Худшая

Гермиона застала Рона в своей комнате. Парень задумчиво стоял возле Омута Памяти — будто хотел заглянуть в него, но не мог решиться. Остановившись на пороге, волшебница некоторое время не выдавала своего присутствия — лишь молча наблюдала, как Уизли, стоя к ней спиной, о чём-то размышляет. Поняв, что волшебник не собирается ничего предпринимать, Грейнджер негромко покашляла в кулак. — А? — Рон резко обернулся. — Гермиона... — Что ты тут делаешь? Девушка шагнула ближе. Уизли посмотрел на неё каким-то печальным, даже виноватым взглядом. — Я так устал и запутался... — пробормотал он. — Все эти заклятия, хитрые планы, Оборотное зелье... — Понимаю, — Гермиона опустилась на стул. — Всё это правда ударило по нам. И надолго отвлекло от крестражей. Рон тяжело вздохнул. — Гермиона, я... — он будто не решался о чём-то рассказать. Грейнджер не стала перебивать парня. Она наклонила голову и терпеливо ждала, пока Уизли наберётся смелости. — Чёрт, — волшебник взъерошил волосы. — Понимаешь... Когда я притворялся Малфоем, это было непросто. — Ещё бы, — не удержалась девушка. — Да... — Рон улыбнулся. — Ну так вот... Поскольку он, вроде как, встречается с Асторией Гринграсс, мне тоже пришлось с ней видеться, и я, в общем... Дальше Гермиона прослушала целый кусок признания, поскольку зависла в своих мыслях. «Астория Гринграсс? Младшая сестра Дафны? А ведь он упоминал её... Неужели у них всё серьёзно? Хотя он говорил, что это давит отец, а ему этого не нужно... Да и вообще, у нас после этого был секс... Стал бы он спать со мной, если бы любил её? Хотя... какая разница. Всё равно всё дело в чистоте крови...» — ...и, в общем... Я её поцеловал, — закончил Уизли. — Что? — глаза Грейнджер округлились. — Я не знаю, как так получилось... Прости, мне так стыдно, — парень сильно нервничал, хватаясь то за спинку стула, то за край стола. — Никак не решался признаться. Волшебница застыла, глядя в одну точку. Она пропустила всю суть, потому что задумалась о Малфое. Признаться в этом Рону Гермионе тоже было стыдно. И делать этого она не собиралась. А потому, прочистив горло, девушка ответила: — Так ты сделал это потому, что притворялся им? И тебе нужно было, чтобы всё было правдоподобно. Не более того, ведь так? — она подняла глаза. Уизли выглядел растерянным. — Нет, не совсем. Перед тем, как поцеловать её, я принял антидот. И предстал перед Асторией в своём реальном облике. Грейнджер уставилась на Рона непонимающим взглядом. Казалось, тот занервничал ещё больше. Он начал бродить по комнате, сцепив пальцы в замочек и закинув сложенные руки за голову. — Что ты хочешь этим сказать? Она... нравится тебе? — произнесла, наконец, Гермиона после долгой паузы. Уизли остановился. Его взгляд рассеянно уставился куда-то в сторону окна, завешенного розовыми шторами. — Я не знаю... — выдавил парень. А затем, бросив взгляд на Грейнджер, вдруг кинулся вперёд и упал перед ней на колени. Рон посмотрел на девушку снизу вверх виноватым, просящим взглядом. И уткнулся лицом в её коленки, глухо простонав: — Я ведь тебя люблю. Гермиона замерла, всё её тело сжалось. Она положила руки на голову Уизли, начала перебирать его непослушные рыжие волосы. Одной её части хотелось ответить «Я тоже тебя люблю». Но другая... Другая понимала, что это будет ложью. Грейнджер больше не понимала, что она чувствует. И дело было вовсе не в воспоминаниях, что прямо сейчас лежали в Омуте Памяти. Вспомнив о нём, девушка вдруг оживилась. Она аккуратно приподняла голову Рона, заглянула в его глаза. И произнесла: — Слушай, Рон... На столе стоит Омут. Я поместила в него все свои воспоминания о заклятии. И я бы хотела... Чтобы ты посмотрел их. — Зачем? — юноша нахмурился. — Ну... Тогда ты сможешь лучше понять, что я пережила. И увидишь, какие ужасные вещи я там совершала. Это будет похлеще, чем какой-то там поцелуй, — Грейнджер усмехнулась. Уизли внезапно поднялся с колен, небрежным движением отряхнул брюки и недоумевающе уставился на сосуд, а затем перевёл взгляд на Гермиону. — Может... Лучше просто сразу стереть эти воспоминания? — Ха! — волшебница почувствовала, как в её груди начало вскипать возмущение. — Что, так боишься увидеть меня плохой? — Я не то чтобы боюсь, — начал оправдываться Рон, — просто не вижу смысла! Ведь всё это было не на самом деле... — Откуда ты знаешь? — Грейнджер резко встала со стула. — Для меня это было вполне реальным. И я хотела бы, чтобы мой... Мой... Она не решилась этого сказать. А потому тряхнула головой и перефразировала: — ...мой близкий человек видел это всё. Потому что это часть меня. И навсегда останется частью меня, раз уж так вышло. — Нет, если это стереть, — пожал плечами парень. Гермиона почувствовала, что её начинает распирать от гнева. — Ах так? Вот значит как? Знаешь что, Рон? У нас ничего не выйдет! — Почему? — растерянно пролепетал Уизли. — Потому что тебе нужна хорошенькая, безупречная, умная и справедливая Гермиона. Которая всегда поможет, подскажет, научит, выручит, — волшебница чуть ли не плевалась словами. — И ты просто до дрожи в коленках боишься, что этот образ рухнет. Боишься увидеть меня плохой, лживой, подлой, шлюховатой. А я ведь была такой. О да, ещё как! Меня имел Том Реддл! — Прекрати, — Рон зажмурился и сжал кулаки. — Что, не нравится? — девушка злобно усмехнулась. — Но так и было. И ты ничего с этим не сделаешь. Как и я. Это часть меня, навсегда. — Ты можешь просто стереть всё! — закричал парень. — Могу, — Гермиона вдруг успокоилась. Она поправила волосы, плавно опустилась на стул и закинула ногу на ногу. — Но не хочу. А знаешь, почему? Потому что я живая. Во мне есть как свет, так и тьма. И я принимаю свою тьму. Именно она лежит в этом сосуде. Волшебница не глядя указала рукой на Омут Памяти. А затем внимательно посмотрела в глаза Рона. — И если ты не готов принять это всё. И разделить со мной... То нам не по пути. Потому что это значит, что ты любишь не меня. А только хорошее во мне. Уизли смотрел на неё с непониманием и гневом в глазах. Они оба молчали. На пороге уже появился Поттер, обеспокоенный криками. После этой долгой тишины Рон произнёс: — Знаешь, что? — М? — Гермиона гордо вздёрнула подбородок. — Лучше бы ты стёрла всё это дерьмо и забыла, как страшный сон, — процедил Уизли, указывая на Омут. — И стала бы, наконец, полностью собой. — Я уже стала собой, — равнодушно ответила Грейнджер. — Просто ты не готов это принять. — Тогда мне очень жаль, — выдавил парень. И, резко развернувшись, вышел из комнаты, задев плечом растерянного Гарри. — Вы что, поругались? — обеспокоенно спросил Поттер, как только Рон удалился. — Вроде того, — махнула рукой волшебница. Немного помолчала, вздохнула. Затем спросила: — Так что там с волосами, мы готовимся к плану с хранилищем? — Да. Я как раз пытаюсь выяснить, где прячется Крюкохват, — ответил юноша.

***

Гарри ушёл, чтобы дописать письмо для Хагрида. Вроде бы, великан был когда-то знаком с семьёй гоблина и знал, где тот может скрываться. Гермиона устало опустилась на кровать. Этот разговор её вымотал. Девушка со стыдом вспомнила, как забилось её сердце, когда Малфой возник посреди комнаты. И осознала, что больше не может врать Рону. Увы... Возможно, Уизли прав. И если она сотрёт воспоминания из Омута, то эти чувства растают вместе с ними. Но... Девушке не хотелось этого делать. Она не желала отказываться от своей тёмной стороны, что пряталась в том мире. Грейнджер поднялась с кровати и начала перебирать свои вещи, которые заботливая Флёр уже развесила по шкафам. Насчитав там пять пар джинсов и не найдя ни одного платья, волшебница вдруг подумала: «Надо бы прикупить пару юбок... Когда всё это закончится.»