Не отпускай его

Поездка Джонни в Японию была громом среди ясного неба. Он тут же отменил всё, что было запланировано на следующие две недели, и вылетел первым доступным рейсом в Токио. Тогда у него не было ни шока, ни горя. Только ощущение, что всё это было большой ошибкой. Недоразумение, которое скоро разрешится. И тогда все смогут посмеяться над этим и жить дальше. Кенши, предположительно, был мёртв. Не так давно он стал главной мишенью якудза, и уже пережил два покушения на свою жизнь (что также было новостью для Джонни). Третье, по-видимому, было успешным. Может быть, всё это было трюком, уловкой. Возможно, Кенши инсценировал свою смерть, чтобы снять якудза с хвоста и избежать новых покушений, по крайней мере на данный момент. Надежды Джонни разбились, когда Лю Кан передал ему Сенто и любимую повязку Кенши — кусок ткани, которым актёр собственноручно завязал ему глаза (и иногда дразнил его, потому что мечник категорически отказывался снимать её и использовать что-то другое, чтобы прикрывать свои шрамы). Это были те вещи, которые Кенши никогда бы не оставил. Всё ещё не веря, он потребовал предъявить официальные документы. Причиной смерти стало обширное внутреннее кровоизлияние, вызванное двумя пулевыми ранениями в грудь. Этот инцидент привлёк внимание национальных новостей. Убийство слепого человека средь бела дня на улице Токио определённо вызвало шумиху. Очевидцы пытались помочь, вызвали скорую, но он умер в операционной, и реанимировать его, несмотря на усилия медицинской бригады, не удалось. Официальные газеты и СМИ почти не скрывали тот факт, что смерть Кенши была ни быстрой, ни безболезненной. И всё же Джонни не мог отделаться от ощущения, что статьи были о каком-то другом человеке, и отчёт о вскрытии — тоже был чьим-то другим. Как и тело, на которое он сейчас смотрел. Стоя рядом с ним, он чувствовал себя не в своей тарелке. Всё это казалось слишком нереальным, чтобы быть правдой. Кенши был одет и загримирован для прощальной церемонии, его пустые и покрытые шрамами глазницы были закрыты черной шелковой лентой. Работники похоронного агентства постарались — он выглядел так, словно спал, а не умер. Почти. Его лицо всё-таки выглядело немного по-другому — что было нормальным для того, в чьём теле больше нет жизни, но это не помогало Джонни перестать отрицать правду. Лю Кан, Кун Лао и Рейден подготовили красивые речи. Джонни знал, что тоже должен сказать хотя бы несколько слов, ведь он был ближе Кенши, чем кто-либо другой из них, но чувствовал себя непривычно немым. Речь Рейдена была по-особенному трогательной, но Джонни был слишком не в себе, чтобы услышать и прочувствовать слова так, как должен был. Он знал, что это ненормально — внезапно перестать что-либо чувствовать. В глубине души это пугало его. Когда тело кремировали, он всё ещё чувствовал себя пустым и лишённым каких-либо чувств и эмоций. Было только одно чувство: неправильности всего этого. Прекрасный человек был украден из их мира, и скоро от его тела не останется ничего, кроме пепла и фрагментов костей. Несправедливо, так чертовски несправедливо... Среди присутствующих Джонни давно заметил двух женщин. Они были почти единственными, кого он не знал. Одежда скрывала татуировки, но он всё равно смог разглядеть их на руках у обеих. И у одной из-под воротника на шее виднелась сложная татуировка, которая, несомненно, покрывала всю спину. Джонни, наконец, обрёл дар речи, собираясь поговорить с ними и задать вопросы, которые не выходили у него из головы. Главный его вопрос заключался в том, какого хрена на похоронах присутствуют только они и где остальные члены семьи Кенши (даже некоторые друзья из Внешного мира без проблем посетили церемонию!). Парнишке, что не отходил от них, было лет четырнадцать, может, пятнадцать, и Джонни решил, что он тоже член семьи. Получается, их трое. Только трое из всех заботились настолько, чтобы быть здесь. Они оказались двоюродными сёстрами и племянником Кенши. Сказать, что Джонни был огорчён, было бы преуменьшением. Женщины и подросток выглядели опечаленными и, казалось, потрясёнными смертью Кенши, но, по их словам, семья считала его идеалистом и мечтателем, не более того. Джонни не мог поверить… Кенши приложил столько усилий, чтобы все они покинули якудза и стали славным кланом, каким были раньше, но большинство из них даже не воспринимали его всерьёз. А ведь это была цель всей его жизни. Теперь он мёртв. И ради чего?! Вообще Джонни собирался отдать им Сенто, ведь он по праву принадлежит их семье, но, услышав ответы, передумал. Эти трое, конечно, не заслуживали его гнева, и он изо всех сил старался держаться сдержанно и уважительно (особенно ради племянника, который и так был расстроен, так что Джонни не хотел устраивать сцен). Но к чёрту Тайра. Они не заслуживали ни Сенто, ни Кенши. Он так много для них сделал, а они даже не удосужились отдать ему дань уважения. Нет. Меч снова будет у Джонни, став ещё ценнее, потому что теперь он видел в нём продолжение Кенши, его важную часть. Он задавался вопросом, не соединилась ли душа друга с душами его предков, так что, возможно, у Сенто есть с ним связь. Неосознанно Джонни сжал его крепче, думая о такой возможности. Всё ещё злясь, позже он удивил всех, включая себя, когда объявил, что забирает урну с останками Кенши с собой. Но никто не протестовал. Старшая из двоюродных сестёр Кенши, видимо, хотела, но затем бросила на Джонни долгий, задумчивый взгляд и просто кивнула. Он ожидал каких-то возражений, но, что бы она ни увидела, заставило её принять его решение.

***

Возвращение домой принесло некоторое облегчение, по крайней мере, вначале. Он вошёл в свой особняк, который внезапно показался ему слишком просторным, и первое, что ему захотелось сделать — это обвязать тёмно-красной повязкой рукоять Сенто. — Ты должен был охранять его, знаешь ли. Ты облажался, так что возвращаешься на стену, — устало сказал он и вернул меч обратно — на ту самую стойку, где он висел после того, как Джонни его купил. Затем он поставил белую урну с останками Кенши на полку прямо под ней, потому что мечник (или то, что от него осталось) не должен разлучаться со своим мечом. Джонни надеялся, что это принесёт немного покоя его душе, хотя и признавал, что это, вероятно, глупая мысль. Он зажёг свечу и благовония, тоже поставив их на полку. — Добро пожаловать домой, Кен. Похоже, теперь ты будешь жить со мной. Уверен, ты в восторге. Хочешь выпить? Я хочу, — пробормотал он и налил себе немного виски. Он протянул руку, чокнулся стаканом о гладкую поверхность урны и выпил... ... Напился до потери сознания.

***

Он дал себе время, чтобы оплакать незаслуженную смерть Кенши — его траур сопровождался чудовищным количеством алкоголя. Раньше он уходил в запой всего раз. Причиной тогда были бурные вечеринки, а не желание справиться с горем нездоровым способом, что, как он знал, происходило сейчас. В тот раз он даже лёг на реабилитацию — после того, как понял, что ситуация действительно выходит из-под контроля, что, по общему признанию, помогло — он мог контролировать себя, во всяком случае, большую часть времени. Он почти не употреблял алкоголь после своего обучения в Ву Ши. До этого момента… Он взял бессрочный отпуск на работе, потому что чувствовал себя слишком невдохновленным, чтобы заниматься каким-либо творчеством. Пока он понятия не имел, сможет ли вообще вернуться к своей обычной жизни. Не только смерть Кенши была такой чертовски душераздирающей. Ещё то, что он никому не рассказывал, как тяжело ему было, как сильно он боролся, чтобы получить признание своей семьи. Большинство людей, которые должны были поддерживать, защищать и быть на его стороне, так же, как он всегда делал для них — на самом деле думали, что он просто фантазёр, чьи идеи не имели под собой реальной основы. Мечты Кенши умерли вместе с ним. Джонни часто вспоминал, как видел его в последний раз; тот день прокручивался в его голове снова и снова. Мечник навестил его, пока был в США по делам, примерно за месяц до всего этого — когда ещё был жив и здоров. Так полон жизни. У него было хорошее настроение, и он смеялся шуткам Джонни и флирту — последнее к тому времени уже стало обычным делом. Если честно, между ними с самого начала был взаимный интерес. Они знали это; другие люди тоже это знали. Со временем это превратилось во что-то другое, и они, вероятно, в конечном итоге исследовали бы это. Актёр определённо намеревался это сделать. В тот последний раз Джонни игриво поцеловал Кенши в щёку (очень близко к губам), и Кенши прижался к нему, а не отшатнулся и обвинил в незрелости. Джонни понимал, что это было не просто интересное развитие событий — это было обещание и разрешение сделать больше в следующий раз. А теперь... Всё. Следующий раз никогда не наступит. Если бы Джонни знал, что они видятся в последний раз, он бы… Что? Привязал Кенши к стулу, чтобы заставить его остаться? Он действительно не знал. Но ни за что не отпустил бы Кенши. Да, это было глупое, иррациональное сожаление, но он не мог избавиться от этого чувства. Этот прекрасный мужчина был бы всё ещё жив. Когда он был пьян, иногда отправлял сообщения на телефон Кенши. Неудивительно, что он был выключен, и Джонни даже не был уверен, где он сейчас находится. Переписываться с бывшими в нетрезвом виде может быть обычным делом для многих людей, но писать в нетрезвом виде мужчине, который умер, как будто это был тот самый бывший, по которому ты тосковал, было за гранью жалости, должен был признать он. Он избегал читать эти сообщения, когда был трезв. Даже ему самому было ясно, что он не очень хорошо справляется с горем.

***

Однажды ночью его разбудил ужасный кошмар — как Кенши сгорает заживо и тянется к нему, а Джонни не может схватить его за руки и вытащить из огня. Отупляющая головная боль заставила его застонать и обхватить голову руками. Он уже начал отучать себя от алкоголя, но сейчас чувствовал абсолютное похмелье. Он думал, что начал принимать реальность — что Кенши мёртв, и что он должен отпустить его и жить дальше, потому что другого выхода просто не было. Его друг умер двадцать шесть дней назад. На самом деле он не считал. Ладно, если честно, считал. А теперь вдобавок ко всему его должны ещё мучить подобные кошмары. Ему нужен был стакан воды из холодильника и немного обезболивающего, поэтому он спустился на первый этаж, взял на кухне всё необходимое, надеясь, что боль скоро пройдёт и он сможет снова заснуть. — Не. отпускай, — внезапно услышал он едва различимый шёпот. Он напряг слух, пытаясь найти источник. Затем огляделся. В его доме установлена самая современная система безопасности, и он способен справиться с любым потенциальным злоумышленником (Да что там! Он был бы рад отвлечься таким способом), но не был уверен, с чем столкнулся. Так ничего не обнаружив и убедившись, что находится в безопасности — он проанализировал то, что сейчас произошло. И теперь ему стало ясно, что он слышал это не совсем ушами, скорее у себя в голове. Теперь у него в голове звучали голоса. Вау… Охуенно круто. Смерть Кенши сильно ударила по нему — он уже осознал и признался в этом самому себе. Но теперь он ещё и сходил с ума? После этого он полностью бросил пить и вместо этого начал изнурять себя в тренажёрном зале — либо тренируясь с тяжёлыми весами, чуть больше, чем обычно, либо, что чаще всего, вымещая свой гнев и фрустрацию на тренировочных манекенах и боксёрских грушах. Если он продолжит в том же духе, кое-что из этого вскоре придётся заменить. Ему было всё равно.

***

В следующий раз это случилось почти через две недели после первого раза, когда он поздно вечером вернулся домой со встречи с коллегами по работе — ему пришлось вернуться к съёмкам фильмов, несмотря ни на что, и снова взять под контроль свою жизнь. Он всерьёз подумывал о том, чтобы снять фильм в память о Кенши. Это определённо был бы более здоровый способ справиться с потерей. Первое, что он заметил, это то, что Сенто... излучал какое-то слабое сияние. Джонни выключил свет , чтобы убедиться, что ему не мерещится. Он подошёл и снял его с полки. Хотя сияние, казалось, исчезло. «Не. отпускай. его», —  произнесённые шёпотом слова прозвучали в его голове так внезапно, что он чуть не выронил меч, слегка гудевший в его руке. Он «услышал» мысли в своей голове, и ему показалось, что они откуда-то ещё, но точно не из его собственного разума. Просто мысли, а не настоящие слова. Его сознание превратило чужие мысли в слова. Это было трудно объяснить, но ощущалось как-то так. — Сенто? Я сошёл с ума, или ты действительно со мной разговариваешь? — спросил он и тут же почувствовал себя глупо. Если ты сходишь с ума, последнее, чего хочется — это подыгрывать своим галлюцинациям. В ответ он «услышал» какой-то невнятный шёпот мыслей, которые, опять же, не были его собственными. Но это было что-то, что казалось бессмыслицей. Он нахмурился и обнажил меч. Блестящее лезвие слегка светилось, но свет погас так же быстро, как и появился. Попытка соединения, или что это было, прекратилась. Он посмотрел на полку, на которой стояла урна. Теперь рядом с ней стояла рамка с фотографией Кенши, которую Джонни поставил около двух недель назад. Он сделал эту фотографию в академии, когда у Кенши ещё были его красивые глаза. Они тепло смотрели на него с фотографии. Так тепло, что он тут же принял решение исследовать что бы это ни было, даже если это приведёт его в психушку. «Не отпускай его»? Он не был уверен, что сможет, даже если захочет. Конечно, время лечит почти всё или, по крайней мере, делает лучше, и люди, в конце концов, двигаются дальше, рано или поздно, но он не собирался забывать Кенши. Никогда. Этого хотел от него Сенто? Чтобы он помнил? Он не знал, что ещё это может значить.