Катализатор

      Гермиона шмыгнула носом, утопая в объятиях Гарри. Несмотря на ситуацию, его объятия никогда не переставали успокаивать её — его широкая грудь и обволакивающая, защищающая сила, казалось, надёжно прикрывали её от всех проблем мира. Каким-то образом она точно знала, что, чтобы ни случилось, всё будет хорошо. С ними всё будет хорошо.       — Г-Гарри, — дрожащим голосом протянула Гермиона. — Мне так жаль!       Ей действительно следовало просто принять зелье. Ведь теперь, когда в отношениях с Гарри была такая ясность и безопасность, ей стало совершенно очевидно, что она была настоящей идиоткой, продолжая фантазировать о своей беременности и лгать об этом.       — Я приму зелье.       — Я тоже люблю тебя, — внезапно признался Гарри.       Сердце Гермионы высоко подпрыгнуло, затопленное чистой и незамутнённой радостью.       — Ты… ты… — она и сама не знала, что собиралась сказать.       — Я люблю тебя, — повторил он. — Боже, да я был в ужасе от мысли о том, что, когда действие зелья закончится, ты не захочешь иметь со мной ничего общего! Всё это время мне казалось, что я цинично использую тебя в своих интересах. Как бы я хотел, чтобы ты просто рассказала мне, что происходит. С другой же стороны, мне тоже следовало подумать получше и тоже всё тебе рассказать. Мерлин, какие же мы оба идиоты!       Гермиона весело захихикала, ей овладела эйфория. Он любил её! Она прижалась щекой к его тёплой груди, окутываясь его ароматом. Боже, он был прекрасен. И он любил её!       А потом он поцеловал её, и его рука нежно коснулась её щеки, когда они слились воедино. Она уже привыкла к их неистовым поцелуям, и, хотя этот поцелуй был тоже страстным, но, в то же время, он был медленным и очень-очень нежным. Гермиона почувствовала себя такой лёгкой, почти воздушной на взводе от эмоций и прелести момента.       — Гарри… — она охнула, когда его губы прижались к её шее. — О, Гарри! — всё было так хорошо, что она таяла, и потому она вцепилась в его спину, прижимаясь к нему всем телом. — Я люблю тебя. Люблю!       Гарри замер, а его сияющие глаза уставились на неё, изумлённо моргая. Затем он тепло улыбнулся.       — Я тоже тебя люблю.       А потом он снова приник к ней, прижимая к стене, запуская пальцы в её густые волосы, когда его язык входил в её рот. На это раз он целовал её с головокружительной страстью. Его руки были повсюду. Они проскользили по блузке, дёрнули её, а потом и вовсе стащили с её тела. Сегодня на ней снова не было лифчика, и поэтому его рот быстро завладел её грудью, жадно посасывая сосок и вырывая из неё стон за стоном.       Её колени задрожали, затем подкосились, и только вмешательство Гарри — его надёжная хватка — придержало её, позволив плавно опуститься на пол.       — Ты нравишься мне такой, — немного застенчиво признался он. — Стоящей предо мной на коленях.       И ей тоже нравилась эта поза. Она попыталась было сообщить ему об этом, но из её груди вырвался только лишь очередной стон. Гарри опустил к ней руку, и та обласкала её лицо, заправляя за ухо выбившиеся локоны, а затем погладила по щеке. Большой палец его ладони коснулся её губ, что побудило её приоткрыть их и взять его в рот. Гарри интуитивно отреагировал на столь провокационное действие, издав то ли стон, то ли рычание. И они оба прекрасно понимали, что это был совсем не тот орган, который, как они оба хотели, она должна была взять в рот.       — Вот и всё, — он резко стянул с себя рубашку и отбросил её в сторону. — Ты была такой плохой девочкой, Гермиона, — та уставилась на него широко открытыми глазами, а он продолжал: — Ты лгала мне всё это время. Ты знаешь, насколько виноватым я себя чувствовал?       Гермиона не знала, что ему ответить, да и не могла, если честно. Уж слишком она была отвлечена, стоя на коленях и разглядывая его с нового ракурса. Это был замечательный вид снизу вверх на его внушительный торс, а топорщащиеся складки его брюк недвусмысленно намекали на своё содержимое. Гарри действительно был так расстроен из-за неё? Она очень скоро получила ответ на свой вопрос, когда он продолжил.       — Я думаю, тебе стоит загладить свою вину.       Его тон был слегка охрипшим и ни капли не скрывал того, как именно она должна была это сделать.       — О, да… — тихо застонала Гермиона. — Я была такой непослушной. Я была… Ох!       Слова застряли у неё в горле, когда он, наконец, обнажил свой член. На самом деле до этого самого момента ей ещё ни разу не удалось как следует разглядеть этот волнующий её до глубины души орган — Гарри всегда старался сосредоточиться на ней самой, не допуская вольностей с её стороны. Теперь же он замер, давая ей рассмотреть себя, и она была на все сто очарована этим великолепным, возбуждённым членом. С этого ракурса он казался куда более впечатляющим — набухший, покрасневший, с прожилками и сильно выступающими венами.       Пальцы Гарри снова запутались в её волосах и нежно притянули её голову поближе. Гермиона глубоко вздохнула, чувствуя, как её окутывает его мускусный аромат. Она наклонилась так, что его член оказался у самого её лица, и прижалась к нему губами. Она целовала его, и проложила дорожку из поцелуев по всей длине от самого корня, пока, наконец, её губы не прижались к головке. Затем она подняла взгляд и встретилась с его горящими от возбуждения глазами.       — Ч-чёрт! — простонал он, изо всех сил пытаясь выдержать её взгляд и не кончить в одно мгновение, выдержать открывшуюся перед ним картинку. Картинку её губ, прижимающихся к головке его члена, великолепный вид на её грудь, эти сияющие карие глаза, дерзко глядящие на него снизу вверх — всё это было почти что слишком.       Рука, которую он прижимал к её голове дёрнулась, пальцы зарылись поглубже в её волосы, но даже не попытались притянуть её к себе. Но ей это было и не нужно. Искушение наконец-то ощутить его в своём рту, прямо на своём языке, было слишком велико, чтобы не поддаться ему. Она приоткрыла ротик и позволила его члену скользнуть между её губ так, что они обхватили его верхушку, целиком поглотив чувствительную головку. Это было так чувственно и интимно, ощущать, как её рот ласкает его член, как он доверяет ей это. Гермиона могла поклясться, что почувствовала биение его сердца своим языком, когда с томными постанываниями облизывала его головку.       Она подняла взгляд и увидела чистое блаженство на его лице. Его рот приоткрылся в еле слышном стоне, а пальцы спазматически сжались на её голове. В следующий момент Гермиона обнаружила, что и сама в предвкушении сжимает свои бёдра, что из неё уже капает.       Она опустилась ниже, её язык пробежался по члену, запечатлевая все эти уникальные ощущения и запоминая каждую его деталь. Она была удивлена, что вкус его члена немного отличается от вкуса его кожи в других местах, обладая лёгким специфичным привкусом, который она нашла весьма соблазнительным. Когда её губы вернулись назад к самому кончику головки, она немедленно повторила это путешествие, наслаждаясь каждым сантиметром его тела. При этом она начала посасывать его и немедленно почувствовала острую реакцию Гарри. Он вскрикнул, его член резко дёрнулся у неё во рту, и она почувствовала привкус спермы у себя на языке.       Гермиона не смогла сдержать стона. Его тело словно пело для неё и дарило множество новых ощущений, которые, казалось, были созданы только для того, чтобы бесконечно приводить её в восторг. Всё это было очередным напоминанием о его мужественности — он так легко оплодотворил её, снова и снова заставляя пускать слюни после мощнейших оргазмов, а теперь вся эта мужская энергия была сконцентрирована — в буквальном смысле — на кончике её языка. И она хотела никогда не переставать это делать — поклоняться ему, служить ему, доставлять ему это удовольствие. Казалось, её рот принадлежит этому члену, как будто бы он был создан только для того, чтобы обслуживать этот великолепный орган.       Гарри издал ещё один стон от того шквала ощущений, которые дарил её рот. Он мог сдерживаться, когда занимался с ней сексом, но сейчас всё было по-другому: более остро, более изысканно и сфокусировано. Он не думал, что хоть когда-нибудь сможет посмотреть на её губы без того, чтобы не вспомнить, как они обхватывали его член, скользя по нему, облизывая, посасывая.       — О, боже! — выдохнул Гарри, а его бёдра ощутимо дёрнулись. — Я больше не могу… Я так близко…       Его член дёрнулся в преддверии оргазма, а яички прижались к телу, как будто готовясь к извержению. И Гермиона, конечно, восприняла это как поощрение и удвоила свои усилия до того самого момента, пока Гарри с громким стоном не развалился на части. Мир отступил, и на какое-то время всё, что для него существовало, был её рот — ласковый, сосущий, будто пытающийся высосать всю сперму прямо из его яиц. И он просто не мог сделать ничего иного, кроме как выплеснуть своё семя прямо в сладкие объятия её рта.       Гермиона не была готова к тому, насколько мощным будет его оргазм. За какие-то мгновения его член стал ещё твёрже и даже чуточку толще, а потом густой поток спермы рванулся в её рот. Мощный вкус, густая текстура и огромный объём перегрузили её вкусовые рецепторы, и она оказалась возбуждена этим настолько, что замерла, будто бы парализованная, когда уже второй импульс наполнил её рот. Ощущение того, как он кончает прямо на её язык, было настолько греховным, что внизу её живота всё сжалось, вызвав этим самым её собственный мини оргазм.       И поэтому она только и могла, что рассеянно смотреть прямо перед собой, громко постанывая вокруг его члена с каждым новым впрыском его спермы. Она чувствовала себя настолько экстатически великолепно, что почти уверилась, что он накачивает её каким-то афродизиаком, хотя логически понимала, что это полная чушь.       Тем не менее, когда Гарри отвалился от неё, оперевшись на спинку кровати, с блаженным, почти слезливым выражением на лице, Гермиону всё ещё пошатывало. Её мозг, как это часто бывало, когда они с Гарри занимались сексом, был совершенно сбит с толку и представлял собой расплавленное желе из перевозбуждённых, сбоящих нейронов.       — У-у-ух… — впечатлённо выдохнула она, и смесь из спермы и слюны обильно стекла из её рта к подбородку.       Удовольствие всё ещё гуляло в глубинах её тела, её пресс то и дело спазматически напрягался, а соки её собственного возбуждения густыми каплями покрывали пол под ней. Её язык всё ещё ощущал вкус его члена и его семени, а остекленевшие глаза кое-как сфокусировались только для того, чтобы вновь посмотреть на него.       Гермиона не имела ни малейшего понятия, сколько времени просидела в таком вот состоянии полнейшего ступора, прежде чем Гарри не пришёл в себя. Она помнила только как моргнула, и вот он уже стоит перед ней на коленях со знакомым флакончиком в руке.       — Пей, — сказал он твёрдо, но успокаивающе.       Гермиона кивнула и позволила ему влить зелье себе в рот. Разумеется, она ему позволила. Гарри всегда присматривал за ней, защищал, давал возможность чувствовать себя в безопасности. Она сделала бы для него что угодно, так что выпить для него это дурацкое зелье казалось ей сущим пустяком. У зелья был едкий, горький вкус, но всё ещё остававшаяся в её рту сперма Гарри сделала его более терпимым. Для верности она даже облизала губы, чтобы полностью избавиться от этого гадкого привкуса.       — Вот и молодец, ты моя хорошая девочка, — проворковал Гарри, поглаживая её по макушке.       Счастье взорвалось в груди Гермионы. Она была хорошей девочкой. Она была хорошей девочкой Гарри. Хорошей, сексуальной, развратной девочкой Гарри.       — Я думаю, ты заслуживаешь награды, — добавил он.       Гермиона захныкала. Его слова вызвали не только рой бабочек в её груди, но и электрический разряд гораздо ниже. Какой же будет её награда? Тем временем Гарри ласково погладил её по щеке и продолжил, глядя на неё сияющими теплом и любовью глазами:       — Итак, чего бы ты хотела?       — Что? — выдавила из себя Гермиона.       — Всё, что захочешь. Просто попроси.       Она действительно могла попросить всё, что захочет? Что угодно? Наверное, из великого множества вариантов невозможно было выбрать только один, но для неё выбор был предельно очевиден.       — Я хочу отсосать тебе! — выпалила она.       — А? — теперь уже Гарри казался сбитым с толку.       — Пожалуйста, — тихонько добавила она.       — Эм… Я имею ввиду: почему? — искренне смущённый, спросил он. — Я мог бы заниматься с тобой сексом столько, сколько бы ты захотела, и мы могли бы попробовать любую твою фантазию, какая бы ни пришла тебе в голову. Итак… почему?       Это было хорошее замечание, ведь она за эту их встречу ещё не кончала должным образом. И одна только близость его обнажённого тела заставляла её трепетать от предвкушения. Её затвердевшие соски покалывало только лишь от того, как он скользил по ним взглядом, в то время как её нижние складочки и вовсе не переставали беспрестанно увлажняться. И как она же могла выразить словами, почему именно она так отчаянно желала отплатить ему взаимностью и снова доставить ему такое удовольствие?       — Гарри, — запинаясь, начала она, — я просто хочу этого.       Её голос дрогнул, когда она опустила взгляд и посмотрела на его член, который стремительно набирал силу, реагируя только лишь на горячую страсть и желание в её голосе.       — Я хочу снова почувствовать твой член, — её голос непроизвольно стал ниже, когда в её сознании возникли воспоминания об этом замечательном органе у неё во рту. — Я хочу боготворить его… Боготворить тебя, — поправилась она.       Мерлин, сейчас в её рту скопилось просто море слюны, и она поймала себя на том, что уже то и дело облизывает в предвкушении губы. Гарри же увидел это и тихо охнул, а его член бодро дёрнулся на этот акт сексуальной провокации.       — Гермиона, — он попытался было остановить её, но Гермиона твёрдо стояла на своём.       — Я хочу, чтобы ты сам засунул свой член мне в рот. Так же хочу иметь возможность попробовать тебя на вкус ещё раз чуть позже, зная, что я твоя, что мой рот принадлежит тебе и только тебе, — её речь становилась всё быстрее по мере роста её страсти. — Пожалуйста, Гарри! Я не хочу ничего решать, я хочу просто быть твоей маленькой хорошенькой шлюшкой. Позволь мне стать твоей!       Где-то ближе к концу её пламенной речи Гарри сдался. Гермиона поняла это, увидев сначала смирение, а затем и вновь разгоревшийся огонь в его глазах. Он хотел сам доставить ей удовольствие, потому что был добрым, любящим, благородным мужчиной, но также он никак не мог отрицать, насколько сильно ему понравился её минет.       — Хорошо, любимая, — кивнул он, усаживаясь на кровать. Затем он указал на свой гордо торчащий член. — Соси!              

***

             Гермиона осторожно поднялась по лестнице, ведущей в общежитие для мальчиков. Это уже стало для неё своего рода традицией. И теперь, регулярно проделывая подобные вылазки, она уже почти не волновалась, ведь она делала это уже множество раз, и мантия-невидимка ещё никогда её не подводила.       После того инцидента с испорченным зельем прошло уже несколько месяцев. К счастью, все его последствия оказались положительными. После того утра, когда раскрылись все её секреты, всё просто встало на свои места. Она тогда приняла противозачаточное зелье, как он просил, но продолжала придерживаться мнения, что у них ещё будут дети, только после школы и когда кто-нибудь позаботится о Волдеморте. И как только они в тот день покинули Выручай-комнату, Гарри официально попросил её стать его девушкой. Гермиона до сих пор иногда хихикала, вспоминая, каким очаровательно-смущённым и неуклюжим он был в тот момент, даже несмотря на всё, произошедшее с ними ранее.       Затем они вместе объявили о своих отношениях всему миру, и теперь им не нужно было секретничать и прятаться, а Гермиона ещё и искренне наслаждалась возможностью просто взять и в любой момент прилипнуть к Гарри. Пусть она никогда не была одной из тех девушек, которые лебезят и падают в обморок перед своими парнями, но она определённо была абсолютно и бесповоротно, безнадёжно влюблена.       А ещё Гермиона смотрела на Гарри и понимала, что ещё никогда не видела его настолько счастливым. Во времена до этих отношений он частенько тосковал и хмурился, а сейчас задорная улыбка на его лице появлялась во много-много раз чаще, и теперь он был гораздо увереннее в себе. Депрессивный и раздражительный юноша прошлых месяцев исчез, а его место занял молодой мужчина, готовый покорить этот мир. Сначала она беспокоилась, что просто смотрит на него через розовые очки и путает собственные фантазии с действительностью, но потом Луна, Невилл и прочие так или иначе подтверждали эти изменения в Гарри.       Их сексуальные отношения так же развивались. Если фаза медового месяца в их отношениях и должна была закончиться, то этого определённо пока ещё не произошло. И по мере того, как они больше узнавали и себя, и друг друга, всё становилось только лучше.       Гермиона подошла к кровати Гарри, раздвинула полы балдахина и её глаза остекленели, когда она увидела его. По летней жаре он сбросил одеяло, оставив только тонкую, смятую полоску простыни на талии, которая совсем ничего не скрывала.       Её влечение к нему тоже только росло. До того инцидента на уроке зельеварения, она действительно не замечала, насколько он привлекателен, но что-то в том, что её регулярно трахали до полного отупения, действительно изменило её точку зрения. Гарри на самом деле был великолепен. Его лицо, как она однажды осмелилась признать, было правда красивым. Она смотрела в его пронзительные зелёные глаза, дикие от желания, потемневшие от возбуждения, закалённые решимостью и сияющие благоговением. Она целовала его подбородок больше раз, чем могла сосчитать, а его губы… Как она могла смотреть на его губы, не вспомнив, какие они на вкус? Он мог одним только своим ртом превратить её в расплавленную лужицу чистого удовольствия, и всё, что ему нужно было сделать, чтобы напомнить ей об этом факте — это провести языком по губам.       Серьёзно, это было несправедливо. Он мог так легко нарушить весь её мыслительный процесс, просто положив ладонь на неё бедро, и она сразу же всё бросала и переключила своё внимание только на него. Но самым безумным было то, что он не позволял себе лениться с ней. Когда у них была такая возможность, он тратил кучу времени на предварительные ласки, попутно заставляя её столько раз кончать от его пальцев и языка, что Гермиона буквально умоляла его наконец-то засунуть в неё свой член. Иногда они устраивали короткие свидания в кладовках для мётел, но даже тогда он дарил ей огромное удовольствие, дразня и разогревая. Возможно, именно это было ещё одной причиной того, почему её так влекло к нему — он был просто потрясающим любовником, очень внимательным к её удовольствию. Это заставляло её отчаянно хотеть отплатить ему тем же, и это же был единственный камень преткновения между ними, единственным, на чём ей приходилось настаивать. В конце концов Гарри устал и перестал спорить с её желанием дарить ему ежедневный минет.       Взгляд Гермионы скользнул ниже, оценивая, как сияет его мускулатура в свете волшебной палочки. Её восхищение усиливалось тем, что она прекрасно знала, как именно он мог использовать эти свои мускулы и что именно он мог с ней сделать. Его руки могли силой прижать её к полу или с лёгкостью поднять и прижать к стене, его пальцы проникали в неё куда глубже, чем её собственные, и с лёгкостью доставали до того местечка, которое заставляло её мычать и выгибаться дугой. В конце концов она могла просто положить голову ему на грудь и даже в общественных местах, таких как общая гостиная, позволить себе целиком и полностью раствориться в нём, в его ауре, аромате, биении сердца.       Её оценки несколько пострадали, но, честно говоря, успеваемость по ряду предметов беспокоила её уже не так сильно, как раньше. Кого волновало, что она получила не самую высшую оценку по истории магии? И увещевания профессоров о том, что они должны стремиться к самым лучшим результатам по абсолютно всем предметам, уже совсем не мотивировали её. Ведь стоило ли жить, если вся её жизнь заключалась бы в одной только учёбе?       И она решила, что, нет, оно того не стоит. И это было её собственное объяснение того, что она не могла сосредоточиться на чём-то настолько же сильно, насколько она сосредотачивалась на Гарри Поттере. Не то чтобы она стала учиться совсем уж плохо, нет. У неё по-прежнему были наивысшие баллы по всем самым важным предметам, и она была уверена, что и грядущие экзамены она сдаст с теми же результатами, просто её навязчивая идея учиться была сметена другими не менее навязчивыми идеями. Например, хорошо и качественно сосать член Гарри.       В этот момент Гермиона поняла, что он проснулся. Обычно на его лице была либо дерзкая ухмылка, либо, в зависимости от настроения, призывный взгляд, тёплая улыбка или же его лицо отражало собой чистую похоть, но сейчас оно было стальным. Он молча поманил пальцем, подзывая её к себе, и Гермиона без колебаний подчинилась. Она забралась к нему в постель, закрыла балдахин и наложила уже привычный комплект скрывающих и маскирующих заклинаний.       У него были свои причины для беспокойства. В этот день Волдеморт наслал на Гарри видение того, как Сириуса схватили и пытают в Отделе тайн Министерства магии. Сначала Гарри собирался, не теряя времени, сразу же мчаться на подмогу, но потом, после встречи с несколькими членами Армии Дамблдора — с ею самой, Роном, Джинни, Невиллом и Луной — хладнокровие взяло верх, и как только он справился с паникой, то сразу же воспользовался подарком Сириуса — сквозным зеркалом — чтобы связаться с ним и убедиться, что тот в порядке. Это была ловушка.       Гермиону немного пугало, что Гарри и не вспоминал о подарке Сириуса до тех пор, пока не начал с ней встречаться. А что бы случилось, если бы он просто спрятал эту штуку у себя в сундуке и напрочь забыл про неё? Кто-то ведь мог пострадать!       Как бы то ни было, они использовали это преимущество, чтобы подготовить свою ловушку посреди их ловушки. И благодаря своей настойчивости, Гарри тоже подключился к операции. Ему выдали аварийный порт-ключ и хорошо охраняли ушедшим в невидимость Орденом Феникса. И когда небольшая группа Пожирателей смерти, возглавляемая Люциусом Малфоем, наконец-то загнала его в угол, Гарри просто дал Ордену отмашку и активировал порт-ключ.       Так что в настоящее время Фадж рвался на части, изо всех сил пытаясь объяснить всем, каким образом Пожиратели смерти в масках и с метками проникли в самые недра Министерства, и почему все их свидетельства достоверно говорят о возвращении Волдеморта.       Вообще, по сравнению со всеми их прошлогодними приключениями, это оказалось предельно простым, но Гермиона всё равно была в ужасе от мысли, что что-то вдруг пойдёт не так и Гарри погибнет. И теперь она была здесь, чтобы освободиться от этих страхов, окончательно убедиться, что Гарри живой и здоровый, с помощью древнего, как этот мир, способа — секса. Да и Гарри выглядел так, словно ему тоже нужна была хорошая доза успокоительного. Он был сам не в себе всё время, что вернулся после встречи с профессором Дамблдором.       — Ты в порядке? — тихо поинтересовалась она.       — Нет, — глухо ответил он.       В её голове вертелось множество теорий о причинах такого его состояния, но она тут же отбросила их в сторону. Не было смысла строить догадки, когда сам Гарри был рядом. На несколько секунд между ними воцарилась полная тишина, пока он, наконец, не заговорил снова.       — Ты знала, что есть пророчество обо мне и Волдеморте?       У Гермионы отвисла челюсть от такого поворота.       — Да, я тоже был удивлён. Можно было бы подумать, что Дамблдор просто обязан был хоть раз упомянуть об этом до сегодняшнего дня, но зачем? Ведь это же такая пустяковая, никому не нужная информация, — язвительно прошипел он.       Следом Гарри процитировал текст пророчества и вознамерился было обсудить его, но нет. В голове Гермионы зашумело, и она тут же остановила Гарри. Как следует проанализировать пророчество можно будет и потом, сейчас же она поставила себе совсем другую задачу. Было предельно ясно, что Гарри нужно снять стресс и взять себя в руки, и она считала себя идеальной отдушиной для его эмоций.       — Я знаю, что в итоге вы победите его. Мы победим его. Сэр.       Гарри застонал от разочарования. После всех лет в Хогвартсе, он досыта наелся подобных пустых банальностей, они бесили его. И Гермиона об этом прекрасно знала, она специально пыталась спровоцировать его.       — И почему же ты так считаешь, любимая? — несмотря на ласковое обращение, тон его звучал грубостью.       — Я же знаю тебя, — ответила она.       Гарри снова заворчал и не слишком-то нежно опрокинул её на кровать.       — Чушь собачья! — рыкнул он. — Не лги, чтобы пощадить мои чувства!       — Я не… А-а-ах!       Он резко ворвался в неё. Внезапность и отсутствие предварительных ласк стали неожиданностью, но она уже была влажной, и потому он легко вошёл в неё. Его толчки были настолько грубыми, что если она не была бы так возбуждена, то, возможно, они причиняли бы ей боль. Вместо же этого такая стимуляция действительно была внезапной, интенсивной и чрезвычайно приятной.       Он продолжал безжалостно трахать её, с легкостью пресекая все её попытки успокоить его. В первый раз за всё время их отношений он был по-настоящему эгоистичным, заботясь только о себе и своём удовольствии. Ведь даже во время их многочисленных минетов он старался сдерживать себя, держа руки подальше или же нежно лаская её голову кончиками пальцев, только лишь во время оргазма непроизвольно толкаясь чуть глубже.       Но сейчас он действительно использовал её, и это сводило Гермиону с ума. Вскоре она уже самым натуральным образом кричала, корчась в муках невыносимого наслаждения, как физического, так и психологического.       — Да, Гарри! Трахни меня! Ох! Используй меня! Да! Давай! Как следует оттрахай свою грёбаную дырку для члена!       Последним мощным толчком он вошёл в неё максимально глубоко, и Гермиона поперхнулась словами, а её глаза закатились. Он раз за разом наполнял её, и это никогда ей не надоедало и, как совершенно искренне считала Гермиона, никогда не надоест.       Гарри прижал её к кровати, и только через минуту тяжёлого, заполошного дыхания Гермиона всё-таки взяла себя руки. Она знала, что Гарри, скорее всего, очень резко отреагирует на то, что она собиралась ему сказать, но он просто должен был услышать это, и ему правда было нужно выплеснуть куда-то своё разочарование.       — Ты невероятен, Гарри! Ты выдержал всё, что навалил на тебя этот мир. Ты как сила природы, ты как… Ум-ф!       — Вот так, — удовлетворённо хмыкнул Гарри. — Вот так-то лучше.       Он стоял над ней на коленях, крепко прижимая свой член к её рту и тем самым заставив её замолчать. И с какой-то сексуальной гордостью он наблюдал, как стремительно исчезают все следы борьбы из её наполненных желанием глаз.       — Вот так твой рот будет более полезным, как думаешь? — поинтересовался он, поглубже вталкивая в неё свой член.       Гермиона тут же заскулила под ним от удовольствия, таким вот образом отвечая на его наверняка риторический вопрос. Вот так вот просто он превратил её из непослушной и склочной подружки в свою покорную секс-любимицу.       Хотя, честно говоря, не то чтобы она хоть как-то попыталась остановить его. И где-то в глубине души Гарри прекрасно знал, что вся эта сцена была её способом помочь ему разобраться со всем, что на него навалилось, но он был слишком зол и напряжён, чтобы включать благородство и отказываться от такого предложения.       — Такая хорошая шлюшка, — стонал он, уже с большей силой толкаясь в её рот.       Он никогда раньше этого не делал, не брал на себя контроль во время минета, но Гермиона сейчас слишком явно наслаждалась происходящим, глухо постанывая с каждым новым движением. И это было всем, в чём он нуждался, и потому он продолжал свои толчки, делая их всё сильнее и сильнее.       Гермиона начала похрюкивать и пускать слюни на его член, когда он взял уверенный темп. Тем не менее, она с радостью брала всё, что он ей давал, а её руки крепко сжимали его задницу, царапая ногтями и только подстёгивая. Гарри никогда бы не продержался долго в таких условиях, особенно учитывая, что на самом деле он намеревался кончить как можно скорее, но в последний момент, вместо того чтобы кончить ей в рот, он решил немного изменить свою цель. Гермиона громко ахнула, когда Гарри выдернул член из её рта и с громким стоном кончил ей на лицо.       Когда на неё упали первые капли спермы, разум Гермионы потух, и она вошла во что-то наподобие транса. Это был для неё совершенно новый опыт, когда он вот так вот бесцеремонно трахал её в рот, а потом заливал спермой, и её разум, казалось, просто отключился. И пусть это был не первый случай, когда он кончал ей на лицо, все предыдущие случаи она инициировала сама. И этот опыт оказался одновременно и очень грубым, и очень чувственным. Эта его тёплая сперма на её лице, его аромат в её ноздрях и его вкус на её языке — он снова помечал её, обозначая то, что она его и только его.       И поэтому она не стала утруждать себя умыванием. Ей понравилась мысль, что она таким образом как бы демонстрирует, что принадлежит только ему и никому другому, даже если она понимала, что к утру ей всё равно придётся привести себя в порядок.       Гарри не знал, как долго они пролежали вот так, тяжело дыша и не говоря ни слова, но потом он, наконец, пришёл в себя настолько, что почувствовал себя неловко.       — Мне жаль.       Боже, он ведь только что полностью потерял над собой контроль, не так ли? Он ни разу не делал этого ещё с того самого первого вечера под воздействием зелья.       — Не стоит, — отозвалась Гермиона. — Мне было хорошо. И я на самом деле не прочь повторить, только не слишком часто.       Хотя, вопреки своим словам, она прекрасно понимала, что с радостью дала бы ему всё, что он захотел, если бы он в этом нуждался.       — Ты в порядке?       — Это я должна тебя об этом спрашивать, — дерзко ответила Гермиона       На мгновение Гарри почувствовал знакомое желание заверить, что с ним всё в порядке, но тут же отбросил эту идею, понимая, что с Гермионой никогда не прокатит подобное.       — Вообще-то я чувствую себя лучше, — после некоторого раздумья ответил Гарри. — Спасибо.       Как ни странно, теперь он действительно чувствовал себя гораздо спокойнее. Война и пророчество всё ещё маячили у него в сознании, но он больше не был на грани срыва. Он улыбнулся про себя: Гермиона всегда знала, как ему помочь, не так ли?       — Всегда пожалуйста, — счастливо мурлыкнула Гермиона, прижимаясь к нему всем телом. — Об остальном мы можем поговорить и утром.       Благодаря всей этой любви и поддержке Гермионы, в душе Гарри проклюнулось маленькое зёрнышко уверенности в завтрашнем дне, и он осторожно позволил ему прорасти.       Волдеморт никогда не догадается, что именно уничтожит его.