Незнайка.

«В воздухе пахнет грозой. Сгущаются медленно тучи. Ты мой прекрасный герой. Солнечный, смелый, могучий. Ты непорочен во всем. Но хоть и молод годами. Каждый мечтает о том, Как удержать это пламя. Ты независим как ветер. Что улетит в одночасье. Но Вэнь Жохань уж заметил. Он так зациклен на власти. В воздухе пахнет войной. В воздухе пахнет тревогой. Ты мой прекрасный герой. Грянет беда на пороге. Грянет беда у дверей, Грянет, как чёрная туча. Солнце в ладонях согрей, Солнечный, смелый, могучий.» Хуайсан приехал домой на каникулы. Прямо с порога он понял, что идёт подготовка к широкомасштабному мероприятию. И это отнюдь не праздник. Пахло войной. Брат тренировал новых адептов, прибывших из близлежащих кланов. Орден Цинхэ Не потихоньку наращивал силы. Скоро состоится новый совет кланов, что же их ожидает? Все ордена и большие и мелкие готовились к войне. Но пока выступать против сильного противника, превосходящего их всех как мощью, так и численностью, было рискованно. Все приготовления проводились в тайне, иначе враг мог пойти в наступление и тогда не миновать уничтожения. Всё таки орден Цишань Вэнь превосходил их всех вместе взятых как численностью, так и могуществом. Перед советом кланов прибыл Лань Сичэнь. Они, как всегда, разговаривали в беседке за чаем. Лань Сичэнь вдруг спросил: — Если бы Цзян Фэнмянь потянул время, сделал вид, что согласится на помолвку, мы смогли бы выиграть время? Как ты думаешь? Не Минцзюэ покачал головой: — Вряд ли. Тогда он дал бы ему повод забрать Вэй Усяня к себе. В некоторых случаях это допускается. Но тогда орден Юньмэн Цзян был бы еще под большей угрозой. Во-первых они лишились бы самого талантливого ученика, ведь глава Цзян возлагает на него большие надежды. Во-вторых это орден Цишань Вэнь, а они не гнушаются ничем для достижения своих целей. Мой отец пытался когда-то пойти на компромисс, чтобы не ссориться и выиграть время. И чем это закончилось? Нет, Сичэнь, это явно не тот случай. Если Вэнь Жохань что-то задумал, то бесполезно искать лазейку, чтобы оттянуть время. Их методы слишком нечестны и жестоки. Да и не надо забывать про Вэнь Чжулю. Это сейчас их главный козырь. Лань Сичэнь задумался: — А ведь ты прав, Минцзюэ сюн, как всегда. Да и у нас вроде бы есть пара лет в запасе? — Возможно даже меньше. Их методы слишком грязны. Они не гнушаются ничем. Если бы их силы не превосходили мощности всех наших орденов, они бы так не превозносились. Да ты и сам это понимаешь. — Да, действительно, глава Цзян не глупый мужчина. И он это в полной мере осознаёт. Нет смысла идти на сделку с собственной совестью. А он не пойдёт. И молодого господина Вэя он не станет подставлять. Оба помолчали. Налили себе чаю и с минуту просто пили ароматный напиток. Через время Не Минцзюэ поинтересовался: — Как там твой дядя? Как брат? — Дядя очень обеспокоен. Но держится, тренирует вместе со мной новых адептов. Я написал письма в близлежащие мелкие ордена. Они согласились сотрудничать с нами. Недавно к нам прибыли новые ученики. — Хорошо, очень хорошо. Теперь главное, надо наблюдать за всеми их передвижениями, чтобы быть готовыми к ответному удару. — Что самое странное, ничего вроде бы не происходит. После неудачного разговора с главой Цзян, они по-прежнему рыскают вокруг Пристани лотоса, но пока никаких действий не предпринимают. — Ну что ж, будем наблюдать. А как братишка? — Покидать Облачные глубины он теперь может только со мной или дядей. — Как у него настроение? — Погрузился по самую макушку в рутину дел, которыми завалил его наш заботливый дядя. Думаю так даже лучше, по крайней мере он уже немного отходит от шока, после соревнований. Хотя, конечно, сам виноват. Не следовало так резко реагировать. Не Минцзюэ промолчал и только покачал головой: — Сичэнь, тебе ничего не показалось? — Нет, а ты о чем? — Ты не заметил, как на совете кланов Вэй Усянь смотрел на твоего братишку и помахал ему рукой? — Ну это нормально. Ты же знаешь, что молодой господин Вэй очень дружелюбный. Он очень милый и никогда не держит зла. Не Минцзюэ снова покачал головой. — Я видел, как твой братишка хотел ему кивнуть в ответ, но тут сердитый взгляд вашего дяди на своего легкомысленного племянника, заставил его опустить голову. Лань Сичэнь только сочувствующе улыбнулся и вздохнул: — Ты же знаешь, я очень хочу, чтобы мальчики наконец подружились. Считаю, что Ванцзи как раз и нужен такой веселый и живой товарищ. Чтобы хоть кто-то выводил его из состояния оцепенения, дабы не зачерствел совсем. А иначе он вовсе превратится в нефрита. — Возможно это и неплохой вариант. Твоему братишке явно не хватает живого человеческого общения. Особенно со своими сверстниками. Лань Сичэнь покачал головой: — Это верно. Но с чего оно будет, если он все время наказан? А если и не наказан, то все равно всеми днями просиживает в библиотеке. Знаешь, Минцзюэ сюн, он не может связать двух слов, а ведь он весьма начитан. Но кроме готовой информации из трактатов и сборника правил он не способен облечь свои мысли в нормальную живую речь. — Жалко, что он не смог погулять с вами. Любому подростку просто необходимо общение с такими же как и он сам. А не только с мечом и книгами. Хуайсан подумал: «Ох, дагэ, нашел о чем беспокоиться. Я тоже не пошёл, а брат меня нисколько не жалеет, а жалеет Лань Чжаня. Эх, обидно…» Лань Сичэнь вздохнул: — Он бы может и пошел, но дядя не отпускал его от себя ни на шаг. Да и после не удалось пообщаться. Уехали мы опять раньше всех, ты и сам знаешь по какой причине. Сичэнь повернулся к Хуайсану: — Хуайсан, я не имел возможности нормально поблагодарить тебя. Спасибо тебе. — Ох, ну что ты, Сичэнь гэ. Я не мог просто промолчать, — смутился Хуайсан. Не Минцзюэ сказал: — Знаешь, Сичэнь, мне вдруг показалось, что Вандзи все равно был рад, что увидел Вэй Усяня. Было бы у него больше времени, они смогли бы подружиться. — Ох, знаешь, Минцзюэ сюн… По прибытии домой наш дядя завалил его работой по самые уши, что ему и думать даже некогда. Кроме копий, которые нужно сделать с древних книг, теперь в его обязанности входит проверять домашние работы учеников. — Не рано ли? Мне всё-таки кажется, что его психика еще не совсем окрепла для столь ответственной работы. Лань Сичэнь вздохнул: — Я тоже так думаю. Ты знаешь, я спросил уже дома дядю, правда ли он считает молодого господина Вэя злом, что не отпускаете от себя Ванцзи? — И что же он ответил? — Дядя нервно подергал бородку и сказал, что ему и так не хватает нервов. Минцзюэ сюн, ты сам знаешь, если бы эти юные господа не устраивали драки и бедлам всюду, то дядя бы так не волновался. Дядя возмущён тем, что Ванцзи уже давно не думает, как он выглядит в глазах других и вовсе не соблюдает никаких манер. Не Минцзюэ улыбнулся: — Но я не видел никаких драк. — Я тоже. Но наш дядя считает, что это потому что он все время рядом. А так, неизвестно до чего они додумаются. — Неужели ваш дядя считает, что первый ученик Юньмэн Цзян зло вселенского масштаба? Лань Сичэнь задумался: — Не думаю, что он такого мнения. Просто он считает, что мальчик слишком балованный и вовсе не реагирует на нравоучения. Дядя как-то и предостерегал, и ругал его. Но он все равно имеет, по мнению нашего дяди, вольнодумный и мятежный характер. — Получается, ваш дядя, широко известный как непревзойдённый педагог, не смог на него повлиять? Мальчонка не так то прост, как я посмотрю! — Да, но как только дядя его наказал за драку, так он попросту сбежал. Мало того, он еще и сбрил дядину любимую бородку! — Вот как? А мальчонка силён, что сказать! Но любит подчеркнуть свою исключительность. Да еще и самым нахальным образом. Вот уж кого не сломать, так это его. Смотрю он только с виду нежный такой цветочек. Лань Сичэнь улыбнулся: — Но ведь такой милый, прекрасный и непосредственный. — У Вэнь Жоханя ничего не получится со сватовством. Глава Цзян не станет принуждать своего приёмного сына к подобным подозрительным поступкам. И даже мадам Юй не будет здесь препятствовать. Хотя, частенько орёт на него и замахивается своей плеткой. Лань Сичэнь улыбнулся: — Да тут есть за что. Однажды во время обучения у нас я случайно услышал разговор учеников. Они вспоминали, как молодой господин Вэй предложил усыпить всех собак в Юньмэне, чтобы они не мешали воровать кур. Тогда крестьяне пришли с жалобой к главе Цзян. — А он что? — А он просто заплатил за нанесенный ущерб. А в следующий раз они оборвали все финики в садах у крестьян. — Неужели дети были настолько голодны? — Нет. Они на полном обеспечении и их очень вкусно и разнообразно кормят. Это совсем не сравнить с той едой, которую едим мы. Кроме того, получают вполне приличное жалованье. Просто им хотелось поозорничать. Ну и что ты думаешь, что после этого они учудили? — Что же? — Они оборвали почти все лотосы на соседнем пруду. За что хозяин их отлупил бамбуковой палкой и пришел нажаловался мадам Юй. Мадам Юй наказала молодого господина Вэя, отправила его в храм предков обдумывать свое поведение. Ну и что ты думаешь? После того ученики разрисовали неприличными картинками весь забор хозяину этого пруда. И понаписали всякой ерунды. Не Минцзюэ хмыкнул: — Ох и хулиганье! Я даже не буду спрашивать, кто здесь зачинщик. — Можешь не спрашивать. Мы оба знаем. А ведь молодой господин Вэй первый ученик. И в его обязанности входит обучать и тренировать учеников ордена. Не Минцзюэ покачал головой: — Представляю чему он их учит. Не даром в Пристани лотоса одно хулиганье растёт. Хотя довольно талантливое и смелое хулиганье. Но ведь эти дети никого не празднуют. Лань Сичэнь рассмеялся: — Знаешь, я не считаю это преступлением. Просто детские шалости. Но дядя слишком уж беспокоится. Он думает, что молодой господин Вэй сбежал с учебы, чтобы никто ему не указывал как жить. Чтобы не ограничивали его правилами. — И это вполне возможно. У них в ордене кроме девиза нет особо никаких правил. «Стремись достичь невозможного!» Думаю, что Вэй Усянь полностью будет соответствовать этому девизу, когда вырастет. Сколько я знаю таких хулиганов из которых впоследствии выросли прекрасные воины. Так что ваш дядя напрасно боится. — Я тоже так думаю. Вообще-то боится, что это может отразиться на Ванцзи. Но я не вижу в этом проблемы. Наоборот это может его хоть немного расшевелить. — Знаешь, Сичэнь, я не думаю, что твой братишка так легко попадает под влияние. — Не знаю. Но он уже и так творит что ему вздумается! Уже больше года после отъезда молодого господина Вэя дядя не может его образумить! Его словно подменили! А я, честно говоря, не понимаю дядю. Мне наоборот нравится, что Лань Чжань стал более живым, более эмоциональным. Кому нужно это нефритство? Дяде? Старейшинам клана? Не Минцзюэ улыбнулся: — Да, все верно, вашему дяде это просто необходимо для рекламы его педагогической деятельности. — Старейшинам тоже это надо, чтобы было чем гордиться перед другими кланами. Не Минцзюэ поднял бровь: — И все? А вам самим что это дает? Лань Сичэнь пожал плечами: — Ничего… Кроме вечной головной боли, что нужно изо всех сил соответствовать. Ничего. Ведь на то мы и нефриты. Ходячая реклама нашей школы. — Ну не все так плохо, как ты говоришь. Всё таки вы с твоим братишкой выросли порядочными людьми, а так же очень дисциплинированными, ответственными, сильными и отважными. Вы не думаете только о себе, не боитесь смерти и хотите помогать людям. По крайней мере, в тебе я отклонений не наблюдаю. Лань Сичэнь улыбнулся и вздохнул: — Кроме одного… Не Минцзюэ просто обнял друга и не сказал больше ни слова. Они допили чай и Лань Сичэнь начал прощаться. После ухода Лань Сичэня, старший брат спросил: — Хуайсан, вы тоже творили что-то подобное? Кур, надеюсь не воровали? Финики в садах не обрывали? Худржествами не занимались? Хуайсан аж поперхнулся: — Нет, дагэ, что ты? Мы просто гуляли, ходили поесть в хунаньскую кухню, ловили диких кроликов, пару раз ходили на рыбалку. Учитель Лань напрасно беспокоится. Ничего криминального мы не делали. Не Минцзюэ внимательно посмотрел на Хуайсана, вздохнул: — Ну ладно. И вино не пили? Хуайсан вздохнул: — Ну…было пару раз, может больше. Но мы тихонечко… Не Минцзюэ покачал головой: — Смотри, как пойдёшь учиться, веди себя хорошо. Никаких пьянок! Ты меня понял? — Дагэ, я постараюсь. — Ох, Хуайсан. Постарается он…мал ты еще вином баловаться. Хуайсан ушел к себе и долго наблюдал за оранжевой птичкой, которая прыгала с жёрдочки на жёрдочку, весело чирикала и махала крылышками. Хуайсан налил ей водички, чтобы она могла искупаться. Долго смотрел как она плескалась в плошке с водой и весело разбрызгивала вокруг себя воду. Он разговаривал с птицей: — Эх, весело тебе? Посмотрю как ты будешь без меня, когда я пойду учиться. Ну ничего не скучай я вернусь на каникулах. А пока попрошу мальчика присмотреть за тобой. Закончились каникулы, Хуайсан снова поехал учиться. Только переступив порог Облачных глубин, он сразу понял, что здесь тоже готовятся к войне. Прибыло много учеников из других кланов мелких, крупных и вассальных. На тренировочном поле посменно фехтовали ученики. Хуайсан же, как всегда, не стал брать свою саблю, что вовсе не освободило его от тренировок. Лань Сичэнь даже расписал на листках бумаги для него комплекс упражнений, которые должны были помочь ему укрепить мышцы и сделать его более сильным. Для бедного Хуайсана это была самая настоящая пытка. Но он понимал что без этого не обойтись, не может он на всю жизнь оставаться лентяем и размазнёй, необходимо хоть что-то сделать для того, чтобы его тело не выглядело как у нежной девицы. Всё-таки он мужчина, а для мужчины очень важно быть сильным. Хотя Хуайсан понимал что он никогда не догонит своих сверстников, но хотя бы подготовить себя к будущему испытаниям. Он должен был приложить хоть какие-то усилия. Зная, что впереди его ожидают нелёгкие времена, все-такион у него было желание хоть немного подготовить себя к ним. А для этого просто необходима была дисциплина. Ещё неизвестно сколько продлится эта война, Тем более она ещё не началась. Учился он по-прежнему слабо, тренировался конечно с ленцой, но хотя бы теперь регулярно. Со временем он уже перестал ощущать себя совсем уж неженкой. Лань Чжань больше не придирался к нему, он вовсе теперь не заходил в класс и не подменял учителя Ланя. Он даже перестал появляться во дворе и следить за порядком. По словам Сичэнь гэ, он по велению дяди занялся копированием древних трактатов. Сичэнь гэ частенько вздыхал и сокрушался по поводу, что любимый братик снова медленно, но верно превращается в нефритового книжного червя. Итак, закончился еще один учебный год. Хуайсан закончил его посредственно. Не Минцзюэ уже начал понимать, что большего от своего братишки он вряд ли дождётся, потому не стал распекать младшенького. Он только сказал: — Ну ладно, хорошо хоть на второй год не остался. Ну вроде даже немного окреп. Ладно, главное ты у меня там в надёжных руках. Хуайсан вздохнул и несмело спросил: — Дагэ, можно мне в Пристань лотоса в гости? — Ох, это опасно. — Ну пожалуйста…мы и так уже несколько месяцев не виделись. Не Минцзюэ покачал головой, задумался, через минуту спросил: — Ты действительно не можешь подождать до следующего совета кланов? Хуайсан вздохнул: — Дагэ… — Ладно, только возьми охрану. И еще один момент. Глава Цзян настоятельно просил, чтобы не говорили Вэй Усяню про намерения Вэнь Жоханя. — Но почему? — удивился Хуайсан. — Потому что, Вэй Усянь считает себя обязанным и с его инстинктом жертвенности понесется в пасть к самому дьяволу, лишь бы спасти клан Цзян. — Дагэ? — Да, это так. Но это не поможет. Сватовсво только предлог. Если Вэнь Жохань решил уничтожить орден, он его непременно уничтожит. И никакая жертва их не спасёт. — То есть, она будет напрасной? — Да, Хуайсан. А Вэй Усянь слишком юн, чтобы это все понять. Кинется сломя голову и ничего хорошего из этого не выйдет. — И что же теперь будет? — Ничего. Мы справимся. Сообща. Ладно, Хуайсан, езжай. Возможно это в последний раз. И скоро не получится так запросто сходить а гости. — Спасибо, дагэ. Хуайсан никак не мог поверить своему счастью. Он мигом рванул собираться в дорогу, словно боялся, что старший брат передумает. По дороге он попросил свернуть в кондитерскую и набрал любимых сладостей Вэй сюна. Прибыл он уже вечером. Снова утонув в обьятиях прекрасного одноклассника, испытав как сладко замирает сердце. Получил дружеский тумак от Цзян Чэна, поприветсвовал Цзян Янли. Поприветствовал так же главу Цзян и мадам Юй, ответил на все вопросы, которые задавали взрослые. И, наконец, оказался с друзьями в беседке за чаем, выложил все свои сладости, а Цзян Янли угостила его своим фирменным супом. Вэй сюн вдруг сказал: — Не сюн, мы идём на ночную охоту. Пойдёшь с нами? Хуайсан вздохнул: — Вэй сюн, но с меня не будет там толку…может просто погуляем? Цзян Чэн закатил глаза: — Вэй Усянь, скажи уже ему куда мы идём. — Скажи сам. — Это твоя сумасшедшая идея. — Хорошо. Слушай Хуайсан. Мы идём под видом ночной охоты в Таньчжоу. Там есть прекрасный сад, он когда-то принадлежал известному поэту. Охраняет его цветочная фея, которая очень любит стихи. Если ты прочтёшь ей стихотворение и оно ей понравится, то она подарит тебе цветок невиданной красоты. Ты его поставишь в вазу и он никогда не завянет. Хуайсан аж замер: — Ох ты, как романтично. — Ну да. Ты же знаешь много стихов и любишь поэзию. Почему бы тебе не попробовать? Хуайсан обмахнулся веером: — А вы? — Мы тоже хотим попытать счастья. Вот Цзян Чэн даже стихотворение выучил. Цзян Чэн, расскажи! Цзян Чэн закатил глаза: — Вэй Усянь, хватит уже издеваться. Сам то выучил? — Я даже сочинил. А ты, Хуайсан? Хуайсан вздохнул. Как ему сказать? Недавно он сочинил новый стих. Он посвятил его Вэй сюну. Он никому не читал свои стихи. Ему было страшно. Что скажет Вэй сюн? Ладно, он попытается прочесть, первый раз он будет читать свои стихи в присутствии Вэй сюна. Они вышли из ворот. Цзян Чэн и Вэй Усянь встали на мечи. У Хуайсана не было с собой сабли. Цзян Чэн спросил: — Хуайсан, а ты не взял с собой саблю? Хуайсан вздохнул: — Даже если бы и взял, что толку? Все равно я не умею на ней летать. — Почему? — Духовные силы не те. — Хуайсан, не расстраивайся, полетим вместе, — сказал Вэй Усянь. Он взял Хуайсана за талию и поставил перед собой на Суйбянь. От близости прекрасного одноклассника у Хуайсана чуть не остановилось сердце, а душа куда-то улетела в небеса. Замирая от восторга, он летел с Вэй сюном на его Суйбяне и боялся лишний раз пошевелиться. Это было и страшно от высоты и радостно одновременно. Немного привыкнув к совершенно новым для него ощущениям, по дороге Хуайсан начал расспрашивать Вэй Усяня: — Вэй сюн, скажи пожалуйста, а откуда эта фея вдруг полюбила стихи? — Я тебе не говорил? Один очень известный поэт приходил в сад и читал свои стихи перед цветами. Он приходил каждый день с новыми стихами. Цветы слушали его стихи и распускались, источая нежные ароматы. Цветочная фея, которая обитала там влюбилась в его прекрасные стихи. Но поэт был уже стар и однажды он умер. С тех пор фея не может жить без стихов. И она зовёт к себе поэтов, чтобы они читали ей стихи. Хуайсан слушал с восторгом: — Вэй сюн, какая прекрасная история. Она похожа на чудесную сказку. Откуда ты узнал про цветочную фею? — Мне как-то попался древний трактат, где рассказывалось про цветочную фею. — И с тех пор ты загорелся этой идеей? — Мне почему-то очень захотелось её увидеть. Наверняка она очень красивая. — Думаю цветочная фея просто не может быть некрасивой, — решил Хуайсан, — Цзян сюн, а ты что думаешь об этой истории? Цзян Чэн закатил глаза: — Ох, Хуайсан, и ты ему веришь? Сто процентов никакой цветочной феи там не существует. Все это выдумки поэтов и писателей. Вэй Усянь, ты опять начитался сказок? Вэй Усянь насмешливо парировал: — Ну и тогда зачем ты туда со мной идёшь? — Затем, чтобы ты там не позорился, присмотреть за тобой. Ведь ты же сам знаешь, что за тобой нужен глаз да глаз. Иначе ты непременно вляпаешься в неприятности по самые уши. Вэй сюн возмутился: — Цзян Чэн, какие неприятности? Что ты выдумываешь? Что может быть опасного в обычном цветнике? — Ага! А что я скажу сестре? Что бросил тебя и ты пошел на ночную охоту в одиночку? Да она меня запилит, ты же сам знаешь. — Да ладно. А стих зачем учил? Вот скажи зачем? — Зачем, зачем! Просто попал под твое влияние! Вот и все! А зачем иду? Вот правда, зачем? — Ну тогда иди домой. — А что я скажу матушке? Что ты один пошел на ночную охоту? Она и так меня все время ругает из-за тебя, что я ничего не делаю, а только балбесничаю. Вэй Усянь не выдержал, подлетел и отвесил Цзян Чэну лёгкого пинка: — Сгинь уже с глаз, как надоел своим ворчанием! — Не сгину. Если сгину, то ты где-нибудь бросишь свой меч и придешь без него. Или зависнешь с какими-нибудь красотками! — Ну тогда не ворчи. Ты не старая бабушка. Вскоре они прибыли в Танчжоу. Мечи приземлились близ города и Вэй сюн отпустил талию Хуайсана. Ощутив холодок по спине, которую так приятно грела грудь прекрасного одноклассника, Хуайсан вздохнул. Он был готов лететь так всю вечность, замирая от страха и восторга, но все хорошее когда-нибудь кончается. Внимательно изучив указатели направления на развилке, они поняли, что нужно идти на северо-запад. Пройдя некоторое расстояние, они увидели длинную высокую стену. Обойдя её по периметру, они обнаружили ворота. Войдя в ворота и переступив высокий порог, они увидели как их взору предстали ровные ряды цветущих деревьев и кустов, а так же аккуратные, ухоженные клумбы с прекрасными цветами. Вдоль больших рядов подстриженных разными фигурами кустов, стояли скамейки, посреди сада располагались несколько беседок с вьющимися розами. Юноши присели на скамейку и залюбовались буйством красок и искусно разбитым садом. Вэй сюн сказал: — Да, в такой красоте и должна обитать самая прекрасная фея Поднебесной. Цзян Чэн закатил глаза: — Вэй Усянь… — Что? Ну кто первый осмелится прочитать стихи? Юноши молчали. Вэй Усянь ткнул в бок Цзян Чэна: — Цзян Чэн? — Нет. Давай ты сначала. — Только после будущего главы клана Цзян. — А ты первый ученик! Давай ты! — Мне нужно проконтролировать ситуацию. — Вэй Усянь…неужели ты веришь в подобную чушь? — Ну давай попробуем. — Я не хочу позориться. — Перед кем? Все равно здесь никого нет. Только мы и всё. Ну же! Цзян Чэн, давай, пока сюда никто не пришёл. — Мне нужно повторить свои стихи. Что если я собьюсь? Вэй Усянь покреб висок: — Нет. Сбиваться не надо. Хуайсан спросил: — А что будет, если собьешься или перепутаешь строчки? — Тогда фея бросит тебе в лицо розу с шипами, а сама исчезнет. — И мы её не увидим? Вэй Усянь задумался: — Ох. А вот этого я не знаю. Вот это то я и хочу выяснить. Давайте попробуем. Цзян Чэн закатил глаза и простонал: — Все, я уже есть хочу. Давайте сначала поедим где-нибудь. Вэй Усянь вздохнул: — Ладно, ладно. Давайте найдём где-нибудь приличное заведение и поедим. Они вернулись назад по той же самой дороге и нашли харчевню, где весьма неплохо готовили. Они поели и двинулись обратно. Когда они вернулись в сад, уже начинало вечереть. — Ну, кто первый? — спросил Вэй Усянь. — Давай ты, — ответил Цзян Чэн. Хуайсан подумал, немного замялся и, внезапно решившись, отчаянно выпалил: — А давайте я? Друзья оба удивлённо воззрились на Хуайсана. — Хуайсан? — спросил Вэй Усянь. — Ну да, я попробую первым. Только не смейтесь. Хорошо? Вэй Усянь улыбнулся: — Ну что ты? Никто и не собирается смеяться. Уверен, у тебя просто прекрасные стихи. Хуайсан смутился: — Только не торопите меня. Дайте собраться с мыслями. — Хорошо. Мы тебя не торопим, — ответил Вэй Усянь. Хуайсан присел снова на скамейку рядом с друзьями, чтобы настроиться. Было страшно. Но он уже решился, уже вызвался. Последнее стихотворение было посвящено прекрасному однокласснику. Его можно было так же отнести и если бы он писал свои стихи девушке, если просто воспринимать его на слух, не читая написание иероглифов (1). (1) он и она читаются одинаково, но иероглифы пишутся по-разному. 他 [tā] — он 她 [tā] — она Хуайсан посидел еще раз, пошевелил губами, повторяя про себя стихотворение. Вэй Усянь вдруг предложил: — Мне кажется, надо идти в самый центр сада, там где самая большая клумба и среди нее беседка, увитая розами. — Ты думаешь, фея больше обитает там? — спросил Цзян Чэн. — Цзян Чэн, ты же в это не веришь, — удивился Вэй Усянь. Цзян Чэн подтолкнул его по направлению к беседке: — Ладно уж, хватит язвить. Пошли. Они прошли в центр сада и сели в беседке посреди огромной клумбы больших ярко-розовых бутонов пионов. Хуайсан сделал круг почёта вокруг клумбы, собираясь с мыслями и с силами. Немного осмелев, он встал на дорожке перед беседкой. Вздохнул. Он взглянул на Вэй сюна из самого сердца вдруг полились сами собой нежные строчки. — «Роз аромат, Твое дыханье. Прекрасный сад, Очарованье. Я очарован вдруг тобой Ты мой прекраснейший герой. Я очарован и не сплю. Во сне с тобою говорю. Во сне я вижу гибкий стан. Не вижу я в тебе изьян. Ты совершенство, Ты прекрасен, Мое блаженство, Взгляд твой ясен. Купаясь, искорки ловлю. И как безумный я люблю. Хочу я жить, тебя любить. И о любви лишь говорить. И о тебе хочу мечтать. И крепко, нежно обнимать. О как хочу упасть в объятья. И его губы целовать я… Хочу не просто так упасть… Хочу отдаться в его власть…» Хуайсан произнес последние строчки и замер, закрыв лицо веером. Казалось сердце стучит где-то в пятках, отдаваясь в висках. Пальцы, сжимающие веер, подрагивали от волнения. Хуайсан боялся поднять взгляд на двоих, молчаливо замеревших друзей. Особенно он боялся поднять глаза на Вэй сюна, ведь эти стихи были для него. Казалось все застыло, замерло в каком-то оцепенении. Вдруг пахнуло совсем близко цветочным ветерком и из росшего прямо рядом с Хуайсаном розового куста потянулась к нему тонкая девичья рука со сверкающим и переливающимся всеми цветами радуги полураспустившимся бутоном какого-то неведомого растения. Хуайсан в страхе и восторге потянулся к нему, взял из руки цветок, не веря тому, что сейчас происходит. Это было самое настоящее чудо. И ему не было обьяснения. Но не это важно. Важно то, что это произошло. Он прочел свой стих перед самым прекрасным представителем человечества. Но, похоже, цветочной фее очень понравились стихи. Вэй Усянь вдруг соскочил с места и направился прямиком к Хуайсану. Хуайсан в величайшем испуге замер, боясь пошевелиться. Вэй сюн добежал до куста, откуда только что протянули цветок, быстро раздвинул ветки, всмотрелся в куст, снова радвинул ветви, словно ища что-то. Через минуту тщательных поисков, разочарованно протянул: — Ну нет, я так не играю. Где она? Цзян Чэн закатил глаза: — Вэй Усянь, ты думал она тебе покажется? Вэй сюн повернулся к нему: — Цзян Чэн? Давай теперь ты! — Почему я? — Потому, что я буду стоять настороже возле этого куста. И как только покажется рука, сразу поймаю её. — Вэй Усянь, ты с ума сошёл! — Нисколько! Давай, вперед! — Я стих забыл. — Не ври. — Но я правда забыл. — Хорошо. Мы тебя не торопим. Соберись с мыслями и начинай. Цзян Чэн протяжно застонал: — Как ты меня достал… — Все, Хуайсан, иди сюда, садись. Не будем ему мешать. Хуайсан вздохнул и послушно присел рядом с прекрасным одноклассником. Цзян Чэн остался снаружи. Он нарезал несколько кругов по периметру клумбы, долго ходил по дорожкам, шевеля губами. Хуайсан набрался храбрости и спросил дрожащим голосом: — Вэй сюн, как тебе мои стихи? Вэй Усянь поднял вверх большой палец: — Очень понравилось. — Мне нужно было их немного доработать. — Хуайсан, поверь мне, они просто великолепны. Ничего не нужно дорабатывать. Мне и так понравилось. Сердце замерло. — Правда? — Истинная правда. Ты гениальный поэт. Послушай, Хуайсан, у меня есть одна идея…