Когда становишься корвидом

С момента уничтожения всех големов, охранявших Зенозоик по приказам далекой древности прошла примерно неделя. Или две? Римат говорила, что месяц, Гасторнис утверждал, что два. Онпа вообще не считал. Как и Отец-Мать. Для них все это вообще не имело значения, хотя почему-то именно они казались Бакалавру самыми разумными тут. Каждый день плавно перетекал в следующий, Даниил в какой-то момент сбился со счета и ему перестало казаться важным то, что важным было раньше. Для себя он мысленно сделал пометку, что прошло несколько месяцев и больше не возвращался к этой теме. Гаруспик днями напролет искал вакцину от болезни, а Даниил оказывал ему в этом посильную помощь. Любые совместные действия с ним приводили Данковского в восторг и ловить Фокус было еще проще, чем раньше. Они часто сидели на крыше по вечерам или во время дождя и просто впитывали настроение этого мира. Иногда Даниилу казалось, что он видит тонкие нити в небе, которые тянутся в разные стороны, переплетаются и танцуют в свете солнечных лучей. Оба его глаза уже видели одинаково хорошо и в темноте, и при свете, так что это точно был не обман зрения. Или был? А так ли это важно? Для него куда важнее был немногословный хвостатый корвид, который сидел рядом. Находиться с ним было большой радостью для Даниила вот уже все то время, что он вернулся в Халстедом. Гаруспик же был рад, что Отец-Мать принял к себе Бака, несмотря на то, кем он был. Сам же Гаруспик никогда никак не комментировал то, что делал Даниил, лишь просто был рядом. А что еще он мог говорить? Ему все было ясно, просто и понятно. Вопросы он задавал обычно только относительно своей идеи. Но общество Даниила ему нравилось, потому он и не уходил. Даниил не знал, чем все это было для него. Что это значило для него и для Артема, который был корвидом по имени Гаруспик. Чем было это безумие? Один корвидский задвиг на двоих? Новый шаг по гладкой скользкой ступени в глубокие ониксовые залы безумия? Какой по счету? Третий, четвертый? В такие моменты он не думал. Потому что, когда много думаешь, это прерывает голос твоей мысли. Голос твоей идеи. Твоей души. А она никогда не лжет, она готова быть услышанной. И сейчас она бормотала на заострившееся за несколько месяцев ухо, почти шептала жарко, быстро, сбиваясь даже, что нет ничего важнее их двоих. Даниил и Артем. Бакалавр и Гаруспик. Пернатый корвид и облезлый корвид. Эти мысли вызывали желание прокусить губу изнутри. Поймать эту каплю кислотного дождя на язык. И прикрыть глаза, чувствуя разъедающий пространство вкус. По утрам он по привычке вспоминал, кем он был, чем были темные ныне дебри его смутного, блеклого и старого прошлого, забытого на прикроватной тумбочке несколько месяцев назад. А по вечерам, переходящим в тенистые сумерки, еле мог связать две мысли в одну, задыхаясь под большим тяжелым телом Гаруспика, расцарапывая в жарком полубреду раны на его спине, оставленные металлическими скобами. По утрам он был занят прошлым, днем был в работе, а вечером и ночью они с его корвидским коллегой проверяли, что еще можно использовать в качестве смазки. Какую поверхность можно проверить на прочность, отдаваясь друг другу полностью, со всеми своими мыслями, со всеми потрохами и со всей своей корвидской сущностью. Гаруспик пахнет дикостью, травами и смертью, и этот коктейль Даниил опрокидывает залпом, когда его дыхание смешивается с дыханием того, кто должен был в прошлой жизни быть Менху. Когда становишься корвидом, твой образ мысли меняется. Ты начинаешь видеть, то чего не видел никогда до этого, чувствовать мир иначе. Перед тобой откроется твоя дорога. Куда она ведет? А куда еще? К твоей судьбе, разумеется. И ты становишься по-настоящему счастлив. И Даниил Данковский, он же Бакалавр, он же Бак, как звали его частенько Отец-Мать, был счастлив. Наконец-то счастлив.