Незнайка.

Сколько себя помнил, маленький Хуайсан очень часто болел. Глядя на свою крупную и рослую родню, он ощущал себя каким-то слабым и недоделанным, от того приходило к нему четкое осознание своей абсолютной никчемности и ущербности. Все больше и больше накатывала неуверенность в себе и в собственных силах. «Ну почему я такой никчёмный?» — время от времени горестно спрашивал себя Хуайсан. Но, как известно, даже у диких зверей в одном помёте очень часто бывает, что рождается один слабенький и мелкий детёныш. Таким и был Хуайсан. Он рос щуплым и тщедушным, был гораздо меньше и слабее всех своих сверстников в родном клане. Как мы уже говорили, болел он довольно часто и подолгу. Болел так мучительно, что надоедало валяться в постели. Было томительно и уныло. Мало того, угнетали серые скучные стены, навевая щемящую тоску по неизведанному прекрасному. В такие беспросветно серые дни мама приносила в его комнату букет цветов. Как она говорила, это она делала для хорошего настроения, чтобы ребенок получал положительные эмоции. И это было единственное яркое впечатление на чем можно было задержать взор среди скучного интерьера. По правде говоря, Хуайсана окружали скромные серые стены, белые или зеленые занавески вовсе не оживляли интерьер, а только подчёркивали строгость этого аскетичного места. Архитектура самой резиденции Цинхэ Не была очень простой, весьма строгой и чем-то даже пугающей. Особенно пугал маленького Хуайсана герб. Он висел на воротах и в главном зале. Был изображён на тренировочном поле. А так же был вышит на клановых одеждах адептов. Это была голова непонятного зверя, то ли тигра, то ли быка, то ли тигра с очень злым выражением на плоской рогатой морде. Вообще это было что-то непонятное. И от того казалось весьма мрачным и зловещим. Резиденция их называлась Нечистая Юдоль. Это название тоже было непонятно и от того не особо нравилось Хуайсану. Но его мнения никто не спрашивал. Родоначальником Ордена Цинхэ Не был мясник, именно поэтому вместо благородного оружия заклинателей — меча — он отдал предпочтение сабле, более грубой и мощной. С тех пор его последователи пользовались исключительно только саблями, что обуславливало особый жесткий стиль ведения боя. Орден воспитывал своих адептов аскетами, не пытаясь подчеркнуть свой статус за счёт роскошных одежд, сокровищ и богатых дворцов. Хотя сам по себе орден был далеко не бедный. А одежды и жилища хоть и выглядели весьма скромно, но были прочными и добротными, поскольку материал для изделий и строений был высокого качества и очень дорогой. Почти все свободное время адептов было посвящено военным и точным наукам, а так же тяжелым тренировкам. Благодаря этим тренировкам, все адепты выглядели весьма подтянуто, с мощным рельефом мышц и хорошими фигурами. Самому же Хуайсану было немного обидно, что привычные искусства благородных фамилий вроде каллиграфии, живописи, стихосложения, атрибуты типа коллекций фарфора и вышивки в Цинхэ Не не жалуют. А все это происходило потому, что члены клана держали себя как истинные потомки мясника, выходца из народа. Красота и изящество здесь абсолютно не имели никакой ценности. Наоборот, члены ордена жили в строгости, соблюдали практически военную дисциплину и особое предпочтение отдавали совершенствованию боевых навыков и тренировкам с саблей. Очень много времени занимали упорные и регулярные тренировки, не зря девиз ордена звучал так: «Упорство и решимость» Адепты ордена Цинхэ Не все были широкоплечими, рослыми, натренированными мужчинами. Женщин в основном в адепты не брали, потому их было относительно мало. Но и те немногочисленные женщины были все высокого роста и выглядели немеого мужиковато. Да и манеры у них были далеко не женскими. Они усиленно тренировались и ни в чем не уступали мужчинам. Ни на ночной охоте, ни в бою. Они не торопились выходить замуж и рожать детей. Но уж если и выходили, то выбирали себе самых крупных и сильных мужчин из других кланов и приводили в Цинхэ. Соответственно и дети у них получались крупные и весьма крепкие. И уже с самого детства обучались боевым искусствам. А тренировать и закалять своё тело они начинали чуть ли не с самого рождения. На фоне этих крепышей малыш Хуайсан выглядел самым настоящим заморышем. Хотя его родители были весьма не слабыми и далеко не мелкими людьми. Невест адепты ордена выбирали из других фамилий и тоже себе под стать таких же рослых и сильных. Адепты ордена так же не имели привычки рано жениться, семью заводили в основном уже тогда, когда достигали достаточно зрелого возраста. Да и основной целью женитьбы было воспроизвести потомство, вырастить детей здоровыми и сильными, а так же хорошо воспитать новых адептов. Потому девушек брали уже вполне сформировавшихся, а значит гораздо старше двадцати лет, сильных, смелых и независимых. Особенно в женщинах ценилось хорошее умение владеть оружием и отвага. Здесь не ценилось умение вести хозяйство, вышивать, кокетничать и ублажать супруга. Для ведения хозяйства здесь были слуги, а чувственные утехи и кокетство не считались нормой семейной жизни. В ордене Цинхэ Не просто об этом не упоминалось и не заострялось внимания. Адепты были верны своим жёнам, так как не было необходимости искать развлечений на стороне. Да и не приходило подобное даже никому в голову. А если кому-то не хватало приключений, то все это с лихвой заменяли тяжелые тренировки и опасные ночные охоты, после которых на подвиги вряд ли кого тянуло. По традиции, если невеста приходила из другого клана, ей на свадьбу дарили саблю и сразу после свадьбы она приступала к тренировкам уже с родовым оружием клана Не. Потому и дети в ордене были далеко не мелкими и не слабыми. Тщедушный и болезненный Хуайсан на их фоне выглядел совершенным заморышем. Дети часто дразнили его. Тогда он плакал и убегал под крылышко старшего брата, тот качал головой, горестно вздыхал, но терпеливо таскал его везде за собой. Время от времени он предлагал: — Хуайсан, хватит уже цепляться за меня, давай уже тренироваться. А то и постоять за себя не сможешь. Неужели ты не хочешь навалять своим обидчикам? Мальчик шмыгал носом и кивал. — Ага… — Тогда давай завтра с утра и начнём. Но вечером у Хуайсана, как специально, вдруг поднималась температура или начиналась простуда, а то и могла появиться сыпь на теле. И тренировки отодвигали на неопределённый срок. — Ну что же ты такой слабенький, — вздыхал старший брат и звал лекаря. Через время приходила матушка и, чтобы порадовать больного ребёнка, частенько приносила букет цветов. В зависимости от времени года это были то ромашки, то пионы, то тюльпаны, то лилии. Хуайсан разглядывал лепестки, восхищаясь их формой и цветом, детально рассматривал каждую прожилочку, каждую тычиночку. И ему очень хотелось нарисовать это. Один раз матушка принесла лотосы. Хуайсан аж задохнулся от восторга: — Матушка, где ты достала такую красоту? — Хозяин лотосового пруда любезно разрешил мне нарвать букет для тебя. — Это далеко отсюда? — Достаточно далеко. Хуайсан с восторгом разглядывал диковинные цветы, осторожно трогал пальцем упругие розоватые лепестки и жалел, что у них в Цинхэ нет ничего подобного. «Как должно быть счастливы те люди, кто живет рядом с такой красотой!» — думал мальчик. Отец тоже навещал больного. В один из таких визитов Хуайсан попросил: — Папа, купи мне, пожалуйста бумагу и краски. — Может лучше саблю? — спросил отец. Тут вмешалась матушка: — Ну что ты, какая ему сейчас сабля? Ребенок слаб ещё. Так что пусть пока рисует. Отец вздохнул и согласился. Так Хуайсану принесли краски. Он, как смог, попытался передать на бумаге несравненную красоту этих нежных цветов. Вдыхая их тонкий благородный аромат, очень мечтал оказаться на таком пруду, увидеть своими глазами как розоватые упругие бутоны качаются на тонких длинных стеблях и любуются на своё отражение в зеркальной глади озера. Теперь рисование и каллиграфия скрашивали серые дни его болезни. За время болезни Хуайсан научился красиво писать иероглифы и рисовать. Ему очень нравилось причудливо вплетать в какой-нибудь свой рисунок элементы каллиграфии. Через время он принялся расписывать кувшины и чашки, поверхности стола и подносы. Теперь его комната не казалась ему серой и скучной. Отец каждый раз качал головой, при виде очередной разрисованной мебели, но не запрещал сыну заниматься любимым делом. А Хуайсан мечтал о том, что он, когда выздоровеет, возьмёт бумагу и краски и пойдет рисовать пейзажи. Он очень хотел запечатлеть горы и реки той местности, где они жили. Земли Ордена Цинхэ Не находились на северо-востоке Поднебесной, в нижнем течении реки Хуанхэ, при впадении её в море. В северо-западной части провинции возвышались горы, холмы и нагорье, между которыми были расположены впадины и долины. В середине и юго-восточной части простиралась обширная равнина. Сама же резиденция Цинхэ Не располагалась в провинция Хэбэй, которая была расположена на севере равнины Хуабэй. Она имела очень разнообразный ландшафт, который разделялся на предгорье, горы Яньшань и Тайханшань, между горами расположены возвышенности и впадины. И почти половину занимали равнины. Территория провинции имела наклон с северо-запада на юго-восток. В северо-западной части провинции возвышались горы, холмы и нагорье, между которыми были расположены впадины и долины. На середине в южно-восточной части простиралась обширная равнина. Климатические условия территории провинции были довольно умеренными, хотя все четыре времени года четко различались. На юге Цинхэ Не граничила с Орденом Ланьлин Цзинь, на востоке омывалась водами Желтого моря, на западе граничила с Цишань Вэнь, на юго-западе — с Юньмэн Цзян. Люди в местности Цинхэ чувствовали себя безопасно, так как глава ордена прилагал все усилия, чтобы округа была очищена от всякой нечисти. В случае каждой, даже самой незначительной жалобы, адепты выходили все как один, тщательно прочесывали всю местность и немедленно ликвидировали источник опасности и беспокойства. Такие облавы на нечисть назывались ночными охотами, так как проводились в основном вечером или ночью. На одной из таких охот и случилась первая трагедия в жизни маленького Хуайсана. Страшная и невосполнимая потеря. Погибла горячо любимая матушка. Больше некому было приносить букет цветов в его комнату. Некому было брать его на прогулки по городу. Они с мамой ходили иногда за красками и кисточками для Хуайсана. Он гордился своей мамой. Она была сильной и смелой женщиной. Один раз она обезоружила и уложила на землю целый отряд адептов из Цишань Вэнь. Что они делали в Цинхэ, никто не знает, но про их неслыханную жестокость и неуемное желание издеваться над слабыми, было известно всем. Как раз в этот день они нашли себе развлечение в том, что на базарной площади измывались и насмехались над слабым, бедным человеком, забавляясь тем, что кидали в него кости и камни, соревнуясь между собой, кто больше раз попадёт в цель. Один из мужчин скрутил бедняге руки и крепко держал, а остальные развлекались так, что их гогот был слышен за пару кварталов. Несчастный даже не мог закрыть руками лицо, в которое метились всякими предметами бессовестные адепты Цишань Вэнь. Простые рабочие и крестьяне боялись их и старались обходить стороной, так как люди из Цишань Вэнь имели огромные мечи и были весьма жестоки и безжалостны. Им ничего не стоило заколоть любого, кто помешал бы им забавляться подобным образом, будь то женщина, старик или ребёнок. Хуайсан с мамой как раз шли в лавку канцелярских и художественных принадлежностей, которая располагалась на этой же самой площади. Увидев безобразие, матушка разозлилась и велела немедленно прекратить, потому что это недостойно заклинателя. Мужчины ответили громким хохотом: — Никогда какая-то женщина не будет командовать настоящими мужчинами. — Что это я услышала? Вы мужчины? Хорошо, сейчас посмотрим какие вы мужчины. Она вытащила свою саблю и, долго не раздумывая, освободила несчастного и кинулась в атаку на его обидчиков. Хуайсан предварительно отбежал и спрятался за угол здания какого-то магазина и оттуда наблюдал, как его матушка ловко расправляется с этими, так называемыми «настоящими мужчинами». Через минут десять весь отряд лежал на земле, умоляя отпустить их. Матушка собрала мечи, связала веревкой, плюнула на этих «мужчин» и собралась уходить. Кто-то заскулил: — Наши мечи… — Вы недостойны носить их, — сказала она. Потом она взяла Хуайсана за руку и они вместе покинули площадь. Несчастный выскочил из укрытия и принялся слёзно благодарить смелую женщину. Она с жалостью посмотрела на побитого, в изорваной одежде человека: — Что ты, не стоит благодарности. Приведи себя в порядок лучше. — У меня забрали кошелек. Женщина сдвинула сурово брови: — Так…сейчас подожди. Матушка вернулась, отобрала у валяющихся на земле храбрецов кошельки. Они завыли: — Госпожа Не. Что вы делаете? — Вы должны возместить материальный ущерб несчастному. — Освободите нас! — Нет уж. Полежите и подумайте над своим поведением. Вернувшись, она высыпала ему в руки несколько кошельков: — Возьми эти деньги и купи себе новую одежду. Горемыка начал кланятся: — Спасибо, спасибо, госпожа Не. — Ладно, ладно. Я просто сделала то, что должна была сделать. Она снова взяла за руку сынишку и они наконец-то пошли в лавку за красками и кисточками. Выходя из лавки и прижимая к себе свёрток с красками, Хуайсан сказал: — Матушка, ты такая сильная и смелая. Ведь их был целый отряд. — Ты тоже будешь таким, как только начнёшь тренироваться. — Что ты? Какой из меня воин? Я так часто болею… — Не переживай. Главное поверить в себя. И тогда все получится. — Я постараюсь… Хотя…не знаю… — И запомни еще одно. Зло должно быть всегда наказано. Даже если кажется, что твой враг намного сильнее тебя. — Даже если намного? — Да, главное не позволять страху завладеть тобой. Главный наш враг — собственный страх. Ты понял? Хуайсан кивал головой. Вот такая мать была у него. С ней было ничего не страшно. На момент ее смерти ему было всего лишь лет весемь и он очень нуждался в маме. Он тогда кричал и плакал до хрипоты: — Мама! Мама! Мамочка! Все аргументы, что его матушка погибла как герой и настоящий воин, не возымели на несчастного ребёнка никакого действия. Он никак не хотел мириться с тем, что его любимой матушки больше нет, не хотел и не мог. Хуайсан четко помнил этот день, когда сразу после похорон он очень сильно заболел от нервного срыва. К вечеру у него начался жар. Отец вызвал лекаря. — У вашего младшего очень слабая и тонкая психика, — осмотрев ребёнка, сказал врач. После этого он выписал ему всякие успоительные травки и отвары. И посоветовал больше положительных эмоций. — Что вы имеете ввиду, господин лекарь? Какие могут быть положительные эмоции после похорон? — вздохнул глава ордена Цинхэ Не. — Придумайте для него какие-нибудь интеллектуальные игры, пусть разгадывает головоломки, больше читает, рисует, добавьте больше ярких цветов в его комнату. Можно нарвать букет и поставить в красивую вазу. — Да он и так все стены изрисовал. — Ничего. Не запрещайте ребёнку заниматься тем, что ему нравится. Пусть рисует, занимается каллиграфией. Главное, чтобы его нервная система пришла в норму. — Да я, вроде и не запрещал. Вы же знаете, он всегда имел слабое здоровье. — Глава ордена Не. Это да. Ну ничего. Сейчас дайте ребёнку поесть, потом напоите вот этим отваром и пусть поспит. — Хорошо. Спасибо вам. Лекарь ушел, а глава ордена проследил, чтобы ребенка накормили и напоили лекарством. Хуайсан что-то пожевал, потом выпил лекарство и провалился в сон. Целых два месяца он провел в постели. Вечером ему давали успокоительное, чтобы он поспал. Проснувшись утром, он плакал весь день напролёт и почти ничего не ел. Конечно же, после такого стресса он ослабел еще больше. В один из дней утром он проснулся и увидел, как старший брат принес в его комнату букет цветов в ярко-жёлтой яшмовой вазе. Он посмотрел на эту вазу и ощутил, что еще живой. Он может видеть, слышать и ощущать аромат цветов. Вдруг затеплилась малюсенькая надежда, что возможно, это был всего лишь сон. Просто долгий и страшный сон. Он проснулся… Хуайсан протер заспанные глаза и протянул руки к брату: — Дагэ, сядь со мной. Брат подошёл и сел на краешек кровати. — Хуайсан, тебе незачем так рано вставать. — Но я уже проснулся. Дагэ, скажи пожалуйста, моя мама больше не придет? Брат замолчал, не решаясь что-либо ответить. Младший внимательно изучал лицо старшего, словно хотел прочесть там ответ. Старший молчал, Хуайсан тихонько начал тормошить его руку: — Дагэ, скажи, дагэ. Я уже большой и должен знать правду. — Хуайсан, — вздохнул Минцзюэ, — нет, она больше не придёт. Она погибла на ночной охоте. Внутри все похолодело. Всё таки это не был сон! Мальчика накрыла безнадежная действительность. Сам собой вырвался отчаянный вопрос: — Почему? Почему так несправедливо? Старший горестно вздохнул: — Понимаешь, наша профессия…как тебе сказать? Хуайсан сжал руку брата тоненькими слабыми пальцами, костяшки хрустнули, но он не обратил внимания. — Говори как есть. Старший помолчал с минуту, подбирая правильные слова. — Наша профессия очень опасная. Мы должны бороться со свирепыми тварями и монстрами. И нет гарантии, что ты не погибнешь. Хуайсан смотрел на старшего испуганными глазами. Не Минцзюэ (2) было уже четырнадцать лет и он с отцом уже год назад начал ходил на ночные охоты. (2)聂明玦 (Niè Míngjué) Niè — Не — «шепот», Mín — Мин — «ясный, очевидный», gjué — Цзюэ — «решительность, твёрдость» — Дагэ, скажи, а у меня есть выбор? Если я не хочу ходить на эти самые охоты. Я не хочу, чтобы кто-то погибал. Не хочу. Брат покачал головой: — Нет, у нас нет выбора. Мы заклинательский клан. И свои навыки совершенствовали не одно поколение. Это наша работа. — Но ведь это не всегда было нашей работой? Или всегда? — Не всегда. Основоположник нашего клана когда-то очень давно работал мясником. Глядя на то, как люди страдают от набегов всяческой нечисти, он захотел помогать слабым. Он долго изучал всякие боевые искусства и нашел для себя то, чем конкретно хочет заниматься. А потом начал совершенствовать тело и дух. Выбрал для себя духовное оружие и научился им виртуозно владеть. Таким образом он стал передавать эти навыки из поколения в поколение. Хуайсан посмотрел внимательно на старшего: — Но я не хочу быть мясником. И заклинателем тоже быть хочу. — Это потому, что ты еще очень слабенький. Подрастешь и тоже будешь тренироваться и совершенствоваться. — Дагэ, но это несправедливо, несправедливо! Матушки нет! А я не хочу больше терять ни тебя, ни отца! Хуайсан припал к коленям брата и дал волю слезам. Минцзюэ ничего не оставалось делать, только гладить младшего по растрепанной голове. Он понимал, что это надо пережить. Понимал, что здесь бесполезно утешение. Он только сказал между горестными всхлипываниями младшего: — Знаешь, Хуайсан, мне было еще меньше, чем тебе, когда я потерял свою матушку. Мне еще не было и шести. Она тоже погибла на ночной охоте. Вот тогда я понял, что надо усиленно тренироваться, чтобы стать сильнее. Чтобы никакой монстр тебе не был страшен. — Но я не хочу быть сильнее. Я не хочу… — Но надо уметь защитить себя. Чем ты сильнее, тем неуязвимее перед лицом опасности. Ты меня понял? — Понял, — всхлипнул Хуайсан. — Вот и хорошо. Брат еще долго просидел у Хуайсана, пока не позвали на обед. Хуайсан всегда гордился своим старшим братом. Несмотря на юный возраст, он был самым рослым и самым сильным среди своих сверстников. Год назад отец подарил ему саблю, которую он назвал Бася. (1) (1)霸下 — Бася. 霸 下 bàxià — управляться силой / находиться под властью. И, действительно, у него хватало сил махать тяжелым орудием, которое сам Хуайсан двумя руками не мог даже просто сдвинуть с места. Минцзюэ по принципу старшинства должен был стать главой ордена после отца, потому про себя Хуайсан рассуждал так: «Я же не собираюсь стать главой. Зачем мне это все? Пусть брат становится главой ордена, а я хочу стать художником. Или заниматься каллиграфией. Писать стихи и рассказы.» С некоторых пор Хуайсан завел свой личный дневник, куда записывал все свои впечатления, все события, которые его особенно взволновали. А так же свои наблюдения и выводы для себя. Когда прошло какое-то время и он немного пришел в себя от потрясения, он поднялся с кровати и записал в дневник: «Дорогой дневник. Прошу прощения, что долго ничего не писал. Но у меня не было такой возможности. Произошло самое страшное горе в моей жизни. Погибла моя мама. Моя любимая мама. Она всегда приносила в мою комнату цветы, когда я болел, покупала мне всякие красивые безделушки. Смеялась и обнимала меня. Мы с ней часто гуляли по лугу с цветами. Я люблю цветы. Люблю птичек и бабочек. Люблю красивые пейзажи. А больше всего я люблю свою матушку. Больше всего на свете. Я никогда не забуду свою маму. Не забуду букеты цветов, которые она ставила в вазу в моей комнате. Последний букет был из лотосов. Это совершенно необычные и несравнимо прекрасные цветы. Они растут на лотосовых прудах и имеют очень тонкий и нежный аромат, под стать их красоте и изяществу. Думаю и люди, которые там живут, имеют такую же изящную и прекрасную внешность. Жаль, что у нас в Цинхэ нет таких прудов. Я понимаю, что матушка больше не принесёт букет цветов в мою комнату. Теперь это делает мой старший брат. Недавно я узнал, что наша профессия очень опасная. Глава ордена и адепты должны постоянно тренироваться, чтобы их не убили на ночной охоте страшные звери. Но я не хочу становиться главой. И я им не буду. Им станет дагэ. А я слишком маленький и слабый для подобных занятий, часто болею. Какой из меня заклинатель? Никакой. Но я и не чувствую желания заниматься этой работой. Хотя отец и старший брат говорят, что у нас нет выбора. Мы родились в клане заклинателей. Но, мне кажется, что это несправедливо. Нельзя не давать человеку выбора. Почему так? Может быть я эгоист? Не лежит у меня душа к этой опасной профессии. Да и нет у меня ни здоровья, ни таланта, чтобы заниматься этим опасным делом. Мне больше по душе гуманитарные науки, искусство, живопись и каллиграфия. Я понимаю, что это весьма почётная и уважаемая профессия. Понимаю, что люди всегда прославляют заклинателей и с восторгом превозносят их как самых настоящих героев. Это действительно профессия героическая, это труд отважных и сильных людей. Они храбро сражаются с опасными тварями на, так называемых, ночных охотах. Это отважные и сильные люди. Но я не хочу, чтобы на этих охотах погибали мои близкие. Не хочу. Мама, я никогда не забуду тебя. Если бы ты знала, мама, как мне тебя не хватает. Ты была самой лучшей мамой на свете. Самой сильной и самой красивой. Я не могу представить как я буду жить без тебя дальше. Больше мы с тобой не пойдем в город мне за красками. Я не могу представить, что больше не увижу тебя, больше моя рука не будет ощущать твою сильную ладонь. Я не услышу твой смех и голос. Мама! Мама! Мама! Как дальше жить без тебя? Как? Я не знаю. Мне иногда кажется, что я никому не нужен. Да кому нужен такой бездарь как я? Я слаб и абсолютно бесполезен. Кто меня будет любить так, как любила ты, моя дорогая матушка? Просто за то, что я есть! Мир без тебя пуст…» Пока он писал, снова стало горько. Он подождал когда подсохнет, подул на чернила, положил дневник на стол. Лег снова на кровать и горько заплакал.