Катализатор

      Гермиона проснулась от звуков льющейся воды в душе. Возможно, слово «проснулась» не совсем подходило ситуации, поскольку она не совсем спала. Она была в чём-то, больше напоминающем транс, ведь её разум почти сразу начал убегать от слишком глубокого размышления о произошедшем. Она заставила себя отложить всё это в сторонку, засунуть события последних нескольких часов в мысленную коробочку, крепко запереть на ключ и убрать подальше. Она уже была в здравом уме. Наверное. И, наверное, она должна быть уже в состоянии справиться с этим, не приставая к своему лучшему другу.       Ведь так?       Она подумала о Гарри, который в этот самый момент был в душе. Она покраснела, когда подумала о том, что он там голый. И именно в этот момент Гермиона поняла, что эффект зелья всё ещё не сошёл на нет. Даже близко не сошёл. Потому что даже при малейшем возбуждении, в её разум ворвались все недавние воспоминания о нём. Его руки были жилистыми, но достаточно сильными, чтобы легко поднять её и пронести через половину школы. Его грудь была хорошо очерчена, и Гермиона знала, какой твёрдой она ощущалась на ощупь и насколько широкими были его плечи по сравнению с её телом.       Когда же она попыталась вспомнить о чём-то, что ниже его груди, то смогла припомнить только его пенис, вызывающе торчащий из его тела и словно демонстрирующий миру его мужскую сексуальность. Обилие тёмных волос на лобке обрамляло его ствол, резко контрастируя с румянцем его члена и пурпуром набухшей головки.       До этого единственное изображение пениса, которое когда-либо видела Гермиона, были наброски в анатомических атласах. И эти наброски должны были информировать, а не возбуждать, и теперь Гермиона поняла, что именно не смогли передать учебники анатомии. Она не была готова к виду того, как прямо на её глазах пенис Гарри наливался кровью, пульсировал и уплотнялся. Как он рос, как расширялись кровеносные сосуды и увеличивалась головка. Его член подрагивал, пульсировал и подёргивался так, что казалось, будто он жил своей собственной жизнью. И ещё она вспомнила, как он влажно поблескивал на свету, и как из его головки сочилась смазка. И был миллион способов объяснить, почему всё это так её взволновало, но на уме Гермионы было только одно понятие, объясняющее всё — это было чертовски горячо.       Гермиона мгновенно отбросила прежнее решение оставить Гарри в покое. Все её доводы уже не казались ей хоть сколько-то важными по сравнению с отчаянной потребностью, полыхающей у неё в глубине и горячей волной разливающейся по всему телу. Что ей было нужно, так это прочистить голову, и для этого ей нужен был Гарри. Поэтому она слезла с кровати и без дальнейших раздумий пошлёпала к душевой. Вошла.       Гарри повернулся к ней лицом, удивлённый, но не шокированный и не оскорблённый. Гермиона же, со своей стороны, была совсем не готова к тому эффекту, который на неё оказало его тело. Снова. Вода искристыми ручейками стекала по его плечам, груди и животу, подчёркивая его мускулатуру. Но что действительно привлекало её внимание, так это возможность понаблюдать, как его пенис из вялого и висящего примерно за десять секунд становится несокрушимо твёрдым, поднимаясь и увеличиваясь прямо на её глазах.       При виде этого в голове Гермионы в одно мгновение замерли все мыслительные процессы. Её сердце споткнулось, но потом застучало в удвоенном ритме, словно компенсируя свою краткую остановку. Сердце глухим набатом стучало у неё в груди, она слышала его в ушах и чувствовала его пульсацию в набухшем клиторе. Всё, что она могла в этот момент сделать — это просто смотреть. Пожирать его взглядом всего, целиком. Её рот был приоткрыт, но когда она попыталась было что-то сказать, то едва не задохнулась на ровном месте. Его имя на её устах прозвучало каким-то бульканьем, искажённым в горле и застрявшим на языке.       — Гермиона, — позвал Гарри и поддразнил: — Мои глаза здесь, наверху.       Она на это лишь рассеянно кивнула, не особо вникая в смысл его слов, ведь её глаза всё ещё были прикованы к его члену. Так что Гарри протянул руку и взял её за подбородок, нежно приподнимая её голову, и Гермиона была вынуждена поднять взгляд, проскользив им по его животу и груди, пока, наконец, не встретилась с ним глазами. В этот момент к ней вернулась часть её разума, и она тут же почувствовала смущение и стыд, но пуще этого её восхитил его пронзительный взгляд. Его устремлённые на неё глаза горели огнём, а улыбка была такой уверенной, что даже казалась дерзкой. Она была целиком и полностью в его власти, и он знал это.       Его большой палец скользнул по её губам и смахнул капельку слюны.       — Ты что-то хотела, Гермиона? — с нарочитой небрежностью поинтересовался он.       — Ох… Да-а-а… — с трудом выдохнула Гермиона. — Пожалуйста…       Вместо ответа Гарри положил руки ей на плечи и прижал спиной к стене. Затем одна его рука скользнула вниз по её телу, обхватила грудь и скользнула пальцем вокруг соска. И Гарри выглядел по-настоящему очарованным этим занятием. Он прикусил нижнюю губу и со всевозрастающим энтузиазмом продолжил свои ласки, а его член начал легонько подёргиваться, сигнализируя об охватившем его влечении к ней.       Гермиона редко когда считала себя красивой, не говоря уже о сексуальности. Ещё вчера она почувствовала бы себя крайне оскорблённой, если бы кто-то посмотрел на неё так же, как сейчас смотрел Гарри — как на кусок мяса, — или предположил, что она могла бы испытывать такое удовольствие от того, что одним только своим телом смогла сделать пенис парня таким твёрдым. Однако, здесь и сейчас, вместе с Гарри, она нашла этот опыт таким же волнующим и приятным, как самая тёплая похвала от учителя. Всё это было самой настоящей инъекцией дофамина, заставившей её выпрямиться и выпятить грудь.       Гермиона хотела, очень сильно хотела возбудить Гарри, заставить его желать её, заставить кончить для неё. Она даже протянула было руку к его члену, намереваясь попробовать его на ощупь, но Гарри тут же перехватил её, схватив за запястье и прижав к стене.       — Нет. Ты не имеешь права прикасаться ко мне.       Часть Гермионы хотела взбунтоваться против этого возмутительного и одностороннего ограничения. Она была уверена, что смогла бы привести убедительные аргументы и переубедить Гарри, но почему-то просто стояла. Её глаза то и дело перебегали с его мощного, твёрдого члена на его лицо с этим властным взглядом, а внутри неё воцарилось некое недоумение. Она искала слова, доводы и даже концепции, необходимые для обоснования своей аргументации, но всё было тщетно, её мозг просто отказывался работать.       — Эм… Да, но…       — Что «но»? — поддразнил Гарри.       Тем временем его рука спустилась ниже и скользнула по её животу, заставив мышцы рефлекторно дёрнуться. Предвкушение в душе Гермионы усилилось, а мышление стало ещё более рваным и непоследовательным.       — Ох… Гарри… — его рука спустилась ещё ниже.       Она была такой податливой. Такой трепетной, влажной и жаждущей. Его пальцы пробежались по её зарослям и обхватили холмик лобка. Её клитор налился кровью, практически моля о внимании. Гарри легко нашёл его, и стоило ему лишь слегка прикоснуться к нему…       — Гарри, боже!       Её ноги превратились в желе, и Гермиона обнаружила себя крепко прижимающейся к нему. Несмотря на своё недавнее правило «не прикасаться», сам он без колебаний обнял её и покрепче прижал к себе.       — Эй, ты как? — позвал он. — В порядке?       Она посмотрела в его глаза и буквально растаяла от ощутимой заботы в его голосе и взгляде.       Подстёгнутый внезапной кульминацией, в её душе поднимался мощный эмоциональный коктейль. Умом-то она всегда понимала, что он выше и сильнее её, но сейчас всё было по-другому: она щекой прижималась к его широкой груди, чувствовала ровное биение его сердца и смотрела на то, как он с нежностью во взгляде смотрит на неё сверху вниз. Она чувствовала себя рядом с ним настолько маленькой и уязвимой, но, в то же время, защищённой, что это кружило голову. Он был добрым и самоотверженным. Он никогда не позволил бы, чтобы с ней случилось что-нибудь плохое. И в его объятиях она чувствовала себя в полной безопасности.       Даже сейчас. Здесь и сейчас она была абсолютно беспомощна. Он мог бы заставить сделать её всё что угодно, и она бы согласилась не задумываясь, но он просто заботился о ней. И в этот момент она почувствовала настолько сильный прилив благодарности и привязанности, что ей показалось, будто её сердце вот-вот взорвётся. Она отдалённо осознавала, что, возможно, смотрит на него с обожающим, опьянённым выражением лица, но просто не могла ничего с собой поделать. Несколько непрошенных слезинок скатились из её глаз, и она тут же сообразила, что из-за этого беспокойство Гарри, должно быть, удвоилось.       — Прости. Я переборщил? — осторожно осведомился он.       Гермиона на это лишь молча помотала головой, не уверенная, что сможет подобрать слова, которые должным образом опишут то, что она сейчас чувствует. Особенно, учитывая, что она и сама до конца не понимала, что именно творится у неё на душе.       — Нет, — в конце концов выдавила она. — Продолжай.       Она была уверена только в одном: близость к нему только разжигала её либидо. Его исконно мужской запах окутывал её так же уверенно, как его руки и грудь, не говоря уже о его пенисе, который на данный момент был вплотную прижат к её животу. Душ был выключен, и потому она даже не могла сослаться на него как на причину того, из-за чего именно она была такой мокрой.       И как-то внезапно она снова оказалась прижатой к стене, с той лишь разницей, что теперь Гарри сам тесно прижимался к ней, а его рука была зажата между ними в таком положении, что ей непреодолимо захотелось потереться об неё. И ещё ей дико хотелось почувствовать его в себе, но кто она такая, чтобы сомневаться в Гарри? И было так легко снова отпустить себя и позволить магии его пальцев увлечь её, позволить им кружить вокруг её клитора и с удивительной лёгкостью дарить оргазм за оргазмом. Вскоре на её лице появилось ещё больше слёз, когда и физическое удовольствие, и эмоциональное стали почти что невыносимыми.       — Да! Да! Да! Спасибо! Спасибо! — то и дело невнятно бормотала она, а затем: — Я люблю тебя!              

***

             Гарри пристально следил за временем и убедился, что они вернутся в гостиную вовремя, до отбоя. Ещё в Выручай-комнате он наотрез отказался от её предложения «помочь» и ему, сказав, что если они снова начнут заниматься сексом, то наверняка увлекутся и не смогут вовремя остановиться.       И Гермиона согласилась. Бог знает сколько раз испытав оргазм за этот сумасшедший день, из Выручай-комнаты она выходила вполне себе удовлетворённой. Правда, чувство почти головокружительной привязанности к Гарри так и осталось на своём месте, и ей то и дело приходилось одёргивать себя, чтобы не демонстрировать это слишком уж явно. Она и без того за этот вечер уже дюжину раз сквозь стоны и слёзы призналась ему в любви, но, по крайней мере, в случае чего, она могла списать это на воздействие момента.       К сожалению, такое положение дел продлилось недолго. Уже на полпути к гостиной Гермиона вдруг поймала себя на том, что беззастенчиво пялится на задницу Гарри. И как она раньше не замечала, что у него такая классная задница?       Так что остаток вечера обещал обернуться для неё настоящей пыткой, но Гарри буквально спас ей жизнь. Прежде, чем войти в гостиную, он вручил ей свою мантию-невидимку: «На всякий случай», — как он сказал. А затем он вошёл в башню и на все вопросы друзей и просто однокурсников отвечал, что они с Гермионой занимались отработкой нескольких заклинаний в одном из классов школы. И пусть они удостоились нескольких скептических взглядов, в целом всё прошло гладко. Благодаря Гарри — как его выдумке, так и его же контролю за временем — никто ничего не заподозрил.       Когда все вопросы любопытных однокурсников оказались исчерпаны, и от них отстали, Гермиона взяла особенно объёмистую книгу и уселась подальше от всех в укромном уголке гостиной. Не то чтобы она на самом деле читала, нет. Просто делала вид будто занята, чтобы к ней никто не приставал. Перевернув страницу, она украдкой взглянула поверх книги на объект своего интереса — на Гарри.       Прямо сейчас он общался с Роном и Джинни. Намерения рыжеволосой девушки были довольно прозрачны для Гермионы. Особенно по тому, как та наклонялась к нему и с каким пристальным вниманием ловила каждое его слово. Было ясно, что она так и не смогла оставить свою влюблённость в него. И это было настолько очевидно, что Гермиона была уверена, что сделала бы точно такие же выводы, даже если бы ей до этого момента ни разу не приходилось делить с Джинни комнату и слышать, как та шёпотом выдыхала имя Гарри по ночам, когда думала, что Гермиона спит.       Конечно, даже несмотря на то, что Джинни на данный момент встречалась с Майклом Корнером, Гарри, если бы захотел, мог бы с лёгкостью заполучить её себе. Ведь ради него Джинни бросила бы абсолютно всё, включая и собственные трусики. И если раньше Гермиона искренне считала, что для отношений с Гарри Джинни требуется немного повзрослеть, и столь же искренне полагала, что была бы рада за них, если бы у них что-нибудь получилось, то сейчас… Сейчас при мысли о Гарри и Джинни Гермионе захотелось провалиться сквозь землю.       А ещё Джинни послужила напоминанием о том, что вокруг было множество девушек, которые были бы счастливы поймать Гарри в свои сети. Причём эти девушки были гораздо сексуальнее неё — у них как минимум были более красивые волосы, идеальные зубы и большая грудь. И единственное, что их останавливало, так это избирательная слепота Гарри, который в упор не замечал всех их невербальных сигналов.       Гермиона тихо вздохнула. Она просто не дотягивала до уровня Гарри. Ведь он был таким добрым, храбрым, благородным и невероятно привлекательным.       Её разум зацепился за эту последнюю мысль, пока она, не отрываясь, продолжала наблюдать за своим другом. И Гарри, заметив это, бросил на неё короткий предупреждающий взгляд, как бы говоря, что она слишком долго и пристально пялится на него. Гермиона быстро опустила глаза обратно к книге, и её щёки окрасил яркий румянец. Это была не единственная реакция. Гермиона взяла свою палочку и незаметно наложила заклинание сушки на свои трусики.       «Держи себя в руках! — сказала она себе, ёрзая на месте. — Просто не думай о Гарри. Не думай о том, как он выглядит обнажённым. Не думай о том, как ощущается в тебе его пенис, как он толкается, пульсирует и наполняет тебя горячей спермой».       И вот в этот момент на неё обрушилось осознание.       Ни один из них не воспользовался какой-либо формой защиты.       Её сердце заледенело.       Она могла забеременеть.       Как вообще она могла быть такой безответственной?! Гарри же кончал в неё снова и снова. И, судя по тому, сколько из неё вытекло после, кончал он очень обильно. Он был таким мужественным, а она просто позволила ему оплодотворить её беззащитное лоно.       «Так. Стоп. Что вообще происходит?! Я… Это же не может меня возбуждать, не так ли? Да быть того не может!»       Но это было. Шок от возможной беременности в её сознании был на мгновение полностью перекрыт шоком от того, насколько сильно её возбудила эта мысль.       «Нет-нет-нет! Я бы не стала! Я бы даже не подумала об этом!»       Из последних сил пытаясь сдержать накатившую на неё волну возбуждения и судорожно, до побелевших костяшек пальцев сжав волшебную палочку, она ещё раз прошипела заклинание сушки. Но всё было тщетно. Неправильность всего происходящего, казалось, только подливала масла в огонь. Её воображение выходило из-под контроля. Гарри кончал в неё так много раз, что внутри неё, должно быть, было уже море спермы. И Гермиона даже не могла положиться на свой цикл, чтобы успокоить себя. Она быстро подсчитала… О, боже! У неё был самый разгар цикла. Её тело было более чем готово к оплодотворению.       Это было уже слишком. Гермиону уже не волновало, что подумают другие, она просто должна была убраться подальше. Так что она быстро удалилась в свою спальню, задёрнула балдахин на своей кровати и обвесила её заглушающими и скрывающими чарами. А затем она даже не потрудилась раздеться, а просто стянула трусики до колен и дала волю своему возбуждению.       Гермиона была почти в такой же ситуации, как некоторое время назад, когда её отыскал Гарри. Вот только сейчас всё было по-другому. Если раньше она опиралась только на свои фантазии, то сейчас у неё были самые свежие воспоминания об этом вечере. И в отличие от Гарри, который был очень осторожен с её возбуждённым телом, Гермиона не могла сдерживаться. Она просто засунула руку между ног, и её пальцы жёстко терзали бедный клитор, вырывая из него оргазм за оргазмом. Образы, ощущения и мысли возбуждающим вихрем кружили в её голове только для того, чтобы быть стёртыми очередным оргазмом, а потом вернуться вновь на новый заход.       Пенис Гарри внутри неё, наполняющий её спермой.       «Ох!»       Унижение оказаться беременной, ещё даже не окончив школу.       «О, боже, да!»       Все вокруг узнают, какой шлюхой на самом деле является примерная отличница и староста Гермиона Грейнджер! Её будущее будет разрушено!       «Гарри! Боже! О, да!»       Но ни один из достигнутых оргазмов не удовлетворил её. И ещё эта надежда — возможно, довольно глупая надежда — в то, что, если она целиком, с головой погрузится в эту фантазию и, насытившись, каким-то образом избавится от неё, не оправдалась. Каждый оргазм только ещё пуще разжигал в ней эти образы, а образы, в свою очередь, разжигали её возбуждение.       Это продолжалось до тех пор, пока её бедный клитор — истерзанный и замученный такой жёсткой техникой — просто не отказался работать дальше. И несмотря на то, что её клитор стал мучительно сверхчувствительным и болезненным на ощупь, Гермиона так и осталась лежать с гложущей бездонной пустотой внутри, которую просто необходимо было чем-то заполнить. Она погрузила пальцы в своё лоно, но они оказались совершенно жалким, только лишь дразнящим напоминанием о том, чего действительно жаждало её тело — ощущения прижатого к ней тела Гарри, сильного и надёжного, и его пениса… нет, его члена внутри неё.       О, боже, как же сильно она нуждалась в его члене! Гермиона сделала бы что угодно, лишь бы он скользнул в её влагалище, растягивая её, наполняя до самых краёв. Но Гарри наверняка всё ещё был внизу, в общей гостиной, и она не могла добраться до него, не устроив сцены. Так что Гермиона рыдала в агонии, билась в ловушке своего жаждущего тела. Её разум метался, пытаясь найти какой-то выход. Любой выход. Её рука нащупала волшебную палочку, и в голове возникла отчаянная идея. Дрожа, она направила палочку на себя и, не давая себе времени одуматься, выпалила: «Ступефай!»              

***

             Гарри мог только надеяться, что Гермиона сейчас в относительном порядке и просто спит. Ведь он пытался, он правда изо всех сил пытался всё уладить и как следует удовлетворить её, сохранив всё произошедшее в секрете. И всё же он заметил, что Гермиона отправилась спать в явном раздрае. К счастью, больше никто, казалось, не обратил внимания на её состояние, но это мало его успокаивало. Он всё равно сильно беспокоился за неё. Но, в то же время, что он мог сделать? Гермиона сейчас была в женском общежитии, к которому у Гарри попросту не было доступа.       Что же касалось влияния зелья на самого Гарри, то он не то, чтобы полностью освободился от него, но после всего произошедшего ему стало явно гораздо легче справляться с постоянным подспудным возбуждением. Хотя перед сном он даже поразмыслил над тем, чтобы раздеться вообще полностью, но быстро передумал, понимая, что это не принесёт ему никакого облегчения.       Позже той ночью его опасения за Гермиону достигли апогея. После нескольких часов беспокойного и прерывистого сна он вновь проснулся, заслышав шорох балдахина своей кровати, а потом его матрас прогнулся, когда на него залез кто-то ещё. Балдахин, закрываясь, прошуршал снова, а потом его ночная гостья прошептала несколько обеспечивающих полное уединение заклинаний. И пока Гарри сонно моргал, в попытках что-нибудь разглядеть, воздух перед ним пошёл рябью, и мантия-невидимка соскользнула со стройного девичьего тела.       Единственным источником света здесь был тусклый огонёк «Люмоса» на кончике её волшебной палочки, а его очки всё ещё лежали на прикроватной тумбочке, так что Гарри мало что видел вокруг, кроме размытых очертаний. И раз его зрение сейчас утратило свою силу, то он закрыл глаза и сосредоточился на других ощущениях — на звуке её хриплого дыхания, на сгущающемся вокруг него аромате, сотканном из запаха её тела и её возбуждения. Тем временем она стянула с него одеяло, отдавая нижнюю часть его тела на растерзание прохладному воздуху и обнажая его стремительно твердеющий член.       — О, чёрт, да, наконец-то! — еле слышно простонала она.       Влажные, скользкие пальцы — и Гарри даже не нужно было спрашивать, как и где они намокли — обхватили ствол и приподняли его. И следующее произошло без какой-либо подготовки — Гарри почувствовал, как нечто влажное и горячее окутало головку его члена, а затем с гордостью осознал, что сумел сдержать свою реакцию, ограничившись только лишь еле слышным ворчанием, в то время, как она громко простонала его имя, а её внутренние мышцы спазматически сжались вокруг его члена.       Вслед за этим она полностью опустилась на его член, окончательно принимая его в себя. И это тоже сопровождалось еле слышным стоном Гарри, полностью заглушенным её очередным громким и полным наслаждения стоном. Она испытала оргазм. Её язык стал грубее, и ему это понравилось.       Она начала раскачиваться на нём, медленно двигаясь вверх и вниз по его члену, то и дело постанывая и задыхаясь. Она склонилась над ним, её руки упирались в кровать по обе стороны от него, и всё продолжала и продолжала это сладостное скольжение. Теперь она не только стонала, а тихо и почти неразборчиво бормотала что-то себе под нос. Какие-то комментарии, которые, казалось, были направлены на то, чтобы подстегнуть себя, а не его. Она не сделала ни единой попытки обратиться к нему или просто проверить, проснулся ли он или всё ещё спит. Она просто что-то говорила, и Гарри было довольно любопытно проникнуться этим совершенно нефильтрованным потоком каких-то бессознательных мыслей.       — М-м-м… Грёбаный член! Как же хорошо! — эта фраза повторялась в различных вариациях множество раз, наряду с: — Боже, он такой чертовски горячий, хочу! — и это наполняло сердце Гарри какой-то несвойственной ему гордостью.       Она двигалась и кончала. Кончала и двигалась. Гарри мог вполне достоверно определить эти моменты, судя по интенсивности её стонов и тому восхитительному ощущению, когда она вся сжималась вокруг его члена. Так что совсем скоро он тоже оказался на краю. И Гермиона, в каком бы из миров она сейчас ни пребывала, тоже заметила эту его готовность.       — Чёрт, он так сильно пульсирует! Он собирается кончить в меня. Он собирается оплодотворить меня! Он собирается… собирается… — её голос становился всё более и более сладострастным в то время, как она усиливала и ускоряла свои движения, дабы как можно быстрее привести его к концу.       Что-то в середине её бормотания должно было встревожить и насторожить Гарри, но в данный момент ему было совсем не до этого. Медленное, постепенное приближение к кульминации окупилось для него неожиданным образом. По сравнению с короткими, интенсивными вспышками его предыдущих оргазмов, этот оказался дольше. Мощное, насыщенное удовольствие, когда его член содрогался, толчками выплескивая из себя семя и одновременно раз за разом погружаясь в её нежное, обволакивающее естество. Он корчился и стонал, и она бы сразу заметила, что он уже не спит, если бы в этот момент не была занята переживанием своего собственного оргазма.       И её движения, её реакции не оставляли никакого иного варианта, кроме того, что оргазм Гарри оказывался особенно впечатляющим.       — Чёрт! — выругалась она, наваливаясь на него, но удерживая его член в себе.       Её внутренние стенки пульсировали и сокращались в такт его собственному ритму, продлевая обоюдное удовольствие. Оно просто продолжалось.       — Кончай! Кончай! Да, вот так, глубоко! Засей маня! Оплодотвори меня! О, боже, Гарри, да!       Достигнув кульминации, она без сил рухнула ему на грудь. Несколько секунд она явно была вне этого мира, а потом её глаза закрылись, и ещё через пару минут она тихонько засопела. Чувствуя себя приятно удовлетворённым и расслабленным после этого ошеломительного оргазма, Гарри с радостью последовал её примеру и погрузился в приятный сон.       И, наверное, только крайней измотанностью и усталостью можно было объяснить тот факт, что когда Гарри проснулся в следующий раз, то внезапно обнаружил над собой двигающее и постанывающее девичье тело, а его колом стоящий член раз за разом погружается в уже знакомое тепло её тела. И этот сеанс прошёл почти точно так же, как и предыдущий, за исключением того, что её перемежаемое сладострастными стонами бормотание стало ещё более бессвязным. Он смог разобрать только отдельные слова, сами частыми из которых были: «член», «кончаю» и «боже».       Вообще, хотя какая-то небольшая часть Гарри чувствовала себя довольно неуютно от того, что его просто использовали, гораздо большая его часть ужасно переживала за неё. Он понимал, что она не хотела быть такой, ей это просто навязали, она просто была вынуждена делать это из-за воздействия того чёртового зелья. И он смог бы смириться с этими её странностями, если бы это в конечном счёте помогло ей справиться со всеми навалившимися проблемами. А ещё он сильно беспокоился о том, как она воспримет всё произошедшее, когда окончательно придёт в себя. Почувствует ли она отвращение к себе? Почувствует ли она отвращение к нему, за то, что он согласился на это?       Третий раз был последним за эту ночь и самым коротким. Гермиона, как обычно, разбудила его уже в процессе. Она забралась на него, начала устало, рвано двигаться, и все эти звуки — её стоны, сопение, шлепки её кожи о его кожу — были странно эротичными, но всё это продлилось совсем недолго. Спустя уже секунд тридцать она вскрикнула от очередного оргазма, рухнула на него сверху и затихла.       Так что в следующий раз уже сам Гарри разбудил Гермиону. Приближалось утро, и к моменту общего подъёма ей действительно нужно было вернуться в свою спальню, чтобы у её соседок не появилось лишних вопросов. Гарри не стал рассказывать о том, что происходило ночью, не стал он и задавать ненужных вопросов — слишком уж отчётливо был виден стыд на лице Гермионы. Он правда сочувствовал ей и потому ободряюще улыбнулся.       — Всё в порядке, — заверил он. — Правда. Не переживай.       Гермиона улыбнулась в ответ и хотела было что-то ответить, но в последнее мгновение почему-то остановила себя и закрыла рот. Вместо этого она коротко поблагодарила его, накрылась плащом и исчезла из спальни.       И только после того, как Гарри остался наедине со своими мыслями, все кусочки непонятно откуда взявшейся, но всё это время крутившейся где-то на краю сознания головоломки, наконец, собрались воедино.       Всё это время они с Гермионой не предохранялись!       Гарри почувствовал себя на редкость дерьмово. Он должен был подумать об этом ещё до всего произошедшего в Выручай-комнате! Да, конечно, Гермиона тоже должна была подумать об этом, но ведь она была до потери рассудка накачана какой-то хренью!       «Так! Секунду!» — остановил он себя.       Он не верил в то, что Гермиона ни разу даже не задумалась о возможных последствиях. И вдруг несколько прозвучавших этой ночью слов внезапно обрели смысл. И этот смысл оказался таков, что Гарри не знал, что и думать.       «Боже! Ведь должен же быть какой-то волшебный способ… справиться со всей этой ситуацией!»       Гарри надеялся, но не имел ни малейшего понятия об этих способах. Ему просто никто не рассказывал о них, так что он даже не представлял, какие у них были варианты. Да у него вообще не было такого человека, к которому он мог бы обратиться с подобными вопросами. Кроме… Кроме самой Гермионы.       Игнорировать это было невозможно. Им нужно было поговорить. И как можно скорее.