протягивает стакан с молоком и вздыхает, понимая, что Хёнджин совершил довольно глупый поступок съев то, что не может. Только его чувства забушевали, когда Ёнбок сел на корточки и начал нежно поглаживать темноволосого парня по голове, говоря, что он не должен был есть эту острую лапшу. Это был впервые откровенный момент между ними за время, когда они первый раз встретились, что светловолосый парень нервно глотнул, смотря прямо в глаза Хвана. Он засмущался и обратил внимание на вид из окна. Хорошо, что Хёнджин не заметил, как он волнуется и смущается, успокаивая его. Рассматривал парня так близко, заставляя Ли подумать, что он определенно заметил его смятение. На лице проявился лёгкий румянец, вовсе незаметный, если не присматриваться.       — Красивые глаза... Смотря на тебя, вижу словно Афродиту. — замечает Хёнджин, нежно взяв пальцами подбородок и повернув на себя, заставляя посмотреть в свои глаза. Ёнбок тонул без какого-либо спасения в глазах, в одно время наполненных нежностью и любовь, в другое — холодностью и безразличием.       — С-спасибо, — Тихо проговорил Феликс, запнувшись от смущения и пристального взгляда. Он почувствовал изящные пальцы, что держали его за подбородок, и старался не растаять от чувств, которые начали визжать и бегать по кругу от радости. Хёнджин взял его за подбородок, значит ли это, что он может быть влюблённым в Феликса? Всем сердцем Ёнбоку хотелось, сильно хотелось верить в это, однако что-то подсказывало, что сейчас он не в том цвете, который любит Хван. Что-то громко кричало об этом, лишь его крик был неслышен за резко проснувшимися чувствами. А он мельком услышал его, решил послушаться, потому что всё уверяло это правдой. Кроме чувств, спохлынувших внутри, не услышавшие эту правду. Они верили, что именно голубой — любимый цвет Хёнджина в людях. Но Ли не верил им, не желал верить в это. Он хочет испробовать все варианты по порядку, чтобы найти тот цвет, что однозначно любит Хван. За который Хёнджин полюбит его.       — Мне нужно идти, солнце, — говорит Хёнджин, а от одного «солнце» Феликс начинает сходить с ума от чувств. — Можешь никому не рассказывать о нашей встрече, что я был у тебя в квартире, пожалуйста?       — Хорошо, я не буду ничего рассказывать. А тебе нужно мороженое? Я столько не съем! — Отвечает Феликс, вставая с корточек. Встряхивает головой, чтобы полностью очнуться от затуманенных чувствами мыслей.       — Точно не съешь? Тогда дай пару штук, пожалуйста, но не всё, чтобы тебе ещё осталось! — Хёнджин нежно улыбается, когда Феликс складывает ему в тот же пакет несколько штук мороженого.       — Держи, — Феликс протягивает пакет Хёнджину. Тот встаёт, берёт пакет в руки и направляется к выходу из квартиры.       Феликс провожает его, открывая входную дверь квартиры.       — Надеюсь, что мы сможем ещё встретиться, солнце, — Хёнджин выходит из квартиры, махая рукой и нежно улыбаясь. От этой улыбки именно ему у Феликса задрожали руки, что он еле смог закрыть входную дверь.       Скатившись по входной двери и сев на пол, Феликс облегченно выдохнул и вытер ладонью пот со лба от волнения перед Хёнджином. Его тело слегка дрожало от лёгких прикосновений темноволосого парня, а на его лице — счастливая улыбка. Он счастлив, что Хван не общался с особо грубостью с ним в этот раз, а взял за подбородок, что-то рассматривал в Ёнбоке. А Феликс мог лишь визжать внутри от счастья, но понимать, что голубой — это не тот цвет, который любит Хёнджин. Ему словно подсказывал мозг, что голубой цвет наверняка не подходящий для него. Ёнбок решил, что лучше поверить мозгу, чем чувствам, что катаются по стенкам сердца от каждого прикосновения Хёнджина к Феликсу.

•••

      В одном из подъездов многоквартирного дома жил мужчина средних лет, Джунсу. Его чёрные короткие волосы были постоянно грязные и растрепанные, а из одежды только белая футболка, лёгкая рубашка и спортивные штаны. Зимой удосуживался одеваться в куртку с вышивкой на краю «адидас». Уже целых двадцать лет он ходил в одиночестве, ведь в прошлом случилась неприятная история, что хранила в себе большую тайну, о существовании которой никто не знал. Мужчина всегда рассказывал одну и ту же историю: его жена и маленькая дочь попали в аварию, из-за чего погибли. И все верили ему на слова, думали, что Джунсу никогда не обманывал. Особенно маленькие дети и доверчивые подростки. Заманивая словами о тоскливой жизни, мужчина прямо на глазах взрослых уводил детей за ручку к себе в квартиру на третьем этаже старой десятиэтажки. А те хотели пообщаться с ним, чтобы не было чувства одиночества в его груди, по его словам, убивающее изнутри. В квартире пахнет страхом, слезами и беззвучными криками, и совсем пыльно, будто здесь не убирались сотню лет. Джунсу вводил в зону доверия детей, играл с ними, а затем невзначай предлагал: «А давай поиграем в одну интересную игру? Я уверен, что она понравится тебе». И маленькие взрослые улыбались, соглашались, тысячу раз кивая головой. По добрым приказам мужчины, совсем без принуждения, дети ложились на твёрдый кожаный диван и происходило то, о чём хотелось забыть позже, как о страшном сне. Солёная вода стекала по щёчкам, а внутри себя, внизу, чувствовалось что-то неприятно, совсем больное, что хотелось сорваться на крик, но рот зажат крепкой хваткой. Нет способа сбежать от Джунсу — ты уже в его сетях, если оказывался слишком красивым и наивным ребёнком. Теперь ты должен молчать, потому что не хочешь обидеть одинокого дядю? Правда ведь?.. Рассказывать кому-либо, значит в следующий раз подвергаться наказанию, которое обязательно будет больнее, нежели просто полежать под дядей на диване. Придётся делать ему приятно, даже если это омерзительно и доводит до комка тошноты в горле.       Когда Вонён ловко попала в сети Джунсу, ей было около десяти лет. Как послушная собачка, она прибежала к нему с желанием помочь справиться с одиночеством, однако получила травму на всю оставшуюся жизнь. Те дни, в которые она подвергалась жестокому насилию, не выходили из её головы и спустя несколько лет после случившегося. Хотя она надеялась забыть о них, пыталась сбежать от больных воспоминаний. Но не получилось. И вся её родня знала, что девушка больше не девственна, она грязнее всех на свете. После рассказов о насилии над ней, Вонён не получила поддержки от родной матери. Женщина кричала до звона в ушах девушки: «Сама виновата! Спровоцировала!». И она думала, что правда виновата сама, ибо повелась на грустные слова. Однако Вонён до сей поры ребёнок, особенно в десять лет. Знали ли она, что существуют такие взрослые?.. Нет. Никто не удосуживался рассказать об опасностях внешнего мира, говоря, что дети ещё слишком малы, чтобы знать о таком. Конечно, пусть лучше опробуют в реальности и не станут повторять своих ошибок. Такие темы, как насилие над детьми и другие неприличности, — табу во всех семьях. А дети старались делиться опытом с другими, лишь бы с теми не случалось такого же кошмара. Они сделали из неприличной темы одну из важных, о которой не боялись поговорить в кругу сверстников. Это не было каким-то позором, особенно чем-то грязным. И будучи детьми, они понимали, что это ненормально. А взрослые пытались сделать из вид, что всё хорошо. В их детстве это считалось ужасом, что нельзя рассказывать другим.       Вечер. Вонён шла домой после того, как выбросила мусор в мусорный бак. На ней свободные спортивные штаны, футболка и куртка, капюшоном которым она закрывала своё лицо. То насилие из детства сильно отдалось в нынешней ей.       Услышав шаги, девушка обернулась и увидела Джунсу с недоброй ухмылкой на лице. Развратной. Мужчина сразу рванул за ней, как рассмотрел её лицо, и Вонён, спотыкаясь об небольшие камни, бежала со всех ног к своему подъезду. До него далеко, поэтому страх усиливался с каждым звуком приближающихся шагов, и, казалось, вот-вот догонит этот странный человек и затащит её в подворотню, изнасилует. Словно удача ударило в девушку, что к ним шёл продавец в музыкальном магазине. Чан. Остановившись, Вонён подошла к нему, а парень сразу всё понял и начал разговаривать:       — Я уже начал искать тебя, Вонён! Хорошо, что ты нашлась! — Заключая в свои объятья, Чан украдким взглядом посмотрел за её спину и увидел, как Джунсу уходит в другую сторону так, мол, не он гнался за испуганной девушкой.       — Спасибо тебе, — тихо проговорила Вонён и в миг почувствовала себя в безопасности. Чан просто святой человек, что никогда не обидит и всегда защитит любую девушку, зная, как им небезопасно жить, несмотря на всю современность.       — Не стоит благодарностей. — Парень положил голову на её плечо и погладил по спине. — Просто знай, что тебе не стоит ходит одной в такое позднее время. Лучше отсидеться дома, чем заставить рану снова закровоточить на всю жизнь, — шёпотом добавляет он.       Отстраняясь друг от друга, Вонён и Чан направились к квартире девушки, взявшись за руки для безопасности. В ночное время и правда лучше не ходить девушкам одним, поскольку никогда не знаешь, что ждёт тебя в темноте. Это настолько отвратительно то, что девушки не могут ощутить безопасности, а мужчины сдержать свои «инстинкты» при себе. Стоит напомнить, что это всего лишь жалкое оправдание преступлению, которое никогда не отмоется с тела жертвы без помощи профессионалов.       Вонён уже торопилась к своему подъезду, как Чан резко схватил её за запястье, стараясь удержать на месте. Он явно хотел что-то сказать напоследок. Однако Вонён почувствовала появляющийся страх в груди. Каким бы образом она не отрицала, но девушка до жути боялась мужчин, даже таких знакомых и милых, как Чан. Тело невольно напряглось, взгляд устремился в самую душу парня, будто пытаясь отыскать в нём тайные и нехорошие замыслы.       — Просто береги себя, хорошо? Ты, как девушка, должна серьёзно относиться к своей безопасности, несмотря на то, что мы живём в современном мире, — предупредил Чан без романтических помыслов.       — Хорошо, я и так стараюсь. — Вонён задумалась и продолжила: — Лучше я выберу умереть от лап медведя, нежели от мужчины.       Чан спрашивает в недоумении:       — Почему? И к чему ты сказала это?       — Ты знаешь, чего ожидать от медведя — быстрой смерти, а мужчина будет насиловать тебя до твоего последнего вздоха, — объяснила Вонён.       — По большей части ты права, но не все мужчины такие жестокие. Существуют булочки с корицей, которые и мухи не тронут.       — И таким являешься ты. Просто... Я боюсь мужчин после того случая, — неуверенно призналась Вонён. Она всегда знала, что от Чана можно ожидать только поддержку в таких случаях.       — Я понимаю твой страх, и здесь нечего стесняться. — Чан успокаивающе положил руку на хрупкое плечо девушки. — Бояться чего-либо, по причине или нет, — это нормально. Первым делом, страх — это естественная реакция и обычная эмоция, как радость. В будущем, когда ты найдешь в себе силы перебороть страх, то ты победишь его, может с чей-то помощью, но ты перестанешь бояться этого. Это будет твоей собственной победой.       Комок с боязнью признаться кому-то в своём главном жизненному страхе Вонён тяжело сглотнула, а слова, как на зло не выходили изо рта. Мозг желал сказать что-то типичное, мол, спасибо, я думаю, что в ближайшем будущем я смогу справиться с этим. Не поднимался связать буквы, а затем и слова язык, что нервно лежал во рту. Быстрый кивок означал согласие со словами парня, и Чан, легонько приподняв уголки губ, сказал:       — Оставайся в безопасности. — Он убрал руку с плеча и пошёл назад, спиной к Вонён, как резко обернулся и помахал рукой. — До встречи! — И вновь отвернулся от неё.       За ужином сидела вся семья: отец, мать, Вонён и её младшая сестра. Все весело делились прошедшим днём, кроме девушки, которая отмалчивалась в стороне, да никто и не спрашивал её. Словно этого человека вовсе не было за столом, напридумывали себе старшую дочь и забыли про существование этой фантазии. Медленными темпами отец и младшая сестра ушли по комнатам, что на кухне остались лишь Вонён и её мать. Женщина убирала грязную посуду и оставшуюся еду со стола, пока её дочь глубоко мысленно смотрела в одну точку, усердно пытаясь что-то понять в своей голове. Может мать изменила своё мнение о её изнасиловании в детстве?.. Хотя наверняка нет. Люди не попытаются понять девушку и ситуацию, в которой она оказалась по своему незнанию.       — Я видела, что ты обнималась с каким-то парнем. Что у вас с ним? — Прервала мысли мать, неожиданно спросив об этом. Никогда нельзя было и подумать, что она затронет эту тему.       — Мы с ним друзья. Он защитил меня от... Моего насильника, — слегка взволнованно ответила Вонён.       — Могла бы и промолчать про последнее, — в голосе слышались строгость и недовольство. Как будто это было мелочью, самой обычной вещью, что говорила Вонён.       — Это... Важно и не стоит умалчивать об этой проблеме. Это то, что можно и нужно считать злом, а не однополые отношения.       — Понимаешь, я ничего не видела и не слышала об этом, поэтому я продолжу молчать об этаком «зле», сколько бы ты не говорила. — Женщина с громким стуком поставила тарелку в кухонный шкаф. — Некоторые темы необходимо умалчивать, ведь неприлично обсуждать их, в особенности будучи девушкой.       Грубое натирание полотенцем посуды слышалось среди молчания между матерью и дочерью, пока не раздался более тихий голос, нежели был ранее:       — Слово добавлю, что однополые отношения можно приравнять к поступкам Джунсу. — Через три секунды женщина добавила: — Хотя его пристрастия будут адекватнее, чем отношения одного пола между собой. Ты хоть видела нынешних детей, которые постоянно шляются по району?! Одни геи, да лесбиянки! А тех двух странных парней замечала? Я видела, как за подворотней они обнимались и целовались!       — Сынмина и Чонина? — Уточняет Вонён.       — Да, этих парней. Совсем молодёжь испортилась! А что будет в будущем?!       — Теперь скажи, кому они вредят? Тебе, окружающим, животным?.. Они просто любят друг друга, как парень и девушка, не попадаясь никому на вид и не крича что-то против гетеросексуальных людей. — Вонён вздохнула. Тяжело общаться с матерью со стереотипами.       — Это против природы! — Женщина повысила голос, будто стараясь докричаться до всех людей со своей точкой зрения. — Да и Бог создавал парня и девушка, чтобы они были друг с другом, а не любили свой же пол!       Какое-либо желание разговаривать с матерью подошло к концу. Вонён встала со своего места, задвинув стул к столу, и ушла в свою комнату, которую делила с сестрой. Спряталась ото всех под одеяло с телефоном и проводными наушниками и включила музыку своей любимой группы, начиная читать фанфик по излюбленной книге. Строка за строкой, слово за словом. Девушка всё более погружается в чтение вымышленного мира, где можно отдохнуть от утомляющей реальности. Забыть о мужчинах в жизни, вечном конфликте с матерью... Забыть обо всём на время, чтобы отдохнуть от серой жизненной морали.

•••

      «А если он найдёт меня?».. «Может, мне стоило остаться с ним? Он же обещал измениться».. «Или я плохо повлияла на него? Провоцировала на избиения?» — Мысли Черён пролетали так же мимолётно, как и тёплые булочки с витрины пекарни.       Стоять за кассой, словно ожидая что-то этот демон явится за твоей душой, — не лучшая идея для нервов, что не восстанавливаются. Она продавала выпечку в пекарне, как на самых острых иглах. Острее их, лишь его слово. И Черён не могла нормально сосредоточиться на работе, всё время посматривая на стеклянную дверь, когда колокольчик уведомлял, что кто-то зашёл, либо вышел. В голове крутилось последнее сообщение нынешнего парня: «Завтра». Что могло означать это слово? Что он сможет сделать ей? Она была уверена, что между ними оставался незаконченный конец, который девушка желала закончить и не возвращаться к этому. У неё — новая жизнь, и она не даст какому-то парню из прошлого испортить её. Хотя уверенности в этом, как таковой, не было.       Восемь часов вечера. Час до закрытия. В пекарню, распахнув дверь, как крутой парень из американских сериалов, вошёл Чанбин и уселся за небольшой столик возле окна. Места в помещении было немного: всего два столика да витрина с горячей выпечкой, а затем шла кухня, вход в которую был закрыт для посторонних.       Слышался тихий голос на фоне мыслей, на что Черён оторвалась от пирожков и спросила:       — Да?       — О чём задумалась? — задаёт вопрос Чанбин, явно не первый раз. По нему слышно, уже повысил голос на тон выше.       — Да так, ни о чем, — отмахнулась и продолжила следить за порядком на витрине.       — На самом деле, я наверняка задал риторический вопрос. — Парень поправил тёмные волосы. — Ты думаешь о нём, да?       Черён тяжело выдохнула, выпуская на Чанбина частицы своих мысленных страданий сегодняшнего дня. Верно, он задал вопрос, ответ на который совершенно просто лежит под глазами. Всё о нём... Всё о Пак Вун...       — Верно, вновь все мысли о нём. — Девушка грустно усмехается и руками облокачивается на кассу. — Что же мне делать с такими мыслями? Не могу избавиться от них целый день. Каждый шорох для меня как сущая пытка.       — Просто помни, что я твой парень на ближайший месяц. Со мной ты будешь в безопасности.       — Надеюсь на это, — тихо прошептала Черён, скорее себе, нежели Чанбину. Потихоньку она начала собираться домой, обсчитывая кассу и проверяя оставшуюся выпечку.       За окном начинает садиться солнце, раскрашивая небо в красно-оранжевые оттенки и уводя за собой день. Как только они вышли, Чанбин берёт девушку под руку и ведёт в сторону их квартиры. Черён никак не смутило это, наоборот, она прижалась ближе к парню и шла вместе с ним. Безопасность чувствовалась рядом с крепким парнем, который может надрать чей-либо зад. Что хорошо.       В чёрном одеянии, словно сама смерть, идёт парень с опущенной вниз головой. Не желает быть узнаваемым своими знакомыми. Впереди он видит свою цель — девушка с чёрным волосами. Черён. Его любимая. На лице появляется ухмылка, а взгляд становится более хищным.       Всего мгновение, и Черён уже стоит между двух сторон: её бывшим и Чанбином. Хватка Пак Вуна на хрупком запястье сильна и больна, что девушка морщится от боли и пытается вырваться из лап монстра, но её удерживают мужская рука, как корни дерево. Становится больнее, поскольку её тянут в противоположные стороны, а она не может совладать телом и перейти к Чанбину из-за слабой силы.       — Сука, отстань от неё! — Грубо восклицает Вун, дёргая девушку на себя.       — Отпусти мою девушку! — Пытается выдернуть из хватки Чанбин без применения чего-то более эффективного, только понимая, что здесь без рукоприкладства не обойтись.       Чанбин подходит ближе к парню. В лицо Пак Вуна резко и мощно прилетает кулак, что место удара краснеет. Челюсть словно вывихнули. Попытавшись дать сдачи, в бок попадает ещё один кулак от Со. По виду он гораздо сильнее бывшего парня Черён.       — Успокойся, блять... — Вун отпускает Черён и сжимается от боли, пока Чанбин наносит удар ногой в его нижнюю часть тела, от чего тот вовсе падает на колени. Девушка слегка вздрогнула от этого и прижалась к «своему» крепкому парню.       — Ещё раз тронешь её, и я сделаю тебя на кимчи, понял? — Тон Чанбина сменился на грозный, чем при разговоре с Черён.       — Это кто кого, — усмехнулся парень, вставая с колен. Из его рта текла кровь, которую он вытер тыльной стороной ладони. Он бросил что-то непонятное, скорее: «Я не закончил с тобой», и ушёл сгорбленной спиной в своём направлении.       Черён смотрит ему вслед, когда её окликает Чанбин:       — Эй. — молчит, ожидая внимание девушки, и продолжает: — Ты в порядке?       Её запястья в его ладонях. Он аккуратно поглаживает большим пальцем чуть больные места подруги.       — Пошли домой, — Черён отрезает разговор. Чанбин, понимая, просто идёт путём в квартиру, хотя волновался за девушку в некоторой степени.

•••

      Серый лонгслив с двойным белым рукавом и изношенные джинсы. На тонком запястье красуется браслет с голубенькими камнями, которые, если навести на свет или солнце, будут сверкать. Как настоящая драгоценность. У матери есть всякие украшения, что казались дорогими, но стоили не больше четырёх тысяч вон.       Облачная погода не радует теплом: холодный ветер, проносящийся с высокой скоростью. Листья так и отдаются музыке, шелестя по своим собственным нотам, что придумали сами. Не хотелось заболеть и лежать пару деньков в постели, поэтому Феликс тепло оделся. Спустя дни аномальной жары непривычно одеваться во что-то более утепленное, нежели футболки и шорты.       Скрип качелей режет по ушам. На лице юноши волнение. В руках телефон с сообщением, а палец боится нажать на него. Как говорят, глаза боятся — руки делают, поэтому через тонну страха быть оттолкнутым Феликс отправляет текст и упорно ждёт ответа, смотря на открытый чат с Хёнджином.

little-misfortune_1749

Привет! Мы могли бы начать общение? Мне слишком нравится ваш профиль, что захотелось поближе познакомиться с вами.

      На самом деле, Феликс ничего не знал о Хёнджине: увлечения, привычки, значимые вещи... А ведь так хотелось узнать. В груди появилось желание нырнуть в этого человека поглубже, в его душу, узнать обо всём, связанном с ним, и стать тем самым, кому можно довериться в любой вещи. Ликс и правда хотел стать человеком, на которого можно положиться, излить душу в нужный момент, получив поддержку. Стать человеком, с которым будет просто комфортно.       Что-то пиликнуло в телефоне, предупреждая о новом уведомлении. Мечтание смыло волной моря, на берегу которого стояли Феликс с Хёнджином, смотря на алый закат, но первому пришлось открыть глаза и прочитать сообщение. hyunjinloves13101219_1 Было приятно начать общение с новым человеком, хотя это страшно, верно?)) Для начала я хотел бы узнать твоё имя. Ты же не маленькое несчастье? А ещё я хотел бы перейти на «ты». Мне так комфортнее.       Если бы не улица и люди, ходящие рядом, Феликс бы визжал от счастья. Ну, боже, какой же Хёнджин милый, когда не знает, что за экраном его самый ненавистный человек — Феликс. Ёнбоку хватит общения с Джинни и в интернете, под другой выдуманной личностью. Лишь бы знать всё и в нужный момент поддержать. Это успокоит беспокойную душу Феликса.

little-misfortune_1749

Да, конечно, мы можем перейти на «ты», если тебе будет комфортнее.

      А теперь... Имя. Феликс задумался, подбирая варианты. Может, Сонхун?.. Ладно, он просто придумает себе прозвище.

little-misfortune_1749

Можешь звать меня просто парнем.

hyunjinloves13101219_1 Больше подходит ангел. Можно мне называть тебя так?       Сердце Феликс от такого красивого прозвища на мгновение остановилось, а пальцы медленно написали ответ, словно сомневаясь в каждой букве.

little-misfortune_1749

Такое мне не подходит, но если тебе нравится, то называй меня так.

hyunjinloves13101219_1 Я чувствую, что ты похож на ангела в жизни. Буду звать тебя так. Знаешь, я хорошо чувствую ауру людей:)       Смущение. Щёчки с веснушками покраснели.

little-misfortune_1749

Это классная способность чувствовать ауру людей. Тогда зови меня ангелом, раз тебе будет удобнее. Я не против.

hyunjinloves13101219_1 Какую бы ты выбрал способность, если бы тебе дали выбор? Абсолютную любую способность, выходя за рамки обычных, как огонь или сила ветра.

little-misfortune_1749

Я выбрал бы приносить людям счастье. А ты?

hyunjinloves13101219_1 Читать мысли людей. Иногда хочется понять головных тараканов других людей. А почему ты хочешь именно приносить счастье людям?

little-misfortune_1749

Все будут счастливы, а значит, ни у кого не будет проблем, и можно будет жить со спокойствием.

hyunjinloves13101219_1 Понятно. hyunjinloves13101219_1 У меня появился ещё вопросик:3 Если бы тебе сказали, что тебе осталось жить всего день, чтобы ты сделал?

little-misfortune_1749

Сложно, однако я поел бы свою любимую еду, провёл время со своей кошкой, прогулялся с Джисоном и позвал на свидание на крышу свою влюбленность, чтобы признаться в своих чувствах. Даже если это будет не взаимно, я не буду расстраиваться, ибо всё равно умру.

hyunjinloves13101219_1 А если взаимно?

little-misfortune_1749

Тогда я отдам свои вещи этому человеку и проведу с ним остаток своей жизни.

hyunjinloves13101219_1 Это грустно.

little-misfortune_1749

Расскажи о своих увлечениях, чтобы перевести тему на что-то более лёгкое.

hyunjinloves13101219_1 Так-то я люблю заниматься танцами и рисованием, а ещё любителей почитать, особенно романтические истории и классику.

little-misfortune_1749

Интересные занятия. Я тоже люблю танцевать!

hyunjinloves13101219_1 Ах, это прекрасно, только мне нужно идти. Извини:((

little-misfortune_1749

Удачи, куда бы ты ни пошёл!

      Феликс прижал телефон к груди, прямо к сердцу, и вдохновенно вздохнул. Тяжело быть влюблённым и притворяться кем-то другим, чтобы понравиться Хёнджину       «А если он напишет прислать фотографию или где-нибудь встретиться?» — Запаниковал Ёнбок, когда мысль пролетела в голове. «Тогда... Просто скажу, что я ненавижу свою внешность и не люблю выходить из дома». — Сам парень успокоил себя. Лишь сердце оставалось напряжённым, ведь общение может прекратиться по этому поводу. Это всего глупые беспокойства, что стоит отмахнуть в сторону и идти вперёд дальше.

•••

      Разноцветные заколки в виде звёзд в тёмных волосах, белая футболка с надписью: «Brooklyn» и большими цифрами 76 по середине, джинсовые шорты с дырками до колен и гольфы, которые заканчивались там, где начинались модные кроссовки. Чонин — парень из семьи с достатком, даже больше, и он одевался в модную одежду, и ему покупали самые новые вещи. У него есть приставка с играми. К тому же он ездил в Америку, где набрался достаточных знаний английского, чтобы затем приехать туда и начать учёбу в известному университете. Знал Феликс об Чонине со сплетен девчонок, что шли рядом, однако никогда не был знаком с этим крутым, после Хёнджина, парнем на районе. Хотя, считаясь другом в кругу Хвана, можно стать классным и уважаемым человеком во дворе.       Крутые парни не ходят в библиотеки и книжные магазины — это пустая трата времени читать книги, только для ботанов, ведущие себя как ангелочки с небес. А Чонин ходил в эти книжные магазины, реже в библиотеки. Он смотрел на обложки книг, читал аннотации и, если без плёнки, открывал на середине, а нос приближал к страницам, внюхиваясь в запах страницы. Все книги от Чонина, которые он прятал в секретном месте и давал очень близким людям, пахли его духами — вишнёвые, как спелая вишня в начале августа, на некоторых страницах губной помадой оставлены поцелуи и нарисованы милые рисуночки с такими же подписями. Весь район знал, что парень не читает книги, и потому считали это странными действиями. Однажды Хёнджин сказал ему: «Ты что, гей, чтобы так книги украшать? Для чего ты покупаешь их? Они же исключительно для ёбанных ботаников!» Для всех загадка, зачем крутой парень покупает книги, так ещё и украшает их. И куда они все деваются после покупки.       Феликс ходил среди книжных полок в магазине, иногда вставая на носочки, дабы увидеть тёмную макушку среди классики или современных книг.       Нашёл. В классике. Лишь в детской.       — Привет, ты любишь читать книги? — Подходит Феликс с солнечной улыбкой на лице и смотрит на книгу в руках парня. «Таинственный сад». Френсис Ходгсон Бёрнетт. Выглядит интересно.       — Нет, я не люблю книги. Не могу читать их, кроме чего-то детского. — признался Чонин человеку, которого вовсе не знал. — А ты кто? Первый раз вижу тебя.       — Феликс. Мы незнакомы, потому что мне не нравится выходить из дома.       — Правда? Интроверт? А я Чонин, — уголки губ поднимаются. Неземная улыбка.       — Возможно. — Феликс не особо понимал значения слова «интроверт», надеялся, что это не что-то оскорбительное. — У тебя красивая улыбка.       В мгновение Чонин стал выглядеть смущенным и опустил взгляд на обложку книги, держащую в руках. Он прошёлся пальцами по ней и сказал тише:       — Спасибо, мне приятно... Ты второй человек, кто сделал мне комплимент по поводу моей улыбки.       — А кто первый? — интересуется Феликс, на что Ян меняется в лице и поднимает взгляд, смотря серьёзным взглядом на Ёнбока: в душу, либо насквозь. Словно какой-то человек, который сделал больно?.. Или что-то другое?       — Не важно.       — Ладно. Я слышал, что ты покупаешь книги, украшаешь их, но ты же не читаешь их, верно? Просто интересно, много раз слыхал об этом, — наконец Феликс задаёт один из двух интересующих его вопросов.       — Это... Это небольшой секрет... Я не хотел бы рассказывать её незнакомцу, — снова Чонин отпускает взгляд и вдумчиво смотрит книгу.       — А мог бы кратко? — Феликс слегка наклоняет голову вбок в знак интереса и какой-то безопасности, что ему можно довериться.       — На самом деле, — недолгая пауза, — я покупаю книги одному человеку, которому нравится читать, поскольку он не может сам сходить в книжный магазин и купить их из-за... — Чонин замолкает, подбирая верные слова. — Из-за некоторых проблем. А украшаю я лишь из-за того, что получаю удовольствие от этого.       — О, ты делаешь доброе дело, — улыбнулся Феликс своей солнечной улыбкой, что моментом Чонину показалось, будто он ослеп от её яркости.       — Да-да, помогаю нуждающемуся. — Чонин отдалённо ответил, явно желая отвести эту тему разговора в сторону. — Мне интересно, чего ты делаешь здесь? Любишь книги?       — Ну... Знаешь Хёнджина? Такого, похожего на принца, с чёрными волосами до плеч? — На душе немного полегчало, когда с языка Феликса выплеснулось на ту тема, что ему необходима. В ответ получил кивок.       — Да, дружим с ним, а что? Он сделал тебе больно?       Ликс уже открыл рот, чтобы задать вопрос, однако, получив какую-то гениальную мысль, Чонин чуть громче спросил, как бы воскликнув тихим голосом:       — А ты случайно не живёшь на пятом этаже многоэтажного дома в квартире 16? Напротив детского сада?       — Там. Откуда ты знаешь? — С явным удивлением и интересом спрашивает Феликс, пытаясь понять, как парень, с которым они не были знакомы до этого дня, знает точное нахождение его квартиры.       — А-а, так ты и есть тот странный мальчик, что постоянно выглядывает из окна. — Тише говорит Чонин, больше самому себе. — О тебе много рассказывает Хёнджин с таким пристрастием. Он так сильно ненавидит тебя, что мне кажется иногда он взорвётся, если не наговорится, как ты что-то сделал не так и какой ты весь гейский. — Вдобавок объяснился он, отвечая на вопрос Ёнбока.       Феликс замер с полуоткрытыми губами, всё тело словно онемело. Даже лёгкие не чувствовали воздуха книжного магазина. Он понимал, что Хёнджин явно недолюбливает его. Всё-таки, Ёнбок — мальчик, а мальчики не должны любить друг друга. Устаревшие стереотипы, только люди до сих пор верят в это, не принимая то, что нездоровые отношения и между ребёнком и взрослым человеком — то, на что необходимо обратить внимание. Но услышать слова от другого человека, друга Хёнджина, оказалось осознать отношения Хвана к Ли. Хёнджин не любил Феликса, ведь последний этакий странный мальчик, который не выходит из квартиры, значит его можно оскорбить или поиздеваться в любой момент. Образ слабого юноши, неуверенного в себе, — так видел Хёнджин Феликса.       А газировка с персиком на крыше, лапша в квартире, «солнце» в знак прощания?.. Нет, всё это слишком странно. Феликс не должен вслепую поддаваться своим чувствам, надо быть более мужественным, а не раскрасневшимся юношей от одного касания. Надо быть… Надо просто быть собой. Ёнбок не доверял этому высказыванию в своей голове.       — Какой… Какой его любимый цвет в людях? — задаёт вопрос Феликс, робко поправляя лонгслив. Множество мыслей крутилось в голове, что хотелось всего лишь спрятаться от остального мира. В лучшем случае просто исчезнуть с этой Земли и чтобы никто не заметил пропажу.       — Синий. Красивый оттенок.       «Синий...» — повторил Феликс в мыслях и, что-то сказав Чонину на прощание, ушёл.

•••

      Настольная лампа освещала письменный стол. Феликс писал криво, но красиво, как каллиграфия. В голове пролетают мысли лишь о Хёнджине и словах Чонина.       «День 5.       Хёнджин принёс мне пакет с продуктами. Мы поели лапшу, только он выбрал острую, хотя не любит такое. Он назвал меня солнцем, когда уходил. Вечером я встретился с Чонином, чтобы узнать, какой любимый цвет у Хёнджин. И узнал не только цвет, а ещё то, что Хёнджин ненавидит меня.       Пока, Джи».       Хотя осознавать — грустно и больно, однако Феликс догадывался, что Хёнджин явно имеет ненависть к нему. При этом с причинамии. Феликс всё же слишком навязчивый человек, чтобы его не возненавидеть.